Крымский ученый Григорий Петров |
25 июля, исполняется 35 лет американке Луизе Браун — первому в мире человеку, зачатому «в пробирке». Если бы история пошла немного иначе, первый человек, рожденный после искусственного оплодотворения, был бы намного старше. И жил бы он не в Англии, а в СССР. И скорее всего, в Симферополе.
Великая Отечественная война. 1942 год. Урал. Поезд с открытыми вагонами вез людей, утрамбованных, точно дрова. Из-за жуткого мороза деревенели руки и ноги. Юноша в легком пальтишке с небольшим узелком, охваченный холодом, провалился в тяжелый сон. Когда состав прибыл к пункту назначения, паренька с трудом разбудили заботливые соседки по вагону. Очнувшись, юноша обнаружил, что узелка с вещами рядом нет: проспал. Но через несколько минут — нашлись: сначала — добрые люди, а с ними — и потерянные одежки. Едва не окоченевший Гриша из последних сил напялил на себя весь свой скарб и, немного согревшись, добрел до дома.
— Папа часто рассказывал эту историю — как чуть не замерз в поезде, — вспоминает Валентина Петрова, дочь великого крымчанина, первого в мире врача, осуществившего экстракорпоральное оплодотворение (ЭКО), а проще говоря — «зачатие в пробирке».
Через пару лет, еще во время войны, Петров поступил в Одесское военно-морское фельдшерское училище, которое было эвакуировано в Сибирь. Окончание первого курса совпало с освобождением Одессы от фашистских оккупантов, и всех первокурсников «перебросили» в Одессу — им предстояло не только продолжать учебу, но и заново строить разрушенное здание училища.
— Папа рассказывал, что в общежитии над головой крыши не было, укрывались матрасами. Но не жаловались: все-таки Одесса — это юг, тем более после Урала, — рассказывает Валентина Петрова. — Он с отличием окончил училище, служил судовым фельдшером в Архангельске. Поступил в Архангельский медицинский институт, на практике в больнице познакомился с мамой. Потом они вместе с мамиными родителями переехали в Крым, и шестой курс отец оканчивал в Симферопольском мединституте.
В то время в Архангельском мединституте преподавал другой великий сын земли крымской — Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, известный как Святитель Лука.
— И папа, и мама студентами бывали на его операциях, — продолжает Валентина Григорьевна. — На нем была ряса, крест, сверху надевали халат — и он оперировал. Как ему разрешали такое, неизвестно.
Григорий Николаевич хотел стать хирургом, но после окончания университета остался на кафедре гистологии и эмбриологии.
— Наверное, уже тогда он проявил свой интерес к исследовательской работе, его отметили и оставили на кафедре, — говорит Валентина Григорьевна. — Но если бы продолжил заниматься хирургией, то, наверное, хирург из него получился бы хороший. Руки были золотые!
Однако применение своим способностям Петров нашел в науке. Потрясающая чувствительность и точность рук позволяли ему рассекать на несколько равных частей яйцеклетку — а она, хоть и является самой крупной клеткой человеческого организма, по размеру в четыре раза меньше макового зернышка! Проведенные исследования позволили аспиранту уже в 1957 году сделать вывод «о возможности успешной трансплантации зародышей в матку после их культивирования в течение 2–3 дней вне организма».
Руководил исследованиями глава кафедры гистологии и эмбриологии профессор Борис Хватов — он переехал в Симферополь из Москвы, где был заместителем директора Всесоюзного института животноводства и профессором 2-го Московского мединститута. В Москве Хватов проводил эксперименты по искусственному оплодотворению животных, и в Симферополе продолжил свои исследования. В начале 1950-х он собрал небольшую команду учеников. Благодаря выдающейся точности движений Петрову доверили непосредственное проведение опытов по оплодотворению яйцеклеток вне организма.
— Сперма и яйцеклетка помещались в так называемую «биологическую колыбель» — цилиндр, выточенный из плексигласа на токарном станке, — вспоминает Борис Троценко, который, будучи студентом, участвовал в экспериментах вместе с Петровым.
— По двум трубкам в цилиндр подавался питательный раствор, еще по двум — горячая вода для поддержания нужной температуры, — рассказывает профессор. — В одном из корпусов института нам выделили комнату, мы там посменно дежурили, фиксировали всё, что происходит. А в самодельной плексигласовой «колыбели» оплодотворенная человеческая яйцеклетка начинала дробиться и развиваться!
Предварительно ученые провели большую серию экспериментов по оплодотворению in vitro («в пробирке») яйцеклеток животных, а в 1955-м замахнулись на оплодотворение вне организма яйцеклеток человека. И в том же году трансплантировали искусственно оплодотворенную яйцеклетку в организм женщины, которая уже отчаялась завести ребенка. О беременности узнали в крымском обкоме партии, туда вызвали Хватова и с рабоче-крестьянским напором приказали: «опыты на людях» больше не проводить.
— У шефа после этого случился инфаркт. А нам Хватов сказал: «У вас еще все впереди — не хочу вам коверкать судьбы...». И исследования постепенно свернули. Та беременность закончилась выкидышем на сроке 13 недель, который, подозреваю, был вызван искусственно — врачи, по-видимому, решили прервать "опыт на людях"», — рассказал Троценко.
Плановое научное исследование Петрова, в котором молодой ученый описал 1100 опытов искусственного оплодотворения на кроликах и свиньях и 550 проб «зачатия в пробирке» с использованием человеческих яйцеклеток и сперматозоидов, оформилось в успешно защищенную кандидатскую диссертацию «Процессы оплодотворения яйцеклеток некоторых млекопитающих животных и человека». Но косность тогдашней партийно-административной системы, закрытость научных границ, отсутствие должного финансирования и дефицитных реактивов, провинциализм подходов фактически похоронили оригинальную идею.
В 60-е Петров два года искал работу и жилье по всему Советскому Союзу. Наиболее перспективным было предложение профессора Иосифа Жордания, создавшего в Тбилиси НИИ физиологии и патологии женщины. Грузинский ученый занимался проблемой бесплодных браков. Жордания звал Петрова работать в этом институте, специально для него там готовы были создать лабораторию. Но профессор трагически погиб: во время крушения над океаном авиалайнера, в котором он летел, пассажирам выдали спасательные жилеты — ровно столько, сколько было мест. На борту находилась маленькая девочка, которая сидела с мамой в одном кресле, и Жордания отдал ей свой жилет.
А Петров остался в Симферополе, где после безуспешной попытки продолжить работу на кафедре гистологии и эмбриологии стал доцентом кафедры анатомии человека. С 1967 по 1987 год он преподавал в Крымском медицинском институте анатомию, создал здесь Музей анатомии, который считается гордостью вуза, а потом вышел на пенсию — много читал и занимался садоводством.
В 1997 году президент Российской ассоциации репродукции человека, профессор Владислав Корсак предложил наградить Петрова грамотой «За личный вклад в развитие экстракорпорального оплодотворения в России». Ее Григорию Николаевичу вручили в Симферополе в стенах тогда еще Крымского медицинского института. Получая грамоту, Петров произнес в ответ: «Я счастлив, что дожил до дня, когда вспомнили о моих исследованиях. Думал, что это случится только после моей смерти».
Дочь ученого вспоминает, что после награждения отец был чрезвычайно растроган.
— Он очень глубоко переживал это признание... — на глазах Валентины Григорьевны появляются слезы. — Всю жизнь этого ждал. И дождался. За одиннадцать дней до смерти.
Сегодня в Крымском медуниверситете о Петрове напоминает только небольшая фотография на доске с портретами преподавателей кафедры гистологии и эмбриологии.
4,5 миллиона — столько человек, зачатых «в пробирке», сейчас живут в мире. По разным данным, каждый год рождается от 30 тысяч до 200 тысяч детей, зачатых с помощью искусственного оплодотворения.
В Симферополе полно улиц, названных в честь непонятно кого и чего. Таблички на зданиях напоминают прохожим о людях с сомнительными заслугами или персонах, которые никогда в жизни не были в Крыму и не имеют к нашему региону никакого отношения. Симферопольского врача, совершившего эпохальное открытие в медицинской науке, в этом длинном списке нет.
Мы предложили руководству крымской столицы назвать именем Петрова одну из улиц города. И мы поинтересовались у выдающихся крымских врачей и медиков, работающих в органах власти, поддерживают ли они такую инициативу.
Константин Ефетов, доктор биологических наук, профессор, заведующий кафедрой биохимии Крымского государственного медуниверситета, заслуженный деятель науки и техники Украины:
Я вспоминаю всех своих преподавателей и понимаю, что Григорий Николаевич Петров, который читал нам анатомию, был лучшим. Он необыкновенно доступно, просто объяснял материал. И все студенты — от отличника до двоечника — сидели и „строчили“ конспекты. Потому что каждое его слово имело значение. Потом за этими конспектами гонялись, к нам приходили младшекурсники и просили переписать. Тогда мы не знали, что это великий ученый: просто прекрасный преподаватель, душевный человек. Такого сочетания качеств в одном человеке я в своей жизни больше не встречал.
И конечно, имя Григория Николаевича достойно того, чтобы им назвали улицу в Симферополе. Это великий человек, но мало кто в Крыму знает, что у нас есть такой земляк. Если бы появилась улица Петрова, люди бы стали интересоваться, кто это такой. А мы бы объясняли, что это великий крымчанин, который сделал открытие мирового масштаба.
Илья Глазков, вице-мэр Симферополя, доктор медицинских наук, гинеколог:
Григорий Николаевич Петров преподавал нашему курсу — мне он запомнился тем, что у него темный костюм всегда был осыпан мелом. О том, что это великий ученый, я узнал значительно позже. Он был очень скромный и очень добрый человек. И я считаю, что он достоин того, чтоб быть в списке великих ученых. А улица в Симферополе — это само собой, без разговоров. Но следовало бы начать с мемориальной доски на фасаде дома, где он жил — „хрущевки“ на улице Гагарина.
Сергей Донич, первый вице-спикер крымского парламента, экс-министр здравоохранения Крыма, доктор медицинских наук:
Если руководству Симферополя понадобится в этом вопросе поддержка со стороны Верховного совета Крыма, то, думаю, мы найдем взаимопонимание.
Игорь Лившиц, главный внештатный специалист Министерства здравоохранения Крыма по планированию семьи:
У нас улицам вообще присваивают имена людей, которые этого не заслуживают. А именем Петрова, считаю, улицу можно назвать. Он работал в правильном направлении, в том же, что и зарубежные исследователи, большинство которых, может, и не знали его работ.
В 2010 году «за разработку метода экстракорпорального оплодотворения» была присуждена Нобелевская премия по физиологии и медицине. Ее получил британский ученый Роберт Эдвардс, который разработал этот метод вместе с гинекологом Патриком Стептоу в 1968 году, то есть на тринадцать лет позже Петрова. Размер премии составил полтора миллиона долларов.
Алексей Вакуленко, «Республика»
| Комментировать | « Пред. запись — К дневнику — След. запись » | Страницы: [1] [Новые] |
