122

Сегодня исполняется 122 года со дня рождения Василия Ивановича ЧУЙКОВА.

Вот он на фотографии 1942 года.


ВНЕЗАПНО метнулся на Мамаев курган и возложил цветы.

Это первый опыт подобного рода.

20 XII 1942

Тем временем, уважаемый Артём Чунихин делится информацией о том, как в этот день, в 1942 году, через неделю после начала операции "Винтергевиттер", немчура страдала от стремительных и массовых потерь танчиков:



>> Quintili Vare, legiones redde!
> Тевтобургский лес и Донская степь, хорошая аллюзия)

Обезжирили их круто, согласен.

Сильно

"Меня, пропитанного нацистской “школой” в учебных заведениях и в рядах гитлерюгенда, это первое впечатление прямой встречи с коммунистами во плоти поначалу озадачило. Пленные, ежедневно доставляемые сюда в лагерь, будь то поодиночке, или небольшими группами, были совсем не такими, какими я их себе представлял. На самом деле они разнились от остальной массы пленников во внешнем участке лагеря, которые своим видом и поведением мало чем отличались от обычных крестьян востока Европы. Что меня больше всего поражало в политруках и членах компартии, так это присущее им чувство собственного достоинства и признаки образованности. Я никогда, или почти никогда, не видел, чтобы они ныли или жаловались, и никогда ни о чем не просили для себя. Когда подходил час казни, а казни происходили постоянно, они принимали казнь с высоко поднятой головой. Почти все они производили впечатление людей, которым можно безгранично доверять; я был вполне уверен, что повстречайся я с ними в мирных условиях, они вполне могли бы стать моими друзьями.

Все дни походили один на другой. Мы либо стояли у ворот с напарником по несколько часов, либо прохаживались вокруг поодиночке с заряженными и готовыми к выстрелу винтовками на плече. Обычно под нашей опекой находились до десятка или чуть больше “посетителей”. Содержались они в вычищенном свинарнике, который в свою очередь был окружен колючей проволокой, несмотря на то, что находился во внутренней части лагеря. Это была тюрьма внутри тюрьмы, которая тоже находилась в заключении. Охрана была организована так, что у пленных не было никаких шансов на побег, так что нам было в основном не о чем беспокоится. Поскольку нам приходилось видеть их почти круглые сутки, мы знали их всех в лицо и часто даже по имени. Именно мы сопровождали их туда, где проводилось “расследование”, и именно мы конвоировали их в последний путь до места расстрела.

Один из пленных благодаря полученным в школе знаниям достаточно сносно говорил по-немецки. Я уже не припомню его фамилию, но звали его Борис. Поскольку я тоже неплохо владел русским, хоть и коверкал падежи и склонения, мы без труда общались, обсуждая множество тем. Борис был лейтенантом, политруком, примерно на два года старше, чем я. В разговоре выяснилось, что и он, и я учились на слесаря, он - в районе Горловки и Артемовска на крупном промышленном комплексе, я - в железнодорожной мастерской в Гамбурге. Во время наступления мы проходили через его родную Горловку. Борис был светловолосый, около метра восьмидесяти ростом, с веселыми голубыми глазами, в которых даже в условиях плена мелькал добродушный огонек. Часто, особенно в поздние часы, меня тянуло к нему и хотелось поговорить. Я все время называл его Борисом, поэтому он тоже спросил у меня, может ли он называть меня по имени, в этот момент нас поразило то, насколько легко могут сходиться люди. В основном мы беседовали о наших семьях, школе, местах, где родились и где обучались своей профессии. Я знал по именам всех его братьев и сестер, знал, сколько им лет, чем занимались его родители, даже знал некоторые их привычки. Разумеется, он страшно тревожился за их судьбу в городе, оккупированном немцами, а я не в коей мере не был в силах его утешить. Он даже назвал мне их адрес и попросил меня, на случай если мне доведется быть в Горловке, разыскать их и все рассказать им. “Но что я мог им рассказать?”- спрашивал я себя. Я думаю, мы оба прекрасно понимали, что я никогда не стану разыскивать их, и его семья никогда не узнает о судьбе их Бориса. Я тоже рассказал ему о своей семье и обо всем, что мне дорого. Я рассказал ему о том, что у меня есть девушка, которую я люблю, хотя между нами ничего серьезного не было. Борис понимающе улыбнулся и рассказал, что у него тоже есть девушка, студентка. В такие моменты нам казалось, что мы очень близки, но тут же к нам приходило жуткое сознание того, что между нами стоит пропасть, по одну сторону которой - я, охранник с винтовкой, а по другую- он, мой пленник. Я определенно понимал, что Борису уже никогда не представится возможности обнять свою девушку, однако я не был уверен, что Борис понимал это. Я также понимал, что единственным его преступлением было то, что он был военным, к тому же политруком, и я инстинктивно осознавал, что это очень и очень неправильно .Как ни странно, но мы практически не обсуждали армейскую службу, и в том, что касалось политики, у нас с ним не было точек соприкосновения, как не было и некоего общего знаменателя под который можно было бы подвести наши рассуждения. Несмотря на огромную человеческую близость во многих отношениях, между нами была безмерная пропасть.

И вот пришла последняя ночь для Бориса. Я узнал от наших сотрудников СД, что завтра утром он должен быть расстрелян. Днем его вызвали на допрос, с которого он вернулся избитым, со следами кровоподтеков на лице. Так же было похоже, что он был ранен в бок, но он ни на что не жаловался, я тоже ничего не сказал, потому что в этом не было смысла. Я не знал, осознавал ли он, что его готовят к расстрелу на рассвете следующего дня; я тоже не стал ничего говорить. Но, будучи человеком достаточно умным, Борис наверняка понимал, что происходит с теми, кого уводили, и кто никогда больше не возвращался назад.

Я заступил на ночной пост с двух до четырех утра, ночь была тихая и удивительно теплая. Воздух был наполнен звуками окружающей природы, в пруду, расположенном неподалеку от лагеря, можно было слышать дружное кваканье лягушек почти в унисон. Борис сидел на соломе у свинарника, прислонившись спиной к стене, и играл на крохотной губной гармошке, которая легко помещалась незамеченной у него в руке. Эта губная гармошка была единственной вещью, оставшейся у него, потому что все остальное отобрали при первом обыске. Мелодия, которую он играл в этот раз, была необычайно красивой и грустной, типичной русской песней, которая повествовала о широкой степи и любви. Потом кто-то из его друзей велел ему замолчать, дескать, спать не даешь. Он посмотрел на меня, как бы спрашивая: играть дальше или замолчать? Я в ответ пожал плечами, он спрятал инструмент и сказал: “Ничего, давай лучше поговорим”. Я прислонился к стене, взглянул на него сверху вниз и мне стало неловко, потому что я не знал о чем говорить. Мне было необычайно грустно, я хотел вести себя как обычно - по-дружески и возможно помочь чем-то, но как? Я даже не помню, как это произошло, но в какой-то момент он испытующе посмотрел на меня, и мы впервые заговорили о политике. Возможно, в глубине души мне самому хотелось понять в этот поздний час почему он так страстно верил в правоту своего дела или же, по крайней мере, получить признание того, что дело это неправое, что он во всем разочаровался.

- А как же теперь ваша мировая революция? - спросил я. - Теперь все кончено, и вообще, это преступный заговор против мира и свободы и был таковым с самого начала, разве нет?

Дело в том, что как раз в это время казалось, что Германия неминуемо одержит блистательную победу над Россией. Борис молчал некоторое время, сидя на снопу сена и поигрывая в руках своей губной гармошкой. Я бы вполне понял, если бы он рассердился на меня за это. Когда он не спеша поднялся, подошел ко мне поближе и посмотрел мне прямо в глаза, я заметил, что он все-таки был чрезвычайно взволнован. Его голос, однако, был спокойным, несколько печальным и полным горечи от разочарования - нет, не в своих идеях, а во мне.

- Генри! - сказал он. - Ты рассказал мне многое о своей жизни, о том что ты, как и я, из бедной семьи, из семьи рабочих. Ты достаточно добродушный, и не глупый. Но, с другой стороны, ты очень глуп, если жизнь так тебя ничему и не научила. Я понимаю, что те, кто промывал тебе мозги, поработали на славу, и ты бездумно проглотил всю эту пропагандистскую чепуху. И, что самое печальное, ты позволил внушить себе идеи, которые напрямую противоречат твоим собственным интересам, идеи, превратившие тебя в послушное жалкое орудие в их коварных руках. Мировая революция - часть развивающейся мировой истории. Даже если вы и выиграете эту войну, в чем я серьезно сомневаюсь, революцию в мире не остановить военными средствами. У вас мощная армия, вы можете нанести огромный ущерб моей Родине, вы можете расстрелять много наших людей, но идею вам не уничтожить! Это движение на первый взгляд дремлет и незаметно, но оно есть, и оно скоро гордо выдвинется вперед, когда все неимущие и угнетенные простые люди в Африке, в Америке, в Азии и в Европе пробудятся от спячки и восстанут. Однажды люди поймут, что власть денег, власть капитала не только угнетает и обирает их, но в то же время обесценивает заложенный в них человеческий потенциал, в обоих случаях позволяет использовать их лишь как средство получения материальной выгоды, словно они безвольные слабые фигурки, а затем выбрасывает их за ненадобностью. Как только люди люди поймут это, тогда этот маленький огонек превратится в пламя, и эти идеи подхватят миллионы и миллионы во всем мире, и они сделают все, что нужно во имя человечества. И не Россия сделает это за них, хотя именно русский народ первым сбросил цепи рабства. Люди мира сделают это ради себя самих и их стран, восстанут против своих собственных угнетателей так, как представится необходимым и тогда, когда придет час!

Во время его пылкой речи, я не мог ни прервать его, ни возразить ему. И хотя говорил он вполголоса, слова его потрясли меня до глубины души. Никому и никогда еще не удавалось затронуть струны моей души настолько глубоко, я чувствовал себя беспомощным и обезоруженным перед сознанием того, что донесли до меня его слова. И чтобы нанести мне последний сокрушительный удар, Борис указал на мою винтовку и добавил, что “эта штука не имеет никакой силы против идей”.

- И если ты считаешь, что можешь сейчас разумно возразить мне - заключил он, - то, прошу тебя обойтись без всех бессмысленных лозунгов об отечестве, свободе и боге!

Я почти задохнулся от охватившей меня ярости. Естественной реакцией было поставить его на место. Но я одумался я решил, что жить ему оставалось всего несколько часов и, наверное, для него это был единственный способ высказаться мне. Я должен был вскоре смениться с поста. И не желая устраивать прощальных сцен и говорить ему ни “до свидания!”, ни “Auf Wiedersehn”, я просто взглянул ему прямо в глаза, вероятно мой взгляд содержал некую смесь гнева и сочувствия, может быть ему даже удалось заметить в нем проблески человечности, после чего развернулся на пятках и медленно побрел вдоль конюшен туда, где мы размещались. Борис даже не шелохнулся, не произнес ни слова и не двигался пока я шел. Но я точно знал - я чувствовал это - что он неотрывно смотрел мне вслед, пока я плелся со своей дурацкой винтовкой.

На горизонте показались первые лучи восходящего солнца.

Мы, охранники, тоже спали на сене, и я всегда любил прийти с поста, завалиться и заснуть. Но в то утро мне было не до сна. Я, даже не раздевшись, лег на спину и смотрел на медленно светлеющее небо. Я беспокойно ворочался в разные стороны и жалел Бориса, да и себя тоже. Я был не в силах понять многих вещей. А когда взошло солнце до меня донеслись выстрелы, потом короткий залп, и все было кончено.

Я тут же вскочил и отправился туда, - где я знал - были приготовлены могилы. Было прекрасное утро во всем летнем великолепии и красоте, пели птицы, и все было таким, словно ничего не произошло. Мне повстречался уныло бредущий расстрельный взвод с винтовками на плече. Солдаты кивнули мне, по всей видимости удивленные тем, что я пришел сюда. Двое или, может быть, трое пленных закидывали тела расстрелянных землей. Кроме Бориса там было еще три тела, и их уже успели частично забросать землей. Я смог узнать Бориса, его рубашка смялась, он был босиком, но кожаный ремень все еще был на нем, весь в пятнах крови. Пленные удивленно посмотрели на меня, как бы вопрошая что я здесь делаю. Выражение их лиц было угрюмым, но кроме этого я мог заметить страх и ненависть в их глазах. Я хотел было у них спросить, что стало с губной гармошкой Бориса, отобрали ли ее у него до расстрела, или она так и осталась у него в кармане. Но тут же отказался от этой идеи, подумав, что пленные могут заподозрить, что я собрался обобрать мертвого. Повернувшись, я пошел к конюшне, чтобы наконец уснуть.

Я почувствовал огромное облегчение, когда меня вскоре сочли “пригодным к бою”, и я должен был опять присоединиться к моей дивизии, которая сражалась на многих фронтах. Как бы тяжело не было на передовой, по крайней мере там меня не преследовали мучительные переживания, которые могли свести с ума, таким образом я мог обмануть мой рассудок и мою совесть.

Мои товарищи были рады видеть меня, когда я вернулся. Волга была совсем рядом, и русские сражались со всей доблестью, демонстрируя, на что они способны. Некоторые из моих близких друзей погибли в бою. Выстрелом в голову был убит наш командир роты обер-лейтенант Штеффан. Как ни горестно было слышать о гибели приятелей, я все же понимал, что это война. Но казнь Бориса не укладывалось в моей голове - почему ? Для меня это было похожим на то, что происходило при распятии Христа."

(Воспоминания Генри Метелманна "Сквозь ад за Гитлера", 1922 г.р. , член Гитлерюгенда, танкист, участник Сталинградской битвы. После войны - член коммунистической партии Великобритании.)
Скачать книгу можно здесь:
https://royallib.com/book/metelman_genrih/skvoz_ad_za_gitlera.html

Тяжелый первый день контрнаступления под Москвой

Минимальная ночная температура: -25,3°С, температура днем: -23,6°С. С 21:00 по 22:00 - снег.

5 декабря перешел в наступление Калинский фронт.

Две дивизии 29-й армии переправляются по льду через Волгу западнее Калинина, вклиниваются в расположение противника на 1,5 км, но дальше продвинуться не могут.

Четыре дивизии 31-й армии генерала Юшкевича наносят удар из района юго-восточнее Калинина в направлении Тургиново. К исходу дня они освобождают 15 населенных пунктов и продвигаются на глубину 5 км

Наступление 1-й ударной и 20 армии продолжалось уже несколько дней. Шла кровопролитная борьба с переменным успехом в районе Яхромы, Степаново и Ольгово. Еще южнее противник предпринял последнюю попытку наступления в направлении Икши. 20-я армия пыталась освободить Красную Поляну, одновременно атакуя и на своем правом крыле.

Рубеж канала Москва-Волга

В ночь на 5 декабря 701-й артполк сменил позиции. 1-я батарея оставила на старой огневой позиции «ложные» орудие. Немецкая авиация бомбила именно их.

05:00 части 44-й стрелковой бригады, наступающие на Степаново подошли вплотную к деревне. Отдельные подразделения просочились в селение. Однако развить успех не удалось.

Наши войска в районе Яхромы также перешли в наступление.

Кровопролитные бои ведутся в Языково. Деревня переходит из рук в руки.Подтянув резервы, немцы с танками переходят в контратаку и выбивает части 71-й бригады из Языкова.


Рогачевское шоссе - направление на Икшу

01:00 521-й стрелковый полк 133-й двизии, атакованный превосходящими силами противника оставил Трутнево.

08:00 Перед фронтом 133-й стрелковой дивизии немцы занимали Горки, Левково, Старо, Никольское, Трутнево, Зарамушки, Белый Раст, Овсянниково, Озерецкое. В Сокольниках противника не было. С утра враг пошел в атаку.

12:00 после артиллерийской и авиационной подготовки противник перешел в атаку на Хорошилово. Хорошилово атакуется с трех сторон. Атака отбита. Противник потерял более 100 человек убитыми.

13:00 После вторичной артподготовки и действия бомбардировочной и штурмовой авиации противник вновь атаковал Хорошилово. Атака отбита. Потеряв до 150 человек убитыми, противник отошел.

16:30 К Хорошилово подошли передовые части 55-й бригады и заняли исходные позиции на западной окраине.

16:30 Части 1-й немецкой танковой дивизии перешли в наступление из Белого Роста и Зарамушек на Кузяево против 126-й дивизии и 64-й стрелковой бригады. Деревню Кузяево взяли.

19:00 521-й стрелковый полк 133-й дивизии при поддержке артиллерии контратаковал противника в Лупаново.

20:00 Немцы остановлены минометным и пулеметным огнем на западной опушке леса восточнее Кузяево, понеся потери они отошли в деревню, где перешли к обороне.

21:00 521-й полк выбил врага из Лупаново. Остались автоматчики на окраине, их выбивают из домов. Деревня горит.

К исходу 05 декабря 55 бригада все еще ведет бои южнее Андрейково, Сокольники и западнее Хорошилово, то есть на северных и северо-восточных окраинах Каменки.

Вопреки расхожим утверждениям некоторых «историков» и разбиты гитлеровских генералов, писавших свои мемуары после войны, большого численного превосходстве советских войск в контрнаступлении под Москвой не было. Более того, советские войска испытывали острый недостаток в вооружении и боеприпасах. Материально-техническое обеспечение нашего первого контрнаступления находилось на самом низком уровне за все годы войны. Например, Западному фронту для контрнаступления было отпущено 1,4 — 2,5 боевого комплекта артвыстрелов, 1,7 — 1,8 комплекта винтовочных патронов, 1,4 — 2,8 заправки горючего.

5 декабря 1941 - НАЧАЛО КОНТРНАСТУПЛЕНИЯ ПОД МОСКВОЙ

Красная Армия отстояла Москву. 5 декабря по плану началось контрнаступление советских войск. Враг не сумел достичь своей главной цели блицкрига — уничтожить РККА до наступления зимы и взять Ленинград и Москву.

С конца октября по декабрь РККА совершила, казалось, невозможное: был укреплен фронт и подтянулись из глубины страны свежие дивизии и техника. Начинать контрнаступление под Москвой советское командования проталкивали обстоятельства.

Во-первых, Жуков (да и не только он) видел, что наступление немцев выдыхается. Он пообещал Сталину, что "Москву отстоим". Во-вторых, для страны Москва была не просто символом и столицей. Москва - это прежде всего ключевая железнодорожная узловая точка, как нынче говорят, хаб. Центр снабжения и распределения. Долгосрочная потеря контроля над этими путями, означала бы потерю Ленинграда, нарушения поставок на юг.

Захват танковой группой Гудериана района Московского угольного бассейна под Калугой и Сталиногорском (сегодня Новомосковск) был также огромной проблемой. Это снабжение и обеспечение электростанций и паровозов, а после потери Донбасса топлива не хватало не только немцам.

Перед контрнаступлением в состав Западного фронта были переданы три армии: 1-я ударная, 20-я и 10-я, 9 стрелковых и 2 кавалерийские дивизии, 8 стрелковых, 6 танковых бригад и большое количество специальных частей. Они все были брошены на самые трудные участки фронта. Но все-таки, надо понимать, что бойцы трёх армий были ещё необстрелянные.

Калининский фронт и правое крыло Юго-Западного фронта также получили свежее пополнение. Авиационные соединения фронтов были усилены частями Московского военного округа, 6-го истребительного корпуса ПВО и дальней бомбардировочной авиации из резерва Командования.

Немецкая воздушная разведка видела перемещения в тылу РККА ночных проездов, машин и танков. Выводов правильных, однако, немецкое командование не сделало. И мороз и холода тут не при чем.

Контрнаступление под Москвой представляло собой несколько наступательных операций проходивших с 5 декабря 1941 года по 20 апреля 1942. Первый этап начался 5 декабря 1941 года, а закончился 7 января 1942 года. С 7 января стартовал второй этап наступления. Закончится он 30 марта 1942 года.

К началу декабрьского наступления войска РККА насчитывали уже более 1,1 млн. человек, 7652 орудий и миномётов, 415 установок реактивной артиллерии, 774 танка (в том числе 222 тяжёлых и средних) и 1000 самолётов. В немецкой группе армий «Центр» было 1,7 млн. человек, около 13 500 орудий и миномётов, 1170 танков и 615 самолётов.

По другим оценкам преимущество у РККА в численности было, но очень незначительное, по личному составу примерно 1,1:1, в лучшем случае 1,2:1. Однако группы прорыва советской армии должны были ударить в слабые немецкие фланги. Там и были правильно сконцентрированы основные силы. На этих участках численный перевес был трехкратным или даже где-то пятикратным.

22 ноября 1941 ЗАРАБОТАЛА ЛЕДОВАЯ "ДОРОГА ЖИЗНИ"

22 ноября начала функционировать ледовая трасса – "Дорога жизни" – на Ладожском озере.

Накануне ночью ледовую дорогу тестировали. Вечером 21 ноября 10 машин, выйдя на лед, направились к восточному берегу. Разведколонну возглавлял начальник штаба 389-го отдельного автотранспортного батальона капитан Бирюкович. Фар не зажигали, и, чтобы не сбиться с пути, ехавший в головной машине Бирюкович лежал на крыле грузовика. Так он мог ориентироваться по телефонному кабелю, протянутому накануне связистами вдоль всей трассы. Временами ехали буквально на ощупь: вытянув руку, Бирюкович касался ею кабеля...

Неподалеку от островов Зеленцы под одной из машин треснул лед. Водителю удалось спастись. Но машина утонула. Потом движение колонны застопорилось из-за трещины, перерезавшей путь. Сняв с нескольких машин борта, водители сделали мостики из них и двинулись дальше. В полночь колонна прибыла в Кобону.

А 22 ноября уже в сумерках, на лед вышли 60 машин с санями на прицепах. Колонна шла в Кобону за хлебом. Вел ее командир 389-го автотранспортного батальона майор Порчунов. На восточный берег Ладоги прибыли глубокой ночью. До рассвета надо было не только загрузиться, но и дать хоть немного отдохнуть уставшим водителям.

Подвиг танкиста Григория Найдина - Не техника определяет победу.

Григорий Николаевич Найдин 23 июня 1941г. доказал: в умелых руках, да при разумной голове, любое оружие – грозное.


Вероломное, стремительное нападение фашистской Германии на Советский Союз внесло сумятицу в расположенные возле западных границ страны подразделения Красной Армии, отступающие на восток в первые дни после начала войны. Однако не всегда и не везде молниеносное продвижение групп Вермахта было безоблачным и гладким. В мемуарной и военно-исторической литературе по Второй Мировой справедливо отмечается, что уже на начальном этапе безукоризненный на бумаге план «Барбаросса» в реалии начал давать сбои. Причиной тому стала доблесть и самоотверженность русских воинов, хоть и носившая эпизодический характер, но, тем не менее, ставшая серьезным препятствием для самоуверенных немецких войск, не знавших поражений до этого времени. И так уж вышло, что именно на первые полгода военных действий пришлось наибольшее количество блистательных героических деяний,совершенных советскими танкистами. Автором одного из таких подвигов, произошедшего уже на второй день войны в Прибалтике, стал сержант Григорий Найдин.

В отечественных танковых войсках в годы Второй мировой войны официальный учёт персональных побед не вёлся. Исключения составляли лишь отдельные части, например, десятый гвардейский танковый корпус или первая гвардейская танковая бригада.

осенью 1938-го его призвали служить в армию. После распределения он очутился в танковой части, где и прошел полковую школу. В 1940-ом году Григорий стал членом ВКП(б). Великая Отечественная застала Найдина в литовском пограничном гарнизоне. К тому времени он был уже командиром легкого танка БТ-7, входившего в пятую танковую дивизию Красной Армии.

Данная дивизия была сформирована в июне 1940-го года и укомплектована кадровыми солдатами и командирами. На 18 июня 1941-го она дислоцировалась в литовском городе Алитус, имея на вооружении в основном танки БТ-7. Кроме того были (в порядке убывания по количеству): БА-10, Т-34, Т-28, Т-26 и БА-20. Именно пятой танковой дивизии выпала честь отражать первые и самые страшные удары немецко-фашистских захватчиков. Против советских частей на занимаемом ими участках были брошены силы тридцать девятого моторизованного корпуса группы Гота. Цель гитлеровского командования была очевидна – быстро форсировать Неман и прорываться на Вильнюс. В первые часы войны с вступившими на советскую территорию врагами упорно бились пограничники из 128-ой и 188-ой стрелковых дивизий. Используя превосходство в технике и живой силе, фашисты сумели уже к полудню пробиться к Калварии. И тогда по приказу командования пятая танковая дивизия выдвинулась на западный берег Немана с целью занять предмостные позиции. Однако развернуться полностью она не успела. 22 июня 1941-го года неподалеку от Алитуса развернулось танковое сражение. К сожалению, в литературе имеется очень мало информации об этом, одном из первых масштабных танковых боев, в котором, в частности, были совершены танковые тараны.



Тридцать девятый моторизованный корпус Вермахта был создан в 1940-ом году с целью вторжения во Францию. Корпус участвовал в нападении на Советский Союз 22 июня 1941-го года в составе армий «Центр». Его наступление шло по направлению Сувалки-Калвария-Алитус-Вильнюс. В результате сражения с пятой танковой дивизией русских были захвачены мосты через Неман. В августе корпус участвовал в составе армий «Север» в атаке на Ленинград, а в июле 1942-го был переименован в танковый. В конце года танковый корпус заметно поредел после боев под Ржевом и в начале 1943-го его отвели в тыл. Вернулся корпус на фронт только осенью, став к лету 1944-го года (начало операции «Багратион») одним из лучших подразделений в группе армий «Центр». Однако в ходе легендарной операции корпус понес огромные потери, попал в окружение и был разгромлен вторым Белорусским фронтом. Остатки войск, отступив через Польшу и Литву, в итоге угодили в Курляндский котёл. Полностью корпус был уничтожен 27 марта 1945-го года в ходе самоубийственной контратаки на Кюстрин.

Читать далее

30 октября 1941 г. началась оборона Севасополя

30 октября началась героическая оборона Севастополя, она продолжится до 4 июля 1942 года. Немцы попытаются с ходу овладеть городом, но будут остановлены частями севастопольского гарнизона, состоящего из 8‑й бригады морской пехоты, 2‑го и 3‑го Черноморских полков морской пехоты, 5 батальонов моряков Учебного отряда, 2 батальонов курсантов Военноморского училища береговой обороны, батальона морской пехоты Дунайской военной флотилии, – всего 23000 человек.

У гарнизона 150 береговых и полевых орудий. Огневую поддержку дали 2 крейсера, 4 эсминца и несколько тральщиков и сторожевых кораблей Черноморского флота.

30 октября начался первый штурм Севастополя – войска Манштейна пытались захватить город сходу. Советских сухопутных войск в городе почти не было, в основном силы Черноморского флота.

Залпом 54‑й береговой батареи Черноморского флота по передовым частям 11‑й немецкой армии начались героические события, которые растянуться аж до лета 1942 года. За первые три дня Обороны батарея уничтожит около 30 немецких танков и бронемашин и около 700 солдат и офицеров.

80 лет назад

в эти дни (в разных источниках даты разнятся, Власик называет 27 октября 1941 г.) Глава Государства в третий раз с начала войны посетил прифронтовую зону. Ночью колонна из нескольких машин выехала за пределы Москвы по Волоколамскому шоссе, затем через несколько километров свернула на проселок. Сталин хотел увидеть залп реактивных установок, которые выдвигались на огневые позиции, но сопровождающие и охрана дальше ехать не разрешили. Постояли. Сталин выслушал кого‑то из командиров Западного фронта, долго смотрел на багровые сполохи за линией горизонта на западе и повернул назад. На обратном пути тяжелая бронированная машина Сталина застряла в грязи. Шофер Верховного Кривченков был в отчаянии. Но кавалькада не задерживалась. Л. П. Берия настоял, чтобы Сталин пересел в другую машину, и к рассвету выезд на фронт завершился.

Первый раз Сталин выехал на Западный фронт в июле, где на малоярославском направлении создавалась Можайская линия обороны. Он осмотрел первый пояс линии обороны, встретился с командованием фронта и армий, он обсудил с ними дислокацию войск и план обороны столицы. Поездка продолжалась один день, они передвигались на «форде» в сопровождении охраны по проселочным дорогам, в деревнях Сталина узнавали и приветствовали его.

В первых числах октября Сталин и Булганин в сопровождении охраны ночью выезжали на Малоярославскую и Волоколамскую линию обороны, осматривали в отдельных местах ее укрепления. По воспоминаниям начальника охраны генерала Власика, в одном месте над их головами завязался бой между советскими и немецкими истребителями. Сталин вышел из машины и смотрел за боем, когда вокруг в мокрую траву падали и шипели как змеи раскалённые осколки. Сталин хладнокровно и с интересом их рассматривал, а потом со смешком заметил: "Шипят, вот фашистское отродье".

80 лет назад

погиб А. П. Гайдар (Голиков).
Думаю, никаких дополнительных справок приводить нет нужды. Последние его слова, записанные в Киеве 25 августа 1941 г. - в приложенном аудиофайле.

И вспомним Подольских курсантов

Вчера исполнилось 80 лет с того дня, 16 октября 1941 года, когда рвущимся к Москве немцам отпор дали советские курсанты, будущие командиры РККА - те самые Подольские курсанты. В этот день, в том числе благодаря этим героям, восстановился рухнувший было Западный фронт (крушение которого и спровоцировало панику в Москве).

Курсанты артиллерийского и пехотного училищ на позициях 37-го Малоярославецкого УРа на Можайской линии обороны сопротивлялись врагу вместе с частями 312-й стрелковой дивизии и 17-й танковой бригады.

У немцев на этом рвались к Москве 3-я моторизованная и 258-я пехотная дивизии, усиленные 19-й танковой дивизией.

Первые дни боев были очень тяжелыми — немцы прорвали участок обороны УРа и прорвались к Боровску, фактически в тыл курсантам. Спасла ситуацию 17-я танковая бригада, но затыкая брешь там, командование остановило курсантов без поддержки бронетехники.

На левом фланге полк 312-й дивизии отстоял Детчино. Лобовой штурм по шоссе немцев захлебнулся - курсанты упорно оборонялись под Ильинским.

Трофейные документы отражают обстановку тех дней. Вот цитата из немецкой оперативной сводки за 16 октября:

«Тяжелейшие бои прошли у населенного пункта Ильинское, где противник – курсанты военных училищ – ожесточенно обороняется в современных бункерах с бронированными колпаками. С уничтожением этого противника дорога на Малоярославец будет открыта».

Немцы попытались обойти их южнее Ильинского — в районе деревень Большая и Малая Шубинка. Но тут наткнулись на тыловой узел обороны Ильинского рубежа, усиленного 85-мм зенитками. Эти ребята остановили колонну нацистов, идущую по шоссе от Малоярославца, как бы из тыла. Их приняли сначала даже за своих, это эпизод очень хорошо показан в фильме «Подольские курсанты». За несколько минут курсанты перебили 14 танков из 15, ушел лишь один танк.

Да, курсанты, 312-я стрелковая дивизия вместе с 17-й танковой бригадой не могли остановить напирающего врага.
Но каждый день решал очень много. Резервные части подтягивались к столице. На этом направлении врага сдержали.

Из почти 3500 курсантов погибли около 1000. Остальные вернутся на фронт уже офицерами. Они будут хорошо знать, как бить врага.