Вчера с женой посмотрели «Голубку» Сергея Ольденбурга-Свинцова и получили истинное наслаждение. Прекрасная лента, при просмотре которой получаешь удовольствие буквально от каждой секунды, в ней нет ничего лишнего, монтаж, операторская работа, музыка, актерский состав – все выполнено на пять с плюсом. Но этого, безусловно, конечно мало – по настроению фильм получился очень добрым и душевным. И, что самое главное, прекрасно передал неповторимую атмосферу Казани конца восьмидесятых- начала девяностых, которую я, к счастью, застал.



Нет, безусловно, мой город, в ту пору был очень разным, и националистически-митинговым, и гопнически-криминальным… Об этом, наверное, я не очень хочу и люблю вспоминать. Но был он и таким, как в фильме. Городом художников, музыкантов, поэтов, людей не от мира сего. Которые обитали в его исторической части в старинных деревянных и кирпичных особнячках, которые за семь десятилетий совдеповской власти ни разу не были подвергнуты ни капитальному, ни текущему ремонту и мирно себе гнили. А их обитатели заполняли бреши как могли, в меру своих эстетических пристрастий. Интереснее всего, безусловно получалось у людей творческих, он заполняли пространства картинами, забавными вывесками, дорожными знаками, раритетными вещами – старинными фонарями, керосиновыми лампами, касками, патефонами. Все это жило и было неповторимо. Я частенько появлялся в таких домах, где обитала эта своеобразная казанская «богема», пил пиво из трехлитровых банок и портвейн, участвовал в бесконечных спорах и выходил на крыльцо покурить, слушал песенки под гитару и сумасшедшие стихи, видел наброски будущих картин, меня склоняли к сексу подвыпившие дамы гораздо старше меня, а я, о чудо!, всячески избегал подобной близости . Никто из этих людей не стал мне другом, они были симпатичны тем, что не сливались с будничной серостью, но отталкивали своей спонтанностью, эгоцентризмом, склонностью к пьянству и тем что, как мне казалось, на них нельзя было положиться. Поэтому они просто остались страницей моей личной истории, как и старая Казань, которой довольно быстро не стало. Вот и дом главного героя фильма на улице Ульянова уже снесли. А знакомый дворик, который появится в самом начале картины, пока еще идут титры, на живописным полотне, каким его запечатлела кисть казанского художника Геннадия Архиреева – он стал прототипом основного персонажа, тоже не существует, вместо него (а раньше там стоял шикарнейший особняк обер-полицмейстера города Шагиахмета Гиреевича Алкина, в совдеповский период превращенный в коммунальный клоповник, однако ж уцелели и витражи, и паркет, и когда он – выселенный, ждал своей участи, я, облаченный в панковскую косуху, пил в пустых комнатах горький «Степной» аперитив производства Чистопольского завода, одновременно пытаясь осколком бутылочного стекла нацарапать у себя на руке имя одной своей неудавшейся любви – неужели я когда-то был способен на такое? )) теперь стоит какой-то безвкусный коттедж из рыжего кирпича, заказанный очередным татарским нуворишем. Зато остров Свияжск, где происходит половина действия фильма, остался таким же как и был, архаичным и вымирающим, и к счастью, и к несчастью одновременно.
Но это все, безусловно, очень личное. А вот посмотреть фильм я рекомендую всем. Потому как уверен: у большинства людей, не отягощенных подобной ностальгией, эта красивая, очень поэтичная, и очень наша история любви вызовет только приятные и светлые чувства. Это то кино, которого нам теперь очень сильно не хватает, прямо как лесного воздуха на загазованных городских проспектах.

Юрий Шевчук: «Я не могу часто играть в кино. Иначе моя группа просто развалится!»


Денис КОРСАКОВ — 25.08.2009
Знаменитый рок-музыкант сыграл анархо-синдикалиста в фильме Андрея Смирнова «Жила-была одна баба». Наш корреспондент побывал на съемках

Место действия – старинное село Кривополянье под Тамбовом. Солнечный, но прохладный полдень. Возле старой церкви столпилась сотня грязных босых людей в портках, зипунах и картузах. Между ними носятся сумасшедшие ласточки, бегают ласковые собаки и ходят актеры – Дарья Екамасова, Алексей Серебряков, Нина Русланова, Всеволод Шиловский…

Андрей Смирнов, автор «Белорусского вокзала» и «Осени», доснимает в Кривополянье свой фильм «Жила-была одна баба». Это кинороман о трагической судьбе России в первые десятилетия прошлого века; героине, несчастной деревенской девушке, предстоит пройти через множество тяжёлых испытаний. В том числе – через Гражданскую войну, страшный голод и антибольшевистское Антоновское восстание, которое развернулось в конце 1910-х годов в Тамбовской губернии и было подавлено будущим советским маршалом Михаилом Тухачевским. Во многом благодаря его усилиям население губернии за один 1920 год сократилось на 200 000 человек.



Тухачевский в фильме не появится, в отличие от руководителей восстания. Одного из них играет Юрий Шевчук. В большинстве своих сцен он отснялся еще в прошлом году. Но тогда в Кривополянье неожиданно зарядил дождь – а требовалось солнце. Съемочная группа пять дней просидела на площадке, но хорошей погоды так и не дождалась. В результате несколько эпизодов приходится доснимать сейчас.


Шевчук приехал на два дня, чтобы появиться в кадре на 10 секунд. Его функция на площадке – залезть на телегу и произнести перед крестьянами гневную речь, начинающуюся словами «Долой ехидного змея Ленина!» На слове «Ленин» звучат выстрелы, запряженная в телегу лошадь пугается и резко дергается. Шевчук сваливается с телеги, второй режиссер, схватившись за сердце, орет «Скорую!» Но выясняется, что пострадавший отделался легкими ссадинами. На следующих дублях лошадь тоже пытается сбежать, но наученный опытом Шевчук умудряется устоять на телеге.

Когда он с нее слез, корреспондент «КП» задал ему глупый вопрос «Не ушиблись?» Ну, а потом еще несколько вопросов.

- Как вы попали в эту картину?

- Мы с Андреем Сергеевичем Смирновым подружились уже достаточно давно. Когда-то мы работали над документальным сериалом «Свобода по-русски», где я был ведущим. Тот фильм был посвящен размышлениям о русской демократии: что она такое, с чем ее едят, возможна ли она в принципе. Андрей Сергеевич меня восхитил точностью понимания материала: он столько историй и документов перелопатил, перед тем как снять фильм. А сценарий «Жила-была одна баба» он вообще писал больше десяти лет, и все это время рылся в архивах. Я сразу согласился у него сняться: работать с большим художником - это всегда большая радость.

Я играю соратника Александра Антонова, одного из руководителей Тамбовского восстания. Мой герой – Ишин, такой замечательный анархо-синдикалист, он заводит народные массы на борьбу против большевистской тирании, произносит пламенные речи: «Не выпустим оружия из своих рук, пока не выгоним всех куманистов-нахалов с Русской земли!» Он так говорит – «куманисты» вместо «коммунисты». Он не за белых и уж точно не за красных, он руководствуется народной идеей, похожей на ту, которая была у батьки Махно. «Землю – крестьянам», вот его лозунг. Большевики провозглашали то же самое, но закончили обманом и продразверстками. А он пытается сделать, но... эта идея воплощается с кровью и оружием, и оборачивается сплошным насилием. Взаимопоглощающей темнотой.

- У таких людей, как ваш герой, было мало шансов победить. Интересно, они это осознавали?

- С одной стороны, мужики, отчаянно бившиеся за свою землю, все-таки прошли через Первую мировую войну, умели обращаться с винтовками, были опытными солдатами. Но… нет, все-таки я не думаю, что они могли выиграть. Эти мужики отвоевывали свою деревню и оставались в ней, а многие дальше воевать не шли. Их войско было раздроблено - такова уж печальная традиция всех крестьянских восстаний, начиная со времен Спартака и Разина.

А вот Красная армия к моменту Антоновского мятежа очень окрепла, и подавляла восстание чудовищными по своей жестокости методами. Тухачевский целые села душил газом ипритом, который впервые был применен в гражданской войне, против населения собственной страны. Мятежники прятались в лесах – а красные приходили в деревню, брали в заложники мирных жителей и говорили: «Если ваши мужья, отцы и братья не выйдут из леса и не сдадут оружие, мы вас расстреляем». И спокойно расстреливали. А если мятежники выходили из леса, то расстреливали и их.

Это был настоящий геноцид, из-за которого погибло множество мирных людей. Об этом огромном и трагическом периоде нашей истории до сих пор почти не пишут в учебниках.


- Ваш любимый фильм Смирнова – это, конечно, «Белорусский вокзал»?

- Разумеется. «Осень» - тоже хороший фильм, но «Белорусский вокзал» в конце 60-х ударил по всей стране, и по молодым людям, и по фронтовикам. В этом фильме - такая прямо человечина незарытая. Она там живет, шевелится до сих пор… Я его недавно как раз пересматривал по каналу «Культура».

- Я тоже. Он показался мне удивительно мрачным.

- Он не мрачный. Он невероятно тонкий и умный. Я вот сейчас читаю переписку Виктора Астафьева и Александра Макарова - и Астафьев, фронтовик, пишет о войне, о войне, о войне… И из его рассказов выходит, что война – это прежде всего страшная тоска! Ведь все эти увлекательные боевики про войну – совершенная чушь. Война – крайне унылое занятие и тяжеленная работа.

В 1995 году я был в Грозном, и одну историю никогда не забуду. Идет сражение: то чеченцы берут какие-то дома, то наши их отбивают. Я тоже там бегал, и в одном пыльном, грязном подвале увидел, как мрачные, уставшие бойцы сидят и смотрят телевизор. Снаружи стрельба, минометные обстрелы, мат-перемат – а они сидят, вперившись в экран видеодвойки, которую нашли в какой-то квартире. И у них две видеокассеты: одна с турецкой порнухой, а вторая – боевик со Шварценеггером. Шварценеггер бегает с автоматом, стреляет, тра-та-та-та-та, - а у одного из солдат тазик с патронами, он заряжает магазин и смотрит на все это. Невероятно красивая ситуация: в «ящике» идет роскошная, увлекательная война, и на нее смотрят полумертвые, очумевшие от происходящего солдаты, которым через два часа идти в настоящую атаку. Андрей Сергеевич в «Белорусском вокзале» как раз поймал эту грусть, эту тоску…

А Сергей Адамович Ковалев, который был политзаключенным в советских лагерях, однажды сказал: «В лагерь попадаешь восемнадцатилетним пацаном, и через десять лет выходишь оттуда восемнадцатилетним пацаном». Герои «Белорусского вокзала» - зрелые мужики, грузные седые дяди, фронтовики, знающие о жизни и смерти то, чего никто не знает. Они отягощены своими грехами: война - это ведь прежде всего убийства. И вместе с тем они – восемнадцатилетние пацаны, недолюбившие, недоигравшие, недотусовавшиеся, и эта мальчишеская энергия, мальчишеские эмоции в них заключены по-прежнему… И этот разрыв судеб в «Белорусском вокзале» передан с удивительной точностью и силой.

- Вы и раньше снимались в кино, и довольно удачно - только отчего-то очень редко.

- Всегда было слишком много своей работы. В 1990 году я сыграл главную роль в фильме Сергея Сельянова «Духов день». Съемки шли несколько месяцев, и группа «ДДТ» за это время чуть не развалилась. Я тогда дал слово всем участникам «ДДТ», что больше в фильмах сниматься не буду. Это была наполовину шутка, но в результате я действительно снимался очень нечасто.

Предложения были – меня, помню, звали в какие-то сериалы – но это казалось неинтересным… Но в 2002-м, например, я сыграл спившегося музыканта в очень неплохом фильме «Вовочка», а потом – сошедшего с ума поэта в фильме Григория Никулина «Антонина обернулась», он показывался вне конкурса на Московском кинофестивале. К сожалению, режиссер умер во время монтажа, не успев закончить картину, и ленту доделывала его жена…

- Попробовать себя в качестве кинорежиссера вам не хочется?

- Надо везде быть профессионалом, а я ведь не профессиональный режиссер! Вот Гарик Сукачев – хороший певец – попробовал себя в качестве режиссера, и кино у него вышло такое, гм… ну, скажем так, я это кино оценить не смог.

Я очень люблю кино, но у меня слишком много своих дел. Мы как раз работаем над новой программой – сейчас идут репетиции. Правда, альбом мы запишем еще не скоро: новые песни сперва хотим обкатать, опробовать на зрителе. Мы занимаемся живой музыкой. И по своему опыту знаю, что за время концертов и общения с публикой какие-то песни уходят из программы, а что-то в нее, наоборот, приходит… Думаю, мы в декабре сядем записывать диск, а пока 2 сентября ближайший концерт в Москве, на ВДНХ.

- Почему именно там?

- К нам обратились московские архитекторы и предложили принять участие в большом благотворительном концерте. Он посвящен спасению павильонов ВДНХ. Они разрушаются на глазах – а ведь все-таки они памятники истории, часть культуры, их придумывали одаренные архитекторы, и строила вся страна.

А еще у меня есть задумка записать альбом русских народных песен вместе с ансамблем «Терем-квартет». Я буду петь, они – играть. Я очень люблю русские песни, но пою их по-своему… Кадышева, Бабкина и прочие исполнители русских песен – это ресторан; не хочу ругаться, у них, наверное, тоже что-то получается, но это немного не то.

Я хочу петь русские народные песни «неправильно» - потому что в жизни они всегда поются неправильно. Минорную песню можно исполнить в мажоре. Женщина запросто может исполнить песню от лица мужчины. Голосовые партии меняются. Кто-то идет вверх, кто-то вниз, кто-то вбок – расстрела за это не предусмотрено, никаких законов не существует: ты поешь так, как в этот момент душе хочется. Русская народная песня – это когда поле, вдали кони пасутся, на земле лежат мужики и бабы под одним одеялом и смотрят в звездное небо… Вот она, русская идея, русская мечта, идиллия!

- Когда мы ехали сюда, в поезде на час включили радиостанцию, крутившую российскую попсу. Это был страшный час. Вообще в поп-музыке есть что-то, что вам нравится и не вызывает протеста?

- Я ведь в попсе плохо разбираюсь. Хотя вы правы, она всепроникающая, укрыться от нее невозможно. Ну да, наверное, что-то там есть хорошее…

Меня зря рисуют таким твердокаменным рокером, жестким и непримиримым борцом с попсой. Я не против попсы. Как можно воевать с планктоном? Я за то, чтобы музыка была разной, а не как в Советском Союзе – только марши и ВИА. Мы против этого протестовали и делали другую музыку. Но сейчас все вернулось: везде только попса – те же, в сущности, советские ВИА, - а другой музыки не найдешь. Где авторская песня? Почему на телевидении не показывают Грушинский фестиваль? Это же огромное стечение людей, душ, судеб, туда босяки разные собираются со всей страны, триста тысяч народу – и поют песни, и все это снимается – а потом не показывается ни на одном центральном канале. Очень мало джазовой музыки, очень мало народной, рок – вообще неформат. Осмысленная гражданская песня, в которой люди пытаются выйти за рамки рифм «кровь-морковь» и «спать-кровать», поразмышлять о жизни и о стране, просто вырезана из эфира. Остался какой-то Древний Рим, честное слово: только "хлеба и зрелищ".

Думаю, неплохо открыть на страницах своего дневника некое подобие подпольного кинотеатра, совершенно за бесплатно предлагающего всем желающим просмотр классного отечественного кино.

И начну с картины талантливейшего творческого тандема - Петра Луцика и Алексея Саморядова "Окраина". Жутковатая сказочка про то, как простые мужики решили доискаться до правды и понять, кто и по какому праву в очередной раз отнял у них землю. И добились таки своего, правда, довольно жутковатыми методами. Забегая вперед скажу, что образы нефтяных упырей, с которыми бьются главные герои, показаны весьма и весьма реалистично, так что кино, снятое в 1998 году, и по сей день смотрится очень актуально. Хоть и выполнен в узнаваемой и такой родной манере отчественного кино 40-ых - 50-ых годов. Короче, светлая память его создателям!

Они уходят в Вечность. Те, на чьих кинообразах воспитывалось наше поколение. А мы просто стареем.

«Россия-88»: Необыкновенный неофашизм

http://www.rus-obr.ru/cult/3677

Ярослав Крайнов




Неподалёку от знаменитого московского рынка, за столиком, заваленном контрафактными DVD-дисками, стоит торговец явно не славянской внешности и продаёт Россию.

Так и поёт: «Э, "Россия восымвосым", пра руский фашыст, пакупай!»

Это он про уже нашумевший, но так пока и не вышедший в прокат фильм «Россия-88». Тот самый фильм, который так яро пиарили «правозащитники», требуя «дать народу узнать всю правду о кровавых злодеяниях русских неонацистов». Ещё бы, — для них, для «омбудсменов» наших, найдётся немало работы, когда «Россия-88», уже получившая прокатную лицензию, выйдет на экраны. И когда после этого начнётся резня.



Это кино про фашистов. Многие из тех, кто увидит эту ленту, вспомнят, как все советские пацаны поголовно, а с ними часто и девчонки, играли «в фашистов» после «В бой идут одни "старики"» и «А зори здесь тихие...», после «Звезды» и «Штирлица»... После «России-88» «в фашистов» будут играть уже взрослые: «аборигены» и «понаехавшие», москвичи и «гости столицы», те, кто принадлежит к государствообразующей нации, и «нацмены», которые в Москве уже «нацболы».

И играть «по-всамделишному».

«Россию-88» населяет концентрированное такое быдло, гопота, подонки и предатели, собравшиеся вместе на почве умственной и социальной неполноценности, замешанной на ненависти к... кому-то. Бескультурная толпа, жестокая стая, готовая растерзать... тех, кто не такой, как они. Неудачники и недоумки, следующие за своим вожаком, а потом бросающие его на растерзание... да кому угодно.

И, ко всему прочему, это гады такие узнаваемые, так похожие на наших «соседей по подъезду, парней с прыщавой совестью».

Они ездят с нами в лифтах, пьют пиво на лавочках во дворах у каждого нашего дома, а зимой отогреваются в наших подъездах девками, водкой и матерщиной. Они тоже разговаривают о несущественных вещах с соседками — подружками своей мамы, и выгуливают своих собачек.

Да что там говорить, это если не мы, то многие из нас. Ну, конечно, не мы сейчас — в молодости, или не мы обычные, а лишь в худших наших проявлениях. Ну, конечно, не совсем мы, потому что мы сами, прекрасные в своём человеколюбии и в толерантности своей, — в отличие от ЭТИХ — тихо и спокойно лелеем нашу мирную бытовую ксенофобию на наших кухнях.

Мы же живём, спрятав голову в песок, мы говорим себе: «нет, я совсем не такой, как эти звери». И лишь иногда чуем, что внутри каждого сидит такой же зверь — человек, который лишь будучи переполненным ненавистью и страхом, лишь будучи загнанным в самый угол, готов на то, что делают ОНИ. И этот самый «угол» мы с трусливым упорством отталкиваем подальше от себя, и становимся всё меньше и меньше — ведь чем ты меньше, тем дальше твой «самый угол»...

И если даже мы обнаруживаем — не на ТВ и не в газетах, конечно — в интернете историю про то, как «чёрные скинхеды» режут русских ребят, или как «наказывают» русских «шлюшек» за то, что они ярко накрашены или носят короткие юбки — тогда градус нашей ярости в кухонных спорах несколько зашкаливает... Но всё равно электрочайник и телеящик забивают своим монотонным гудением слова, а струёй пара и мельканием ярких картинок — нашу обиду, ненависть, неприятие чужих... Тех, о ком в фильме «Россия-88» не рассказано почти ничего.

Ведь потому ОНИ, персонажи, населяющие «Россию-88», и оказываются так страшны, что им — жестокой и тупой силе — в этом фильме ничего и никто не противостоит. НИЧЕГО! НИКТО!

Зрителя настойчиво убеждают, что вся ненависть этих ублюдков — подонков — быдла — гопоты направлена — В ПУСТОТУ. Или, что равнозначно, — на всех вокруг. То есть на каждого, а значит и на МЕНЯ.

Тем они и страшны в этом фильме: своей обыденностью и угрозой — угрозой ЛИЧНО ВАМ и МНЕ, а не тем схематично обозначенным в «России-88» абстрактным «чернож...м»! Потому как это самый страшный страх: иррациональный страх невидимого и неведомого!

Ведь кто противостоит в этом фильме кровожадным фашиствующим скинхедам?

Побитый в вагоне метро негр — 1 штука.

Побитый в кустах неформал с негродредами — 1 штука.

Таджики, разбившие стекло автомобиля — 1 кучка.

Ну, ещё при очень большом желании можно вспомнить несчастного отставного папу главного героя, который стыдится сына-скинхеда.

Но где же те, о ком в фильме говорится — вскользь: они готовы прийти и отнять твою квартиру, твои деньги, твою работу, твою любовь — твою жизнь, в конце концов?

А их нет — практически до конца фильма их заменяют умиротворяющие — образные — ряды торговых палаток с будничными товарами. Ассоциативный ряд неведомых «врагов» подаётся зрителю привычным, каждодневным, таким, что покушаться на него — значит нарушать сами основы мирного существования! Обыватель видит эти прилавочки с ботиночками и лифчичками, лиричные панорамочки, картонные коробочки, — и ему уже хочется защищать своё тихое привычное «житие мое».

А тут — ТАКИЕ, бритые подонки, прямо рядом с нами, лицом к лицу, в подъезде и в лифте, во дворе и в транспорте — разве не страшно?

Страшно!

Ведь враг — это тот, кого видишь крупным планом прямо перед собой. Вот тут у него прыщ, а тут бородавка, а в глазу бревно. И, наверное, потому эти якобы враги показаны как бы издали — почти все.

Разве что — куда денешься от сценарной обязаловки — мелькнёт «лица кавказским выраженьем» нежный кудрявый парень, этакий грузинский Ромео при сестре главаря скинхедов Джульетте, да его чернобородый собрат, который — случайно, с кем не бывает? — в общей потасовке застреливает идеолога неонацистов.

В фильме нет ЛИЦ «кавказской» или «азиатской национальности», есть только неясные и нестрашные ТЕНИ, этакие бесплотные тени, виртуальные персонажи, менее опасные для жизни, чем монстры из компьютерных стрелялок.

И зритель оказывается в реальности, в которой нет антифа и «чёрные ястребов», в которой все мигранты законопослушны и виктимны, в которой в интернете есть лишь съёмки избиения русскими фашистами несчастных мигрантов, которые сами никогда и никого не избивают, не насилуют и не убивают.

И получается, что эти чужаки, кого так ненавидят эти страшные русские фашисты — они или ничто, или — на противопоставлении злым скинхедам — добро! В мире «России-88» это ДОБРО мигрирует в Обитель ЗЛА. А ЗЛО, получается, — это МЫ!

А ещё этот фильм страшен тем, что он — полуправда. Рядом поставлено то, что существует на самом деле, и то, что придумано авторами. Чтобы легче верилось.

«Россия-88» страшна, как всё, что полу-. Полувласть, полупатриотизм, полуборьба с коррупцией, полувоенная реформа...

Лента так и анонсируется: «полудокументальный фильм о российских фашистах и российской власти, которая их поддерживает». Полудокументальный — потому что, в отличие от полувиртуальных врагов, «соратники» у неонацистов вполне конкретные: продажный мент и продажный политик.

Вот только встаёт вопрос: кого не в «России-88», а на самом деле бьют продажные менты, добрая половина которых в столице настоящей России — нетитульной национальности? И кого покрывает власть, кого долгие годы крышуют бессчётные чиновники всех уровней, получая за это нереальные «бабки» от владельцев бессчетных рынков, кафе, ларьков и магазинов?

И ещё одна полуправда: каким-то невероятным образом Юля — Джульетта, сестра главаря скинхедов находит себе в качестве Ромео в вавилонском столпотворении Черкизона не азербайджанца или киргиза, не китайца или вьетнамца, а редкую в тех торговых рядах птицу — грузина. И танцует с ним лезгинку под знаменитую грузинскую песню о том, что «на Кавказе есть гора, самая высокая». А потом русский фашист этого мирного грузина убивает... Никаких параллелей не возникает, нет?

В общем, на этом можно было бы и закончить рассказ о фильме «Россия-88». Но жанр рецензии требует сказать хотя бы пару слов о создателях фильма, да и немного приоткрыть сюжет.

Извольте.

Режиссёр, идеолог и один из тех, кто вложил в этот фильм деньги — сын известного мультипликатора Гарри Бардина Павел. Прототип Павла Гариевича в его кинотворении — мучимый комплексами полуеврей (по папе) Абраша (он же Мойша), не пригретый по причине недоеврейства семитской тусовкой и потому примкнувший к скинхедам, и в качестве оператора запечатлевающий их подвиги. Так что с рефлексией Бардина-младшего, ко всему прочему, в нежном возрасте действительно якшавшегося с неонацистами, — это не ко мне, а к психотерапевту.

Сопродюсеры-совкладчики фильма: Александр Роднянский, Александр Шейн и Гия Лордкипанидзе. Без комментариев.

«Раскрутка» фильма. Моя оценка — «пять».

«Россия-88» участвовала в программе Берлинского Международного кинофестиваля и, как отмечали некоторые отечественные СМИ, имела там резонанс. Ещё бы: фильм о фашистах в героически сражающейся со своим тёмным прошлом Германии просто обречён на успех!

Затем картину показывали в одной из национальных республик РФ на фестивале со знаковым названием «Дух огня», и здесь уже машина по раскрутке фильма заработала по полной. Журналисты, ссылаясь на «пожелавшие остаться анонимные источники», наперебой кричали о том, что организаторы фестиваля якобы подвергались давлению со стороны местной администрации, всячески пытавшейся избежать демонстрации «неблагонадёжной» картины на своей территории.

Московская премьера фильма по «удивительному стечению обстоятельств» должна была состояться накануне дня рождения Гитлера, и лишь в последний момент по покрытым мраком тайны причинам таинственным образом была отменена. Только очень ленивые журналисты и, в особенности, блоггеры не раздули их этой истории «сенсацию» на тему «зажимание преступной властью антифашистского фильма», заодно хорошенько подогрев интерес к этому кино.

Особенно усердствовала в раскрутке «России-88» пресс-секретарь Конфедерации Союза кинематографистов стран СНГ, Латвии, Литвы и Эстонии Дарья Борисова. Её восхищённые словеса о первичности в кинокартине гражданской позиции и вторичности художественных особенностей наперебой цитировали узбекские и азербайджанские СМИ.

«Художественные особенности».
«Новаторский» режиссёрский ход — съёмка т.н. «субъективной камерой». Это когда всё происходящее зритель видит как бы глазами участника событий, «оператора». Эдакая «Ведьма из Блэр».

Моё личное мнение — имею право! — снято в итоге довольно посредственно.

Примерно так же, но другими словами оценила профессиональное качество «России-88» вышеупомянутая Борисова: «Это тот случай, когда обсуждение художественных достоинств и недостатков фильма должно отойти и отходит на второй план».

А лучше всего, правда, по поводу другого фильма, написала о таком ... «ходе» Дарья Митина: «Претензия на home video, снятое домашней камерой или даже мобильным телефоном, больше смахивает на непрофессионализм оператора, чем на художественный приём».

Актёры.

1 чел. Пётр Федоров, известный зрителю по роли Гая в фильме «Обитаемый остров». Играет отлично, что делает фильм ещё более опасным.

Супертрагический финал.

Девочки обливаются слезами. По сравнению с «Россией-88» «Титаник» — просто уморительная комедия. В общем, все, кто надо, умерли — кто за любовь, кто от тоски, кто от безысходности. Лично мне жалко только собаку. Она одна умерла безвинно — не за принципы и не от избытка чувств.

Финальные титры.

«Братская могила» — так называется на киношном и телевизионном арго список актёров и съёмочной группы. В «России-88» «братская могила» — список жертв межнациональных преступлений.

Ни одного русского имени. Русских же не убивают добрые люди других национальностей. «При написании титров ни один русский не погиб».

Сплошь кавказские и азиатские имена и фамилии. И ни одного упоминания о том, как погибли эти люди. Ни намёка на то, как они умерли. Ни капли сомнения в том, что они не порезали друг друга в своих постоянных разборках или не свернули себе шею, приторчав от своей дури.

Есть только информация от авторитетных «правозащитников», столь же обильная, сколь и бездоказательная...

Ну, в общем, на сём пора и остановиться, хватит. Для тех, кто смотреть фильм не собирается — уж точно. А те, кто посмотрит, составит собственное впечатление.

Этот провокационный фильм, разжигающий межнациональную ненависть, покажут, обязательно покажут, и покажут широким массам.

И его снова расхвалят в «Российской газете», назвав «назидательным» и «общественно важным».

Вот только опять останется неотвеченным один вопрос...

Русь, откуда берутся скинхеды? Дай ответ.

Не даёт ответа...

Я уже цитировал у себя в дневнике анимационный фильм Александра Петрова "Сон смешного человека" , созданного им по мотивам рассказа Достоевского. И вот с удовольствием цитирую еще одну великолепную работу этого мастера, снятую по произведению Шмелева "Любовная история" - фильм "Моя любовь". Мастер, пишущий свои работы руками, создал прекрасный нетленный образ ушедшей традиционной России. В преломлении переживаний, юношеских пылких первых чувств она и воспринимается как первая любовь - непостижимая, навсегда за гранью реальности в котрой мы живем.

С нетерпением жду выхода этого фильма на киноэкраны.

http://www.rus-obr.ru/cult/3478



Дмитрий Володихин



На следующий день после того, как фильмом Павла Лунгина «Царь» открыли Международный московский кинофестиваль, режиссеру поставили диагноз: «Да он полный невежда! Ничего не знает и ничего не понимает в русской истории!». Ну а дальше посыпалось: «Как можно было так изображать одного из самых эффективных правителей России!» (речь идет об Иване Грозном). Или: «Как можно было сляпать пошлую православную агитку!». Или: «Как можно было опуститься до тупой либеральной агитки!». И так далее, и тому подобное.

Полагаю, ММКФ сделал ставку на Лунгина абсолютно правильно. Лунгин сделал сильную вещь. А его критики большей частью расписались в неумении внимательно смотреть фильм. Большей частью — потому что остальные расписались в каком-то изощренном лукавстве.



В картине Лунгина нет ничего от агитки и тем более от невежества. Это весьма сложная лента, сценарий которой писал Алексей Иванов — чуть ли не лучшее перо русского мейнстрима, человек, несомненно, прилично разбирающийся в нашей истории. Что же касается «эффективного правителя» Ивана Грозного, то как быть с тем, что он проиграл главную войну своей жизни — Ливонскую? Как быть с сожженной Москвой, куда царь допустил татар? Как быть с двумя православными святыми, убитыми в его правление? Вот уж какой «эффективности» место в гробу и в белых тапочках!

Режиссер и сценарист пошли по очень рискованному пути. Они превратили историческую основу фильма в набор символов. Поэтому фильм «Царь» нельзя назвать историческим ни в малой мере. В деталях там неточно буквально всё и всё сдвинуто со своих мест в пространстве и времени. Не тогда, не с тем королем во главе и не при тех обстоятельствах поляки взяли Полоцк. Не такого возраста был царь Иван Васильевич. Не зимой приехал Филипп с Соловков в Москву ставиться в митрополиты. Не беседовал царь с Филиппом перед тем, как Малюта убил Филиппа. И еще очень много «не...».

Но фильм и не претендует на то, чтобы его называли историческим. Некоторые хронологические и пространственные сдвиги поданы, без сомнений, нарочито. Иными словами, трансформация исторического факта в символ не оставляет камня на камне от правды конкретного события, но из этого сделан художественный прием, на котором фокусируется внимание зрителя. И умный зритель понимает: реализм на экране полностью заменен символизмом. Искать в фильме фактическую точность бесполезно, ее просто нет. Искать точность в сочетаниях символов — необходимо, поскольку без этого фильм просто нельзя понять.

«Царь» — христианская драма. И если в деталях неточно всё, то в главном там всё сказано очень точно.

Почему Полоцк открывает ворота врагу в 1568 году, когда это на самом деле произошло десятилетием позже? Да потому что падение этого города подано как символ поражения России в Ливонской войне. Взятие Полоцка — самая большая победа Речи Посполитой. Она пришла под занавес войны и многое изменила к худшему. В фильме падение Полоцка ассоциируется с весьма сложной ситуацией: храбрые воеводы, честно дравшиеся с поляками на подступах к Полоцку, казнены. Город, однако, сдали не они — Полоцк сам открыл ворота безо всякого сопротивления (что, кстати, никак не соответствует исторической действительности: на самом деле гарнизон упорно сопротивлялся). Всё это — выдумка сценариста и одновременно правда более высокого уровня: под занавес войны у нас почти не осталось толковых воевод, армии разбегались, города и впрямь время от времени открывали ворота врагу. Таким образом, режиссер сжал более десяти лет в несколько месяцев, позволив зрителю увидеть результат правления Ивана IV. Результат, мягко говоря, не свидетельствующий об «эффективности».

Отчего царь, которому в 1568 году было всего лишь 35 лет, выглядит намного старше? Помилуйте, если время спрессовано, то естественно увидеть человека в том возрасте, которого он достиг к концу хронологической дистанции, а не в самом ее начале. Что ж, к концу сжатого отрезка Ивану Васильевичу было уже 46, а не 35. Примерно на столько и выглядит Петр Мамонов, играющий государя.

Почему Филипп явился в Москву зимой, а не летом 1566 года, как было в действительности? Да потому, что времена года в фильме связаны с определенными состояниями общества. Филипп летом въезжал в зиму опричнины. Стоял мороз, и люди зябко кутались в худые одежки.

В одном эпизоде опричники сжигают храм, где укрылись монахи, не желающие отдать карателям останки убитого Филиппа. Откуда взялась эта сцена? Ничего подобного в истории не было. Пытаться найти ей фактическое соответствие в источниках XVI века значит производить напрасный труд.

Но в фильме этот эпизод — часть художественной правды. Он символизирует разрушение православных устоев, производимое черным воинством опричнины. Не напрасно в финальных кадрах с горящей церкви падает в снег луковка с крестом. Христианство поругано, духовный авторитет Церкви обращен в ничтожество — вот смысл эпизода. И он соответствует действительному отношению первого русского царя к Церкви.

В первой половине фильма Лунгин играет со зрителем в странную игру. Он как будто подсовывает ему стереотипы, давно знакомые по самой незамысловатой публицистике. Вот царь — восточный деспот, полусумасшедший мистик, которому христианство ударило в голову, вызвав к жизни дикую смесь веры с варварством. Да и народ под стать монарху — сплошь холопы и палачи, какие-то мерзкие немытые рыла, полуосмысленные вопли вместо речи.

И вот митрополит — настоящий европейский гуманист, ценитель идей Леонардо. Кто он здесь? Чужак, странным образом прибитый к берегу родной страны. Зачем он здесь? Да просто вляпался ненароком: ведет себя Филипп как внешний наблюдатель, отстраненно взирающий на зверства и скоморошества тирана. Олег Янковский в одном из последних интервью так и сказал о своем герое — европейский человек, гуманист... Слава Богу, сама логика роли всю эту невнятную и натужную европейскость смыла начисто.

Либеральные стереотипы, лукаво подброшенные Ивановым и Лунгиным зрителю в начале картины, к финалу сменяются настоящей русской историей, пахнущей кровью, верой и правдой.

Что же вышло в итоге, когда фильм переломился? А переломился он тогда, когда большая кровь опричнины коснулась самого Филиппа, когда наблюдение его, сопровождающееся редкими советами государю — мол, подобает тебе, царе, миловать, — оказалось недостаточной реакцией на события. Режиссер и сценарист заставили Филиппа окунуться в русскую опричную действительность с головой. Он попытался кого-то спасти, что-то исправить, да тщетно. И осталось одно-единственное средство, способное вылечить окружающую реальность, заболевшую бесчеловечностью и безлюбием. Это средство — самопожертвование. Лунгин направил митрополита по пути Христа. И даже заставил Ивана Грозного, обрекая Филиппа на смерть, поцеловать его Иудиным обычаем.

Вот тогда-то и сошлись концы с концами в этом фильме. Куда только девалась вся детская игра с чертежами Леонардо, занимавшими воображение Филиппа! Всё исчезло, всё оказалось не столько даже наносным, сколько просто не важным по сравнению с тем подвигом, который предстояло совершить святителю. Филипп из гуманиста-наблюдателя превратился в настоящего русского православного человека, взявшего на себя тяжелое бремя: пострадать за Христову веру, принять муки за истину.

Как только пастырь всего народа стал делать то, что ему и следовало сделать, выяснилось: и народ-то хорош, здоров. Народ, оказывается, крепко верует, любит Бога и не любит ложь. Филипп стоит на своем, отказывая царю в благословении на опричные зверства. Тогда и воевода, которого под пыткой вынуждают обвинить митрополита в измене, терпит боль, не сдается. Тогда и монахи добровольно отдают жизни, не желая выдать тайно погребенное тело Филиппа опричникам. И рыла из первого получаса картины чудесным образом преображаются в иконописные лики. Не безобразен, оказывается русский народ, а красив, благороден, силен...

Получается так, что народ оказался взрослее собственного монарха. Русские стали настоящими христианами и готовы жертвовать собой ради торжества истины. Когда государь отходит от этой истины — а она состоит в соединении веры во Христа с любовью — народ покидает его. Последняя реплика фильма исходит от Ивана Васильевича, пожелавшего собрать людей на царское увеселение, но никого не увидевшего вокруг себя и горестно вопрошающего: «Где мой народ?»

Народ вырос, а царь за этим ростом не поспел. Он остался душою в тех временах, когда первые князья русские только-только крещались и едва успели попробовать на зуб, что за вера пришла на смену их бесхитростному идолопоклонничеству. Иван Васильевич весь — в полуязыческой дружинной стихии, для него еще культ силы превыше всех иных культов. Искренне молясь Богу, желая знаков Его любви, царь обращается к... еще большей силе, чем он сам. Точно так же как главный каратель Малюта обращается к нему, своему государю, видя в монархе силу, абсолютно господствующую над его собственной.

Для понимания фильма очень важны символы язычества, намертво привязанные к образу царя. Молния, «хрястнувшая» вроде бы по приказу Ивана Васильевича, затравливание медведями опальных воевод (Филипп прямо называет это языческой расправой), опричный дворец — точь-в-точь мавзолеи восточных языческих владык, да еще, пожалуй, мавзолей Ленина... Новоиспеченная царица Мария Темрюковна, лишь недавно узнавшая крещение, наполнена горской дикостью, жестокостью, жаждой унижать подвластных ей людей. То же самое творится в душе самого государя. Только Мария Темрюковна проста, как прокисшее молоко, а государь — личность гораздо более сложная. Ту играющую злую силу, которая то и дело проявляется в поведении царицы, Иван Васильевич скрывает за юродством, за велеречием, за показным раскаянием. А всё же именно она руководит его действиями. И она же помрачает его душу. Мария Темрюковна — своего рода двойник царя. Что у него, книжного человека, на уме, то у нее, свирепой дуры, на языке.

Таким образом, личная вера Ивана Грозного — не вполне христианство. Это гремучая смесь торжествующего язычества с некоторыми частицами Христовой веры, поставленными в подчиненное положение. Любовь к грозе, к грому, к власти над жизнью и смертью подданных, к пролитию крови — из Святославовых времен, а не из Владимировых и позднее.

В итоге народ идет за Филиппом, поскольку он — личность, созревшая внутри христианства, которое прочно вошло в народную душу. А царь остается покинутым, поскольку он... выломился из общего лада. Иван Васильевич оказался в роли одинокого революционера, стремящегося вернуть в православную страну порядки седой древности, реабилитировать язычество под маской какого-то особенного, истинно-царского христианства. Это сторонник «консервативной революции» в XVI столетии, пытающийся оживить мертвую традицию варварских времен. Вот за такую-то неудавшуюся, слава Богу, революцию русским пришлось нескудно заплатить своей кровушкой.

Это очень похоже на правду. Настоящую большую историческую правду, стоящую выше событий и обстоятельств, вольно сдвинутых режиссером со своих мест. Лунгин придал этой правде форму мифа и создал фильм-миф. Картину будут ругать на чем свет стоит, но примут и не забудут.

Это войдёт в историю нашего кино.

Хорошая статья об ярчайших киногениях русского кино девяностых. Светлая им память!Настоящие русские мужики, хоть и евреи :-) А еще и Мастера с большой буквы, не прогнувшиеся под масковский новорашенский гламур, сказочники - побасенники, с вечным поиском правды в этом непростом, но подчас довольно иреальном мире.. От себя лично скажу, что картины "Савой" (хоть Луцик и Саморядов в последствии отвергли режиссерское прочтение), "Гонгофер", "Дюба-Дюба", "Дети чугунных богов" - одни из любимых моих лент. Остальные, к сожалению, не видел, причем "Окраину" жажду посмотреть больше всех. Посмертное же "Дикое поле" вызвало странные, довольно смутные ощущения, не понравилась его какая-то не русская, а дальневосточная созерцательность, неспешность, не хватило картине той соли, коей обильно пропитано творчество Луцика и Саморядова.

http://kitezh.onego.ru/vnutri.html

П.Глотов
КТО-ТО ТАМ, ВНУТРИ…
Кино Окраины — П. Луцик, А. Саморядов

У Николая Коннова с хутора Казанского жена рожала. Сидел он дома, ждал, тут женщины вдруг выбежали, кричат: беги сына встречай. Он заходит в дом и видит: жена его родила овцу. Лежит овца на постели, вся в крови и блеет, а жена плача гладит ее. Выбежал он из дома: Боже ты, Боже, ведь мы еще все живы, что же ты делаешь, — и поскакал в степь.
Не знаю, сколько он ехал, только видит, на холме хутор, заброшенный и церковь на площади. Выехал он на площадь, а возле церкви люди, все лицами темные и молча роют землю ножами. А рядом мальчик сидит, лет десяти, на лавке и на него смотрит. Подъехал он ближе, а мальчик встал и говорит: езжай домой, Коннов. Бог отвернулся от русских, я ваш последний ангел остался. Езжай и живи, как есть, лучше не будет.

Перегнулся тогда Коннов с седла и ножом хватил его по горлу. Раз отвернулся, то и ангела нам последнего не надо, мы другова Бога сыщем. И ускакал.


Алексей Саморядов. «СКАЗКА ПРО ПОСЛЕДНЕГО АНГЕЛА»

Их всегда все хвалили, их называли представителями поколения, талантами, практически все их фильмы получали награды и призы самых лучших, самых престижных фестивалей. Но они каждый раз жалели, что не сняли свои фамилии с титров.

Они писали одно, а на экране получалось совсем другое. «…Снимают про каких-то уродов, ну уродов просто! Ходят уроды, непонятно зачем и что делают — вообще все непонятно», — говорил Петр Луцик. Конечно, их герой был совсем другим, и смысл его послания тоже.

Оба были из провинции. П. Луцик из Ташкента, А. Саморядов из Оренбурга. Достаточно взрослыми людьми (лет по 25 каждому) поступили на сценарный факультет ВГИКа. Саморядова не брали туда 4 года, считая «деревенским дурачком». Луцик вообще учился и даже закончил МИСИС. Родом из Азии, они были и по духу своему совсем не европейцами. В комнате своей спали на подвешенных за веревки к потолку дверях, так и не научились не то что работать на компьютере, на машинке печатать. И выпить могли, и погулять. Луцик, пьяный, стрелял из пистолета, из окна общежития, по пустынным московским улицам (учитывая его последующее творчество, поступок вполне объяснимый).

Их первой серьезной работой был короткометражный фильм «Гражданин убегающий». Фильм о человеке, бегущем от людей, общества, энтропии повседневности, от всего. По сути, вся его жизнь — дорога, поэтому и ночует он в вертолете. «Все загадили, всюду дошли», — твердит он, пролетая над сибирской тайгой или покидая очередную временную стоянку. Однако в итоге, как и всегда, он заходит в тупик, дальше пути нет: мерзлая земля, полубезумный старик-начальник, бесконечное рытье шурфов. Это последняя точка на карте, дальше не летают вертолеты, не живут люди. На этой границе герой и умирает, выпив болотной воды. «Дальше, как можно дальше…», — шепчет он, провожая глазами улетающий последний вертолет, на котором он смог бы улететь обратно, но не улетел. Зачем? Круг замкнулся. Возможный единственный выход из него — смерть.

Другая короткометражная картина — «Канун», явилась, пожалуй, программным фильмом Луцика и Саморядова. В ней в концентрированной форме отразились все те темы, концепции, сюжеты, которыми они впоследствии руководствовались и которые в полной мере выказали себя в «Окраине». Кстати, и «Канун», и «Окраина» — единственные фильмы, где Луцик с Саморядовым выступили в роли и сценаристов и режиссеров.

Молчаливые мужики закупают оружие, караваном грузовиков везут его в Москву. Везут по разбитым российским дорогам, напоминающим военные пейзажи. По обочинам стоят машины, дымятся костры. В Москве один из приехавших — молодой парень — переодевается, сует нож с арабской вязью за носок и направляется к своей девушке. Хотя сложно сказать, кто она ему — может, и сестра, значение здесь метафорическое, как будто некий воплотившийся дух провинции, дух нового времени, будущего явился в Москву позвать ее с собой, предложить Иное. «Как там у вас, тоска, наверное?» — спрашивает девушка. «Да нет, скоро совсем весело будет…», — отвечает ей приехавший. И дальше — ключевая фраза, произносимая на фоне Московского Кремля: «Москва больше не столица». Здесь же есть сцена, позднее повторенная в «Окраине» — приехавший медленно движется на какого-то москвича, тот в страхе мечется по ночной Москве, пытаясь убежать. «Чего вы боитесь? Я же вам еще ничего не сделал», — спрашивает преследователь. Пока ничего. В «Окраине» такая встреча закончилась уже иначе.

Девушка принимает решение остаться и, опустошенная сделанным выбором, умирает. Мужики уезжают на своих грузовиках. Парень, улыбаясь, идет на вокзал, проходит по залу, за ним поднимаются и идут к поездам толпы народа, покидая бывшую столицу...




Потом был фильм «Савой». Сам фильм оказался настолько далек от сценария, что Луцик с Саморядовым попросили снять свои фамилии с титров. Несмотря на это, их аура, их авторство чувствуется. Ехал в поезде обычный командировочный, ночью, на тихом полустанке где-то в Средней Азии его похищают, потом выбрасывают в пустыне. Он попадает в рабство на какие-то частные соляные копи, оказывается в немецком поселении, бежит от милиции, выручает своего друга из рук местного босса. В конце концов он оказывается в Москве, где и погибает. Здесь такие не нужны — он Воин, а Москве требуются банковские охранники, омоновцы какие-нибудь, в крайнем случае — «быки» на бандитские разборки. Был он своим, но в результате своего путешествия вернулся чужим. Погибает, кстати, убегая от милиции, милиционер же является персонифицированным образом государства, «пластикоголовой марионеткой Системы», как написал Цветков. В фильме, правда, на них советские фуражки, но дела это не меняет. Смысл тот же — отчужденный, фальшивый и несправедливый город (Москва), государство, менты, репрессирующие нарушившего Закон (их Закон) чужака, и далекая Окраина — хитрая, жестокая Азия, где главный герой и перерождается. Азия, где люди не просто существуют, а живут.

В 1992 году режиссер Б. Килибаев снял по сценарию Луцика и Саморядова фильм «Гонгофер». Один из немногих удавшихся фильмов по их сценарию. Москва представляет собой здесь совершенно дикий, непонятный город, переполненный какими-то странными персонажами, они появляются из ниоткуда и в никуда же исчезают. Кроме главных героев, нормальных (в полном смысле этого слова) людей здесь нет. Ведьма, окруженная угрюмыми охранниками, безумная толпа на вокзале, кособокие и дикие бродяги, инфернальная уборщица, безлюдные, мрачные московские улицы, многоэтажка в Чертаново (название московского района приобретает здесь адский, потусторонний смысл), в которой живут оборотни-пенсионеры, собака-людоед… В фильме все переплетено между собой, запутано и малопонятно. Да, собственно, что здесь понимать. «И вправду плохо здесь стало, адово пекло здесь скоро будет», — говорит один из героев (В. Степанов). Сейчас можно сказать, что оно не будет, оно уже есть.




В первой части фильма одному из казаков, приехавших в Москву покупать быка, ведьма, соблазнив его, заменяет глаза. Вернувшись домой, он начинает пить, дико крича по ночам.

Молодец, что хоть заметил подмену, боюсь, многие из нас на это просто не обратили бы внимания. Как предательски шепчет в конце своему племяннику дядя-ренегат: «Чё глаза? Нормальные глаза. Да они у тебя с детства такие!» Действительно, какая разница, какие глаза? Но ведь глаза-то зеркало души…

Но это уже в конце, а пока они, по-крестьянски основательно собравшись (сало, лук, краюха хлеба, обрез и сабля), едут в Москву сражаться с нечистой силой.

Показательно, что всю ирреальность ситуации герои воспринимают совершенно спокойно (так, как однажды сам Луцик не удивлялся, обнаружив, что сваренные пельмени содержат внутри железные шарики). Для них поту- и посюстороннее слитны, правила действуют одни. Это западные экзорцисты таращат глаза, произносят напыщенные фразы и принимают красивые позы — у нас все проще. Надо покупать быка с большими яйцами — купили, обмыть покупку — обмыли, надо убить и съесть сердце кабана Гонгофера — убили и съели. Сосредоточенно и спокойно они проходят весь сакральный путь, ступенька за ступенькой, уровень за уровнем, как в компьютерной игре: долгие поиски, вокзальная уборщица, кабан, зеркальце, ставшее картой Москвы, такси, драка в квартире ведьмы, ее ожидание, голод, осада квартиры неизвестными (одна из самых жутких и кошмарных сцен в фильме).

Поход на Москву оказался неудачным: дядя испугался и отступил, племяннику вновь возникшая ведьма пробивает грудь осиновым колом. Здоровые, простые и бесхитростные провинциалы так и не смогли разобраться и разрубить гордиев узел темных московских разборок (в «Окраине» их земляки более решительны и беспощадны). Да и разбираться особо не хочется…

«Гонгофер» заканчивается застольем, среди мужиков сидят и пьют самогон герои фильма, вся история оказывается страшным рассказом, вроде бы пьяной абсурдной выдумкой. Зритель облегченно вздыхает, находя точку опоры в непонятности фильма. Однако ее абсурдность получает свою легализацию и здесь. Рассказчик показывает свое огромное ухо, опухшее после того, как он приложился им к памятнику космонавту Волкову, стоящему в степи и тихо гудящему. «Татары Рязань жгут!!!» — пьяно орет один из мужиков. «Не Рязань, а Казань, и не татары, а наши…», — мямлит ему другой. Пожалуй, в этом мире любая история может иметь место и быть вполне реальной. Миф оживает и становится актуальным в момент его рассказа, все его события происходят вновь, повторяясь в действительности. Причем имеют свои реальные доказательства: вот участники событий, вот опухшее ухо. Стало быть, это фильм о пьянке, на которой была рассказана правдивая и поучительная история.

Далее был фильм «Дюба-Дюба» (реж. А. Хван). Эпиграфом к фильму являются слова апостола Павла: «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся». О. Меньшиков (исполнитель главной роли студента ВГИКа — Андрея) внешне изменяется мало, так в течение фильма и остается задумчивым, городским интеллигентом, волею судеб ставшим на криминальный путь. В конце Андрея убивают, как и предсказали ему земляки-уголовники, из-за его несобранности. С ножом в сердце, уже упакованный в целлофановый мешок, он достает гранату и подрывает себя вместе с убийцами, умирая, таким образом, два раза.

Как Раскольников, Андрей находит свою самореализацию в преступлении, создавая свой главный сценарий не на бумаге, а в жизни. И, как у Раскольникова, происходит это у него по-русски неловко, тяжело и мучительно, в отличие от умелой киношной удали участников «Бойцовского клуба». Изменяется он не внешне — внутренне. Изменение это подчеркивается его абсолютным одиночеством. Его никто не понимает и не поддерживает на выбранном пути. Ни веселый студенческий друг, ни друзья из родного города, ни девушка, которой он организует побег из тюрьмы.

В чем-то здесь можно найти аналогии с годаровским «На последнем дыхании»: и одиночество героя, его постоянное бегство от преследования, отчуждение от общества и государства («Государству моему я не нужен. Государство мое за меня не заступится, от болезни не защитит. А коли так, сам себя объявляю государством»), и предательство девушки, и смерть, как расплата за выбор экзистенциального существования. Андрей чужероден и уголовникам, и государству, и законопослушным обывателям. В финале спасенная им из тюрьмы девушка приходит к своему бывшему бойфренду и тот ее сдает милиции. «Зачем она сюда приходила?» — упрямо спрашивает Андрей. Приблатненный бойфренд что-то лепечет в ответ. Ни один его ответ не удовлетворяет Андрея. «Зачем она сюда приходила?» — повторяет он снова и снова. С изменой его любви исчезла последняя связующая нить с обществом. Оказалось, что значимость средств явно перевесила значимость цели. По сути, сама цель стала средством (или поводом) для того самого изменения. Андрей стал абсолютно чужим всем. Далее следует отрицание всего — смерть. Показательно, что одновременно с его смертью кончает жизнь самоубийством и вновь посаженная в тюрьму девушка. Она также дошла до своего пика отчуждения, по сути, она как Иуда — зеркальное отражение преданного Спасителя.

В последних кадрах фильма воскресший Андрей легко идет по американскому аэропорту под песню Элвиса Пресли. Что это: ад, рай, мертвое западное счастье? Главное — это иной мир, предыдущий Андрей уже прошел полностью.

1993 год — Томаш Тотт снимает фильм «Дети чугунных богов». Рабочему сталелитейного завода Игнату мастер предлагает драться с Бекбулатом, признанным бойцом с соседнего прииска. Приз победителю — 100 рублей и 10 литров спирта. Сам мастер, тоже известный боец, драться уже не может, силы не те. Первоначально Игнат отказывается, но к концу фильма соглашается и в тяжелой драке побеждает огромного громилу.




Сами авторы утверждали, что задумывали другой фильм. Это был сценарий о «русском Рэмбо», только не играющем протеиновыми мускулами среди декораций боевика, а обычном работяге, для которого подвиг — вполне обыденное нормальное явление. «Бытие-в-максимальном-риске» является для Игната жизненной максимой. И как для экзистенциалиста только такое пограничное состояние и является для него истинно полноценной жизнью. Он постоянно выбирает самое экстремальное, самое рискованное, требующее максимального мужества и бесстрашия. Помимо этого его выбор совершенно рационально не мотивирован. Никаких других причин поступать так нет.

Игнат обладает максимальной внутренней свободой, ему чужды фальшивые моральные нагромождения права «общественного договора», незнакомы изнуряющая саморефлексия и «философия как искусство самооправдания».

Интересна окружающая героев фильма фоновая среда. Гигантский завод, не имеющий начала и конца, бескрайние снежные степи. Под стать пейзажам и люди, их населяющие: рабочие в промасленных спецовках, суровые военные, дикие башкиры, крестьяне, палящие в воздух из обрезов. Все вместе это образует некую квинтэссенцию знаков и символов, являющихся для современной Системы наиболее опасными, отрицательными, страшными. Когда видишь картины Завода и его обитателей, вспоминаются лозунги раннего фашизма, манифесты итальянских футуристов: «Мы намерены воспеть любовь к опасности, привычку к энергии и бесстрашию. Мужество, отвага и бунт будут основными чертами нашей поэзии… Мы хотим воспеть человека у руля машины, который метает копье своего духа над Землей, по ее орбите… Мы будем воспевать огромные толпы, возбужденные работой, удовольствием и бунтом… фабрики, подвешенные к облакам кривыми струями дыма…» Милитаризм в образе военных, упакованных в советские шинели. Веселая и бесшабашная анархия крестьян, в духе Нестора Махно. Языческая брутальность мужчин. Что может быть страшнее этой визуализации лексики, запрещенной «Эшелоном»?

Причем в фильме эти, казалось бы, несовместимые понятия поданы без какой- либо эклектики, все вполне связно и непротиворечиво, взаимодополняемо. Изменение, гипертрофирование чего-либо тотчас привело бы к комедийному разрушению всей конструкции.

Это мир, любое из упоминаний о котором, любая попытка воспроизведения хотя бы части которого тотчас уничтожается либерализмом любым возможным способом. Так, парадоксально, задумка режиссера показать архетипы тоталитаризма в чистом, первоначальном виде и тем самым развенчать их, обернулась обратным. Определенно, что сравнение мира «чугунных богов» с окружающим нас «нормальным» миром не в пользу последнего.

Чем-то Игнат похож на главного героя другого сценария Луцика и Саморядова — «ВИП». В 1994 году Д. Евстигнеев снял по нему фильм «Лимита». Как репрезентация «новых русских» образца 1993-94 года фильм, может быть, и хорош, но как воплощение замысла сценаристов — нет. Киношный плейбой Машков и его прототип — суровый решительный Иван из киносценария — два совсем разных человека. В сценарии нет старой киноленты, вставленной Евстигнеевым в фильм для подчеркивания визуальной разницы времен, нет того обилия «вау-анальных» покупок, совершаемых «новыми русскими»: киностудий, водных стадионов, пароходов, дорогих машин и т.п. Сценарий был несколько об ином.

Как и предыдущие герои, Иван — Воин, человек совершенно другого менталитета и психологии, чем окружающие. Однако волею судеб, смешения времен Кали-Юги он оказался в Москве, а современная Москва — это не средневековая степь, вип-клуб не дружина варягов, несмотря на то, что и здесь можно исполнять воинственные танцы, а ночной ресторан похож на древнюю пирамиду. Любая попытка жить здесь по принципу кодекса чести самурая приводит лишь к суицидальной фрустрации.

Чтобы не вступать в конфликт со своим другом, Иван отказался взламывать его программу и тем самым дал повод убить его. Ночью в беседке познакомился с девушкой, влюбился в нее, на следующий день отыскал, привел домой — она оказалась не той. В финале сценария Иван сидит на пустыре, смеется и плачет попеременно. Плачет от своего бессилия, чуждости окружающему. Ивану остается ломать собственную внутреннюю программу, а если не выйдет — ломать программу окружающего. Наверное, из таких людей впоследствии и получаются хорошие террористы.

Алексей Саморядов погиб в январе 1994 года — сорвался с балкона гостиницы «Ялта», перебираясь от приятеля к себе в номер. Для России смерть вполне обыденная, гибнут и более вычурными и страшными способами. Но если учесть, что дело происходило на кинофестивале, который планировался как отправная точка нового кино, своеобразная путевка в жизнь киномолодежи, то гибель его приобретает некий символический оттенок. Видимо, остальные сценаристы и режиссеры вполне удачно проделали этот путь с балкона на балкон, даже не с балкона, а культурно по-европейски прошествовали через двери, услужливо открытые папами и мамами. Тот же Д. Евстигнеев или В. Тодоровский по балконам лазить точно не будут, что говорить о Михалкове — доживет до ста лет и еще порадует нас своими шедеврами… семья у него живучая…

Петру Луцику судьба подарила еще 6 лет. За это время он участвовал в «Русском проекте» ОРТ и снял фильм «Окраина».

Из «Русского проекта» получилось то, что получилось. Отвратительное в своей фальши — «Эхма! Народ ты наш, как же мы тебя любим!» — из уст богатых московских снобов. Хотя задумка может и неплохая была. Сам Луцик говорил о том, как на самом деле интересен и не прост «простой человек». Кто сейчас об этом пишет, рассуждает, снимает кино? Но актуализация этой темы в «Русском проекте» оказалась, стараниями К. Эрнста и иже с ним, явно провальной, все превратилось в некую «рекламу народа».

«Окраина» является, наверное, классикой постмодерна в современном отечественном кино.

Сюжет достаточно старый, многократно пережеванный в киноискусстве: маленький, простой человек борется с несправедливостью и вынужденно это делает с оружием в руках. Сколько эта тема обыгрывалась в голливудских картинах, в нашем кино. Однако в «Окраине» этот сюжет выходит за рамки обычного и банального, принимает вид философской притчи. Весь секрет в необычной визуальности картины, в технике съемки. Черно-белый цвет, неторопливый темп (особенность фильма в том, что не он подстраивается под клиповое, убыстренное сознание современного зрителя, а зритель должен подстраиваться под его ход), мимика актеров, их жесты, язык — все, включая монтаж и свет, стилизовано под старое, классическое, советское кино. Эта некая квинтэссенция кинематографа 20-50 годов, периода расцвета СССР, советского стиля искусства. Причем форма эта использована настолько аккуратно и аутентично, что покрывает все сюжетные провалы в фильме (особенно в начале), весь налет абсурдизма (игра в карты на движущемся мотоцикле, ночевка посреди Смоленской площади и т. д.) Ни разу ткань фильма не рвется, не выпадает в пародию, не порождает чувства чужеродности стиля.

Действие происходит в 199. году (как написано в титрах пролога). Однако в быте крестьян отсутствуют какие-либо внешние приметы времени. Деревянные избы, половики на полу, сколоченные из грубых досок столы; кажется, что время здесь застыло на границе 50-х. Они появляются лишь потом, по мере приближения к Москве: приемник в руках у Кольки Полуянова (из которого не доносится ни звука, кроме помех — какие здесь могут быть новости?), затем телевизор в доме обкомовца — и достигают апогея в кабинете «главного злодея»: кожаное кресло, охранники, шикарный стол («Вот, видишь этот стол? Он дороже, чем вся ваша земля, стоит!»). Тем самым подчеркивается не только духовное отчуждение и различие Центра и Периферии, но даже бытовое.

Уже в начале фильма, в репликах героев, появляются некоторые намеки на дальнейшие события: «Шакалов пойдем стрелять!», «Буран не помеха, малый зверь прячется — большой на охоту выходит…» И здесь же первое столкновение с насилием: старика, пошедшего «валить на протоку сухие деревья», бурильщики затравили собаками. Вообще, насилия в фильме много, но оно скрыто, показано скорее намеком, как-то расплывчато, лишенное той эффектности и театральности, свойственной современным фильмам. Оттого оно наверное, более страшное и несет другую функцию, качественно отличную. Старика затравили собаками, бывшего председателя колхоза застрелили из-за угла, в спину — это насилие жестоко, несправедливо, подло. Насилие же крестьян — другого рода, оно несет некую инициатическую роль, после него человек перерождается, становится иным. Первоначально фильм должен был называться «Добрые люди», и его главные герои действительно добрые люди, их жестокость сотериологична, они в буквальном смысле спасают. Насилие их раз от раза становится жестче и суровее (как и любая инициация), но по необходимости. Грубо стащив Паньку с печи, спасли его от близящейся смерти, от опустошенности. Пытка председателя колхоза и кооператора (последнего косвенно — через детей) освобождает их от груза греха, они даже внешне меняются, их лица становятся светлее.

Ситуация кардинально изменяется, когда герои приезжают в Москву. Здесь уже изменить кого-либо невозможно, во всяком случае, при жизни. Обкомовец, его сын, «Хозяин кабинета», его охранники принимают жуткую, мучительную смерть. Она служит искуплением их грехов, совершенного ими зла. Это не просто мстительное убийство, это ритуальная казнь или жертвоприношение. Последняя казнь — Москва: полыхает Кремль, высотки, город объят очистительным огнем. В 1988 году в «Кануне» был прочитан приговор, в 1998 году в «Окраине» приведен в исполнение.

Все это, в совокупности с архаичностью формы, порождает чувство некой былинности повествования, его мифологичности. Ведь старое советское кино было насквозь мифологично, его герои жили в уже созданном мифе (вспомнить хотя бы фильмы о шпионах) или сами создавали его («Чапаев»). Так и «Окраина» не просто стеб по старому кино, не социальная критика, а новый старый Миф. Причем Миф дохристианский, где все дуальности сняты, являются частью Всеобщего, манифестациями единого сакрального. Мифологичны и сами герои. Поэтому к ним сложно применять какие- либо нормы морали или этики. Они не милосердны, но и не жестоки. Они находятся «по ту сторону добра и зла».

«Тут я милые, весь перед вами!!! У-у-у!!!» — воет сквозь пелену бурана Филипп Ильич, отвечая на вой волков. Участники похода на Москву по-звериному выживают в любых условиях, упрямы и смелы и мало обращают внимание на тонкости деталей и рациональное объяснение своих действий. «Устал современный человек от жизни. Как особь, как животное. Вижу это и в молодых и в старых. Ни работать, ни воевать ему более не в радость…» Но они не современные люди, поэтому и воевать, и работать им в радость. Другое существование для них сложно представить. И это свое право они готовы защищать любыми способами. Индивидууму с этим не справиться, массу не поднять, остается создание «малого коллектива». Несмотря на разности характеров, все герои представляют собой некое единое коллективное тело. «Это я твоего отца убил», — говорит Панька сыну обкомовца перед тем, как застрелить его. Хотя на самом деле убил не он, а каннибал Колька. Но все взаимосвязано: что сделал один, сделал другой — это ли не «суперприсутствие»?

В фильме есть такой эпизод. Пока Полуянов грызет в подполе бедного Симавина, Василий Иванович валится на диван, остальные рассаживаются по стульям, и Панька щелкает кнопкой телевизора. Следующий кадр — два африканских племени сходятся в сражении: воинственные крики, угрожающие лица. О том, что это смотрят по телевизору, можно понять только по предыдущему действию Паньки. Переход от одного к другому происходит внезапно, просто одна картинка на экране сменяет другую. При всех видимых различиях эти два мира схожи. Та же чистая мужская брутальность, суровость, мифологичность. Поэтому Панька, Василий Иванович и Филипп Ильич наблюдают за происходящем безэмоционально, спокойно и внимательно. Но вот, следующий кадр: какая-то певица беззвучно открывает рот, пританцовывает веселая молодежь. Панька встает и подходит к экрану телевизора. Там отражается его лицо, он с холодным интересом разглядывает эту ТВ-дискотеку. Таким же взглядом, наверное, разглядывает солнцевский киллер аквариумных рыбок в квартире своего адвоката. А ведь то, что он видит, пожалуй, единственное, что в полной мере можно отнести к миру, в котором живет современный человек. Даже остальное самое современное, что есть в фильме — кабинет в московской высотке — достаточно условен. По сути, Панька смотрит не в телевизор, он смотрит на нас с экрана. Из своего черно-белого мира он разглядывает наш. Через некоторое время одному из представителей современности он ампутирует его дурную башку, чтобы затем со словами: «Вот Василий Иванович, человек, который тебя убил. Потешь свою душу напоследок!» — кинуть ее к ногам умирающего друга. Если говорят, что у американцев есть комплекс перед убитыми ими индейцами, преследующий их в кошмарах, то у «россиянина» есть похожий комплекс перед убитым им прошлым, сублимирующийся в Паньке. Надеюсь, что когда-нибудь из сновиденческой ткани он реализуется в настоящем. Представляете Радзинского, с фальцетным визгом «Па-ма-ги-те!!!» бегущего от чеканящего железный шаг Терминатора Паньки?

В качестве своеобразного продолжения «Окраины» Луцик намеревался снять фильм «Дикое поле». Сценарий повествует о некоем странном, сказочном пространстве: «Здесь можно жить вечно. Здесь не умирают люди. Если захочешь, ты сможешь прожить здесь тысячу лет…» Где царит откровенность, честность и свобода («Мы Москве не присягали!») Здесь пространство победило время. Умерший человек, закопанный в эту землю, оживает. Кстати, Луцик намеревался снимать фильм в песках Египта, тем самым придав происходящему некий библейский оттенок. Но не успел. 28 октября 2000 года Петр Луцик скончался от сердечного приступа.

Кто из нынешних режиссеров сможет адекватно воплотить его замысел, честно говоря, не знаю. Да и актеров таковых уже практически нет. Кто так, как Ю. Дубровин и А. Ванин, сыграет сцену в доме кооператора из «Окраины»? Или так же просто и спокойно, как Олялин, произнесет: «Стрельнуть их?» Остается надеяться на слова самого Луцика: «Если ты придумал — значит, прозвучало уже. И если ты услышал, значит, еще кто-то может услышать».

В одном своем интервью Луцик говорил о своих героях так: «Фундаментальные законы жизни, они существовали, и будут существовать в любых цивилизациях, общественных строях, религиях, национальностях, они есть в христианстве, были до христианства, и будут после. Вот эти основные законы совмещения с человеком, вообще со всем остальным, мы все пытаемся осознать. Явно или неявно, подсознательно…», — и далее: «Герой любит что-то такое, чего еще нет. Вот ходит под этими звездами, чувствует, что что-то будет, а что — не понимает». Ведь это очень по русски — искать то, чего нет; любить, то чего нет, и чего-то ждать… И пока за «фундаментальные законы жизни» принимаются биржевые котировки баррелей нефти, чувство, «что что-то будет» все более доминирует…

Думаю, что Луцик и Саморядов принадлежат к иной культуре, иному времени. Поэтому их сценарии так и не получили адекватного воплощения. Не смогло воплотить их ни выродившееся советское кино 80-х, ни современное псевдоголливудское. Чем-то их судьба похожа на судьбу Курехина. Та же инаковость и непонятость мейнстримом, та же ранняя смерть на пороге ХХI века. Может, это и громко звучит, но думаю, что они являлись представителями совсем других времен. На короткий срок появились, мельком показали часть того, что еще ждет своего часа, и исчезли. Может, они и представляли собой тот «новый народ», приход которого предсказан в «ИNАЧЕ»?

А нам остается только ждать и смотреть туда, «где на долю секунды показалась звезда». Спасибо и за это. По крайней мере, известен вектор движения — движения, на котором «не все мы умрем, но все изменимся».

Но мифы уже не умирают. Исчезая из нашей повседневной жизни, они перемещаются в сферу бессознательного, уходят из дневного сознания, но периодически конфликтуют с ним, суггестивно воздействуя на нас и напоминая о себе ночью, во сне. Фильмы Луцика и Саморядова говорят нам, что рано или поздно наша внутренняя война закончится и эта «Окраина» русской души вернет себе свою отобранную землю, уничтожив «Москву» рациональности.


Июнь 2001
г. Магадан

Вот и вы улетели. Вслед за Михаилом Ивановичем, отправившемся на орбиту немного раньше. Теперь ваша дружная комманда снова вместе, будете как и прежде бороздить просторы вселенной, брать на абордаж космические корабли и пугать школьников с разных планет. То есть вести полноценную и полную приключений жизнь космических бродяг и романтиков с большой дороги. А вот мы - поколение тридцатилетних, единожды напуганные и очарованные вами, неизменно осиротеем. Но, видимо, такова логика космических странствий, кто-то улетает, унося с собой любовь и похищая сердца, а кто-то остаеься с тихой печалью и вечной надеждой.







Светлая вам память, Вячеслав Михайлович Невинный и Михаил Иванович Кононов, любимые пираты нашего детства и несбывшегося будущего!

В Каннах отметили расчлененку


От себя: можно, конечно, сделать ссылку на то, что "комсомолка" - желтая газета, но есть на этом желтом фоне два выделающихся белых пятна - это рубрика "Окно в природу" ветерана жанра Василия Пескова и кинорубрика Стаса Тыркина, профессиональному вкусу которого невозможно не доверять.


Почти во всех награжденных фильмах реками льется кровь. Кроме одного, самого страшного, которому и досталась «Золотая пальмовая ветвь» [видео + фото]
Стас ТЫРКИН — 25.05.2009

http://www.kp.ru/daily/24298.5/492809/

Главной звездой церемонии была президент жюри Изабель Юппер в изумительном платье от Армани. Ненадолго конкуренцию ей составила другая французская кинозвезда - Изабель Аджани, снова выглядевшая на 25 лет. Но, вручив приз «Золотая камера» за лучший дебют (он достался фильму «Самсон и Далила» из жизни австралийских аборигенов), Аджани с трудом упорхнула со сцены, а Юппер, выглядевшая на свой возраст, царила на ней до конца.

Решение, вынесенное ею в соавторстве с другими членами жюри, производит двойственное впечатление. Все главные награды розданы безукоризненно точно, неглавные присуждены, кажется, лишь для того, чтобы удовлетворить дурному вкусу некоторых членов жюри, чтобы те не мешали награждать действительно лучших. Так бывает на любом фестивале: решение очень часто носит договорной характер.

Призы незаслуженные

Так это или нет, покажут грядущие «утечки». Но мне очень хотелось бы именно этим объяснить награждение а лучшую режиссуру филиппинца Бриллианте Мендозы, снявшего самый отвратительный фильм фестиваля под названием «Расчлененка» (Kinatay) – откровенную дешевку, с порнографическим натурализмом смакующую изнасилование, убийство и расчленение проститутки по прозвищу Мадонна (отсылка не к поп-иконе, а к попранной Богоматери) филиппинскими полицейскими.



Это вызывающее рвотную реакцию произведение получило самый низкий балл в опросе критиков (1.2). Две другие картины-лауреатки оказались в критическом рейтинге на втором месте снизу с чуть более высоким баллом 1.6. Это первая в истории китайская гей-мелодрама «Весенняя лихорадка» (Spring Fever) Лу Е, удостоенная приза за лучший сценарий (в то, что фильм на такую животрепещущую тему уедет без приза, верилось как-то не очень).



И скандальный фильм Ларса фон Триера «Антихрист», удостоенный награды за лучшую женскую роль. Что также неудивительно: если помните, в шоковой сцене выдающейся картины «Пианистка» Изабель Юппер делала себе аккуратный надрез между ног. Отважная француженка Шарлотта Гейнсбур пошла намного дальше и по наущению Триера отхватила ржавыми ножницами полвлагалища. Причем на крупном плане. Согласитесь, подобную смелость никак невозможно было оставить без приза. Впрочем, дочь знаменитого шансонье Гейнсбура получила его вполне заслуженно: очень уж настрадалась девушка на съемках у вконец обезумевшего датчанина.



Приз жюри разделили между ничем не выдающейся английской социальной драмой «Аквариум» (Fish Tank) Андреа Арнольд и кровавой феерией Парк Чан-вука «Жажда» (Thirst) о католическом священнике-вампире, увлеченно лакающем кровь своей паствы.

Призы заслуженные

Приза за мужскую роль сверхзаслуженно удостоился изумительный австрийский актер Кристоф Валц, после 30 лет съемок в немецкоязычных сериалах открытый Квентином Тарантино в его не самом удачном фильме «Бесславные ублюдки» (Inglourious Basterds) и переигравший в нем всех, включая Брэда Питта.



Награду за вклад в историю кино вручили живому классику – 89-летнему французу Алену Рене, автору таких шедевров, как «Хиросима, любовь моя» и «Прошлым летом в Мариенбаде». Он представил в конкурсе прелестный, стильный и мудрый фильм «Сорные травы» (Les herbes folles) о мимолетности жизни и любви.

Гран при жюри достался французу Жаку Одиару, снявшему чуть подпорченную излишней образностью криминальную сагу «Пророк» (Un prophete) о молодом арабе, попавшем в услужение корсиканской мафии, по ее заданию перерезавшем глотку своему соплеменнику и таким образом выбившемся из «шестерок» в козырные тузы.



Центральная интрига фестиваля (отдаст ли Изабель Юппер «Золотую пальмовую ветвь» австрийцу Михаэлю Ханеке, некогда подарившему ей второе актерское рождение главной ролью в его шедевре «Пианистка») нашла свое благополучное разрешение. Объятия Юппер и Ханеке под занавес церемонии были более чем красноречивы. Но «Пальма» досталась австрийцу вовсе не «по знакомству», а потому что он и вправду снял лучший фильм фестиваля.

И лучший фильм Ханеке. Картина «Белая лента» (Das Weisse Band) – это черно-белый многофигурный кинороман из жизни немецкой деревни накануне Первой мировой войны, построенный вокруг цепочки с первого взгляда малозначительных, но странных и страшных событий. Эта безжалостная к людям картина полностью лишена дешевых эффектов, спекулятивных склеек и жирных акцентов, на которые были столь неумеренно щедры другие награжденные авторы. Фильм Ханеке лишен даже музыки. Это настоящий триумф режиссуры, способной заставить зрителя провести на краешке кресла два с половиной часа.

Кровавый «Клык»

Фильмы Павла Лунгина «Царь» и Николая Хомерики «Сказка про темноту», показанные в конкурсе «Особый взгляд», призов не снискали. Главная награда в этой секции отошла к странной греческой ленте «Клык» (Dogtooth) – абсурдистской драме о семействе, отец которого с целью спасти жену и детей от ужасов внешнего мира не выпускает их за порог ухоженного поместья. Оборачивается все это, само собой, инцестом (продемонстрированным весьма наглядно), кровью и прочими ужасами, от которых наивно спасаться затворничеством.

Как известно, Каннский фестиваль – это не только ярмарка тщеславия, но и место, где вершится большой кинобизнес. И хотя результаты кинорынка в ситуации кризиса не вызвали энтузиазма (приобретение новых фильмов сейчас сведено к минимуму), фест зафиксировал факт окончательного вхождения России в мировую киноиндустрию.

Во время фестиваля было объявлено, что Россия создает государственную организацию по продвижению и пропаганде отечественного кино за рубежом (такие структуры успешно работают во Франции, Италии и Германии). А известный российский продюсер Ренат Давлетьяров («Любовь-морковь»), долгое время являвшийся директором Московского фестиваля, был избран вице-президентом всемирной продюсерской организации ФИАПФ

Кто-то спросил меня о любимом фильме. Я в ответ покопался внутри себя и понял, что наряду с "Господином-оформителем" Олега Тепцова такой картиной для меня является "Сказка странствий" Александра Митты. Трогательный и по-брейгелевски гротескный средневековый сюжет, яркие образы, великолепная игра актеров, в особенности Андрея Миронова. И безусловно пронзительная, сжимающая сердце, основная музыкальная тема гениального Альфреда Шнитке.




Страдать, жертвовать, чтобы стать чище - это, пожалуй, и есть идея, положенная в основу картины.

Потрясающий фильм. По-настоящему русский, правдивый, без сусальных красивостей, но и без пресловутой "чернухи". И очень христианский. О свободе выбора, которая дается каждому, но не каждый делает правильный выбор. Героиня Ксении Рапопорт сделала, и обрела голос, но не на потребу заевшихся еврпейских эстетов, а для простых людей, молящихся в полуразрушенном храме.
Обсуждение смотреть не стал, ибо убежден что все эти ма-асковские Стычкины птючевского призыва в купе с цинично-умствующим Гордоном картину заклюют, они просто не могут иначе. И в этом плане духовная эволюция Серебреникова напомнила мне аналогичную историю другого сильного режиссера - Павла Лунгина. Тот поначалу тоже снимал талантливые лубочные страшилки про варварскую Россию для пресыщенных французов, а потом появился "Остров". И переосмысление жизни и задачи художника. Дай Бог и Серебреникову, не оглядываясь на ма-асковскую пену, идти дальше, в том же направлении и использовать свой талант в правильном направлении.

Кстати, помимо всего прочего, если бы у нас как и у одноклеточных американцев была бы премия за "Худшую сцену секса в кино", то после "Изображая жертву" Сребреников мог бы получить ее уже во второй раз, уже за "Юрьев день" :-)

Не далее как в понедельник на киноклубе, который провожу в рамках казанского Общества любителей русской истории и культуры, я представлял вниманию собравшихся фильм Константина Сергеевича Лопушанского "Русская симфония".

В передаче "Дом кино", посвященной Константину Сергеевичу и его творчеству, тот задает вопрос ведущему Потемкину:
"Я не верю, что у нас в России нет аудитории для моего фильма "Русская симфония" - фильме, базирующемся на традиционных для русской к культуры ценностях. Его принимают в Европе, у нас тем более должны принять".
Лопушанский сетует на мертвый прокат, на насквозь пропитанное фарисейским духом коммерции ТВ. Но вот, например, на моем киноклубе присутствовало шесть человек, включая меня... Ладно, обойдусь без выводов. На Ру тубе передача предсталена тремя блоками, где почему-то, отрывки одного и того же интеревью повторяются, премежаясь с эпизодами из фильмов. Поэтому считаю достаточным выложить лишь две части передачи о великом мастере русского кино Константине Лопушанском.

1.




2.

Мы никогда не услышим о существовании на Западе в среде коренных европейцев и американцев движения «русофилов», охватившем отпрысков истеблишмента, которые носят косоворотки, валенки, стригутся «под горшок» слушают Лидию Русланову, Фёдора Шаляпина и танцуют вприсядку… И пора бы это усвоить… С подобными размышлениями возможно и стоит посмотреть "Стиляг": фильм с открытым финалом…

http://www.pravaya.ru/idea/18/16785

Ошибку допустил сознательно, чтобы было понятно :-) Писать развернутую рецензию не хотел, ждал, когда поутихнут сетевые дискусии, а потом взял вот и нашел следующий комментарий, который и избавил меня от этого. Добавлю лишь, что фильм меня тронул, безусловно, он не не принадлежит к авторскому кино, но авторы и не ставили такой задачи.

http://www.openspace.ru/cinema/projects/135/detail...lid=CMeOtdvlwpcCFRMcQgodwXIZTA

VitAll2008-12-12 21:55:24

Гражданская война. Страну рвут на части свои и чужие, белые и красные, враги-интервенты.
Революцию спонсировал непонятно кто, это время вообще во всём Мире было Жутким.
(если царская Россия поставляла пшеницу ВСЕМ, поднимала промышленность, то революция зачем?)
Да, народ был безграмотен. Но вот в наши дни читать умеют, а думать НЕТ. Особенно меня пугает наша "молодежь".
Никому ничего не нужно, "пожрать-поспать, потусовать и трахаться!"

Да. Зверствовали все, и белые, и красные.
Но как-раз эту тематику авторы фильма и не поднимали особо,
потому как СЕЙЧАС ИСТОРИЧЕСКОЙ ПРАВДЫ НЕ ДОБЬЕШЬСЯ! (5 баллов им за это)
В советских учебниках Колчак - подонок и враг народа, однозначно.
Мы должны понимать также, что и весь в белом он тоже не был, он был просто
Воспитанным человеком, Патриотом, Ученым (чего в фильме не показали, его исследования географии и Крайнего Севера), Военным и Белым Адмиралом.
Он не мог проконтролировать всех своих солдат, которые тоже в деревнях устраивали "свои порядки".

В фильме показана СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА. На фоне всех трагических и ужасающих событий,
когда брат убивал брата. За "идею". За ложь.
Наши учебники Истории написаны Победителями. Написаны так, как ИМ нужно.
Это относится ко всем временам, ко всем государствам.

Мне было больно до слез. Я сдерживал себя в кинотеатре. Больно не только за Александра Васильевича.
В его лице мне было больно за наших Белых Офицеров. За Элиту. За Россию. За это время. За такие Судьбы.
(Конечно, возможно это тоже спецзаказ "Единой России", на фоне ТриКолора,
но авторы фильма беспристрастны, я не видел навязчивой пропаганды и взаимосвязи)
Сравните:
1 Белый Офицер, воспитанный на идеалах Православия, который обучался языкам, Искусствам.
2 Современный генерал. Из грязи в князи. Дедовщина и попустительство. Солдаты строят дачи.
(я понимаю, что пОпы лизали везде, лижут до сих пор. Но в большинстве своем,
мне более приятен Человек Духовный хоть на капельку, чем то, что я в наше время наблюдаю)

Моё мнение:

Сравнить фильм можно с "Последним Самураем" в лице Тома Круза, только америкосы - это вечный ХаппиЕНыД,
и как оказалось (по фильму), они "спасли" духовность, культуру и традиции Японии! :)))

Этот же Фильм о Судьбе Великого Человека. Человека, оставившего След в Истории, а не в Макдоналдсе от ботинка.
Всем смотреть и переживать! :) Мир.

Я уже писал о печальном состоянии русской анимации, которая абсолютно не нужна отчественному телевидению, подсадившему наших детей на западный товар.

http://www.liveinternet.ru/showjournal.php?journalid=2021656&tagid=1382231

И за примерами ходить далеко не нужно. На Первом канале гламурно-кучерявый Ургант в прайм-тайм представляет детишками "Мир Диснея", а подшефный каналу Россиия детский телеканал "Бибигон" на 90% состоит из мультиков и сериалов, произведенных на Западе. Проверял методом тыка - кнопки на пульте телевизора. На этом фоне гораздо предпочтительнее выглядит канал "Теленяня", в основном транслирующий качественную отчественную продукцию, добрые русские мультики и передачи.

И такая безотрадная ситуация происходит на фоне того, что Россия продолжает рождать талантливейших авторов. Работающих как в детском, так и во взрослом жанрах. На голом энтузиазме.

Мне бы очень хотелось выделить фигуру Ивана Максимова, талантливейшего мастера, создающего яркие и запоминающиеся аллегорические образы, фильмы притчево-метафорического содержания. Самый трогательный из них, на мой взгляд, мультик "Дождь сверху вниз", в основе которого, как мне кажется, лежит евангельская истина "Несть лучшей доли, чем положить жизнь свою за други своя", свидетельствующая о том, что без сострадания невозможно очищение души. Надеюсь, что этот анимационный фильм порадует и немного утешит тех, кого больно укусил кризис и пугает грядущее. Милостью Божией да спасемся :-)

Очень добрый, трогательный и забавный фильм. Чем-то напоминает советские комедии начала восьмидесятых "Самая обаятельная и привлекательная" и "Где находится нофелет". В центре повествования - тоже зрелые люди в поиске любви. Эта дебютная короткометражка выпускника Дмитрия Иванова завоевала приз зрительских симпатий на 27 Международном кинофестивале ВГИКа.

код сгенерирован конвертером видеоссылок Музыку к фильму написал несравненный Петр Налич - московская молодая звезда правильной музыки. Боснийский серб по происхождению, дедушка которого когда-то пел в сараевской опере, Петр исполняет песни на русском и английском языках с нарочитым псевдо балканским произношением. Правда, английских номеров у него все-таки больше, за что я уже успел пожурить его в своем письме, мол нечего гнаться за Коэнами, Уэйтсами, Кейвами, у них все равно заокеанский формат, лучше попытайтесь стать нашим всем, идя дорогами Лещенко, Вертинского и Галича)))

Сергей Безруков: "Это великая честь для меня - играть такого человека"

Известный актер рассказал о сыгранной им роли легендарного генерала В.О.Каппеля…
"Я не могу сказать, что сразу же сильно обрадовался, когда мне предложили работу в этом фильме. Для меня всю жизнь Каппель и "каппелевцы" – это в первую очередь была та картинка, тот пасквиль, который все мы видели в фильме "Чапаев". Я знаю "Чапаева" наизусть, поэтому отношение к каппелевцам у меня было соответствующее, как, наверное, и у многих людей, которым преподавали историю с детства по советским учебникам", – сказал в интервью "Агентству национальных новостей" известный российский актер Сергей Безруков, говоря о сыгранной им в вышедшей на днях на экраны картине "Адмиралъ" роли легендарного белого генерала В.О.Каппеля.

Однако "прочитав сценарий, а потом и книгу "Каппель и каппелевцы", я понял, что всё, чему нас учили в детстве, это было абсолютное враньё. Я осознал, что это была настолько уникальная личность, что это великая честь для меня – играть такого человека. Так что я рад и счастлив, что смог участвовать в таком большом фильме, пусть даже в этом эпизодике, что мне была предоставлена возможность в нескольких сценах рассказать посредством кино об этом человеке", – сказал Безруков.

По словам актера, ""Адмиралъ" – это возможность рассказать правду, раскрыть исторический материал, показать, как всё было на самом деле, а не ту абсолютную ложь, к которой многие из нас, к сожалению, привыкли. Каппель – это человек, который всю свою жизнь, каждую минуту посвятил служению Родине. Великий полководец, символ настоящего белого офицера, который умер за Россию. И об этом мало кто знал!"

"Каково ощущение, – продолжил Безруков, – когда тебе сначала всю жизнь преподают одно и когда ты помнишь только советскую пропаганду, а потом тебе показывают настоящего реального человека, такого, как мы хотели представить его в фильме. Истово любящего Родину, каждый день которого был посвящен своей стране. Был эпизод в его жизни, когда во время офицерской вечеринки он попросил слова и сказал: "Господа, сегодня мы украли один день у России". Это не пафос, просто человек так жил. Так что я рад, что я снялся в таком фильме, в такой роли".

Рассказывая о сцене, в которой генералу Каппелю ампутируют обмороженные ноги, Безруков заметил: "Это страшный на самом деле эпизод. Это же реальный факт. Ужасная боль. Рядом с Каппелем после этого ехал ординарец, который поддерживал его, потому что генерал ехал не в стременах, ему трудно было сидеть в седле. Знаешь, какие его слова были перед смертью? "Пусть войска знают, что я им предан был, что я любил Родину, любил их – и своею смертью среди них доказал это". Это были его последние слова. И еще знаешь что? Буквально год назад останки Каппеля были перевезены из Харбина в Москву для перезахоронения в Донском монастыре. Ты можешь это себе представить? Узнали, нашли, где он был похоронен, китайские власти помогли это сделать, и вот, наконец-то, он покоится у себя на Родине. Это еще раз доказывает, что история продолжается даже сегодня, сейчас, прямо на наших глазах".

Вчера фильм "Адмиралъ", повествующий о судьбе адмирала А.В.Колчака, вышел во всероссийский прокат. По оценке критиков – это сверхмасштабный российский проект, как по затратам (около 20 млн долларов), так и по качеству съемок. Фильм снял режиссер Андрей Кравчук, в главных ролях снялись Константин Хабенский (адмирал Колчак), Елизавета Боярская (А.В.Тимерева), Сергей Безруков (генерал В.О.Каппель).
Русская линия

Не рекомендуется для просмотра слабонервным и впечатлительным.

код сгенерирован конвертером видеоссылок Цикл лекций, посвященных русскому кино, в рамках Общества любителей русской культуры и истории, я решил начать с творчества Константина Лопушанского и его первого дебютного фильма "Письма мертвого человека". Появвишись на экранах в 1986 году картина произвела эффект разорвавшейся бомбы. Ядерной. Ибо была посвящена довольно животрепещущей на тот период теме - ядерной войне, вызванной противостоянием двух великих держав. В фильме великолепно сыграл Ролан Быков, в очередной раз подтвердив свой статус гения. Лично для меня еще одной сильной картиной Лопушанского стал фильм "Русская симфония". Надо отметить, что тема апокалипсиса, причем как всемирного, так и личного, красной нитью идет через все творчество режиссера. Прошу прощение за некоторую зажатость подачи, просто пишу в переывах между работами, эмоциональность приберегу для лекции.Поэтому лучше читайте информацию о режиссере на его персональном сайте. http://www.lopushansky.ru