[Ультра. Культура] |
|
|
[ссылки на произведения И.В. Кормильцева в сообществе "невидимый навсегда"] |
|
|
[литература в сети] |
Пишет JKin (![[info]](http://stat.livejournal.com/img/userinfo.gif){kind=small} jkin)@ 2004-11-16 21:07:00 |
|
|
|
[Всё о символике свастики (имхо - оч. интересно)] |
Свастика использовалась многими народами мира, она присутствовала на оружии, предметах повседневного быта, одежде, знамёнах и гербах, использовалась при оформлении домов. Старейшие археологические находки с изображением свастики датируются приблизительно 10-15 тысячелетием до н. э.
|
Метки: символика |
[Илья Кормильцев - Золотой Дождь] |
|
Метки: поэзия илья кормильцев |
[Ирвин Уэлш] |
[Меня окружали самые близкие люди, но я никогда в жизни не чувствовал себя таким одиноким.]
Ирвин Уэлш
|
Метки: ирвин уэлш |
[учитесь, детки!=))] |
|
|
[мой сын Фридрих и его гений] |
|
Метки: проза фото |
[всё здесь очень даже так)] |
|
Метки: поэзия |
[любимые художники] |
Очередное творение "ф тему"+)
|
Метки: галерея |
[уже ли. всё снова в содержании] |
|
|
[здесь даже и добавит нечего. читайте.] |
Белый стих, или история в шести частях о превращении снега в кокаин, ангелов в крыс, а человека - в мрамор.
I
Мы все начинали с заснеженных троп,
Предчувствие Мечты сбивало с толку.
У каждого – калейдоскоп,
Когда-то найденный под ёлкой,
Но путь не сложишь из его осколков.
Не знаю, почему не крикнул Стоп,
Когда мы подошли к финальной...
А у Фемиды вытекали глаза,
И кто-то уже примеривал гроб.
Как могли мы быть так наивны!
Компасы дома – в тупиках трущоб,
А наши карты смяли резко ливни,
И мы свернули на дорожки кокаина,
Хотя начинали с заснеженных троп.
Я не порвал мечту, она меня.
II
Мы все видали ангелов с крылами,
Свет душ их преломлялся на закате
С последним из романов Мураками
И становился божьей нитью... На цитаты
Мы рвали строки к высшим адресатам,
Чтоб сохранить суть хрупким оригами.
В Японии, как верят синтоисты,
Посредник между богом и людьми - листы бумаги.
Спустившись с девятиэтажной выси,
Мы ждали писем и считали наши шрамы,
Мы время мерили шагами – ждали писем...
Но нет. Скрепившись тонкими руками,
И стаи молча с крыши. В пользу драмы. -
На землю падали подопытные крысы,
Хотя мы знали ангелов с крылами.
Я веру не предАл, она меня.
III
Еще вчера я опускал шелка фаты
Под сводами миров, рехнувшихся в тревоге.
Так мало времени с тех пор, как мы на ты,
А нас бьет током, нежные ожоги.
Но от любви недалеко до патологий,
Я не заметил – сменены шрифты,
И, кажется, весь бег вдоль циферблата
Смешал филии-фобии в одно.
Кардиограммы наши схожи до черты –
Рисунки сердца писаны Лукавым.
В такси, в метро – под плетью суеты,
Что неизменно влечет с собою травмы –
Тебя касается холодный белый саван,
Хотя сейчас я опускал шелка фаты.
Я не убил любовь, она меня.
IV
Мы души рвали перед балериной,
И сами на пуантах скользили в лезвии ножа.
Разбитое стекло в мартини –
Заставь кричать, заставь дрожать
Того, кто на последних виражах
Взволнованно глотает витамины,
Чтоб сузить свой зрачок и успокоить нервы.
Не это ли и есть то самое искусство?
Но нам твердят эксперты и эстеты:
Профнепригодность, нарушение доктрины;
Рвут грязными руками нить сюжета...
Вся пластика и четкость легких линий
Ломается под внешним. И не меняя цвета,
Взметнется белою змеей в случайном пируете
Та, что рвала нам души, балерина.
Я не забыл талант, но он меня.
V
Мы все рождались в атласе белых лент,
Наивное добро и чистота - в значении идеи.
И я не помню главный change-moment,
Когда Красивое и Важное сменили свои цели,
Приобретя иную форму и акцент,
Они - под кайфом под откос в желании за цент
Продаться декадентской лживой фее.
За неделимостью страданий и регрессов
Мы любим то, что не должны любить.
Картины Гогена заменит твой рентген,
А по-французски даже смертный приговор
Звучит красиво из уст стареющих гиен.
Мы назовем эстетикой-романтикой террор,
И медицинские бинты в нас вызовут восторг,
Хотя мы рождены в атласе белых лент.
Я идеалы не губил, они меня.
VI
Молчи, я помню себя человеком.
По узорам царапин на виниле пластинок,
Паутинкам морщин на нижнем веке,
А жизнь вся на шкале «смертельно» и «терпимо».
Я знаю, знаю... Все необратимо,
И «Angel Schlesser» перебьет вкус из аптеки,
Пойдет гулять в пустых и ржавых венах,
Я слышу его эхо внутри себя на утро.
Безмолвный белый траур,
Плечами пожимает местный лекарь;
Ты, чудо, спишь, свернувшись, в портсигаре -
Одним шагать без музыки да в пекло
В унылых и промокших тротуарах.
И тонкие черты лица сменяет грубый мрамор,
Скажи, ты помнишь меня человеком?
Я не...
|
Метки: поэзия |
