Ходики мерно выстукивали секунды в темном углу. Тихо жужжала лампа на столе, и слепой взгляд света высматривал на нем кипы бумаг, горы папок и бесконечное количество ручек.
Я сидел, откинувшись в кресле, закинув ногу на ногу. Творческий кризис давно перелился в «ничегонеделание»: есть я не хотел, спать тоже, смотреть в окно опротивело. Началась хандра.
- Порисовать? – недовольно говорил я сам с собой. – А что рисовать-то? Нет, не хочу. В гости что ли кто-нибудь пришел!..
Взгляд поспешил к двери – нет, никого там нет. Мучительно взвыв, я рухнул головой на стол. В голове было пусто, и эта пустота звенела, гудела, стучала…
Нет! Это стук в дверь! Тихий, нерешительный.
- Да-да! Войдите! – радостно завопил я, потирая ладони в предвкушении беседы.
Дверь открылась, и на пороге появился ОН.
- Здравствуйте, меня зовут Икар, - приветствовал мен гость.
Его синие, как «синька», глаза впились удивленным взглядом в мое лицо. Затем юноша обошел меня кругом, посмотрел за спину, вздохнул.
Ну, да, у меня там ничего нет. Не так, как у него. У него там крылья. Цвета мокрого песка, большие-большие – верх выше головы, а концы волочатся по полу.
- Так значит вы писатель, – пробормотал он.
- Да вы садитесь, садитесь, Икар. Чай, кофе?
И вот, через несколько минут мы сидели друг напротив друга и пили обжигающий язык чай.
- Так значит вы не ангел? – спросил я, не отрывая глаз от его огромных крыльев.
- Нет! Какой еще ангел? Я крыловек, - ответил он буднично, все равно что сказал: «Вот это – таз».
- А знаете, у нас, у людей…
- Люди?! А я думал, вы – человеки! Человек – человеки…
- Да нет, но это не так важно. Так вот у нас, у… человеков…есть миф о парне, которого зовут, как вас.
- Интересно, - воскликнул он, шумно отхлебнув чаю. – И что же о нем говорят?
- Отец сделал ему крылья из воска и запретил высоко летать, близко к солнцу. Но он не послушался родителя и полетел к солнцу. Крылья растаяли, а Икар упал и разбился.
- Насмерть?
- Ну…да, - ответил я, чуть смутившись.
Икар возмущенно стукнул чашкой по столу так, что ложки, тарелки – все подпрыгнуло на несколько миллиметров.
- Глупо! – фыркнул он.
- Что? – растерялся я.
- Ну, он же наверняка знал, что разобьется, если к солнцу полетит! И вообще…что за глупое желание?! Зачем ему надо было туда?
От внезапности вопроса я закашлялся:
- Ну, как… У него была поэтическая душа. Наверное, ему хотелось насладиться красотой светила…
- Зачем? Разве это так важно – красота? Почему он рисковал жизнью ради красоты?
Я задумался. Интересный вопрос! А вот на самом деле, почему?
- Ну, наверное, потому, что у каждого человека есть потребность в наслаждении окружающей красотой. А это наслаждение преобразует его, делает душу гармоничнее и благороднее. Красота вдохновляет человека на высокие поступки.
Икар зевнул и лениво спросил:
- Какие еще такие «высокие»?
В задумчивости я поскреб пальцами бороду.
- Высооокие?.. Благородные. Например, бедным деньги раздать…или…Ну, я не знаю! Построить приют для сирот. Много еще таки…ммм… деяний, да только в голову чего-то не приходят сейчас.
- Глупости вы горите, писатель! Зачем я буду отдавать свои деньги бедным? Пусть сами работают! Ленивые такие, а им еще деньги за это давать, - крыловек отхлебнул чаю и причмокнул. – А строить – пусть государство строит.
- Постойте!.. – начал было спорить я, но меня прервал тренькающий звук.
Икар медленно достал из внутреннего кармана жилета золотые часы, открыл украшенную блестящими камушками крышечку и, подняв одну бровь, посмотрел на циферблат.
- Прошу прощения, уважаемый, - сказал он с достоинством, - но мне надо спешить. Спасибо вам за чай и за увлекательную беседу. Я пойду.
Крышечка хлопнула, и часы вновь исчезли в недрах кармана.
- Дорогие? – спросил я со свойственным мне любопытством.
Икар, несколько секунд сомневаясь, молчал, но затем все же ответил:
- Да нет…Купил на барахолке неподалеку.
Он встал, чуть поклонился мне и ушел, шелестя концами крыльев по полу. Я долго смотрел ему в след, но потом зазвонил телефон, мне пришлось ехать в издательство, а вечером – встреча с друзьями, - и мне так и не удалось как следует обдумать разговор с крыловеком.
Я думал, что больше его не увижу. Но дня через два, когда в стекла бил серый назойливый дождь, он снова открыл дверь в мой дом. Лицо его было печально. Он тут же свалился мешком в кресло у камина.
- Мне что-нибудь покрепче.
Покрепче? Я растеряно оглянулся. На кухне стоял шкаф с разными сортами чая и кофе… А крепче? Минут через десять я нашел бутылку вина в темном углу кладовки.
- Вино? – разочарованно протянул Икар. – Не думаю, что вино тут поможет. Ну да ладно.
- А что случилось-то?
Икар сделал пару глотков прямо из горлышка бутылки.
- Его повысили, а меня – нет.
- И это все? Нашел, из-за чего убиваться!
- Жена еще испортил настроение. Видит же, что у меня неприятности, так лезет же, лезет! – возмущенно говорил крыловек, глотая рубиновую жидкость.
- И с чем лезет?
- Да ну ее! Детей подсовывает, сама со всякими поцелуйчиками… Обвиняет еще меня, что я де холодный, как рыба! Прикрикнул на нее, так она мало того, что скандал закатила, так еще и разрыдалась. А я слезы страх как не люблю!
Я подкинул дров в камин.
- А что, не мог что ли с детьми посидеть? Да и жену успокоить не трудно…
- Да что такое?! – закричал Икар.- Не понятно что ли?! Неприятности у меня на работе, а они лезут!
- Да какие неприятности? Глупости, а не неприятности! Стоит ли переживать из-за простой конкуренции? А семья важнее. Они вообще не виноваты в твоих неприятностях. С ними ласковее надо быть…
Икар пыхтел, как паровоз, шумно хлебал вино, но молчал. Может, понимал что-то.
- Вино зачем пьешь? – сердито спросил я.
- Забыться.
- Глупости. Проблемы решать надо, а не забывать. Забывают слабые.
Икар зафырчал еще громче и, кинув на меня злобный взгляд, нарочито громко допил бутылку.
- Вот забудешь, допустим, - продолжал я, - все проблемы… Ну, на сколько забудешь? На час? На два? На двенадцать? На день? А потом? Проблемы ведь не уйдут. Их решать придется. Или снова пить будешь?
Икар швырнул бутылку на пол, и она разбилась.
- Что ты мне нотации постоянно читаешь? – кричал он. – Пилишь и пилишь! Нашелся тут! Зануда!
И он убежал, хлопнув дверью.
Убирая с пола осколки, я думал, что, наверное, на самом деле зануда, перегнул палку, поучая Икара. Пусть он живет, как хочет – его жизнь. Скучная, пустая, серая, узкая, глупая, - но его. И выбор, как поступать, каждый день делает он, а не я. И он вправе выбрать ее, вот такую жизнь, хоть и в состоянии выбрать другую. А от Икара, мифического парня, у него только имя да крылья! Тьфу!
На следующий день я не ждал его. И даже не хотел ждать. Но, когда дверь открылась, и солнце скользнуло по перьям цвета мокрого песка, сердце с надеждой забилось.
Икар встал напротив меня. Его лицо выражало отягощенность думами, и синие глаза пытливо смотрели на меня, спрятавшись под хмурыми бровями. Я ждал.
- Еще раз, писатель… - Сказал он наконец. – Почему тот, мифический, Икар летал? Почему он не спускался на землю?
Я пожал плечами:
- Ему нравилось летать, не хотелось спускаться на землю. Это доставляло мальчишке удовольствие.
- Но что хорошего в полете? Там можно упасть, разбиться, или врезаться в стаю птиц. Это, знаете ли, весьма неприятно! Крылья быстро стают. И, летая, можно сделать гораздо меньше дел.
Я молчал. Я думал, как, как ему передать словами то удовольствие, что испытывал сын Дедала, летая.
Икар потянулся рукой за спину. Сначала я не понял, что он делает, но потом увидел, что крыловек отстегивает крылья. Тонкими пальцами вынимает пуговичку из петельки одну за другой, - и крыло постепенно отстает от спины.
- Ты что делаешь?! – ужаснулся я.
- Снимаю крылья, - равнодушно ответил он. – Они мне не нужны.
- Как это так? Как «не нужны крылья»?!
- Ну да. А что в этом такого? Я всегда думал, что летать глупо. Ты пытался меня переубедить, но ничего не вышло. Я так и не понял, почему некоторые глупцы летают. Они дураки, романтики. Но время сейчас другое, крыловеки не должны растрачиваться на какие-то там полеты. Сейчас гораздо удобнее ходить по земле – и сил меньше тратится, денег, и времени. Ты и не разобьешься, потому что падать некуда. И птиц нет, на земле. Ходить удобно. И ты не таращь глаза, нас много уже, ходячих. Летают сегодня редко, да и то слабоумные какие-то. И, кстати, можешь оставить крылья себе. Раз тебе так нравятся летуны!
Икар рассмеялся над своей шуткой, протягивая мне два огромных крыла. Я взял их, растеряно глядя на уходящего гостя.
- Да, кстати, порадуйся за меня. Вчера того парня, которого повысили, босс отчитал, а мне сказал, что на днях даст мне повышение. И еще я решил развестись с женой. Надоела она мне со своими истериками. Теперь – ноль проблем! Я счастлив!
Парень помахал мне рукой и скрылся за дверью.
Я стоял посреди комнаты, и перья бежевых крыльев щекотали мне щеки.
Вот. Он поставил жирную точку на другом пути. Он выбрал такую жизнь. Что ж… Его право… А жаль.
Расстроенный я пошел к окну. С зеркала, что висело на пути, к удивлению, смотрело мое отражение с пустыми руками. Что-то обнимающее, но что именно – не было видно.
На улице было солнечно и весело. Детвора играла в догонялки, бороздя просторы зеленого двора. Мой взгляд наткнулся на мальчишку, что вдруг остановился и, задрав белобрысую голову, уставился на кружащих в нее стрижей.
- Эй, мальчонка, - окрикнул я его. И, когда он посмотрел на меня ореховыми глазами, спросил: Хочешь, я подарю тебе крылья?