Когда весна в твоих глазах
поманит искрой озорною,
слова, взлетая на устах,
спешат обнять и быть с тобою,

укрывшись в нежные шелка,
открыв замки и обереги,
стремглав, как бурная река,
срываясь в пропасть сладкой неги,

познать что истина в тебе,
а остальное - предисловие
и верным стать своей весне,
оставив розу в изголовье,

и выйти ночью в пустоту
захлопнув мир объятий нежных,
в надежде снова встретить ту -
с весенней искрой глаз безбрежных...

Чудесный сон приснился мне когда-то...
четыре грузчика несли мою зарплату...

Иду мимо кладбища, молча курю.
На холмик могильный с опаской гляжу.
Вдруг, голос из гроба: "Тебя проводить?"
Вот так очень быстро я бросил курить...

Все может быть и быть не может!
Но вот чего не может быть-
Того, что может быть не может,
А может быть не может быть!

Том - патологоанатом,
Он берет работу на дом
И у Тома потому
Многолюдно на дому.

В тихом скверике бабушка крошит батон,
Шепчет ласково: "Ешьте, соколики".
И, пуская скупую слезу на газон,
Из кустов к ней ползут алкоголики.

Раскажи-ка,денежка,где была?
Раскажи,зеленая,как дела?
За тобою бегал я целый год!
Ты меня не видела...А я вот!
А ну-ка давай-ка,приди мне на счет...
И в баксах,и в евро и чтоб круглый год!

Боюсь, как дьявольской напасти,

Освободительных забот:

Когда рабы приходят к власти,

Они куда страшней господ.

Был холост – снились одалиски,

Вакханки, шлюхи, гейши, киски;

Теперь со мной живет жена,

А ночью снится тишина.

Вожди дороже нам вдвойне,

Когда они уже в стене.

                               Жена торговала колбасой,

                               И так разъелась на колбасе она,

                               Что когда входила в бассейн,

                               Вода выходила из бассейна.

                               Кто-то не поленился,

                               Бросил кирпич в монумент,

                               От героя отбился

                               Самый важный фрагмент.

                               Однажды Серёжа и Оля

                               Попали в магнитное поле.

                               Напуганные родители

                               Еле их размагнитили..

                               Сказал я девушке кротко:

                               – Простите за нетактичность,

                               Но бюст ваш, и торс, и походка

                               Напомнили мне античность.

                               Она в ответ мне со вздохом:

                               – Простите, но ваше сложение

                               Напомнило мне эпоху

                               Упадка и разложения..                             

                               Участковый стал в двери стучать,

                               Я за ним в глазок следил, даже в оба.

                               С таким же успехом он мог стучать

                               В крышку моего гроба.

                               Ем я восточные сласти,

                               Сижу на лавке, пью кефир.

                               Подошёл представитель власти,

                               Вынул антенну, вышел в эфир:

                               – Сидоров, Сидоров, я Бровкин,

                               Подъезжайте к садовой семь,

                               Тут алкоголик с поллитровкой,

                               Скоро вырубится совсем.

                               Я встал и бутылкой кефира

                               Отрубил его от эфира.

Небо листья сожженные кружит,
облегчая усталые ветви.
На асфальте озябшие лужи
ловят солнце в стеклянные петли.

Мир устало зевнуть стремится.
Даже ветер сегодня - приятель:
не играет китайскою спицей,
не швыряет за ворот капель.

Воркованью последней стаи
перелив саксофона вторит,
Осень-девочка джаз играя
по забытым аллеям бродит,

по мостам и холодным гротам,
по ступеням и ржавым крышам,
подлетая к стеклянным сотам,
призывает мечтать повыше...

Моя юность прошла не с тобой.
Моя юность прошла стороной.
Не ласкала, не гладила плеч,
не искала ни губ и ни встреч...
Моя молодость тихой была
словно отблеск степного костра:
без измен и признаний хмельных,
без объятий и вальсов ночных.
Но я ждал, не спешил и терпел
эту жизнь обесчуственных тел,
И когда я тебя повстречал
все вернулось к началу начал,
к родникам и ключам золотым,
припадающим к водам живым.

Будь лишь опрятен и прост. Загаром на Марсовом поле 
Тело покрой, подбери чистую тогу под рост, 
Мягкий ремень башмака застегни нержавою пряжкой,    
Чтоб не болталась нога, словно в широком мешке; 
Не безобразь своей головы неумелою стрижкой — 
Волосы и борода требуют ловкой руки; 
Ногти пусть не торчат, окаймленные черною грязью, 
И ни один не глядит волос из полой ноздри; 
Пусть из чистого рта не пахнет несвежестью тяжкои 
И из подмышек твоих стадный не дышит козел; 
Все остальное оставь — пускай этим тешатся девки
Или, Венере назло, ищут мужчины мужчин.

(из книги "Наука Любви")

Пу́блий Ови́дий Назо́н, кратко Ови́дий (лат. Publius Ovidius Naso; 43 год до н. э. — 17 год н. э.) — римский поэт, прославившийся эротическими стихами на мифологические темы. Произведения Овидия отличают неуемная фантазия, полушутливый тон и исключительное мастерство стихосложения. По неясным причинам был сослан из Рима в западное Причерноморье, где провел последние восемь лет своей жизни. Оказал огромное влияние на европейскую литературу, в том числе на Пушкина, в 1821 г. посвятившего ему обширное послание в стихах.

33 километра
до живого эфира.
Это плоть из ветра
или крыша мира?

Под корою пылает
безумный реактор
и порой выжигает
циклопический кратер.

Все вращает твердь,
океаны кружит,
на завтрак - смерть,
а жизнь на ужин.

Пазл составит вновь,
а затем разрушит
Эх, святая любовь,
спаси наши души!

А пока перерыв
и не надо истерик.
В пятницу отрыв
и отчет в понедельник

Тридцать три километра
до живого эфира,
Мы с тобой дети ветра
на крыше мира.

Если хочешь чего-то добиться
надо очень усердно учиться,
но не профессии, захлопни книгу!
Сейчас всем умникам сложим фигу!
Самое главное уметь предавать,
сначала приблизиться, чтобы обнять,
потом улыбнуться и выстрелить в спину
и не тушуйся - штурмуй пирамиду!
В пищевой цепочке самые главные -
алчные, властные, хитрые, наглые.
Отбрось мораль - она дешевка,
лекарство для нищих со слабой душонкой,
а из нас выберут самых сильных,
размножат на юных принтерах красивых,
но это не все - еще есть последнее,
средство на 100% верное -
улыбайся людям, говори о любви,
ведь это так любят все дураки.
Человеколюбие и милосердие -
лучшие маски - проверено временем,
но не забудь - говорить, а не верить,
чтобы остаться верным идее.
Залезай выше и не оглядывайся
жизнь коротка - делай что нравится.
Не позволяй себя одурачить.
Топчи слабаков и верь в удачу!

За джунгли закатился алый диск
и звери погружаются в дремоту.
Все замерли, оборван тонкий писк,
Ночная жизнь выходит на охоту.

И обезьянам время отдыхать,
пришла пора укрыться до рассвета
Из мягких листьев сложена кровать
а одеяло - теплый ветер лета.

Покойно всем под полною луной
и звезды пролетая безмятежно,
подхваченные сказочной волной
во снах зверей поблескивают нежно.

Покойно всем, один седой вожак
во сне увидел странные картины:
Стоят приматы, что-то в них не так,
Все без волос и подняты дубины

над головой друг друга. Треск и крик,
земля теплеет кровью обагренной
и жертву добивают в тот же миг
ударом в сердце галькой заостренной.

А дальше снова : стоны, лязг и смерть -
и бьются безволосые создания,
друг друга отправляют на тот свет,
из тел врагов курганы насыпая.

И наконец, растет небесный гриб,
и столб огня взрывается слепящий...
Вожак очнулся, вскрикнул и охрип.
Как радостно, что сон ненастоящий.

Покойно всем под полною луной
и звезды пролетая безмятежно,
подхваченные сказочной волной
во снах зверей поблескивают нежно.

Каждый атом нашего тела
в Начале сиял звездой.
В огненном танце она догорела
и взорвалась весной.

Нашим друзьям наказали Боги
быть Солнцем, а нас с тобой
вели по небу одни дороги -
стать прекрасной Землей.

Мы извергались яростной лавой
из темных глубин веков.
Мы напоили пустыни влагой,
раскинув поля цветов,

Потом распахнули глаза и ступили
на берег из чистой воды
и детям своим навсегда подарили
свет угасшей звезды.

Ты родился для радости,
а пришел на войну,
опрокинув для храбрости
сотню грамм на вину.
Крест осиновый выстругал
и пошел убивать.
Вроде жив, вроде выстрадал,
А зачем? Не узнать....
Солнцем мир освещается
только правит война
и уже не вмещается
кровь без края и дна.
Задыхаясь от ярости,
ты шагаешь в ряду
уготовленных к радости,
обреченных на тьму.

А в Иваново, а в Иваново
по весеннему вечно пьяные
ходят девушки одинокие,
синеглазые, черноокие,
белозубые, белогривые,
вечно добрые и игривые.
Необъезжены,необхожены,
необмануты, неуложены...
Так рассказывали бывалые
вечно грустные, вечно пьяные