"19 апреля 2013 года в Библиотеке № 2 им. Д.А. Фурманова на набережной Черной Речки, 12 прошла встреча, посвященная жизни писательницы Екатерины Ильиничны Вощининой (1909-2010), прожившей в нашем округе, в доме на Ушаковской набережной, более 30 лет своей невероятно длинной и насыщенной творчеством жизни.

Сегодня исполняется 104 года со дня рождения писательницы

Екатерины Ильиничны Вощининой (1909-2010).

Прожив длинную-предлинную жизнь, почти 102 года, она смогла сохранить 

ясность ума, интерес к жизни и творческую активность до конца своих дней.

Эссе, посвященное памяти Е.И.Вощининой в журнале kalakazo

http://kalakazo.livejournal.com/1105028.html

Часть первая

МАМА НАТАША

Ночь в парке.

Рассказ доблестного Полишинеля

    Отшумела гроза, прошёл дождь. Настала ночь. Тихо, только тяжёлые капли падают с дерев. Сплош­ная тьма окутала лес. И вдруг сквозь тьму и тишину прорвался чей-то крик: «Уху, уху-уху!» Я понял — это филин так кричит. Он не спит по ночам и охотится за мелкими зверьками. Знаю, что меня не тронет, а всё же — мороз по коже: уху-уху!..

    Вдруг что-то вблизи зашебаршило. Мелькнула от­далённая зарница и на мгновение осветила место, где я сижу. Всматриваюсь — маленький мышонок, мокрый, продрогший, мечется по холодному полу, ищет укры­тия. А «уху-уху» уже близко раздается, схватит филин мышонка. А тот, бедняга, бегает, где спрятаться — ни щели здесь в мраморе... и спрыгнуть вниз страшно. Так жалко мне его стало. Я его кличу! «Сюда, сюда, ко мне под рубашку, иди, иди!» И представь: понял, что моя рубашка — единственное прикрытие. Шмыг ко мне, прижался, а сам дрожит от страха и от холода. Но сообразил, видно, что шевелиться нельзя — филин за­метит и схватит (тут и мне заодно попадёт) — прице­пился и замер. Лежит, как мёртвый, у меня под рубаш­кой. А филин уже на соседней сосне шевелится, слы­шу. «Ну, разбойник, не дам я тебе мышонка, улетай го­няться за другими. Их много из залитых норок вылез­ло, а этого не дам... мой мышонок». Посидел филин на сосне, посидел, выдохнул злобное «уху!» и улетел, не­слышно махая крыльями. А я боюсь дохнуть, разбу­дить мышонка. Да и сам задремал.

    Проснулся, когда весь лес уже огласился пением птиц. Встало солнышко и пригрело нас с мышонком. Слышу, шевельнулся, даже пискнул, вылез из-под ру­башки, встряхнулся и... убежал куда-то... «Беги, теперь не опасно!» — думаю. А тут садовники и сторожа ходить стали, перекликаются... Ну, а дальше ты всё знаешь».

    Мяка замолчал. «А как же маленький князь мог знать про мышонка? Ты ж ему не рассказывал», — усомнилась я. Он помолчал и сказал: «Не знаю, только мне так интересно думать, что награду я получил за спасение мышонка». Я подумала и говорю: «И мне это нравится, пусть — за мышонка». Мы весело рассмея­лись. «А моряком не хочу быть. Останусь Полишине­лем», — заявил Мяка решительно. «Правильно», — со­гласилась я, вспомнив бурю и ещё... акулу.

продолжение следует

16 сентября исполнилось два года со дня смерти 

Часть первая

МАМА НАТАША

Происшествие в парке

    И вот мы на даче в Павловске. Там дивный парк. Только не всегда можно было тогда детям бегать всюду по дорожкам. Во дворец тоже не пускали, как теперь. «Там живут родные царя», — с таинственным видом заявил Мяка-всезнайка. Мы видели, в каких красивых каретах они приехали. Целая вереница верхом скачущих блестящих военных и за ними карета, которую везут шесть лошадей, запряжённых по паре... (Совсем как в сказке про царевну, что Наташина мама читала.) Вот тогда и не пускали в парк около дворца, и можно было только далеко от дворца гулять.

    Пришли мы тогда, далеко обходя дворцовую часть парка, к красивому дому с толстыми колоннами из розового мрамора; совсем в лесу, над ручьём, стоит памятник какому-то царю. Мдзель-Анн затеяла с нами игру в прятки. Я — у Наташи, а Мяка — у Маши, соседской девочки, с которой Наташа дружила. Девочки нас прятали: то меня спрячут — Маша ищет, то Мяку — тогда Наташа искать должна. Весело! И не заметили, что туча надвигалась, и только когда гром загрохотал, спохватились. «Дети, быстро домой! — кричит Мдзель-Анн. — Пальтишки на головы, бегом!» Меня в Мдзель-Аннин платок закутали, бежим, уже дождь полил, через лужи скачем. Добежали уж до ворот, вдруг Наташа: «А где Мяка? Маша, ты же его прятала. Неужели забыла взять?!» — «Забыла», — оторопела Маша и назад бежать хочет. Мдзель-Анн не пускает: «Домой, домой, промокли мы. Вот переоденемся, тогда сходим за Мякой».

    Я, конечно, заплакала, вижу, и Наташа испугалась за Мяку: «Ой, кто-нибудь его возьмёт, пропадёт наш Полишинель бедный!» Расплакалась. Мдзель-Анн утешает: «Никто не возьмёт, сейчас гроза, а потом уж и поздний вечер, никто не гуляет, — обещает рано утром за ним сбегать: — Я знаю, где его Маша спрятала». А грозища — во всю мощь! Прибежали домой. Мама Наташи встречает недовольная, что мы далеко зашли и грозу прозевали. А гроза до ночи не переставала грохотать. Так и уложили Наташу спать, — а Мяка остался на всю ночь, да в грозу, в тёмном парке, бедняга! Наташа долго не могла успокоиться. Мдзель-Анн утешает: «Да не промокнет он, под крышей, не плачь. Не пропадёт твой Мяка».

В воскресенье 29 июля в Павловском краеведческом музее была открыта небольшая экспозиция, посвященная жизни и творчеству Е.И. Вощининой и В.И Пызина.

Завтра 29 июля исполняется год со дня перезахоронения праха

писательницы Екатерины Ильиничны Вощининой на Павловском кладбище.

В этот день - 29.07 в 12.00 у могилы  писательницы будет отслужена панихида, 

на которую приглашаются близкие, друзья и поклонники её творчества.

Часть первая

МАМА НАТАША

Ещё учительница

    Начался следующий день с огорчения и для нас, и для Наташи, но потом... вот увидите. Только затеяла Наташа с нами интересную игру, вдруг приходит в детскую её мама и сообщает: «Наташа, сегодня вечером придёт с тобой знакомиться новая учительница. Она будет с тобой заниматься французским языком и поедет с нами на дачу. Будь с ней вежлива и послушна. Кукольный уголок приведи в порядок, что-то у тебя вещи разбросаны, куклы не причёсаны», — и ушла. Мы все погрустнели. Придёт такая же строгая, в оч­ках, как учительница музыки, на нас не поглядит и бу­дет к Наташе приставать с книжками и тетрадями. И совсем не останется у Наташи времени играть с нами. Я, конечно, заплакала, а Наташа тоже нахмурилась и пошла искать няню. Она всегда свои беды ей выкла­дывает. Наша игра расстроилась.

    К вечеру Наташа с няней всё в наших кукольных комнатах убрали. Нас, кукол, Наташа за стол посади­ла, нам новые платья надели. Мишке новый галстук повязали, а Мяке втиснули в руку перо — будто пи­шет. Открылась дверь, и в комнату вошла Наташина мама, весело болтая по-французски с молоденькой, улыбающейся толстушкой: «Я вас попрошу Наташу не утомлять чтением и письмом, а просто в игре развязать ей язык. Она начинает уже говорить, но мне неко­гда с ней заниматься, да вы это сделаете с умением. Вы ведь знаете, что в институт принимают девочек, пони­мающих французскую речь.

    Вот моя Наташа. Наташа, подойди, поздоровайся с мадемуазель Анн». Наташа робко подошла и присела в реверансе — это такой пок-лон перед взрослыми. Вижу, что она внимательно посмотрела на подошед­шую и вдруг... улыбнулась, что с ней редко бывает при знакомстве со взрослыми. А учительница взяла её за руку и сразу подвела к нам: «Ну, познакомь меня с твоими куклами, как их зовут? А Миша не кусает­ся?» — и защебетала то по-русски, вставляя француз­ские слова, то по-французски, а увидит, что непонят­но, на русский перейдёт, да так ловко и весело, что На­таша сразу охотно отвечать стала на её быстрые вопро­сы. И игра с нами продолжилась. «Да это не учитель­ница, а подруга и Наташе, и нам», — заявил Миша. А Мяка засмеялся: «Я вижу, ей ещё и самой в куклы по­играть хочется». И жизнь у нас пошла — одно веселье, с выдумками новой нашей «подруги». А её длинное имя Наташа быстро сократила и превратила в Мдзель-Анн. Её в доме все полюбили, прогулки с ней были одно удовольствие. Французский Наташе ни­сколько не мешал, ну, а мы-то с Мякой всё понима­ли — родной он нам. Что-то будет на даче?! Вот уж где наиграемся в Павловском парке! Только бы нас всех разрешили взять! Едва ли...

    И позволили взять только двух: «Если тебе пока­жется мало, купим ещё новую в Павловске», сказала мама. Наташа выбрала меня и Мяку. А Мдзель-Анн взяла в свои вещи маленькую Тамару, конечно, с раз­решения «Мадам» (это Наташина мама). Едем!!!

продолжение следует

Часть первая

МАМА НАТАША

Мои наблюдения и думы

    Прошла зима. затем наступило весёлое лето. Потом и оно прошло, и опять осень... И мы заметили, что нашу Наташу всё чаще и чаще стали взрослые от­влекать от игры с нами. То её мама зовёт — хочет ей новую книжку почитать, то заставит её саму азбуку читать или что-то писать. Потом появилась какая-то строгая тётя, худющая, с очками на носу.

     На нас, кукол, никакого внимания — будто нас нет. И вот посадила она Наташу за громадный чёрный ро­яль и заставила пальчиками ударять по чёрным и белым косточкам (клавиши называются). Наташины пальчики не могли так быстро по этим клавишам бе­гать, как у её мамы. И не получалось маминых краси­вых песенок и танцев, которые мы так любили. Ничего похожего — всё отдельные звуки — тюк-тюк... И не­ужели песенки и весёлые танцы её мамы состоят из та­ких отдельных звуков? И неужели Наташа тоже на­учится так быстро бегать пальчиками по клавишам, как её мама? Мяка говорит: «Научится», — а я не верю. Сколько же терпения надо!!!                                   

    А как весело мы с Наташей кружимся, когда её мама танцы играет! Но это теперь так редко бывает... Жаль... Мне уж даже плакать хочется. «Глупая, — го­ворит Мяка. — Разве ты не видишь, что наша Наташа изменилась, выросла? Мы же учимся, а людям, зна­ешь, сколько всего знать нужно, сколько надо учиться. Вон, капитан корабли водить умеет. Думаешь, он дол­го в куклы играл?» Мяка рассмеялся, и я за ним, когда представила себе, как капитан в куклы играет.

    «Выросла», «изменилась» — какие странные слова. А мы же не растём, не меняемся. А когда Мяка сказал, я и вправду заметила, что Наташа выше стала, и косички ей няня уже длинные заплетает — бантика уже на голове нет, а только на конце косички, и небольшой. А вот няня не выросла, но тоже изменилась, толще стала, и белые волоски на голове появились. А у капитана волос ещё меньше на голове стало. Все они меняются, а мы — нет, почему? Мяка говорит: «Они живые». Да и не только люди. У соседей котёночек какой игрун был, так смешно за бумажкой-комочком бегал. А теперь стал большой кошкой, лежит всё на диване. И спит. Неинтересно

    Мяка говорит, что медвежонок, что ему ногу обод­рал, наверно, в большого и страшного медведя превра­тился. Хорошо, что капитан велел его в зоопарк отдать. Вот пойдём в петербургский зоопарк, может, его уви­дим. Наверно, и не узнать — изменился. Интересно.

    «А ты думаешь, только люди и животные меняют­ся? А заметила, как травка к Пасхе быстро выросла, где кухарка крашеные яйца раскладывала? А бутон­чик... помнишь?., в розочку превратился, а потом ро­зочка завяла и пропала. Вот как все живое изменяет­ся». А жаль, что завяла, лучше бы осталась такой кра­сивой, — подумала я. — И уж не знаю, хорошо, что мы, куклы, не растём и не изменяемся, или плохо? «Хоро­шо, хорошо, — говорит Мяка, — не хочу вянуть, как ро­зочка!» — и смеётся, что сравнил себя с розочкой. И тотчас сочинил песенку:

                                                      Не хочу меняться, 

                                                      не хочу расти, 

                                                      лучше оставаться

                                                      куклой детворы!

    Я повеселела. А скоро и ещё веселее нам стало жить, и Наташа опять к нашим играм приблизилась, правда, ненадолго. Расскажу завтра, как это случилось.

продолжение следует

Сегодня  исполнилось 103 года со дня рождения писательницы (1909 - 2010)
Екатерины Ильиничны Вощининой.

Спасибо всем друзьям, кто вспомнил об этой дате.
Спасибо всем читателям, кто читает и ждет продолжения публикаций 
повести для детей "Повесть о Шурочке".
Надеемся, что скоро появиться возможность сообщить о новых публикациях, 
посвященных жизни и творчеству Е.И.Вощининой.

Часть первая

МАМА НАТАША

Мишка настоящий, живой

    Матрос Шевченко очень любил мою маму-Наташу и упросил её папу-капитана разрешить для забавы де­вочки привезти в дом настоящего живого медвежонка. Где он его взял? Оказывается, во время отпуска он охотился в лесу и там подобрал сиротку-мишку (его мать-медведицу убили).

    Всё я это услышал на кухне, когда няня с Наташей (я у неё неотступно на руках) пришла за молоком. «Сам-то (это капитан), — сказала кухарка, —  любит животных, а уж дочку ещё больше. Ну как не побаловать девочку! Разрешил держать медвежонка в комнате Шевченко. Но строго-настрого запретил выводить медвежонка из каморки,когда его самого нет. Только при капитане и на поводке». 

    Как Наташа была рада увидеть настоящего мишку, такого смешного Шалуна! Он ей и нам очень понра­вился и казался совсем не страшным, а забавным.

    Но вот однажды пришли мы с прогулки: няня, На­таша со мной и Мякой в коляске. Няня с Наташей раз­ делись и пошли мыть руки, а нас в коляске оставили в прихожей.Слышу, кто-то позвал Шевченко, а дверь в его комнатку выходит в переднюю. Он быстро вышел и не закрыл плотно за собой дверь. 

    Вдруг эта дверь распахнулась, и из каморки выско­чил медвежонок. Теперь без поводка, он мне показался страшным. Шалун-мишка увидел пёстро одетого Мяку и хвать его лапой —поиграть с ним, видно, захотел. А вы знаете, дети, какие у него когтищи?! Вмиг Мяка очу­тился в его страшных лапах. «Ай-яй-яй! Спасите!» — закричала я. Но ведь люди не слышат, не понимают. Мишка поволок Мяку столовую,что рядом.

    А там как раз был накрыт стол — ждали гостей. Я не видела, что там происходит,но услышала страшный крик прислуги и затем звон разбитой посуды. Няня потом рассказывала, что медвежонок вцепился когтя­ми в скатерть, хотел что-то стащить со стола и через минуту уже барахтался под скатертью и всем, что на нём: тарелки с едой, рюмки, бутылки с вином — всё, всё разбилось и пролилось.

   В переднюю, где я оставалась в коляске, вбежал взлохмаченный и сердитый Шевченко (первый раз его таким вижу), таща за собой на полотенце испуганного мишку. Мне их обоих было жалко — воображаю, как им им обоим попадёт! Но Мяка, Мяка! «Что с ним?!» — подумала я.

    А с ним произошла беда: «Мишка разорвал Мяке ногу, — сказала вечером няня. — А уж посуды пере­бил — не счесть!» Наташа заплакала — всех жалко: и Мяку, и Шевченко, и мишку. Мы все притихли — что-то будет?! 

    Как попало Шевченко, не знаю, а медвежонок исчез из дома. «И правильно, — заявила няня. — Нечего зве­рей в квартирах разводить. Ещё не то могло бы случиться. Боже упаси!» И ещё долго про себя ворчала на «барина». Это значит на капитана... и на Шевченко. Но негромко. 

    А Мяки тоже три дня не было. Я думала, что мишка его съел. Но на четвёртый день появился, немного гру­стный. И я увидела, что одна нога у него короче и не­много тоньше, видно, пришлось, зашивая, ему ногу подрезать немного. 

    Но Мяка у нас — настоящий мужчина. Когда Тама­ра не очень деликатно ему заявила: «Ой, у тебя одна нога короче», — он ответил шуткой: «Ничего, зато дру­гая длиннее». Шутка хорошая,но мне почему-то не хотелось смеяться. А Наташа Мяку ещё чаще стала брать с собой гулять. И ещё попросила тётю сшить ему новый костюм. 

    Однако выдумщиком он остался по-прежнему. И стал как-то больше фантазировать. Вот пример. Тама­ра все приставала к нему с вопросами: «Тебе было очень страшно, когда тебя схватил медвежонок?» — «Да нет, не очень. Я и не в таких когтях побывал», — сказал он небрежно. «Ой, расскажи!» — в один голос попросили мы все. «Ну, не сегодня, я спать хочу!» — и замолчал. Тут уж проси-не проси, — слова не добьешь­ся. Но на следующий день...

продолжение следует

    Надо сказать, что весёлый и смешной Мяка доставлял немало хлопот учительнице. Он на уроке всё время шутил и нас смешил, хотя учился он хорошо, даже лучше Миши, нашего первого ученика.
    Расскажу вам хоть два случая на уроке, когда мы не могли удержаться от смеха, хотя видели, что это учительнице не нравится.
    Сидим мы на уроке арифметики. Всё шло хорошо, пока писали цифры. Но вот начался устный счет. Учительница задаёт задачу: «У меня на столе лежит два яблока. Потом я положила ещё два, а мама принесла ещё одно яблоко. Сколько яблок теперь лежит на столе?» — «Пять», — быстро отвечает Миша. И вдруг Мяка: «Нет, четыре!» — «Почему четыре? Подумай хорошенько, Мяка», — говорит учительница. А Мяка опять: «Четыре, потому что я съел одно».
     Мы смеёмся, а учительница нервно поправляет очки и не улыбается: «Не шали, Мяка, ты мешаешь думать детям». А ещё труднее было удержаться от смеха на другом уроке. Нам объяснили, что такое рифма, и дали пример. «Назовите, — говорит учительница, — мне рифму к слову "чудеса"». Подумав, я говорю: «Оса». — «Правильно, — одобрила учительница. — Ещё кто придумает?» Тамара кричит: «Леса». — «Тоже правильно. А ты, Миша, что молчишь?» Миша мечтательно смотрит в потолок и говорит: «А я придумал целое стихотворение, но в рифму к слову "варенье": "Я люблю варенье и сладкое печенье"». Учительница улыбнулась: «Ну, уж известно, что наш Миша сластёна. Но хорошо придумал». И вдруг Мяка: «Хорошо, но неинтересно. А я придумал про "варенье" такое:

    Но Мяка мог быть и серьёзным, и многое нам пояснял. И откуда он всё знал?! Объяснил он мне также, как тёти продевают ленточку сквозь яйцо, да так, что у них ничего не льётся на ковёр. Вот как: «Надо взять сырое яйцо, проткнуть осторожно иголкой дырочки с двух сторон и сильно дунуть в одну дырку. И вся жидкость выскочит с другой стороны в подставленную чашечку... Тогда и ковёр цел, и яичко пустое для раскрашивания. Ленточку-то и проденут сквозь обе дырочки, и даже можно из жидкости яйца сделать гоголь-моголь с сахаром, если долго взбивать», — закончил Мяка свое объяснение. А Мишка при этом облизнулся. Его уж, конечно, заинтересовал гоголь-моголь.
    А ещё Мяка нам рассказал про Кронштадт. «Это, — говорит, — город-крепость. Он защищает Петербург от нападения врагов с моря (ведь воздушного нападения сто лет тому назад не могло быть), поэтому здесь много военных кораблей с пушками и крепкие стены — крепость, и много военных моряков. Стоит он на острове. Кругом вода, и попасть в Петербург можно зимой на лошадях (машин тогда тоже почти не было, только в Петербурге редко попадались). А стает весной лёд, тогда можно и на лодке, на катере, на яхте».
Вот какой у нас Мяка: и шутник, а всё знает. Мы все его полюбили.

продолжение следует

Часть первая

МАМА НАТАША

Неожиданная встреча

     Наступила весна. И в доме страшная суета. Все чем-то заняты. Наташина мама —покупками, прислу­га — уборкой и чисткой квартиры, кухарка — конечно, выпечкой каких-то больших, высоких, залитых глазу­рью булок («куличи» здесь называются). Тёти собра­ли вокруг себя знакомых ребят и учат их красить яйца. Перед каждым —стакан, в котором красная краска, а у кого синяя, а то и зелёная. И ложечкой они мешают варёные яйца. «Почему оно у меня так долго не кра­сится? — говорит самый младший. — Мешаю, мешаю, а всё розовое». — «Будет и твоё красное, имей терпение», — поучает тётя. А дети постарше кисточками ри­суют на яйцах картинки. Всё это значит, что завтра Пасха, самый торжественный в церкви (и в Марселе тоже) и самый весёлый праздник, ещё и потому, что весна пришла даже и в дождливый Кронштадт.

     А жаль, что эти выкрашенные яйца потом будут разбивать и съедать. А вот тёти умеют сырые яйца проткнуть насквозь, выкрасить, продеть в дырочки ленточку и, сделав бантик, повесить даже на гвоздик, чаще под иконой. Как красиво! «Раз люди так делают, значит и куклам надо», — решила Наташа, в кухне вы­просила яйцо и пришла в кукольный уголок.

     Взяла кукольный зонтик, проткнула яйцо и — о, ужас! — яйцо вылилось на ковёр. Плача, бросилась Наташа к няне, её нигде нет. Бегает, зовёт... Навстречу Шевченко: «Что случилось?» — «Яйцо пролилось на ковёр... Что делать?» — «Можно спасти ковёр, не плачь! — вы­тер липкую лужу, свернул ковёр и ушёл. — Когда вер­нутся родители, всё будет в порядке». И всегда-то Шевченко выручит, какой молодец!

     Но яйца-то с ленточкой не получилось. И как это тёти делают, что жидкость не проливается? И скор­лупка цела? Волшебницы, что ли? Вся эта неприят­ность была забыта после необыкновенной встречи.

     Вечером следующего дня в доме гости. Неинтерес­ные для Наташи и нас — взрослые. Но вот появляется у нас в детской гость, и я ахнула от неожиданности. Это был тот офицер, друг капитана, который на паро­ходе приходил на меня смотреть. Помните? А теперь он пришёл сам с подарком Наташе.

     «Христос Воскресе, Наташенька. Вот тебе ма-а-а-ленькое яичко». И вынимает из чемоданчика громад­ное яйцо, с меня ростом. «Оно открывается, вот смот­ри!» — нажал кнопку и... как вы думаете, кто из него вылезает? — Полишинель!!! Вот так сюрприз! Я страшно обрадовалась, да и он: «А! Модница-нарядни-ца! Как я удачно вылупился из яйца! Да вижу, тут це­лая компания. Всё девчонки? — Нет, вот и Мишка, — привет. Разрешите представиться! И он запел песенку, которую сочинил, сидя в своём  яйце:

Я — месье По-

Я — месье Ли-

 Я — месье Ши-

   Я — месье Нель

     Я — месье Полишинель». Так весело он нас встре­тил. И мы поняли, что с ним не соскучимся. А Наташа тоже обрадовалась Полишинелю: «Какой смешной и мягкий. Пусть его будут звать Мяка». — «Мяка, Мяка, — хорошо», — одобрили и мы, все куклы. Ната­ша решила, что и ему тётя Лиля сошьёт на смену до­машний костюм.

     Она не знала, конечно, что я с ним уже знакома, и что родились мы в одном городе  и даже в одной мас­терской. Судьба нас опять свела в новом месте. 

продолжение следует

    Все разошлись; с нами, куклами, остались Наташа и няня, которая всё не может налюбоваться на моё платье, трогает очень осторожно мои руки, ноги: «Ах, какая краса­вица! А как же назовём-то её?» — спрашивает. А быст­рая Наташа уже придумала:

   «Назовём её так, как Папа называет Маму: Шура или Шурочка». — С этой минуты и по сей день, все сто с лиш­ним лет, меня и зовут Шу­рочка. А вот на следующий день нянины слова меня очень удивили. Вот послушайте. Говорит: «Дома-то нужно бы платье другое Шурочке надеть, не то запачкаются кружева да ленты. Вот приедет из Петербурга тётя Лиля, нашьёт ей живо всяких — мастерица она».

    «Как, — думаю, — значит, мы ещё не в Петербурге? И опять будем плыть побурным морям? Куда же мы приехали? А ведь все на корабле — и матросы, и Шев­ченко — только и радовались: "Подходим к Петербур­гу! Петербург уже виден! Ура! Скоро дома!"». Ничего не понимаю. И спросить не у кого. Вот Полишинель бы объяснил. Он всё знает. Мне стало грустно.

    И вот узнала наконец всё. И конечно, из разговора людей. «Шевченко!» — кричит капитан из своего ка­бинета. (Он рядом с детской, где мы живём с Ната­шей.) «Шевченко! — ещё громче: - Где ты там? Беги к коменданту и закажи катер. Едем в Петербург в 2 часа. Скажи, будем обратно в Кронштадте в 6 часов».

    Вот оно что!!! Значит, мы в Кронштадте, и Петер­бург не очень далеко, раз накатере, а не на корабле, и обратно в тот же день. Ура! Всё теперь знаю. А Кронштадт, наверно, приморский небольшой городок вро­де Марселя. Теперь буду ждать, когда гулять пойдём с Наташей и посмотрим, есть ли в нём пляж, где люди купаются в море и лежат на солнышке, где так весело.

    Ждать пришлось недолго. Самое главное, что Наташина тётя сшила мне красивое белое пальто. И вот идём. Действительно, виднеются корабли у пристани, как в Марселе. На улице всё матросы и морские офи­церы, как на палубе. Только идут спокойно, не суетят­ся, как на корабле.

    И никакого пляжа, и никакого яркого солнышка в Кронштадте нет, а дождик накрапывает, ветер сви­стит. И Наташа просит няню идти домой: холодно, и зонтик не взяли. Вот и вся прогулка.

    Но зато дома нас ждал сюрприз. Входим в детскую, хотят с меня пальто снять. «А куда же пальто пове­сить?» — говорит Наташа. «Как куда? — отвечает Наташина мама, входя в детскую. — А это что?» И пока­зывает на гардероб, что только что распаковали вместе с другими вещами. — «Какая прелесть! Знаю, знаю! Это папа мне. Когда долго плавает, всегда что-нибудь мне смастерит. Теперь будет у Шурочки, куда вешать её платья!» Но самый большой сюрприз впереди.                                      

продолжение следует

Часть первая

МАМА НАТАША

Еще мастер, да какой!

    Через три дня Шевченко, сияющий, с улыбкой до ушей, явился в каюту с помятой

коробкой. Я замерла, лёжа в ней. Будет ли наш строгий капитан доволен ра­ботой

матросов-мастеров? Хорошо ли исправили все беды, которые наделала буря в моём

наряде? Что мач­ту исправили, я уже слышала от матросов, но это дру­гое дело.

    «Ну, как дела с куклой? Так же хорошо, как с мач­той? — спросил капитан. — Не

подвели молодцы и с такой мелочью? — и стал меня осматривать: — Ну, ни­чего. Всё

хорошо, дочка и не заметит».

    Капитан вдруг задумался. Я это знаю, потому что он тогда, глядя в окно, в

рассеянности поглаживал свою лысину: «А кукла-то, видно, любит одеваться (ну как

угадал!), — сказал он. — Вот приедем домой, там мои сестры оденут её по-всякому

— они такие масте­рицы!.. А как ты думаешь, Шевченко, ведь для нарядов нужен

шкафчик, а?» — «Как же-с, ваше высоко­благ...», — обрадовался Шевченко. «Уж не

смастерить ли нам что-то вроде...? Есть у нас в мастерской подхо­дящий материал?»

Шевченко засиял весь и закивал головой: «Есть, есть как же-с. Я хороший товар

загото­вил, когда в Марселе стояли, обязательно надо шкаф­чик сработать, уж как

девочка радоваться будет!» — «Вот как море успокоится, начнём, готовь

инструменты», — сказал капитан и от удовольствия предстоящей работы потёр руки.

     Я была потрясена: капитан, такой важный началь­ник громадного корабля, перед

которым все трепетали, — и будет сам строгать и мастерить из дерева ку­кольный

шкаф! Вот здорово! Он и это умеет!

    Теперь надо ждать тихой погоды. Скорей бы! А ждать нам пришлось недолго. На

следующий день было уже спокойно. «Пошли, поработаем часок, — сказал капитан. —

Там всё готово?» — «Так точно!» — рявкнул Шевченко. Забрали меня в коробке и

пошли.

    Девочки! Чего только я не увидела в тесной комнатушке-мастерской. Сначала —

неинтересное: доски, какие-то щепки, пилы, ножи и всякие инстру­менты... Но зато и

какие прекрасные вещи! Вот, шка­тулочка для драгоценностей блестит лаком.

    Но самое чудесное — кораблик. На нём и мачта с па­русом, и маленькие матросики

в разных положениях: кто бежит, кто стоит навытяжку, а кто лезет по верёвочной

лестнице. Там и спасательные лодочки, и пушки, и крохотные ядрышки в кучке. Чудо!

Всего не рассказать.

    А я сижу на полочке, привязанная, конечно (а вдруг буря), и любуюсь, как ловко

капитан без кителя, засу­чив рукава, строгает, режет ножом, оттачивает — всё-всё

умеет. А про себя мурлычет какие-то песенки. Тут же и Шевченко на подхвате, что

полегче, и больше с клеем возится, да ловко так, забыл, что не все пальцы.

    А время от времени прибегает матросик, такой мо­лоденький, «юнга» называется,

почти мальчик и, вы­тянувшись, докладывает: «Разрешите доложить. На корабле всё

в порядке!» А глаза так и бегают с любо­пытством. Остановились на кораблике и

оторваться не могут. «Ступай, ступай!» — строго сказал капитан. Убежал. Через

некоторое время прибежал другой, такой же молоденький. Докладывает, что всё в

порядке, а сам уставился на кораблик — не оторваться. Видно, первый юнга ему про

кораблик рассказал. И тут уж ему здорово попало. И за что? «Ты что, не знаешь, что

юнгам при докладе начальству надо в глаза смот­реть?!» Да строго так. Юнга

испуганно вытянулся: «Так точно, ваше высокоблагородие, в глаза смот­реть», —

повторил он. «Кругом марш!» — приказал ка­питан. А когда дверь за ним закрылась,

рассмеялся и сказал: «Вот увидишь, третий прибежит, кораблику "в глаза смотреть"».

Так оно и было. Но тот уж, бедный, так и не посмотрел на кораблик, уставившись при

док­ладе на капитана. Мы все долго смеялись.

    А мой шкафчик скоро был готов. Вы бы видели, де­вочки, какой он стал красивый,

когда его покрыли ла­ком. Створки открываются, внутри медные крючочки (чтобы

платья вешать), блестят, как золотые. Ну, про­сто настоящий гардероб, как капитан

его назвал.

    А я всё думаю, зачем меня принесли в мастерскую? Неужели для того, чтобы я на

их работу смотрела? И вот, оказалось, что после шкафа капитан задумал мне

креслице сделать. А ведь нужно сначала смерить, как мне в нём удобно поместиться.

И даже сначала нари­совать — «начертить» называется. Но рисунок мне как-то не

понравился: непохоже капитан нарисовал. Я даже огорчилась, какое некрасивое. Но

когда сделали, все части скрепили, Шевченко их склеил, получилось так красиво!

Чудо! И как удобно в нём! Жаль, что по­том приходилось опять в коробку ложиться.

Вот при­едем домой, — всё время в нём сидеть буду.

    Скорей бы! А ехали ещё долго, заходили в разные порты (так морские города

матросы называют). Но ничего интересного не покупал капитан. Так хотелось, чтобы

ещё какую-нибудь куклу купили, с кем бы пого­ворить. А то всё люди да люди, не

слышат, не понимают. Уж я рада была бы Полишинелю, хоть и дразнилка он. Скучно!

Но наконец...

                                           продолжение следует

Часть первая

МАМА НАТАША

Неожиданные помощники

     Буря утихла. Уже не было страшных ударов в сте­ну. А к качке я даже стала привыкать. Она даже меня усыпляла. Утро следующего дня началось с того, что в дверь вошли с шумом оба моих друга. Громкий голос капитана говорил: «Ну, брат, не до куклы мне сейчас. Принеси-ка мне чего-нибудь поесть да горячего чая. Отдохну часок...» И тяжело повалился па койку, кото­рая заскрипела под тяжестью его грузного тела: «А с куклой уж делай, что найдёшь нужным, чтоб испра­вить урон. Это тебе несломанная мачта».

     Ах, вот что с таким грохотом рухнуло ночью, чуть не проломив потолок, — вспомнила я. — Это сломалась мачта корабля! И мне стало стыдно, что я плакала из-за испорченного наряда. Я решила терпеливо ждать: пусть починят мачту, тогда примутся и за меня.

     Но принялись за меня раньше. После завтрака и долгого пыхтения трубкой капитан захрапел. В дверь тихонько вошёл Шевченко, достал из чемодана короб­ку со мной и куда-то отправился, сам с собой, как все­гда, разговаривая: «С Санькой, Митяем и Лёшей пого­ворю, чего-нибудь придумаем». Пришли в комнату, где матросы живут. Называется «кубрик». Табачного дыма там было столько, что я в коробке чуть не задох­нулась. Но я решила всё терпеть.

     Когда открыли коробку, я увидела трёх матросов. «Ну, показывай, что у тебя за беда». Шевченко осто­рожно распаковал-меня, и матросы выпучили глаза: «Кукла... братцы, смотрите, вот потеха!!!» И все три головы чуть не столкнулись надо мной. «Гляди, гляди, да сработана-то как! И руки и ноги сгибаются. А пальчики-то какие малюсенькие, а как заправдашные! Глаза, вишь, закрывает. А ну, дай-ка!» И все шесть рук стали меня вертеть — мою бедную голову, руки, ноги.

     «Да тихонько вы, сломаете!» — испуганно закричал Шевченко и решительно выхватил меня из рук самою грубого — Саньки. «Да не бойся, не повредим, видим, штука тонкая, — обиделся Санька. — С часами управ­ляемся, не то что...»

     «А чего с ней делать надо?» — деловито спросил другой матрос. «Да вот сапожок совсем разорвался, парик приклеить (так он назвал мои волосы) да как-то причесать, — он застенчиво улыбнулся. — Юбка ото­рвалась, — зашить. Я бы сам, да пальцы у меня, вишь, какие...» — «Знаем, знаем», — отозвались двое.

     И тут я увидела, что у моего бедного Шевченко двух пальцев на правой руке нет. У матросов работа, девочки, трудная, особенно на парусном корабле. Надо по верёвочным лестницам лазать, паруса по­правлять. Вот и сорвался, упал и сломал пальцы. Это уж после один из матросов мне рассказал.

     «Справим всё, не беспокойся, и сапожок Митяй сошьёт. Не такую обувку штуковал. Справим», — ска­зал старший матрос. Шевченко снял с меня платье, са­пожки. Ленту, воротник сунул себе в карман: «Поста­райтесь, братцы, капитан табачку пришлёт», — и ушёл. А Санька, который на Шевченко обиделся, что тот не дал меня повертеть, сказал, когда дверь закрылась: «Ну и детина вымахал, а сам с куклой возится, сю-сю-сю-сю, неженка...» Матросы рассмеялись. А мне это не понрави­лось — ведь по доброте это Шевченко делает. Я этого Саньку не по­любила.

     Я осталась одна в неуютном кубрике с чужими матросами. Без платья коробка мне казалась такой хо­лодной, что я опять чуть не заплакала, но вспомнила Шевченкины пальцы... а ведь он не плачет.

                                               продолжение следует

Часть первая

МАМА НАТАША

Опасный путь

    Быстро шли мы к кораблю, ждавшему у пристани своего капитана. И вот я чувствую, что мы уже на па­лубе, потому что слышу громкое «Здравия желаю, ваше высоко...» Это, видно, матросы здороваются со своим капитаном, а значит, и со мной.

    Вот, чувствую, пришли в каюту (так комнаты на всех кораблях называются).Капитан куда-то заспе­шил, сунул меня довольно небрежно на полку и ушёл. Я уснула, мечтая уже завтра проснуться в объятиях моей первой «мамы». Теперь я понимаю, какая я была глупая — ведь по морю мне предстоял долгий-предол­гий путь. Да еще какой страшный! Вот увидите.

    Но утром меня порадовал мой добрый капитан: он позвал своего друга и помощника, чтобы показать ему меня: «Вот какой подарок везу дочке». Раскрыл ко­робку и даже (мне на радость) отвязал меня, чтобы представить во всей красе. Тут уж я наслушалась вся­ких похвал. Но капитан, как всегда, торопился, сунул меня в коробку, не привязал к донышку моей темницы и верёвкой не обвязал, и оба ушли. Ну, и обрадовалась же я, что лежу так свободно. Но вы увидите, дети, что радоватьсямне пришлось недолго...

     Я проснулась от какого-то страшного толчка. Крышка приоткрылась, и я обнаружила, что свет в каюте погас. Потом опять зажёгся. Ещё толчок с силь­ным ударом в стену, свет опять потух, и мне показа­лось, что я взлетела высоко-высоко и тут же спусти­лась вниз. Грохот и странный скрип становились всё сильней, и с ними взлёты и падения — вверх-вниз, вверх-вниз.

    По коридору за дверью я слышала беготню бесчис­ленных ног, резкий голос, что-то приказывающий. И удары в стену, где было окно. 

    Я поняла: это была буря. Но не такая, как в Марсе­ле, когда волны ударяли в прибрежные скалы и мирно откатывались с шумом. Теперь волны опрокидыва­лись — Боже мой! — на наш корабль и бросали его во все стороны. Я одна в этом ужасе всяких звуков — свист и завывание ветра, удары в стену, стук беготни над головой. Мне страшно, меня бросает в коробке, стукает головой об её стенки.

    Но самое страшное произошло, когда грохот че­го-то тяжёлого, падающего, потряс весь корабль... Меня выбросило из коробки, и я упала вниз, — к сча­стью, на что-то мягкое. Я не знаю, разбилась я или нет — ведь боли я не чувствую. И вот теперь меня ката­ет по полу. «Ай-яй-яй! Спасите!» — кричу. Глупая, ведь никто не услышит. Моё бедное платье! Во что оно превратится! «А волосы растрепались», — подумала я, когда меня на минуту зажало между ножкой стола и стулом. Сейчас меня опять начнёт буря катать по полу, вырвет из этого случайного пристанища.

    Но — о счастье! — дверь открылась, и в каюту вбега­ет Шевченко, мокрый с головы до ног. Еле удержива­ясь на ногах, в темноте он ощупывает то место, где ле­жала моя коробка. Наступив на неё ногой и поняв, что я выпала из неё, он начинает ползать по каюте, шаря повсюду... и... находит меня. Бормоча про себя: «Ах, батюшки, вот беда! Как же это? И не упаковали, не укрепили...» — он отряхнул платье и стал своими огром­ными пальцами осторожно ощупывать сначала лицо. — «Ну, слава Богу, кажется, цело», — потом руки, ноги и всё тельце. — «Всё как будто в порядке, вот только парик...»

    Привязал меня к измятому дну коробки (как я об­радовалась!) и, крепко обмотав верёвкой, положил в чемодан, конечно закреплённый на полке. Какой мо­лодец: вспомнил обо мне во время страшной бури, ко­гда все заняты спасением корабля. «А как же он отлу­чился со своего поста? — думаю. — Ведь не должен был». И тут я поняла, что вспомнил обо мне капитан и послал Шевченко меня спасать. Какой же он добрый! А я-то его в мыслях бранила, катаясь по полу, что он меня не упаковал хорошенько! Я решила, что буду терпеть и не буду больше плакать. Но, почти засыпая, я вдруг представила себе, что моё чудное платье со­всем испорчено и даже разорвалось, а мои волосы рас­трепались, и никто ими не будет любоваться.

    Вспомнила я тут милых мастериц в марсельском магазинчике, которые всегда могли помочь в беде, ко­гда в нашем наряде что-нибудь не в порядке: пере­одеть, зашить. А здесь, на корабле, кто мне поможет? И я опять в слезах... Но помощник нашёлся, и не один.

                                       продолжение следует

http://www.ozon.ru/context/detail/id/3095622/

Часть первая

МАМА НАТАША

Начало настоящей жизни

    И настал день освобождения от тьмы, от заключе­ния. Вот как это случилось. Слышу резкий звонок. (В магазин по звонку входят.) Даже я сквозь крышку слышу. Мужской голос требует хозяина. Всего не раз­бираю, но слышу, что говорит кто-то по-русски. (Мы ведь, куклы, понимаем речь на всех языках.) Прислу­шиваюсь, ничего не разберу. И вдруг чувствую, что рука хозяина хватает коробку, в которой я лежу и...  раскрывает её. Наконец, всё слышу и всё вижу. Вот хо­зяин обращается к какому-то важному русскому капи­тану, стоящему у прилавка, и говорит: «Эта кукла мо­жет понравиться вашей дочке. Она, пожалуй, самая красивая из всех». Это я-то!!! Как мне  приятно было слышать его слова! А противный Полишинель всё меня дразнил, что у меня — глаза вылупленные. Ему просто завидно, что у меня большие, а у него — просто пуговицы...

    Но я прислушиваюсь к разговору. «Могу ещё пред­ложить, — говорит хозяин, — вот эту смешную куклу» — и показывает... Полишинеля. «Ха-ха-ха! — рас­смеялся на весь  магазин покупатель. — Какая смешная штуковина! Это тоже может понравиться моей дочке. Шевченко, смотри, вот потеха, не купить ли его?» — обратился он к стоявшему  рядом громадному матросу, одетому так же, как наши французские, только без помпона на шапочке, а с ленточкой.

     А матрос не мог глаз отвести от моего наряда, и мне показалось, что я ему очень понравилась. «Нет, Ваше высокоблагородие, — отвечал матрос несмело, — Ваша дочка может испугаться такой образины. Нос-то ка­кой! Крючком, да красный, что у индюка. Вот эта-то куколка так всенепременно понравится: и нарядная, что тебе царевна!» Ах, какой славный матрос! Ведь угадал, что мне так захотелось к дочке капитана, в дру­гую страну и к доброму матросу.

    «Выбери меня, милый капитан, меня полюбит твоя дочка, ну, выбери, возьми меня, пожалуйста!!!» — го­ворю я, но он не слышит, стоит в нерешительности — и я ему понравилась, и Полишинель. Вижу матрос нерв­ничает. «Ваше высокоблагородие, — говорит он роб­ко, — решайте, кораблю пора отчаливать, склянки уже бьют» (это на корабле так часы отбивают). А хозяин лавочки, боясь, что русские уйдут, ничего не купив, го­ворит: «Всё же думаю, что эта куколка понравится больше вашей дочке» (это  про меня). «Ну, хорошо, будь по-вашему, заверните», — сказал решительно ка­питан и стал платить деньги.

    Как я обрадовалась на сей раз, когда меня снова ста­ли упаковывать в мою тёмную коробку! «Прощайте, подруги!!!»

                                         продолжение следует

ПОВЕСТЬ О ШУРОЧКЕ

http://www.ozon.ru/context/detail/id/3095622/

Часть первая

МАМА НАТАША

Кто я?

   Мне больше ста лет. И вы думаете, что я сморщенная старушка и горбатая, как баба-яга? — Ничего подобного. У меня нет ни одной морщинки, держусь прямо, волосы каштанового цвета, но я их не крашу, как дела­ют многие ваши бабушки (и очень правильно). А щеч­ки у меня всегда румяные, глазки блестят. Люблю на­ряды, но, к сожалению, не могу танцевать, а так хоте­лось бы... Да я и ходить-то не умею. Не потому, что ноги болят. Боли я вообще не чувствую, даже если меня уколоть иголкой... А говорить я могу только с та­кими же, как я...

   Вы не догадались, кто я? — Да я же кукла! И за сто с лишним лет побывала умногих девочек, моих «мам», во многих домах, но... в одной семье. Да, да! Как? — вот увидите. Накопилось у меня много рассказов, которыми хочу с вами поделиться. Слушайте же. Родилась я не в России, где вы живете, а во Франции, в городе Марселе. Родилось одновременно со мной несколько кукол и даже один Полишинель. Это то же, что в Рос­сии у вас клоун. Нам было весело смотреть друг на друга, видеть, как нас в мастерской одевают в разные красивые платья. Но моё платьице мне казалось са­мым нарядным: с большим розовым бантом вокруг пояса и с кружевами на плечах.

   Возможно, что вам сейчас и не понравилось бы, ведь теперь другая мода, чем сто лет тому назад. Мы бы, например, не вздумали носить штаны, как теперь носят ваши новые куклы. Да я вижу, что и руки, и ноги у ваших новых кукол совсем из другого материала и могут сгибаться. А у меня тоже могут гнуться, но не так хорошо, и могут даже сломаться. Мне повезло, что у меня были хорошие «мамы», и сломалась я только один раз, и не по вине «мамы». Но об этом после, а пока я  расскажу по порядку.

    Вот живём мы пока без «мам» в мастерской, уже готовые нарядные куклы, болтаем друг с другом, но нас не слышат и не понимают. Но вдруг нас стали раскладывать по коробкам и даже... подумайте... привязывать ко дну коробки и даже... ещё хуже... закрыли крышкой и перевязали верёвкой.

    Какой ужас! Мы лежим в темноте и чувствуем, что нас куда-то везут. «Не бойтесь, девочки! — кричит ещё привязанный и всё знающий Полишинель. — Нас везут в магазин, где будут продавать всяким детям. И вам повезёт, вы приобретёте хороших «мам», которые будут вас беречь и наряжать, что вы так, глупышки, любите», — сказал и рассмеялся. Он вечно нас дразнил и называл «модницы-нарядницы». А сам-то, сам - в жёлтых шёлковых шароварах, красной рубашке с золотыми пуговицами и на шее — широченный воротник кружевной, называется «жабо». И всё же урод уродом.

    Мы немного успокоились. Вот привезли нас и разложилипо полкам. И — о, счастье! — начинают развязывать и открывать крышки. Вот и Полишинель захохотал от радости, увидев свет. А меня всё ещё не открывают. Лежу и плачу, да еле-еле слышу, как подруги (их тоже открыли) переговариваются. Им в магазине нравится: здесь много самых разнообразных игрушек, не только куклы, как в мастерской. Ах, скорей бы меня открыли, чтобы всё это увидеть! А я всё плачу. «Чего нюни рас­ пустила! И не стыдно! Держи себя в руках, настанет и твой час», — кричит Полишинель. И час настал.

                                           продолжение следует        

По просьбе друзей и читателей начинается публикация

книги для детей Е.И.Вощининой "Повесть о Шурочке".

http://www.ozon.ru/context/detail/id/3095622/

Екатерина Ильинична Вощинина (1909-2010)

e_voschinina   детская писательница и филолог,доцент и преподаватель кафедры немецкой филологии СПбГУ,блокадница и старейшая жительница Приморского района,
достойная представительница рода Вощининых, скончалась 16 сентября 2010 года на 102 году жизни и была похоронена на Ковалевском кладбище.

В настоящее время инициативная общественная группа, в которую вошли историки, литературные деятели, сотрудники издательств и преподаватели СПбГУ, предпринимает попытки осуществить перезахоронение праха Екатерины Ильиничны Вощининой для сохранения достойной памяти о её жизни, общественной и литературной деятельности.

Екатерина Вощинина известна многим читателям, как автор популярной детской книги "Повесть о Шурочке", ставшей ещё при жизни писательницы букинистической редкостью . Кроме того, она оставила литературное наследие, посвященное жизни представителей рода Вощининых и морской династии Бойлей, верно и честно служивших России с 18 века.

Учитывая тот факт, что жизнь и творчество Е.И.Вощининой были тесно связаны
с окрестностями г.Павловска, где она часто отдыхала вместе со своим мужем, писателем В.И.Пызиным, известным, как один из авторов книги - "Из жизни Петербурга на рубеже XIX-XX веков", и в то же время, научно-генеалогическая работа  В.И.Пызина, посвященная изучению и исследованию рода Панаевых, в большой степени имеет отношение к истории города и павловчанам, а так же то, что в музей    
истории города Павловска передана большая часть семейного Архива Е.И.Вощининой, в котором отражена её литературная, общественная и педагогическая деятельность, - все это, вместе взятое, послужило основанием для выбора места перезахоронения праха Е.И.Вощининой на Павловском кладбище.

Необходимое согласие от родственницы, проводившей захоронение получено,
но материальные расходы полностью взяты на себя членами инициативной группы.

К сожалению, для осуществления всех условий перезахоронения
требуется сумма в пределах 120 тыс.рублей.

Пока на данный момент собрано пожертвований только 30 тыс.рублей.

Поэтому мы обращаемся от лица общественной инициативной группы, от имени
всех близких друзей Екатерины Ильиничны, ко всем читателям, кто считает своим долгом чести принять активное участие в подготовке и осуществлении перезахоронения праха Е.И.Вощининой на Павловском кладбище, с просьбой оказать любую посильную материальную поддержку этому проекту.

Имена всех жертвователей и помощников будут указаны позднее в публичном сообщении в этом журнале .

По всем вопросам по сбору и перечислении пожертвований обращаться в журнал по ссылке

http://www.liveinternet.ru/users/tanikota/post165065818/

также, в ЖЖ  tanikota 

tanikota.livejournal.com/87677.html

Будем весьма признательны за перепост этого сообщения.

ИГРЫ ДЛЯ МАЛЫШЕЙ И ПОСТАРШЕ

ГОРОД И ИГРА "ПО-ВЗРОСЛОМУ"

                                                                ПРОДОЛЖЕНИЕ

    Дед, взглянув на сидящего Лешего, быстро берёт свой мешок и спешит уйти. Леший

хватает его за по­лы пальто:

                            Постой! Постой!

                            Забыли рыбок мы с тобой.

                            Я рыбачить, страсть, люблю.

                            Гибель рыб не по-тер-плю!!!

Добродушный Дед снова остановился и говорит:

                            Понимаю, в эту стужу

                            Рыбкам невозможно жить.

                            Но нам нечего тужить.

                            Рыб зимой я как спасаю? —

                            Льдом все реки покрываю.

                            Вглубь мороз я не пущу —

                            Гибель рыб не допущу!

— строго сказал Дед и быстро направился в путь. Лёший замахал руками, остановился

перед ним и заявил, глядя на Деда с восхищением:

                            Ну, Дед, ты так умом хитёр,

                            Что всем чертям ты нос утер!

Он Деду поклонился низко и заключил:

                            Давай, располагайся!

                            В лесу здесь оставайся!

И, почесав в затылке:

                            А я маленько отдохну,

                            В берлоге с мишенькой посплю...

Сбоку появляется Лена и говорит за автора:

                            И поплелся Леший прочь.

                            Наступала тихо ночь.

                            И метель угомонилась,

                            Средь тёмных туч луна

                            В небе появилась.

                            И в лесу все серебром

                            Дивно засветилось.

                            Дед шел дальше, улыбался —

                            Хруст  шагов по лесу раздавался,

                            И пели Ангелы, толпой его сопровождая,

                             Повсюду на земле покой,

                             Любовь и мир провозглашая.

     Тихо улыбаясь, уходит всё дальше Дед Мороз. За кулисами раздаётся пение без слов.

Пел чей-то при­ятный женский голос. (Хора ещё не было.)

    Занавес.

Перед занавесом появились артисты, когда зал шумел от криков:

     — Браво! Браво!

Аплодисменты переходили в ритмичные крики:

     — Ав-то-ров! Авторов!

Все оборачивались назад, где на последнем ряду сидели скромно две девочки. Они

пришли только к началу спектакля. Их мама заставила выйти на сце­ну. Аплодисменты ещё

усилились. Громче всех «браво» кричали в зале дети.

     Мама с трудом уговорила Настю успокоиться:

     — Поздно, завтра в школу. Попрощайся, и пошли.

За руку она вывела Настю из зала. И тут Настя сразу отрезвела — они почти столк­нулись в

коридоре с псом, который теперь во весь рост казался ещё больше, но совсем не таким

страш­ным, как тогда. Его на поводке вел прогуливаться Саша. В передней толпились

одевающиеся и гудя­щие разговорами гости. Мама Сони их провожала.

     — Спасибо, спасибо! — звучало с обеих сторон. Так Настя познакомилась с играми для

взрослых детей. Она и сама себя почувствовала почти взрос­лой.

     — Будем так играть! — решила она.

Через неделю Насте пришло письмо. «Генерал» исполнил обещание: в конверте

лежала фотогра­фия, на которой запечатлелся «задник» декорации, то есть картина,

стоявшая в глубине сцены. Настя сделала ей рамочку и повесила эту картину себе над

кроватью.

                                                        К О Н Е Ц

 kalakazo.livejournal.com/735195.html

Пред Господом все живы...

День рождения доброго моего друга, литератора,
наставника, многие десятилетия
преподавателя морфологии старонемецкого языка
в Ленинградском университете,
самого последнего свидетеля
о старой имперской Руси,
старейшего в ЖЖ блоггера,
и просто великого духом человека,
Екатерины Ильиничны Вощининой e_voschinina.
Сегодня бы ей исполнилось 102 года,
полгода как ее уже нет,
но пред Господом все остаются живы.
Эссе о моем добром друге: http://kalakazo.livejournal.com/674328.html

Царство Небесное, рабе Божией Екатерине.

ИГРЫ ДЛЯ МАЛЫШЕЙ И ПОСТАРШЕ

ГОРОД И ИГРА "ПО-ВЗРОСЛОМУ"

                                                                ПРОДОЛЖЕНИЕ

     Опять прозвенел звонок. Теперь на сцену вышла Лена (что играла в шараде маму).

Заложив руки за спину, она начала сначала несмело, потом все сво­боднее, с должной

интонацией и жестикуляцией:

                              Лёший, всех лесов начальник,

                              Сидя на суку берёзы,

                              Увидел Дедушку Мороза.

                              Тот шёл, помахивая палкой,

                              И сыпал снег из рукавов

                              Поверх деревьев и кустов.

    Сбоку на сцену вышел Дед Мороз (Соня) в мас­ке, с бородой, в балахоне, делая вид, что

сыплет снег повсюду.

    Теперь только Настя заметила, что слева на сцене на складной стремянке,

задрапированной ветками и сучьями, сидел, скорчившись, Леший (Володя) в смешной

зелёной маске и не по росту коротких шта­нах на длинных ногах. Он заговорил, с

возмущением размахивая руками:

                              Проклятье! Кто сюда его позвал?!

                              Теперь настанут холода!

                              Народу моему беда! Беда! Беда!

    Дед Мороз сокрушённо останавливается, опира­ясь на палку, и обращается к Лешему:

                             Вот как встречают нас в лесу!

                             Кому же гибель я несу?

                             Скажи, какой-такой народ

                             Здесь у тебя в лесу живёт?

    Леший спрыгивает с «дерева» и юлит перед Де­дом:

                             Какой народ! Не знаешь, что ли!

                             Во-первых, мишка — славный зверь.

                             Как же жить ему теперь?

                             Шкура, правда, с мехом есть,

                             Но ведь зверю надо есть!

    Дед Мороз усмехается:

                             А, вот сердит ты почему!

                             Найдем берлогу мы ему.

                             Будет мишка зиму спать,

                             Лапу толстую сосать,

                             А потом проснётся,

                             И еда найдётся.

    С этими словами Дед отворачивается и идёт в сторону опять сыпать снег. Леший

загораживает ему дорогу:

                            Стой, с мишкой полегчало,

                            Но ведь это лишь начало.

                            Зайчат загнать в берлогу

                            Едва ли нам удастся:

                            Любят они бегать,

                            Прыгать, кувыркаться.

    В это время выбегают зайчата и действительно начинают кувыркаться. Это всё

первоклассники, одетые в серые костюмчики. При виде их, Дед улы­бается и говорит:

                            А для зайцев я как раз

                            Шубки новые припас.

    Дед вынимает из мешка белые шубки и, помахи­вая ими, говорит:

                            Вот беленькие, чистые,

                            Тёплые, пушистые.

    Зайчики прыгают вокруг него, хватают шубки, набрасывают на себя и убегают.

    Белые?! — обрадовался Леший. —

                            Вот это подойдёт,

                            Так лиса их не найдёт.

                            Всё бело — снег, шубки, ушки,

                            Будут живы все зверушки! Ура!

    Дед, раздав шубки, собирается идти дальше. Ле­ший хватает его за рукав:

                            Стой! Как же с белками нам быть?

                            Белых шубок где добыть?

                            Рыжий хвост их подведёт —

                            Живо их лиса найдёт.

    Дед недовольно останавливается и спрашивает:

                            А в магазине ты бывал?

                            Белкин мех ты там видал?

    Леший отрицательно мотает головой. Дед про­должает:

                            Не белый он, а серый.

                            Белка на ветвях сидит,

                            По снегу редко пробежит.

                            Обещаю, так и быть —

                            Серый мех им раздобыть.

    Леший от удивления плюхнулся на снег (на пол), развел руками:

                            Ну, умён же ты, старик!

                            Ничего не скажешь —

                            Всех зверей уважишь!!!

                                                      продолжение следует

ИГРЫ ДЛЯ МАЛЫШЕЙ И ПОСТАРШЕ

СПЕКТАКЛЬ - ТОЖЕ ИГРА

     Спектакль, перенесённый на время после ужина, растянул весь праздник до позднего

вечера. Винов­ником этого был, как выяснилось, один из главных участников-артистов,

некий Володя.

     За столом Соня взволнованно переговаривалась с подругами после длительного

разговора по теле­фону:

     — Нет, вы подумайте! Не предупредил заранее, что его команда играет с соседней

школой в пять ча­сов!

     — Да будто в команде нет другого вратаря! — воз­мущалась другая девочка.

     — Ещё не хватало, чтобы он к семи опоздал! — прибавила третья собеседница.

     — Ведь ему надо переодеться. Вдруг маска, что Папа смастерил, ему не подойдёт и

штаны Сашины не влезут, — шепотом продолжала Соня, но Настя слышала.

     — Зажигаем свечи на торте. Соня, приготовься, будешь тушить, — сказал папа.

     В это время раздался звонок.

     — Ура! Леший пришёл! — закричал Саша.

     — Тише ты! — зашикали на него.

     Соня вскочила и убежала. Вслед ей папа сказал:

     —  Пожалуйста, не делай ему замечания, а то он текст, расстроившись,

перепутает.

     В спешке дети заканчивали вкусный пирог, запи­хивая в рот целые куски. На сцене

раздавался стук молотка — ставились декорации.

     — Ну что это, Володя и пирога моего не попробу­ет? — посетовала мама.

     — Сам виноват, некогда! — был беспощадный от­вет входящей Сони. — Участники,

на сцену!

     Жующие рты отвечали:

     — Идём!

     За столом остались только взрослые и Настя. Сразу стало тихо, но волнение

передалось и им.

     —  Всё сегодня не ладится, — с досадой сказала Сонина мама. —  Да всё хорошо,

— утешали её гости. — После спектакля ещё с большим аппетитом поедят ваше

вкусное.

     Вскоре восстановились прежние спокойные взрослые разговоры.

     — А Леший, он плохой? — тихо спросила Настя маму.

          — Нет, это, по сказке, управитель лесов, он любит своих друзей — животных, —

отвечала мама.— Вот увидишь. 

        Настя стала ждать звонка, приглашения к спек­таклю.

    Звонок раздался, все спокойно, что удивило На­стю, встали и опять направились в

зрительный зал. Проходя по коридору, Настя покосилась на дверь, где так испугалась

пса. Там было тихо.

     Когда гости — публика — заняли свои места в зрительном зале, занавес

раздвинулся и все ахнули. В глубине сцены их глазам предстала картина-деко­рация,

так искусно написанная, что «генерал» тот­час направил свой фотоаппарат и заявил:

          —  Все желающие смогут получить фото с этого прекрасного произведения.

     — Мама, скажи скорей, что мы желаем, — поспе­шила отозваться Настя. —

Смотри, — продолжала она, — у Лешего даже вывеска есть и там что-то на­писано.

         С трудом она прочла:

     — «Леший — начальник всех лесов».

          — Вот здорово! — одобрил Саша.

     На сцене появилась Соня:

     — Начинаем спектакль, который называется «Лесная сказка для малышей», — и

она приветство­вала с ласковой улыбкой, как Насте показалось, её и Сашу, помахав им

рукой.

     Настя покраснела от удовольствия, а Саша оби­делся.

     — Не малыши мы, — проворчал он и отвернулся.

     Но тут только Настя заметила, что все смотрели куда-то назад, и, обернувшись,

увидела двух мальчиков-близнецов, сидевших скромно сзади них во втором ряду. Это

были соседи по квартире, которых пригласили специально на спектакль. Они были

действительно малыши, лет четырёх-пяти.

     Соня продолжала:

     — Сценка состоит из одного действия. Сценарий составлен нами по одноименной с

казке молодых ав­торов Жени и Оли, учениц седьмого класса нашей школы. Она

предназначена для праздника к Новому году, а сегодня — проба, просим прощения, без

соот­ветствующих зимних декораций и без хора. За авто­ра читает наша Лена. Роль Лешего

исполняет Воло­дя. Деда Мороза сегодня — я. Итак, слушайте!

                                                    ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

ИГРЫ ДЛЯ МАЛЫШЕЙ И ПОСТАРШЕ

ГОРОД И ИГРА "ПО-ВЗРОСЛОМУ"

ПРОДОЛЖЕНИЕ

    Теперь комната выглядела иначе. Посередине — стол, накрытый для обеда. За

столом дети ждут, ко­гда мама им нальёт суп. Их мама — это тоже девоч­ка, одетая,

как взрослая, с высокой прической. Как бы разливает суп. Вдруг в комнату, хромая и

охая от боли, входит тётя (опять Соня) в пальто и шляпе.

    — Что с тобой? Ты упала? — бросается к ней племянница.

    Мальчик подставляет тёте стул.

    — Ой, ой, опять эта проклятая кошка мне перебе­жала дорогу... Ужасная боль в

ноге...

    — Ну при чём тут кошка! На улице так скользко, многие падают без всякой кошки, —

говорит мама.

     Тётя, охая:

    — Она, она... я её знаю. Вчера тоже перебежала, и я опоздала к врачу, она, она

чёрная.

    — Сейчас вызовем врача, пойдём, если сможешь, я тебя раздену, — говорит мама,

помогая ей встать.

    —  Она... она... чёрная с белым пятном на одном ухе... проклятая, — продолжает

тётя.

    — С белым пятном на ухе?! — вскакивает одна из девочек. — Это она! Моя

любимая, милая, дорогая киска. Где она? Какое счастье, что нашлась. Она, она!

    Убегает искать кошку.

    — Подожди, суп налит, пообедай, Лена! — кричит ей вслед мама. — Ничего не

понимаю: одна кричит: «Она, она проклятая», другая: «Она, любимая».

    Уводит охающую тётю. Занавес закрывается.

    Все хлопают.— Ну, теперь все ясно, можем объявить разгадку, — сказал

«генерал».

    —  Нет, посмотрим «целое», им же доставляет удовольствие играть, а дети ещё не

поняли, — поко­силась дама на Настю и Сашу, сидящих вместе.

    Вид у них был действительно недоумевающий.

    —  Ты обратила внимание на то, что одно слово повторялось у тёти и у Лены

несколько раз? — спро­сила Настю её мама.  

Настя задумалась.

    — Я обратил, — вскрикнул Саша, — обе они гово­рили «она», «она».

    — А-а-а! — на весь зал закричала Настя. — «Вор» плюс «она» будет — «ворона»!

    — Тише, тише, не все ещё разгадали. Посмотрим целое, следующее действие, —

рассмеялась мама.

    Настя ликовала.

    — Интересно, как же они изобразят ворону?

    — Я бы поймал её и показал всем, — сказал шепо­том Саша.

    — Ну, нет. Это слишком легко разгадать, — возра­жала Настя.

    —  Посмотрим! — заерзали дети от нетерпения на стульях.

    А «целое», которое зрители смотрели с меньшим напряжением, было представлено

так: сцена изобра­жала класс, где учительница, объяснив детям, что такое басня,

спросила, читали ли они басни Крыло­ва, и велела им назвать, какие они знают. Дети

назы­вали: «Стрекоза и Муравей», «Слон и Моська», «Рак и щука», когда кто-то назвал

«Ворона и Лиси­ца», в зале сразу раздались дружные крики и хлопки в такт: «Во-ро-на,

во-ро-на, во-ро-на!» Так все объ­ясняли разгадку. Занавес закрылся, и перед ним

появились все артисты, долго раздавались аплодис­менты и отдельные крики:

    — Молодцы! Отлично!Появилась настоящая мама Сони и пригласила всех в

гостиную, где стол уже ждал гостей. Все шум­но поднялись и с удовольствием пошли к

празднич­ному столу. Спектакль был обещан после ужина.

ИГРЫ ДЛЯ МАЛЫШЕЙ И ПОСТАРШЕ

ГОРОД И ИГРА "ПО-ВЗРОСЛОМУ"

                                                    продолжение

    Вот что было изображено.

    Отдельные слова разгадать было легко. Сашин звонок то и дело сообщал папе, что

слова разгаданы, и папа появлялся и заменял ребусы другими, более сложными.

Наконец, появились такие, в которых заключалась целая фраза. Тогда поднимались

спо­ры, выкрики предлагаемых вариантов иногда вызы­вали смех. Было забавно

наблюдать, как взрослые люди, наперебой называя возможные разгадки, ста­рались

опередить более догадливых и веселились как дети. Настя, растерявшись сначала,

вошла в суть дела после подсказки мамы, и её восторгу не было границ, когда она

находила разгадку. Каза­лось, что все были рады задержке намеченного спек­такля.

    —  Мама, скажи, почему эта картинка читается как "вок-зал"? "Зал" я вижу, а где

начало слова?

    Таких вопросов у Насти возникало много, и мама терпеливо объясняла. Наконец

появился папа. Сме­ясь неожиданному успеху игры, он объявил, что по­ра заканчивать

решение ребусов и приступать к программе сегодняшнего вечера. На занавесе так и

неразрешенной осталась последняя фраза. Послед­нее слово в ней вызвало хохот.

Отец её снял и пред­ложил подумать дома и прислать ответ по телефону. Разгадчика

ожидал приз.

    Так весело прошла вынужденная задержка спек­такля. Публика аплодировала

исчезающему за зана­весом папе. Он действительно спас затруднитель­ное положение.

    —  Приступаем к следующему номеру програм­мы, — объявила Соня, — теперь

зрителям предстоит разгадать тот же ребус, но разыгранный нами в виде маленьких

сценок. Их будет три: первую часть слова ищите в следующей сценке.

    Она ушла. Настя насторожилась и при этом вспомнила, что в беспорядочном

разговоре тогда в неуютной комнате она слышала обсуждение «пер­вого», «второго» и

«целого». После объяснения ма­мы она кое-что поняла, но не совсем.

    —  Вот увидишь, — сказала мама, — слушай и со­ображай, что они изобразят в

первом действии. Это будет первая часть слова, как тогда в ребусе.

    Занавес раздвинулся, и зрители увидели часть комнаты, видимо, спальни. У

открытого окна стол, а сбоку кровать, уже разобранная, приготовленная на ночь. На

столе лампа и будильник.

    В комнату входит взрослая девочка, за ней дру­гая, но одетая как пожилая

женщина — в очках, су­тулится, её волосы подобраны под чепец.

    — Да это Соня! — вдруг узнает её Настя. Та строгим голосом наставляет

девочку:—  Ложись и долго не читай, тебе завтра рано вставать. — Видя открытое

окно, ужасается: — Что ты, разве можно на ночь оставлять окно открытым! Ты вчера

ещё кашляла.

    — Тётя, но все спят летом с открытыми окнами, доктор...

    Тётка перебивает:

    —  Но не на первом же этаже. Мало ли что может случиться.

    Закрывает окно. Девушка медленно начинает снимать кофту и затем серьги.

    — Ну и прелестные же подарил тебе папа серьги! Спрячь их в шкатулку, —

продолжает тётка. — Спо­койной ночи!

    Уходит. Девушка облегченно вздыхает. Опять открывается дверь:

    — Не забудь завести будильник.

    — Хорошо, тётя.

    Девушка прислушивается:

    — Ушла наконец! Слава Богу! Подходит к окну и открывает его. Ложится, поло­жив

серьги на стол возле окна. Открывает книгу и читает. Тишина, её клонит ко сну. Она

гасит свет, оставляя ночник. Через несколько минут в окне по­является фигура

человека. Он хватает со стола серь­ги и исчезает, но неловкий прыжок его будит

девуш­ку. Та в ужасе вскакивает, смотрит на стол:

    — Ой! Какое несчастье!

    Занавес закрывается. Зрители аплодируют.

    —  Очень мило сыграно. Молодцы, — слышатся голоса.

    —  Первая часть слова намечается довольно чет­ко, — говорит «генерал», — но

пока сообщать не бу­ду, посмотрим, что даст вторая сценка.

    — Как ты думаешь? — спрашивает мама Настю, — что означает это

представление?    

    —  Не знаю... А дальше мы узнаем, поймают ли этого вора?

    Рядом сидящие дамы рассмеялись.

    — Ваша дочь догадлива, — сказала почему-то ря­дом сидящая.

    Мама улыбнулась: 

    — Пусть посмотрит другую сценку, пока не будем ей говорить о наших догадках.

    За занавесом таинственно слышались звуки пе­рестановки декораций. Вот звонок

сообщил о нача­ле второго действия.

    —  Второе действие может быть совсем про дру­гое, ну как в ребусе, — сказала мама.

    Декорации (обстановка) меняются.

    —  Ты отгадала первую часть слова, — шёпотом сообщила она.

    Насте не всё было ясно.

        — Начинаем второе действие, — объявила Соня и скрылась.

    — В этой сценке ты узнаешь, если будешь внима­тельна, вторую часть слова, —

пояснила Насте мама. Занавес раздвинулся.

                                         продолжение следует

ИГРЫ ДЛЯ МАЛЫШЕЙ И ПОСТАРШЕ

ГОРОД И ИГРА "ПО-ВЗРОСЛОМУ"

     Как много приятного оказалось в городе! Во-пер­вых, взглянув в зеркало, Настя

обнаружила, что ли­цо её как-то изменилось — оно загорело, хотя солнце-то редко

показывалось, и противные (до да­чи), торчавщие во все стороны волосы лежат

теперь лучше, глаже. Во-вторых, форменное платье стало так тесно и коротко, что

пришлось купить новое, а все новое Настя любила. В-третьих, все девочки в классе

(даже дразнилка Галя) стали такие славные, добрые, ну, а соседка по парте Маша

стала просто красавицей после морских купаний на юге.

     А что вставать рано в школу (так мучительно!) — так это осталось, уж придётся 

терпеть, как няня го­ворит, «до самой пенсии». Словом, Настя была очень рада городу!

И закружилась перед зеркалом как-то по-новому.

     — Ишь ты! — сказала няня и даже не ворчала, как прежде, когда Настя, кружась,

её подхватила, а до­бавила с улыбкой: — Плясать на дачах научилась!

     Скучное началось, когда мама заставила её уб­рать в комнате, но и это Настя

сделала быстрее, чем «до дачи». Убрала книжки ненужные, расставив красиво новые,

«последачные», и вообще всё разде­лилось на «до и после», или: «теперь и раньше».

     — Теперь я буду хорошо учиться, — решила она и прибавила твёрдо: — Игры — в

сторону! — и тут же подумала: «Интересно, как будут играть взрослые девочки пятого

сентября у Сони? Узнаю завтра. Ну, вот — опять про игры... Но ведь спектакль — это

не игра, это что-то взрослое», — утешила она себя. Но тут же продолжала

рассуждать: «Но ведь артисты "играют". Значит, "игра"! Счастливые — и в детстве

играли, и взрослыми играют. Хорошо бы и мне так. А что, если и я буду артисткой!

Наверно, на арти­стов и не учатся. Спрошу папу», — так думала Нас­тя, убирая

комнату.

     Убрала она комнату «после дачи» хорошо.

     И наступило завтра с играми «по-взрослому» и со спектаклем! Настя идёт в

красивом платье «те­перь» в гости к взрослым детям.

     Пришли они с мамой, наверно, с опозданием, по­тому что гостей уже было много и в

доме шумно. Со­ня выбежала их встречать и знакомить с родителя­ми, по телефону они

уже разговаривали, а виделись впервые.—

     Настенька, как хорошо, что ты пришла! — заго­ворила Сонина мама, как Насте

показалось, излиш­не громко. — Соня мне рассказывала, как вы на даче... — и, не

договорив, обратилась к маме, продол­жая,по-видимому, начатый телефонный

разговор про какую-то книгу: — Муж достал. Вы обязательно должны прочесть.

     Настя перестала слушать.

     Поблагодарив за подаренную книгу, Соня взяла Настю за руку и повела её в

большую комнату, где был ужасный беспорядок: лежала на полу какая-то большая

картина, которую все рассматривали.

     —  А папа сделал Лешему отличную маску, вот увидите, скоро принасёт, —

говорила Соня.

     Другая группа девочек обсуждала какое-то «пер­вое», «второе» и «целое», споря

между собой.

     —  Нет, так они сразу угадают. Нужно ж отвлечь их внимание мелочами, ну,

например, показать сна­чала пустую комнату.

     Ничего не понимая, Настя постояла в этой суто­локе, растерянная, никого не зная.

Потом тихонько вышла искать маму. Открыла первую дверь в кори­доре и

остолбенела: в трёх шагах от неё поднялся на передние ноги громадный пёс и, оскалив

зубы, гроз­но зарычал. Настя захлопнула дверь и метнулась к следующей, ожидая

охолодевшим сердцем пресле­дования уже басисто гавкающего пса. В комнате, ку­да

она вошла, мирно сидели и беседовали гости. Ма­ма тотчас встала; увидев Настино

смятенное лицо, пошла ей навстречу. Какое счастье! Мама втиснула Настю рядом с

собой на диван и держала её дрожащую руку всё время, продолжая прерванный

разго­вор.

     Равнодушие к ней в той комнате, где были дети, Настю смутило и испугало, а здесь

так хорошо и привычно, что на неё не обращают внимания, и хо­рошо, что не спрашивают

про собаку страшную, про которую надо забыть. Настя сразу успокоилась. Ей стало

уютно, разговор её не интересовал, она стала рассматривать обстановку, стены

комнаты, почти все заставленные полками. Сколько книг! А вот и портреты каких-то

старых военных с усами, дам со смешными прическами и с розами в волосах.

     А потом мама ей объяснила, что дети там готовят­ся к спектаклю, волнуются, что сценку

написали две девочки сами (их мамы рассказали) и что потом бу­дут играть в шарады.

     —Ты можешь тоже участвовать в этой интерес­ной игре, — сказала мама.—Нет! —

категорически ответила Настя.

     — Я бу­ду смотреть, мне надо понять и рассказать Ире.

     Мама не уговаривала её, лишь улыбнулась.

     Вошла Соня и объявила:

     — Публику просим... Гостей просим, — поправи­лась она, — занять места в

зрительном зале, — и,смущённая, исчезла.

     Все поднялись и пошли в большую комнату. Те­перь её было не узнать: она была

убрана и разделена двумя шкафами и занавесом между ними на две час­ти; в первой,

куда вошли гости, стояли в два ряда стулья. Продолжая разговоры, все стали

садиться, как будто это обычное для них дело. Кто-то спросил:

     — А что они сегодня ставят?

     Ответила одна из дам с готовностью, что её дочь с подругой написали пьесу, «в

сущности, для Нового года, а сегодня как бы генеральная репетиция». «Для

генералов», — подумала про себя Настя и обернулась на сидящих. Сзади сидел

пожилой се­дой человек, рука его, лежавшая на спинке стула, немного дрожала.

«Наверно, бывший генерал и был ранен на войне», — решила Настя и стала ждать с

нетерпением представления. За занавесом раздава­лись взволнованные негромкие

голоса, некоторые чем-то возмущались:

     — Да позвони ещё, что же он! — услышала Настя.

     — Что-то у них не ладится, — сказала мама девоч­ки, автора пьесы и ушла

выяснять.

     Ждут. Наконец перед занавесом появилась сму­щённая Соня и объявила, что «по

непредвиденным обстоятельствам уважаемым зрителям предлагает­ся посмотреть

сначала шараду, а затем уже спек­такль». В зрительном зале зашумели и засмеялись.

     —  Может быть, пойдем покурим? — предложил «генерал» соседу.

     Они удалились. Но вдруг перед занавесом поя­вился папа Сони и, приколов к

занавеске какие-то картинки, явно нарисованные наскоро, но искусной рукой, сказал:

     — Чтобы гостям не было скучно ожидать измене­ний в обстановке на сцене,

предлагаем для трени­ровки в отгадывании шарады решить следующие ребусы.

Разгаданные ребусы будут постепенно уби­раться по сигналу звонка. Вручаю его сыну.

     Колокольчик был передан мальчику, как поняла Настя, брату Сони. Он занял место

возле занавесей. На картоне были рисунки, что-то для Насти такое непонятное, что

она обратилась тихонько к маме:

     — Что это такое, как их разгадать?

     Маме пришлось объяснить, и они, как и осталь­ные, с интересом погрузились в эту

трудноразреши­мую затею.Вот что было изображено.

                                                      продолжение следует

ИГРЫ ДЛЯ МАЛЫШЕЙ И ПОСТАРШЕ

КОНЕЦ ДАЧНОГО СЕЗОНА

    Настал конец августа. Дачники стали разъез­жаться. Первая пришла прощаться

Соня. Необычно бросив детям короткое «привет!», она, осторожно постучав в дверь,

прошла сразу в мамину комнату. Она благодарила маму за гостеприимство, обещав не

забывать детей, и записала телефон городской квартиры.

    — Ты уже уезжаешь? И до лета мы тебя не уви­дим? — окликнула Настя грустным

голосом выхо­дящую из маминой комнаты Соню.

    —  Почему же? — ответила Соня. — Вы в городе живёте недалеко от нас. Твоя

мама обещала прийти с тобой как-нибудь. Теперь начинается учёба. Подо­жди... —

вдруг спохватилась она, — пятого сентября мой день рождения. Приходи ко мне. Вот и

повида­емся. Мой брат Саша немногим старше тебя — поиг­раем.

    Она шумно поцеловала Лизочка и Настю и, со словами:

    — Спешу, привет! — убежала.

    Пришла Ира.

    — Что ты такая скучная? — спросила она Настю.

    — Соня уехала, — коротко ответила та.

    Обе не сразу нашли, чем заняться, хотя солнце весело улыбалось им в окно.

    — Вот, когда всем уезжать с дачи, солнце светит, а летом, когда надо было, за

тучами пряталось, — вдруг рассердилась Настя на солнышко.

    Ира нашлась, как её утешить:

    — Зато в доме мы многим играм научились.

    — Это правда, — улыбнулась Настя. — Давай под­считаем, сколько новых игр мы

теперь знаем.

    Девочки принялись вспоминать. Игр оказалось немало.

    — Давай запишем их и положим вот сюда за теле­визор, а когда приедем на

следующее лето, сразу бу­дем знать, во что можно играть, когда дождь пой­дёт, —

предложила Настя.

    — Давай, — охотно согласилась Ира.

    За этим занятием их застал Витя. Не здороваясь, сразу:

    — Я последний раз пришёл. Мы уезжаем, — ска­зал он бодрым голосом, без тени

грусти.

    — Ну, вот, — все уезжают. А мы остаёмся до нача­ла сентября; мама сказала —

раз погода хорошая... — заскулила Настя.

    Ира рассмеялась:— А помнишь, я поколдовала, и дождь сразу на­чался, хочешь —

поколдую?

    —  Нет, завтра мы за грибами поедем, папа обе­щал, — ответила, смеясь, Настя.

    —  За грибами?! Ой, как жаль, а я уезжаю! Так люблю за грибами... — заскулил

теперь Витя.

    — Ну, вот! Кто уехать хочет, кто остаться. Всё вам неладно, — сказала Ира.

    — А знаешь, почему мне в город хочется? — спро­сила Настя. — Пятого сентября

день рождения Со­ни. Она нас пригласила!

    — Да-а? — протянула Ира. — Интересно! Но там будут взрослые девочки...

    — Ну и что? Я и трудным вариантам быстро нау­чусь, — не очень уверенно сказала

Настя. — А там ещё брат Сонин, помладше, есть, — добавила она для собственной

уверенности.

    Витю кто-то окликнул через окно.— Прощайте! — равнодушно бросил тот и исчез.

    Девочки не успели ответить и принялись опять записывать игры.

    — А трудные варианты надо? — спросила Ира.—  Обязательно! Ведь мы уже

пойдём в третий класс на будущий год! — ответила Настя.

    В доме стало тихо. Только в соседней комнате ти­хо переговаривались бабушка и

мама. И вдруг Нас­тя услышала мамин ответ бабушке, сказанный ре­шительно и

отчетливо:

    —   Нет, мамочка, четвёртого мне обязательно нужно быть в городе, какой смысл

мне ехать на один день, да и Насте нужно наконец приниматься за уче­бу.

    — Ура! — негромко вскрикнула Настя.

    —  Слышала? — ещё тише прибавила Настя. — Едем четвёртого!

    —  Ну, и хорошо, а мы третьего. Пойдем, погуля­ем — погода хорошая, завтра

допишем.Девочки побросали карандаши и убежали в сад, весь озаренный косыми

лучами солнца, окрашиваю­щими в розовый цвет высокие сосны.

По просьбе читателей

публикации в журнале Е.И.Вощининой

будут продолжены.

Близкие друзья Е.И.Вощининой  и помощники  по поддержке журнала

http://www.liveinternet.ru/users/2064851/profile

с глубоким прискорбием сообщают, что

16 сентября 20100 года на 102 году жизни отошла ко Господу

детская писательница, филолог, преподаватель Санкт-Петербургского Университета

Екатерина Ильинична Вощинина.

Прощание с усопшей состоится 21 сентября в 13.00

в больнице Св. Георгия (м.Озерки).

Отпевание и похороны - на Ковалевском.

На кладбище можно поехать на автобусе

от б-цы Св. Георгия в 13 -15 , 13 -30.

 просьба перепостить 

www.liveinternet.ru/users/2064851/post135242069/
 

ИГРЫ ДЛЯ МАЛЫШЕЙ И ПОСТАРШЕ

 Игра «Бобчинский - Добчинский,

руки на стол!»

    Многим играм научились дети за это дождливое лето, не заметили даже, как оно

промелькнуло. Многие из них они стали повторять и в городе — прогулок-то меньше.

Но наибольшим успехом и в городе, даже с привлечением старших, пользовалась в

дальнейшем новая игра, принесённая в это весёлое лето другом папы, шутником Ван

Иванычем, как де­ти его называли. Они очень удивились, когда узна­ли — по радио,

конечно — что он большой ученый.

    —  Значит, веселье не мешает учёности! — обра­довались они.

    Ван Иваныч приходил редко, все радовались его приходу.

    Вот и сегодня — шумно открывается дверь, шум­но вытираются ноги о коврик на

пороге, и ещё гро­могласней звучит его:

    — Привет! Почему не купаетесь? Вода, конечно, в водорослях, но освежает, когда

дойдешь почти до Кронштадта. А дождь — он тоже бодрит, — сказал он, помахивая

мокрым полотенцем. — Где можно полотенце повесить? 

    И говор его не умолкает, объятия широко откры­ваются навстречу обрадованным

домочадцам, а уви­дев детей, он смеётся, блестя белизной зубов на фо­не бороды и

усов. Вдруг он складывает руки наподобие пистолета и, направив его на выбежавшую

его встречать Лизу, издаёт резкий:

    —  Паф!!! — увидя её испуганной, тотчас хватает девочку на руки и поднимает на

высоту своего гро­мадного роста.

    — Э-э-э, да тут целая компания! Приду к вам че­рез часик, — обещает он и, надев

подброшенные ма­мой туфли, громко шлёпая ими, поднимается на­верх к папе.

    Когда дверь за ним закрывается, тишина в доме кажется детям скучной.

    — Скорее бы он пришёл! — сказала Настя.

    Дети стали продолжать игру как-то вяло.

    Но через час он уже на пороге с папой, продолжа­ют непонятный детям разговор.

Уже в столовой, с улыбкой, детям:

    — Во что играете? — и, видя карточки «квартета», радостно: — А-а-а, подобие

квартета? Остроумно. А знаете игру «Бобчинский-Добчинский, руки на стол»? Нет?!

Вот я вас научу, — и шарит долго в кар­мане, ища что-то. — Вот монета. Слушайте!

    Компа­ния делится на две команды, которые садятся по разные стороны стола.

Монетка у одной из команд. Один из этой команды зажимает монетку в кулачок. По

приказу противоположной стороны: «Бобчин­ский-Добчинский, руки на стол!» — все

играющие команды с монеткой кладут кулачки на стол и раз­жимают их, плотно

прижимая ладошки к мягкой скатерти, чтобы монетка в руке не стукнула. Команде,

сидящей напротив, следует угадать, под чьей ру­кой монетка.

    Они совещаются, обсуждая, кто на по­дозрении, стараясь угадать по лицу

играющих, по положению рук, по тому, как кто положил и открыл кулачки. Вот на

подозрении, например, Настя. От­гадывающие не имеют права сказать: «Дай нам из

этой руки монету!» Они должны подозреваемую ру­ку оставить лежащей на столе одну,

а все руки без монетки предложить снять. Старший в команде спрашивает своих: «Как

вы думаете, у Вити есть мо­нета под этой рукой?» Играющие отвечают: «Не ду­маем,

он её положил небрежно, как пустую». И то­гда старший говорит Вите: «Сними,

пожалуйста, эту руку». Все благополучно — монетки под рукой не оказалось.

    Другой предлагает: «Пусть снимет и дру­гую руку, по-моему, монетка у Вали». По

команде Витя снимает и вторую руку. Обсуждение продол­жается: «По-моему, у Лизы

тоже не может быть мо­нетки, попросим и её снять правую, а затем и левую ручку». У

неё тоже монетки нет. Значит, у Вали. Но под какой рукой? «Рискнем снять левую, ей

удобнее под правой рукой держать монетку, — говорит стар­ший. — Валя, сними левую

руку». Валя снимает — монетки нет. Осталась одна её рука, под ней и мо­нетка. «Ура!»

— кричит выигравшая команда, и мо­нетка переходит к ней.

    Теперь другая команда должна отга­дывать, а выигравшая получает монетку.

Поняли? — закончил объяснение Ван Иваныч. — Вопросы есть?

    —  Ван Иваныч, поиграйте с нами, пожалуйста, один разок, и всем станет ясно, а вы

подскажете, ес­ли что-нибудь будем делать не так.

Ван Иваныч согласился, тем более что команды были бы без него неравные по числу.

Ван Иваныч присоединился к Насте и Лизе, в противоположной команде оказались

Валя, Витя и Лёша. Витю Ван Иваныч назначил старшим.

    —  Иван Иванович, чай пить! — раздался мамин голос.

    — Не могу, минуточку. Я здесь с детьми играю, — ответил, смеясь, Ван Иваныч.

    —  Ну, начали! — сказал он серьёзно детям, как будто только и делал, что играл с

детьми. — Мы на­чинаем. Настя, Лиза, давайте ваши ручки, пошеп­чемся, — и,

совершенно превратившись в сверстни­ка своим двум соратникам: — Витя, командуй.

    Тот, немного неуверенно произнося непривыч­ные слова, скомандовал вслед за Ван

Иванычем: — Бобчинский-Добчинский, руки на стол!

    Команда Ван Иваныча выложила и открыла на столе свои кулаки.

    Вошедший в это время папа расхохотался, увидев рядом с громадными ручищами

малюсенькие ку­лачки Лизочка, не решавшиеся открыться. Проти­воположная команда

сразу же заподозрила Лизу.

    — Я думаю, — сказал Витя, — что монетка у Лизы. Давайте снимем Ван-Ванычевы

правую и левую ру­ки.

    —  Подожди, — закричала Валя, — мне кажется, что одна рука его лежит неровно,

бугорком, наверно, там монетка.

    Витина команда задумалась. В это время непрошеная и назойливая муха за­

кружилась над Лизиной головой. Лиза, мотая голо­венкой, старалась от неё

отделаться, а муха не отста­вала: всё старалась сесть ей на лоб. И Лиза не

выдер­жала, и правой рукой отогнала её и спокойно поло­жила руку обратно на стол.

Все расхохотались и громче всех Ван Иваныч:

     — Лизочек, что же ты выдала, что в одной руке у тебя монетки нет. Витя тотчас

скомандовал Лизе убрать руку. Ле­вую руку Лиза всё крепче прижимала к скатерти.

Было очевидно, что монетка под ней. Витя, уже не советуясь с соратниками,

командовал:

    — Настя, сними правую руку, теперь левую. Ван Ваныч, снимите обе руки. Он был

прав. Монетка оказалась под рукой у Лизочка.— Ну, Лиза, ты нас подвела, —

заскулила Настя.

    —  Подвела не Лиза, а муха, — сказал Ван Ива­ныч. — Это первый заход, потом

научится.

    Он встал и отправился пить чай с папой, который над ним посмеивался:

— Ты, я вижу, увлекающийся игрок! — оба, сме­ясь, ушли в кухню.

    Дети стали обсуждать игру, которая их очень увлекла.

ИГРЫ ДЛЯ МАЛЫШЕЙ И ПОСТАРШЕ

Игра «Квартет» 

продолжение

    Наконец, пришёл папа, с улыбкой просмотрел все рисунки, некоторые даже

похвалил.

    — Теперь вам предстоит другая работа: написать под каждой картинкой название

тех предметов, ко­торые, кроме нарисованного, входят в состав данно­го квартета.

Например, на карточке — роза, значит, она входит в состав квартета «цветы», и под

ней на­до написать остальные цветы квартета — ландыш, колокольчик, ромашка. Вот

перед вами картинка с нарисованным столом. Под ним надо написать: стул, кровать,

шкаф и так далее, поняли?

    — Ой, это трудно, — заскулили те, что помладше.— Не бойтесь, — сказала Соня,

— я быстро пишу, помогу, и Валя не откажется, правда, Валя?

    —  Конечно! — ответила та уже с меньшей готов­ностью. — Но младшие тоже

должны включиться в работу, — добавила она.

    Папа ушёл, и дети вооружились ручками. Тиши­на была обеспечена в доме до

самого обеда. Долго пыхтели ребята над трудной работой, были и помар­ки.

    — Жаль, портим картинки, — пожаловалась Нас­тя, но сама справилась с работой

быстро.

    Вновь появился папа.

    — А когда же играть будем? — потухшим голосом спросил Лёша.

    — Сейчас объясню, — ответил папа, откашлялся и начал: — Вот смотрите: я

раздаю все карточки по по­рядку, они должны быть закрыты. Каждый получил

несколько карточек из разных квартетов. А цель иг­ры — собрать любой из квартетов

полностью.

    Папа взял Лёшины карточки и показал их всем.— Как же Лёше собрать на руки,

например, квар­тет «цветы» полностью, когда у него только роза из этого квартета?

Он имеет право попросить любого из играющих, например, Витю: «Дай мне ландыш!»

У Вити в карточках есть ландыш, и он должен его отдать. Теперь у Лёши уже два

цветка из четырёх. Он обращается к другому участнику, например к Ире, и просит у

неё колокольчик. Ира говорит: «У меня нет колокольчика». Всё, — больше Лёша не

имеет права спрашивать. А все уже запомнили, что у Лёши два цветка из квартета —

ландыш, который он получил от Вити, и ещё какой-то. Представьте, что у Насти,

которая сидит следующей по порядку, в кар­точках есть колокольчик. Когда очередь

спраши­вать дойдёт до неё, она попросит у Лёши ландыш и наугад спросит розу и

угадает. Теперь у Насти на руках три цветках: ландыш, роза и её колокольчик.

Недостаёт до квартета только ромашки. Если она и ромашку у кого-нибудь угадает,

то квартет она со­брала, всем показала и положила его в сторону. А по своим кар-

точкам может спрашивать дальше, чтобы собрать другой квартет. Если не угадала —

молчит и спрашивать будет следующий по порядку. Выиграл тот, у кого собрано два

или три квартета. Проиграл тот, кто ни одного квартета не собрал. Поняли? Пер­вой

игрой руководить буду я, а следующей — уже Соня. Согласны?

    — Согласны! — ответили все, и игра пошла. Сначала не обошлось без

недоразумений, но папа объяснял ошибки, и дети усвоили правила игры, и со

второго раза всё шло по указанным папой прави­лам. Детям игра очень понравилась.

Они играли до самого обеда и с трудом расстались, обсуждая ре­зультат.

    — Я выиграл потому, — сказал Витя, — что у меня сразу при раздаче оказалось

две игрушки, а потом я запомнил, что мячик спрашивала Валя, значит, у неё мишка,

потому что волчок и кукла были у меня.

    Папа слышал эти рассуждения Вити и похвалил его за сообразительность.

    — Вот видишь, — сказал он маме, когда дети разо­шлись, — я говорил, что это их

увлечёт. 

    Следующие дни в доме было тихо, хоть игра при­влекла и новых посетителей.

ИГРЫ ДЛЯ МАЛЫШЕЙ И ПОСТАРШЕ

Игра «Докончи слово»

     Настина мама решила воспользоваться дождливым летом и напомнила Насте,

что, кроме игр, существуют книги, чтение которых не менее интересное занятие во

время дождя. Сначала Настя неохотно принялась за чтение, но потом чтение её

увлекло. А папа даже стал настаивать на том, чтобы она каждый день списывала

хоть полстранички текста, считая это важным для усвоения орфографии, то есть

правил написания.

     — Папа, у меня же каникулы от школьных занятий, попробовала Настя

протестовать.

    Но папа тут же рассказал ей, что в детстве его заставляли не только во

время дождливой погоды пи­сать полстраницы, но даже когда солнце манило

неудержимо бежать играть с веселой толпой ребят.

    —  И я потом так втянулся в эту сначала, казалось, скучную работу, что сам без

напоминания родителей выбирал интересную книгу и так натренировался, что стал

очень быстро писать, не делая ни одной помарки. И это интересно.

    Словом, Настя послушалась, но выговорила себе поблажку: сначала списать треть

страницы, а не половину. Папа уступил, и для первого раза сам вы­брал для

списывания интересную басню Крылова, а значит, в трети страницы стихов

получилось гораз­до меньше слов, чем в сплошной странице рассказа. Настя сразу

это сообразила и села охотно за перепи­сывание. Так она потом и больше

полстраницы бас­ни стала писать.

    Вот и сегодня сидит она и пишет, но в окно по­сматривает: не перестал ли

дождь. А басня интерес­ная:

                              «Однажды щуке в мысль пришло

                              За кошечье приняться ремесло.

                              Не знаю, за...»

    Она не дописала слово, потому что раздались го­лоса, и в комнату вошли ребята.

    — Что ты делаешь? — спросил сходу Витя.

    — Переписываю басню, но папа позволит мне, раз вы пришли, закончить писание

потом, — захлопну­ла она книжку.

    Витя заинтересовался басней, схватил тетрадь и стал читать:

    — «Не знаю за...» А что «за...»?

    —  А угадай, какое слово может начинаться с «за», — спросила Настя.

    — «Забор», — быстро ответил Витя. Настя расхохоталась:

    — Нет, в басне не «забор». А что ещё на «за» начи­нается?

    — Загадка, — выдумал Витя.

    — Нет, не загадка, потому что дальше, я запомни­ла, «ее лукавый мучил».

    — А какое слово в басне? Скажи, — требовал Ви­тя.

    — Зависть, — ответила Настя.

    — А знаешь? Это интересная игра. Давай спросим Иру, что она придумала на

«за». Ира, докончи сло­во: «за...».

    — Замазка, — сообразила Ира.

    — А ты, Лёша?— Зарядка, — немного подумав, сказал Лёша.

    Ура! Родилась новая игра.

    — А как её назовём? — как всегда поинтересовал­ся Лёша.

    — Так и назовём — «Докончи слово», — предло­жила Настя.

    Дети согласились.

    —  Это легко, а за что штраф назначать? — спро­сил, конечно, любитель штрафов

Витя.

    —  Ну, вечно тебе штрафы нужны, — и подумав, Настя сказала: — Я знаю, за что

штраф, или «шарф», как Лиза называет: иногда пишется слово не так, как говорится.

Например, «корова» произносится «ка-рова» — вот тебе и штраф, если кто-нибудь

задаст начало слова «ка», а играющий ответит «карова».

    — Правильно! — обрадовался Витя. — И мяч бу­дем катать к тому, кто должен

отвечать.

    Сели дети за стол, позвали «для количества» Ли­зочка, пошла у них игра.

—  Я начинаю спрашивать, — вызвался Витя. — Назови слово, начинающееся на

«ва», — и покатил мяч Ире.

    Та быстро:

    — Варя.

    Мяч покатился к Насте. Та:

    — Валенки.

    Витя спросил Лёшу, а он говорит:

    — Вакзал.

    Наступило некоторое молчание, все думали: пра­вильное слово или нет.

    — По-моему, неправильное, но я не уверен, — ска­зал Витя, — спросим Настину

маму.

    Настя побежала и, вернувшись, объявила:

    — Штраф. Слово пишется «вокзал».

    Пошли дальше уже быстрее, потому что все при­думывали слова, пока Настя

ходила — тут были на­званы и «Валя», и «ваза», и «Ваня» и «вагон», и мно­го других.

Потом переменили задание, и стала спра­шивать Настя.

    Солнце давно уж появилось из-за туч, а дети всё играли — так им понравилась

выдуманная ими са­мими игра. За эту выдумку они получили приз — ка­ждому по

мандарину. Без штрафов не обошлось и ещё у кого-то. Побежали их назначать, а

виновные — «отбывать». Всем было весело.

       ИГРЫ  ДЛЯ  МАЛЫШЕЙ  И  ПОСТАРШЕ  

                             Игра «Путешествие» 

                                        продолжение

    В это время дети услышали, что кто-то вошёл в кухню, и Настина мама радостно

здоровается. Настя выбежала посмотреть. Оказывается, зашла по пути из магазина

знакомая с внуком, маленьким, чуть постарше Лизочка.

    — Ура! Саша пришёл, его тоже можно пригла­сить поиграть, будет уже шесть

человек. Только не знает, наверное, городов, придётся Алёше ему подсказывать. 

    — Ладно, я согласен, я знаю много городов.

    Все засуетились. Витя командует, велит все стулья в ряд поставить. Привела

Настя малышей, ничего ещё не понимающих, но послушных. Сели. Лизочка посадили

рядом с Ирой, Сашу — возле Лёши. Сам Витя сел крайним.

    —  Ну, начинаем! Витя, ты крайний, — сказала Настя. — Откуда начинается

путешествие?

    — Нет, — говорит Витя, — начинать неинтересно.

    И быстро пересел на последнее место. Первой оказалась Лиза, сидящая рядом с

Ирой.

    — Лизочек, назови город, где ты живешь? — спра­шивают.

    — В Макорове, — отвечает Лиза.

    Все дети засмеялись. Настя объясняет:

    — Она так Комарове называет. Не в «Макорове», а в Комарове, Лиза. И это не

город. Город большой, с высокими домами, с театрами, фабриками и с метро. А ты

не в Комарове живешь, а где?

    — В Швеции, — с сияющими глазами, что поняла, заявила Лиза.

    Смех усилился.

    —  Ну, не приставай к ней, она маленькая, но штраф заработала, — заявил Витя.

— Ира, ты ей подсказывай. Дальше пошли.

    Следующие правильно называли города, но повторяли те, которые уже называл

Витя, объясняя игру. Тут была и Москва, и Тверь, которую Саша на звал «Дверь», не

расслышал подсказку соседа Лёши. Опять раздался смех, и был объявлен штраф.

Другие называли города правильно и даже по вто рому кругу без запинки повторяли

всю цепочку го родов по ходу путешествия. Игра понравилась.

    — Дети, — послышался мамин голос из кухни. — Дождь прошёл, идите в садик.

Настя, смотри, чтобы маленькие по лужам и в траву не ходили.

    — Кто получил штраф? — сразу принялся в саду Витя за своё любимое дело.

    — Я «шарф» получила, — опять переставила бук­вы в трудном слове Лиза.

    Никто её уже не поправил. А Лиза вдруг отправи­лась в траву.

    — Лиза, куда ты? Нельзя в мокрую траву.

    —  Я цветы бабушке, — вспомнила Лиза свой прежний штраф.

    —  Нельзя, тебе другой штраф назначат, интерес­ный, — уговаривала Настя.

    — Лизе назначаю, — торжественно начал Витя, — четыре раза перепрыгнуть через

палку, — и поднял палку на уровень колена.

    — Что ты, она не может, дай я, — вырвала она пал­ку у Вити и опустила её пониже.

    — Прыгай! Лиза перепрыгнула, задев палку.

    — Не хочу больше, — заявила она и ушла.

    — А ну её, оставьте, ничего она не может. Давайте лучше сами прыгать. Кто так

перепрыгнет? — поднял палку Витя, и пошла тут уже игра другая — не домашняя,

тихая, а шумная, садовая. Про штрафы забыли.

ИГРЫ  ДЛЯ  МАЛЫШЕЙ  И  ПОСТАРШЕ  

Игра «Путешествие»

    На следующий день опять пошёл дождь. И, конечно, явились мальчики. Только они

вошли в сто­ловую, как девочки объявили:

   — У нас есть новая интересная игра, и для твоего удовольствия, с возможностью

получить штраф. Ты же любишь.

   — А вот ещё поспорим — какая лучше: у нас тоже есть новая игра, — в ответ

заявил Витя. — И интереснее вашей.

   — Ты же ещё нашу не знаешь, почему ваша инте­реснее? — спросила Ира.

   —  Потому что нам её посоветовал на корте один молодой теннисист, гораздо

старше Сони. Знаешь, как он у сетки играет! Всех обыграть может.

   —  Ну, это ещё не значит, что он выдумщик игр, как Соня, — сказала Настя.

   — А он и не выдумывал, а просто рассказал, как он с детства такую игру знает.

   — А она, наверно, трудная. Папа мой тоже предлагал нам игру, так она такая

трудная, что нужно много знать, а мы ещё в первом классе учимся, — сказала Ира.

   — Она, конечно, труднее, чем Сонины, — добавил Лёша. — Знать надо только

много городов, но про­сто их названия. Никто тебя не спросит, где они, в какой стране.

   —  Ну, ладно, давайте сначала вашу игру в горо­да, — согласилась Настя, — а потом нашу, смешную.

   —  Она называется не «Города», а «Путешествие», — начал Витя.

— Штрафов тут тоже будет порядочно. Слушайте: все садятся в один ряд. Начинает

крайний и называет город, откуда начинается путешествие. Например, говорит:

«Петербург». Рядом сидящий должен повторить: «Петербург» и назвать новый любой

город, ну, скажем: «Москва». Следующий в ряду придумал «Тверь», но он должен

повторить первый названный город, откуда началось пу­тешествие, и за ним

следующий, а потом уж прибавить свой новый. Значит, он говорит: «Петербург —

Москва — Тверь». Следующий опять должен пере­числить города, где уже

путешественник побывал: «Петербург — Москва — Тверь» и прибавить свой,

например «Калуга». Рядом сидящий по порядку должен запомнить все названные

раньше и прибавить свой. Так цепочка городов все растёт и растёт, и надо запомнить

по порядку. Труднее всего, конечно, последнему в ряду, если играющих много:

во-первых, запомнить города (а там могут быть такие, которые он первый раз

слышит), а во-вторых, надо не спутать их порядок. Вот тут и начнутся штрафы, ес­ли

неправильно назовешь город или спутаешь порядок, — закончил свой рассказ Витя. —

Поняли?

   — Поняли! — отвечали все. — Только нас маловато для такой игры — назвать и

запомнить четыре города легко. Надо хоть Лизочка позвать.

   —  Разве Лизочек сможет играть? Она и городов-то не знает, кроме своего

Гетеборга, —сказала Настя.

   А Ира нашлась:— А она сядет возле меня, и я ей подскажу.

   — Правильно, — подхватили мальчики. — А мож­но ещё по второму разу пройтись,

опять начав с пер­вого крайнего.

   — Верно, можно и так.       

                                       ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ                     

ИГРЫ  ДЛЯ  МАЛЫШЕЙ  И  ПОСТАРШЕ  

Каприз тётушки: «Да» и «нет» не говорите

   — Хотите я научу вас играть в игру, которая наберёт столько штрафов, что