Наш город, как говорят, это музей под открытым небом. Восхищение вызывают множество уникальных архитектурных сооружений, среди которых мосты, замки, дворцы, сады и храмы. Один из них – Исаакиевский собор. Он самый большой в Петербурге и третий по величине в Европе. Больше только собор святого Павла в Риме и Святого Петра в Лондоне. Исаакиевский собор построен в честь покровителя Петербурга – Святого Исаакия Далматского. Он прославился как ревнитель христианской веры. Исаакий Далматский предсказал победу императору Византии, причём три раза. Кстати, сам Пётр Первый родился в один день с этим старцем, поэтому особенно чтил эту дату и в 1710 году заложил церковь, ставшей прообразом собора. Исаакиевский собор – это самое тяжёлое здание в Петербурге. Сколько он весит точно сказать невозможно. Но собор окружён 17-метровыми монолитными колоннами из гранита, каждая из которых весит около 110 тонн. Его купол поднимается на высоту более ста метров. Исаакиевский способен вместить одновременно 10 тысяч человек. Под собором находится самый обширный фундамент, далеко вышедший за пределы строения. Всего в землю было вбито 11 тысяч свай по всей Сенатской площади до Мариинского дворца включительно. В городе до сих пор ходит легенда о постоянном «проседании» Исаакиевского собора. Однако уже почти 300 лет он стоит на месте – и мы наблюдаем его в первозданном виде.

Вот уже более двухсот лет тайны и мифы страны пирамид завораживают человечество. Одни из самых загадочных и притягательных ее созданий - сфинксы. В легендах Древнего Востока, сфинксы наделены древней мудростью и знанием, они стражи храмов и гробниц. После египетского похода Наполеона в начале 19 века мода на Восток, на открытую Великой армией страну пирамид, распространялась очень быстро. Коллекционеры по всей Европе начинают собирать произведения мастеров страны фараонов. Так в Петербурге появился Египетский мост, Египетские ворота в Царском селе, в Павловске был устроен Египетский вестибюль. И, конечно, сфинксы, установленные на набережной Невы у Академии художеств. Правда, первоначально там планировали разместить коней Клодта. Но сам скульптор захотел видеть их только на Аничковом мосту, где они и сейчас.

Петербургские сфинксы первоначально должны были отправиться во Францию. Когда скульптуры были доставлены с места раскопок и поступили на продажу, по Востоку путешествовал молодой русский писатель и дипломат Муравьёв. Сфинксы произвели на него столь сильное впечатление, что он незамедлительно отправил российскому послу письмо, с вложенным изображением сфинксов, в котором предлагает их приобрести. Говорят, то египетские создания понравились самому Николаю Первому, и тот дал добро.
Однако к тому моменту владелец-англичанин уже продал их во Францию. Спасла положение очередная французская революция. Если бы не она, то сегодня изображения загадочных мифологических существ украшали бы набережную Сены или одну из площадей Парижа. России удалось перекупить статуи за 64 тысячи рублей. Кони Клодта, для сравнения, стоили тогда 450 тысяч.

Петр I, размышляя о путях просвещения в России, обратился за советом к немецкому ученому Лейбницу. Тот посоветовал императору открывать как можно больше музеев и везти туда со всего мира различные ценности. Петру так понравилась идея, что собрание коллекций стало не только общественно важным делом, но и любимым хобби самого царя. В летнем дворце Петр выделил помещения, которые и назвал Кунсткамерой. Однако вскоре его коллекция так разрослась, что вполне могла вытеснить обитателей дворца. Тогда Петр перенес музей в другое место и заодно сделал его общедоступным. На базе новой Кунсткамеры появилась первая русская библиотека, которая состояла из 15 тысяч томов. Впрочем, книги в то время не вызывали у жителей особого интереса, так же как и театры. Они вообще считались бесовской потехой. Кунсткамера тоже не пользовалась популярностью – люди побаивались этого места. Чтобы привлечь толпу, Петр велел угощать всех на выбор чашкой кофе, рюмкой водки или бокалом вина. На закуску неизменно выдавался бутерброд. Потом, когда кунсткамера перестала вселять в людей ужас, угощения отменили.

Аптека Вильгельма Пеля находится на 7 линии Васильевского острова. Сначала здесь были мастерские, где производили лекарства, и доходный дом. Затем помещения снимала семья Бестужевых, тех самых, которые были членами тайного общества и организовали восстание декабристов в 1825. А спустя тридцать лет сюда перевел свое дело доктор Пель. Его аптека быстро стала популярной и обслуживала членов царской семьи. У врача был огромный даже по сегодняшним меркам штат сотрудников – 73 человека. Вскоре дело перешло сыну аптекаря Александру. Он знаменит тем, что первым в России догадался хранить лекарства в стеклянных ампулах. Младший Пель серьезно увлекался химией, и поговорить о науке к нему заходил даже сам Менделеев. Во дворе дома Александр вскоре построил химическую лабораторию, где, по легенде, начал выращивать грифонов. Башня, примыкающая к зданию, и есть труба этой лаборатории. По легенде, когда грифоны слетались в полночь в свое гнездо, их отражения было видно в окнах соседних домов. Эта картина ужасала жителей, и они всегда завешивали шторы. Числа же, написанные на кирпичах трубы, по слухам, не что иное, как зашифрованный код вселенной. Тому, кто перечтет все числа на башне, сулилось, по меньшей мере, исполнение желаний, а по большей – бессмертие.
Впрочем, есть несколько версий происхождения таинственного кода. Так инсталляцию приписывают художнику Алексею Костроме. Он нумеровал объекты, которые хоть и не относятся к памятникам, но, по его мнению, требуют сохранения. По третьей же версии, кирпичи были пронумерованы, чтобы их не украли. Как рассказывают строители, труба когда-то предназначалась для аптечных нужд и была самим высоким строением на Васильевском острове. Во время войны ее укоротили за ненадобностью, и пометили числами. Обозначения постоянно смываются дождем, и кто их подрисовывает, до сих пор остается загадкой.

едолгое пребывание Мальтийского ордена в России сопровождалось передачей рыцарям ряда зданий в Петербурге и его окрестностях, а гроссмейстерство Павла I нашло отражение в орденской символике, украсившей большинство его резиденций. Иоаннитам отдали построенную архитектором Ю. Фельтеном церковь Рождества Иоанна Предтечи на Каменном острове, где кавалеры ордена принимали присягу. Здесь же находилось кладбище мальтийских рыцарей. В парадной анфиладе Павловского дворца по проекту В. Бренны был отделан Кавалерский зал, предназначавшийся для церемоний иоаннитов. В Павловске в крепости Бип появилась католическая капелла Святого Иоанна для орденских кавалеров. В Гатчине сохранилось лучшее творение Н. Львова - Приоратский дворец, задуманный как резиденция приора и капитула ордена. Главной же резиденцией стал бывший Воронцовский дворец на Садовой улице.


Читать далее...

Строительство Михайловского замка император Павел I поручил молодому архитектору Винченцо Бренне. Зодчий построил его за рекордно короткий для таких проектов срок – всего за три года. По одним данным, с самого начала возведения глава государства собирался назвать дворец Михайловским – в честь небесного покровителя дома Романовых Архангела Михаила. Но есть и еще одна версия – к Павлу пришел старик в монашеской рясе и объявил императору, что его жена скоро родит сына, которого нужно назвать Михаилом и никак иначе. Старик добавил, что и дворец, построенный Павлом, тоже следует наречь именем архангела. Стоить отметить, что в те времена ходили слухи, будто название Михайловский было выбрано императором исключительно из корыстных целей – глава государства хотел оправдать огромные затраты на строительство и убранство замка, дав ему святое имя. Кроме того, здание было построено на месте елизаветинского дворца, снос которого общественность крайне не одобряла, поэтому император и пошел на такую хитрость.
Столько же сомнений до сих пор вызывает и цвет замка. Изначально, как известно, он был малиновым. По одной версии, выбор определила связь Павла I с княгиней Лопухиной – ее любимым оттенком был малиновый, и царь даже сделал его государственным цветом. А по другим сведениям, Павел хотел привлечь Россию к деятельности европейского Ордена святого Иоанна Иерусалимского. Поэтому император и велел выкрасить дворец в малиновый цвет, который часто присутствует в ритуальной одежде рыцарей и в убранстве интерьеров ордена.

Первые официальные названия улиц в Петербурге появились через несколько десятилетий после возведения нашего города – в 1738 году. Пётр Первый решил во что бы-то не стало возвести град, однако такая малость как название магистралей его не волновала. Первые таблички были установлены лишь в 1768 году, по приказу Екатерины Второй. Одну из них, кстати, до сих пор можно наблюдать на здании Старого Эрмитажа. Впрочем, почтальонам всё-равно приходилось туго. Город был поделён на 9 частей, и в каждой части нумерация домов была сквозной, поэтому если одна и та же улица проходила по двум частям города, то на ней могло быть два дома с одинаковыми номерами. Поэтому в 18 веке тем, кто писал письма, приходилось указывать имя владельца дома или описать как выглядит здание. Пронумеровать дома придумал еще Петр Первый, однако царь приказал на каждый дом поставить по номеру – от первого до последнего. Так в городе появились трёхзначные и даже четырёхзначные номера. Александр отменил нововведения своего отца и постепенно Петербург стал городом с почти образцовой нумерацией домов. Хотя и до сих пор встречаются курьёзы: например, на всех центральных набережных дома нумеруются по течению реки, а вот на Свердловской – напротив.

На самом деле никакой другой Пальмиры сегодня не существует. Это имя Петербург частично позаимствовал у исчезнувшего ещё в античности города в Сирии. Пальмира была тогда крупным центром караванной торговли и ремесла, но потом из-за многочисленных нападений соседей пришла в упадок. Со временем город оказался погребенным в пустыне, и упоминания о нем сохранились только в исторических книгах. В 17 веке Пальмиру случайно вновь открыли английские купцы, которые шли с караванами через песчаную местность. Известие о том, что древний город разрушен не до конца, заставило ученых со всего мира начать здесь раскопки. По свету ходили легенды, что Пальмира славилась своими архитектурными ансамблями, пышностью форм и обилием декора. До России эти слухи тоже дошли, и когда Петр I заложил Петербург, новый город сразу окрестили чудом, сравнимым только с Пальмирой. И Петру это сравнение понравилось. Уже в годы правления императрицы Екатерины Великой, придворные льстецы сравнивали ее с пальмирской царицей Зенобией. Как известно с античных времён, Зенобия была женщиной «необыкновенной красоты, черными глазами и белыми зубами, как жемчуг». Екатерине такое сравнение тоже понравилось и название «Северная Пальмира» окончательно закрепилось за Петербургом.

В Петербурге сложилась традиция – во время каждого фестиваля сатиры и юмора “Золотой Остап” открывать в культурной столице памятник. Так на Фонтанке появился Чижик-Пыжик. Правда, фигурку постоянно норовили украсть. Милиция целых четыре раза останавливала нарушителей. Однако на пятый Чижика-Пыжика все-таки удалось похитить, и бронзовую птичку заменили на копию. Потом в Петербурге открыли памятник знаменитому Носу майора Ковалева. На него злоумышленники покушались реже, однако в Северной столице все-равно опасались потери. Когда в городе снова проходил “Золотой Остап”, организаторы, чтобы не бояться за сохранность нового памятника, решили сделать его невидимым. Выбор пал на “Ежика в тумане”. Его собирались установить на вершине трубы Южной ТЭЦ. Авторы идеи объяснили горожанам, что в хорошую погоду ежика будет видно, но в тумане, конечно, нет. Многие стали ходить к трубе и высматривать там мультяшку. Потом оказалось, что на самом деле никакого ежика на вышке не было - организаторы фестиваля просто решили пошутить…

Промышленный завод “Русский дизель”, который находится на Выборгской набережной, раньше имел прямое отношение к династии Нобелей. Когда их семья разорилась, маленький Альфред переехал из Швеции в Петербург. Отец семейства, Эммануил, который сколотил состояние, построил здесь завод. Предприятие выросло из маленькой мастерской, которая выпускала станки для военных предприятий. Дела шли хорошо, и вскоре фирма начала получать заказы на изготовление различных видов оружия. Кроме того, завод Нобеля поставлял рельсы для первой в России железной дороги и сыграл большую роль в строительстве военного флота страны. Затем бизнес перешел к сыну промышленника Людвигу Нобелю – он известен тем, что создал нефтепровод и усовершенствовал керосиновую лампу. Предприниматель стоял у истоков российского технического общества, куда входили самые выдающиеся ученые и инженеры. Это общество учредило сразу несколько премий, которые вручались деятелям, которые внесли весомый вклад в российскую металлургию и промышленность. Когда изобретатель нефтепровода скончался, одну из таких наград назвали его именем. Любопытно, что она была учреждена намного раньше, чем известная всем нобелевская. Со временем о промышленнике забыли, и его премию перестали вручать. Долгие годы общественность не подозревала, что существует еще одна нобелевская награда. Не так давно о ней снова вспомнили, правда, теперь золотые медали вручают не только ученым, но и деятелям культуры.

Первое асфальтовое покрытие в Петербурге было положено в 1838 году. Тогда это был просто опыт, и многие сомневались, что революционная идея будет иметь успех. Укладчики специально выбрали далеко не самое видное место около только что заложенного Исаакиевского собора. Тротуар сначала выложили кирпичом, а затем в расплавленную асфальтовую массу добавили куски гранита. Никто не знал, что из этого получится, и некоторые рабочие даже предлагали остановить опыт. Впрочем, более уверенные коллеги уговорили их, и асфальт начали разравнивать по дороге. К удивлению многих, опыт удался, и уже в следующем году укладчики взялись за Тучков мост. Именно это переправа считается первым заасфальтированным местом в Петербурге. Правда, потом способ долгое время не использовался. К нему снова обратились только в конце 19 века. Сначала асфальт положили на набережной Соляного переулка, затем на Малой Морской и Большой Конюшенной улицах. Однако новые дороги были неудобны для лошадей – на непривычной поверхности они часто падали. Чтобы не прерывать конные прогулки горожан, строители вскоре заменили асфальт обратно на брусчатку. Из-за неудобств улицы еще полвека продолжали мостить по-старому. И только в начале 20 века асфальт появился на большинстве городских улиц.

Самый большой подземный ход в Петербурге был случайно обнаружен после наводнения в 1924 году. Тогда стихия сильно повредила Летний сад. Восстанавливая территорию, строители нашли кирпичный тоннель. По нему мог не сгибаясь пройти человек даже с высоким ростом. Подземный ход вел в большой тайник, который чудом не смыло наводнением. От хранилища можно было попасть на Марсово поле и в обратную от центра сторону. Восстановители долгое время не могли узнать, в какие точно здания этот ход может привести – на пути периодически попадались закрытые железные решетки. Потом оказалось, что тоннель, пересекающий Марсово поле, ведет к старинному зданию бывших казарм гвардейского Павловского полка. А вторая подземная дорога шла к дворцу принца Ольденбургского, который находился около Летнего сада. Восстановители сообщили о находке ученым. Когда они осмотрели тоннель, его было решено сначала заделать камнями, а затем заложить грунтом. Подземный ход замуровали, и Летний сад вскоре открыли для посетителей. Потом о таинственном тоннеле так и не вспоминали.