Галина Зеленина ― кандидат исторических наук, доцент РГГУ, преподаватель ИСАА МГУ, редактор сайта «Booknik.ru: Еврейские тексты и темы». Автор монографии, переводов и статей по средневековой еврейской истории, истории Испании, гендерной проблематике.

В поисках лесбийской общины и культуры в современной России

Восемь лет назад первый и главный отечественный геевед Игорь Кон констатировал: «Сегодня [в России] сексуальные меньшинства только начинают требовать себе места под солнцем и чувствуют себя в его лучах не слишком уютно». Вопрос в том, изменилось ли что-нибудь за эти годы, насколько уютно чувствуют и в каком регистре позиционируют себя российские лесбиянки сегодня. И период между гей-погромами начала [май 2006 года] и обещанным в конце месяца гей-фестивалем, период гомофобного и гомофильного бурления и жуЖЖания, не самый случайный для того, чтобы задаться этим вопросом.

Феминистский теоретик Клаудия Кард называет изучение лесбийской культуры «детективной работой, требующей проведения различия между видимостью и истинной сущностью вещей» (1). Она имеет в виду, прежде всего, тайные смыслы в литературных текстах или источниках личного характера (дневниках, переписке), коды и пароли, призванные обойти цензуру гетеросексуального восприятия. Несколько в ином ракурсе, но такой же «детективной работой», требующей анализа расстояния между видимостью и истинной сущностью, оказывается изучение не исторических казусов или литературных текстов, а современной ситуации, в которой накопилась критическая масса разнообразных фактов, так что ее уже настоятельно пора обсуждать, но непонятно, в каком статусе: лесбийской идентичности, общины и культуры или разрозненных предпосылок к складыванию таковых.

Другая видная представительница лесбийских исследований Энн Фергюсон обсуждает два способа обнаружения лесбийской субкультуры: «объективное» опознавание культуры, проводимое теоретиками на основании достаточности тех или иных ее атрибутов, и «субъективное» опознавание культуры, «чувство идентичности» или принадлежности, формирующееся у потенциальных ее носителей (2). Недостатки обоих подходов достаточно очевидны. «Объективные» теоретики могут любой набор социальных практик или общих символов категоризировать как (суб)культуру, даже если ее носители не склонны принимать этот статус и рассматривать себя как членов некой общности. Если же руководствоваться «чувством идентичности», получится, что до рубежа XIX-XX веков лесбийской культуры не было и в помине.

Методологически данная работа основывается на комбинировании по мере возможности объективистского и субъективистского подходов. Исследование базируется на материале анкетирования, построенного так, чтобы проверить «объективные» показатели (активность, заинтересованность, знания респонденток) и «субъективные» (самоидентификацию, признание наличия общины и культуры).

Проанкетированы 100 респонденток, в первую очередь ассоциированные с тематическими комьюнити русскоязычного «Живого журнала». Возрастной спектр опрошенных - от 17 до 54 лет, доминирующая группа - вполне ожидаемо - 20-летние. Географический спектр также довольно предсказуем - в основном анкетирование прошли жительницы столиц: подавляющее большинство (63%) из Москвы, на втором месте (18%) - Санкт-Петербург; скромно представлены еще несколько крупных российских городов и бывших союзных республик. Образовательный уровень идеально высок: 65% с высшим образованием (некоторые с двумя), единицы - с незаконченным высшим, остальные - потенциально с высшим, то есть студентки.

Следуя номинативному подходу, начнем со слова, с термина, творящего явление. Готовность идентифицировать себя самым распространенным и вроде бы нейтральным термином «лесбиянка» или просто произносить этот термин очень низка. Мало кому удается полностью игнорировать это слово, но большинство (60%) его избегают вообще или же употребляют исключительно среди «своих». Это объясняется тем, что слово «лесбиянка» представляется «штампом», «биркой», «ярлыком» (3), лишающим человека его индивидуальности, причем «штампом» далеко не нейтральным, а негативно коннотированным. Это субъективное ощущение вполне верифицируемо. Не только не изжит, но и транслируется новым поколениям советский двойственный стереотип (4), представляющий лесбиянку либо квазикриминальным, вредным для общества элементом, близким к алкоголичке и проститутке (этот взгляд подкрепляется сейчас православным обличением «беззакония»), либо психотиком (5). Во многих словарях термины «лесбиянка», «лесбийский» имеют помету «мед.», а в «Новом словаре русского языка» Т.Ф.Ефремовой (2000) «лесбиянка» определяется как «женщина, предающаяся лесбийской любви»; пейоративные коннотации глагола «предаваться» очевидны. К этому традиционному негативу добавляется современная ассоциация с пикантным порнографическим материалом («набрав в поиске лесби, натыкаешься на порно, хочется как-то отмежеваться»). Респондентки склонны не бороться за нормализацию этого термина, а избегать его; многие, особенно более юные, предпочитают пользоваться сленговой терминологией («дайк», «тема», «темная девушка»), имеющей два очевидных преимущества: отсутствие негативной ауры и непонятность для непосвященных.

Склонность к визуальной лесбийской самоидентификации также не очень сильна. В одежде, бижутерии и аксессуарах элементы лесбийской/гомосексуальной символики используют менее половины опрошенных, причем некоторые делают это только в особых случаях - на концертах, слетах и т.п. («на наших мероприятиях»). К чести современного российского, по крайней мере столичного, общества надо отметить, что умеренность в использовании или полный отказ от лесбийской символики лишь в единичных случаях вызван предвкушением негативной реакции окружающих; в большинстве же случаев - вполне добровольным признанием ненужности визуальной репрезентации своих сексуальных предпочтений или своей принадлежности к определенной общности.

Переходя к последней, следует говорить о ее если не отсутствии, то весьма слабой прорисованности. В выборе друзей и формировании круга общения отдают предпочтение девушкам аналогичной ориентации 33% респонденток против 63% тех, кто согласился с вариантом ответа, разносящим интимные и дружеские/светские отношения, сексуальность и социальность и постулирующим приоритетность иных, нежели сексуальная ориентация, критериев при выборе круга неинтимного общения. Если лесби-социальность ограниченна, то гей-социальность минимальна. Отдают коммуникативное предпочтение или регулярно общаются с геями 10%; почти половина опрошенных геев вообще не встречает, что говорит о минимальной пересекаемости женских и мужских гомосексуальных кругов.

Еще один индикатор склонности причислять себя к определенной категории и общности - наличие политико-правовой позиции, готовность если не отстаивать, то заявить о своих правах как женщины и(ли) как гомосексуала. По вопросу о феминизме (преднамеренно сформулированному весьма минималистично: «выступаете ли Вы за женское равноправие, «болеете» ли Вы за женщин в политике и других сферах, раздражает ли Вас дискриминация женщин и пренебрежительное/покровительственное отношение к женщинам как ко второму полу?») мнения разделились поровну. Однако многие из согласившихся с предложенной умеренно феминистической программой при этом сочли нужным выразить свою неприязнь к самому термину и априорное несогласие с потенциальными эксцессами. Очевидно, что феминизм стандартно воспринимается негативно, как крайний радикализм, милитантство и в результате как смехотворная нелепость («фанатизм», «абсурд», «ненормальность», «старые девы, мужененавистницы»).

Склонность отстаивать свое равноправие не как женщин, а как секс-меньшинства выражена еще в меньшей степени. В готовящемся в мае 2006 года в Москве гей-параде, заявленном именно как «правозащитное шествие» (что оговаривается в нашей анкете), готовы принять участие 24% респонденток. Причем вполне ожидаемым образом активны более юные респондентки. Более 17% опрошенных опасаются за свою физическую безопасность в ситуации возможной враждебной реакции окружающих (6). Почти половина опрошенных не видят в проведении парада никакого смысла: учитывая текущую ситуацию в российском законодательстве и политике, цели парада недостижимы и сам он как «правозащитное шествие» бесперспективен; к тому же не следует «раздражать неготовое общество». Чистота намерений организаторов парада не аксиоматична; есть мнение, что они собираются решать за чужой счет свои личные карьерные или политические задачи («те, кто выйдет на гей-парад, не лучшие представители гомосексуализма в России; это те, кто хочет засветиться»). Еще один интересный оттенок отношения - или, возможно, вторичного объяснения своей позиции - идиосинкразия на публичность и коллективность, что можно рассматривать как индивидуальную психологическую черту или же, скорее, как наследие советской эпохи, воспитавшей во многих своих детях и внуках априорное неприятие любого общественного активизма. В нежелании «афишировать свою ориентацию» можно увидеть также интернализацию негативного стереотипного представления о своего рода душевном эксгибиционизме гомосексуалов, навязчивой склонности информировать всех о своей ориентации, личной жизни и т.п. и кичиться своей нетрадиционностью.

Такое же не мажоритарное, но ярко выраженное неприятие публичности проявилось в ответах на прямой вопрос о существовании в современной России женской гомосексуальной общины. При намеренном отсутствии в анкете определения общины/сообщества/комьюнити респондентки должны были сами выбрать денотат, и многие вполне естественным образом остановились на наиболее заметном проявлении лесбийской коллективности - уличных и клубных «тусовках», причем оценив их довольно пейоративно («глупые сборища», которых «лучше бы и не существовало»). При этом 70% опрошенных полагают, что в той или иной форме лесбийская община в России существует; при этом довольно распространено мнение о ее недоразвитости, «зачаточности».

Очевидно, что российское лесбийское сообщество (в нашем случае утвержденное 70% голосов) выросло, в отличие от Запада, не из феминизма или борьбы за права гомосексуалов. Терминология и идеология феминизма и идея публичной манифестации своего существования с целью борьбы за права вызывают у многих стойкое неприятие. Лесбийская идентификация имеет место не на гражданском и не на коллективном (и, как мы увидим дальше, не на культурном), а на индивидуальном, приватном уровне. В отличие от двойственного отношения к ряду обсужденных выше вопросов, однозначно уверенно и позитивно респондентки относятся к своей семейной жизни (часто упоминают своих «жен», «семью», «обручальные кольца» и т.п.). Так серьезно свои отношения характеризуют респондентки разного, в том числе вполне нежного, возраста, что в некоторой степени служит опровержением еще одного негативного стереотипа о склонности гомосексуалов обоих полов к промискуитету и способности заводить сколько-нибудь серьезные и стабильные отношения только в весьма зрелом возрасте (позже гетеросексуальных пар).

Любопытно, что при собственной минимальной вовлеченности в жизнь потенциальной общины (в идеологическом, социальном и политическом аспекте) респондентки столь уверены в ее существовании (возможно, полагая, что кто-то другой знает и делает в этом направлении гораздо больше, чем они сами). И наоборот, ряд респонденток, считающих себя феминистками, сформировавших гомосексуальный круг общения, готовых защищать свои права, при всем этом отрицают существование общины (возможно, в результате реалистичного и критического взгляда на хорошо знакомую им ситуацию или неутешительного сравнения ее с ситуациями в западных странах).

По некоторым параметрам сходное положение наблюдается в культурной сфере; при безусловном наличии людей активно заинтересованных, близка к доминированию точка зрения тех, кто принципиально или же неосознанно ограничивает свою лесбийскость интимной сферой и к гомосексуальным топикам в культуре относится индифферентно, если не враждебно.

У многих в планировании культурного досуга собственная гомосексуальность не находит никакого отражения. Более половины респонденток при выборе кинематографического или литературного произведения не склонны отдавать предпочтение тому, где присутствует лесбийская интрига; большинство мотивируют это предложенным утверждением, что их гомосексуальные интересы ограничиваются личной жизнью и не распространяются на культурные потребности, но многие (19%) также полагают, что произведения «тематические» (как с женской, так и с мужской гомосексуальной тематикой) в художественном отношении обычно проигрывают прочим, то есть выбор такого произведения не будет оправдан с позиции более привычных в этой сфере критериев. Этот ответ связан с/приводит к определенному взгляду на гомосексуальную культуру как на культуру исключительно «низкую», «желтую», потакающую низменным страстям и оперирующую для этого вульгарными средствами («просто порно», «бульварное чтиво»).

Примерно у половины респонденток в ответах на вопросы, связанные с культурой, доминирует либо равнодушие, либо весьма пассивный интерес. Пассивность явствует как из прямых ремарок - «[тематической литературы не ищу, но] попадается - не пропускаю», так и из ассортимента знакомых книг и фильмов. Так, об американском сериале L-Word («Слово на букву л»), показанном по российскому телевидению под названием «Секс в другом городе», знают все. Более половины опрошенных смотрели его регулярно или время от времени и, несмотря на сомнительную художественную ценность (которой, как мы видели, в других случаях респондентки склонны придавать большое значение) сериала (7), только 13%, посмотрев одну-две серии, отказались продолжать. Вокруг L-Word успела создаться целая мини-субкультура: русскоязычный фанатский сайт сериала, специальное комьюнити в «Живом журнале», мода на ники и юзерпики из сериала и даже псевдопсихологический тест: «Кто ты из L-Word?» Что же касается более качественного тематического кино (8), то из двенадцати картин видели не более трех 20% опрошенных и только 4% видели более десяти. Основная масса смотрела от четырех до шести фильмов, причем с преобладанием более новых, шедших на большом экране или показанных по телевизору.

Литературная статистика еще более скудна. Анкетируемым был предложен список из двадцати пунктов, включающий как западных авторов классических лесбийских романов и lesbian pulp, так и «русскую Сафо» Софию Парнок, другую «сафистку» Серебряного века Лидию Зиновьеву-Аннибал, а также ряд современных российских поэтов и прозаиков (9). Более половины респонденток читали не более трех авторов из этого списка. Наиболее популярными оказались Марина Цветаева (в силу литературной общеизвестности), Евгения Дебрянская (в силу общеизвестности персональной), Маргарита Шарапова и Соня Адлер (как авторы обычно наиболее читаемой большой прозы) и Яшка Казанова (чье творчество наиболее обильно представлено в Рунете). Самое значительное имя в российской лесбийской литературе - София Парнок - многим известно, но читали ее поэзию единицы. Об иностранных авторах подавляющее большинство только слышали (но не читали); абсолютным фаворитом среди таковых оказывается Фэнни Флэгг, чей роман «Жареные зеленые помидоры» (Fried Green Tomatoes at the Whistle Stop Cafe) был, во-первых, издан и переиздан на русском языке (издательством «Текст» в 1999 и 2004 гг.), а во-вторых, экранизирован.

В вопросе о существовании субкультуры респондентки в большинстве своем весьма позитивны. 60% опрошенных полагают, что в современной России существует самостоятельная лесбийская субкультура, пусть и «недоразвитая» или «недоделанная». Отношение к предполагаемой субкультуре представляется очень сходным с отношением к предполагаемому комьюнити. Несмотря на очевидно небольшую вовлеченность в тему (довольно пассивный интерес к культурным топикам и невысокую эрудицию в этой области), лишь незначительное меньшинство прямо заявляют о своей полной непричастности к вопросу, а большинство придерживаются оптимистического взгляда, причем лесбийскую культуру, равно как и лесбийскую общину, совершенно не принято считать частью более крупного гейского феномена (что вполне коррелирует с минимальной гей-социальностью и невысоким интересом к гей-культуре).

Далее закономерно задаться вопросом, что же именно (и кого) респондентки понимают под лесбийской (суб)культурой. Респонденткам было предложено назвать основных деятелей современной российской лесби-культуры, и поступившие варианты проливают свет на общее виденье этого феномена; здесь можно выделить несколько подходов, как автоматических, так и вполне осознанных. Абсолютными фаворитами в этой номинации оказываются Диана Арбенина и Светлана Сурганова. На втором месте по частоте упоминаний оказываются Земфира, Бучч/Елена Погребижская, Мара, «Тату». Называя все эти имена, респондентки выбирают хедлайнерами своей субкультуры масскультурных исполнительниц, ориентированных далеко не только на тематическую аудиторию. В хедлайнеры они попадают по двум взаимодополняющим причинам: в их творчестве - с разной степенью постоянства и эксплицитности - звучат лесбийские мотивы, и доступная широкой публике информация об их личной жизни, более или менее убедительная, гласит, что они либо постоянно живут с партнерами своего пола, либо замечены в подобных связях. Следует отметить, что оба эти фактора самими певицами никак не эксплицируются: никто из них не заявлял о своем вкладе в развитие лесбийской субкультуры или, скажем, новых творческих находках в области гомосексуальной эстетики; что касается собственной гомосексуальной ориентации, она озвучивалась и пиарилась только в случае с «Тату» (где как раз, по всей вероятности, пиар не соответствовал истине), остальные же исполнительницы либо просто опускают эту тему, либо, как, например, Д.Арбенина, с завидной регулярностью отрекаются от приписанной им гомосексуальности. Однако публику на мякине не проведешь; она не хуже вице-мэра Перми, в октябре 2005 г. повысившего цены на концертные площадки для исполнителей нетрадиционной сексуальной ориентации, разбирается, кто есть who. Целый ряд респонденток в рассуждениях, сопровождающих или заменяющих запрошенный список персоналий, эксплицируют то, что под лесби-культурой имеют в виду, прежде всего, не культуру с лесбийской тематикой, а культуру, творимую лесбиянками («хм? сложно сразу назвать... хм? открыто об этом никто не говорит, а домыслить можно что угодно»).

Другая группа, попадающая в эту номинацию, - это организаторы культурного пространства (или, как выразилась одна респондентка, «организаторы досуга»). Речь идет о целом ряде дам, ассоциированных с теми или иными организациями или мероприятиями (о держательницах клубов или порталов, издательницах журналов или альманахов, организаторах слетов, фестивалей и конференций, деятельницах правозащитного движения). Продолжая тему восприятия лесбийского сообщества и субкультуры как изолированных от гейских, следует указать, что Эд Мишин, известный правозащитник, издатель журнала «Квир» и держатель старейшего портала Gay.ru (позиционируемого как «Российский национальный сервер геев, лесбиянок, бисексуалов и транссексуалов»), был назван всего лишь 3% опрошенных. Показательно также, что, хотя подобных организаторов-культуртрегеров насчитывается немало, респондентки стандартно называют по одному-два имени; это может объясняться как незнанием, так и враждебностью, что обнажает проблему разрозненности лесбийской социальной и культурной жизни, полицентричности сообщества и субкультуры и взаимной изолированности или неприятия некоторых из этих центров (10). Эта разрозненность особенно видна при выборе респондентками еще одной группы творцов субкультуры - творцов «самодеятельных», камерных, не выходящих за пределы тематических клубов или альманахов или даже собственных страничек в интернете, фигурирующих в основном под прозвищами, интернет-никами или именами без фамилий. В результате в этом срезе, «неизвестном гетеросексуальной общественности», мы видим некоторую субкультуру, самодеятельную и неединую, концентрирующуюся вокруг нескольких, иногда сотрудничающих, иногда враждующих между собой организаторов.

И еще один подход, демонстрируемый заметным числом респонденток, состоит в собирании «с миру по нитке». В творцы субкультуры попадают общественные деятельницы, выказавшие толерантность и либеральность в отношении гей/лесби-темы, при этом отнюдь не концентрируясь на ней, или же ключевые имена в лесбийской культуре, однако никак не подходящие по времени или месту (от Сафо до современных иностранных певиц и актрис). Такой выбор, безусловно, указывает не столько на невнимательность отвечающих, сколько на особое виденье ими современной российской субкультуры, у которой «очень низкий уровень» и дефицит в деятелях большого масштаба. Как выразилась другая респондентка, кивнув в сторону не прошлого или Запада, а «братьев-геев»: «своего Виктюка у нас, безусловно, нету».

Сложившаяся картина репрезентирует хоть и не беспрецедентный (в истории социальных или этнических маргинальных групп), но весьма любопытный феномен, характеризующийся целым рядом несоответствий: отечественного опыта - «классическому» западному, внешнего имиджа - самовосприятию и самооценке, »объективной» видимости культурного багажа - субъективному «чувству идентичности».

Очевидно, что внешний наблюдатель замечает некоторое социальное и культурное шевеление. Наличествует определенная масса со своей субкультурой и ее хедлайнерами - целой вереницей поп-рок певиц. Однако сами хедлайнеры представлять эту культуру и эту массу, идентифицироваться с ней не выражают особого желания. Более того, сама масса идентифицироваться с собой тоже не хочет. «Чувство идентичности», уверенность в существовании комьюнити и ощущение принадлежности к нему не очень развиты, зато распространено «чувство отмежевания» от отдельных социальных кружков («сборищ на Пушках», клубных тусовок), которые критикуют и которых стыдятся.

Сходное явление наблюдается в области культурной: серьезная/высокая культура отнюдь еще не сформирована, но есть такие деятели, которые репрезентируют лесбийскую субкультуру перед внешним обществом и которых некоторые представители этой субкультуры не приемлют и с горечью фиксируют их известность и значимость. При таких сложностях с «культурной культурой» остается говорить о субкультуре, состоящей из общих убеждений и оценок, символов и вкусов, или, как позитивно выразилась одна респондентка: «субкультура - это... стиль общения, авторитеты... предпочтения, анекдоты, частушки, иерархия ценностей... Все это в России, безусловно, существует».

Еще один парадокс связан с ожидаемым резистантским характером лесби-комьюнити и лесби-культуры. Идентификация с ЛГБТ-правозащитничеством и феминизмом крайне мала. Минимальна же идентификация с гей-сообществом, гей-культурой и гей-движением, что позволяет говорить об отсутствии в современной России единой гомосексуальной идентичности и сообщества.

Лесбийская самоидентификация примерно в трети случаев остается на уровне частной жизни; это идентификация индивидуальная и приватная, а не социальная, гражданская или культурная. Подобную позицию можно суммарно сформулировать так:

Моя ориентация - мое частное дело, мое и моей половины. Она не влияет и не должна влиять на мой внешний вид, мою социализацию, гражданскую позицию, культурные предпочтения. Точно такая же ситуация с некоторыми известными людьми, актрисами и певицами: они - лесбиянки и скрывают это, и я не полезу к ним в постель, чтобы это доказать, а другого способа обнаружить лесбийскую культуру у нас (пока) нет.

Примечания:

1. Card C. Lesbian Choices. NY, 1995. P.14-15.
2. Ferguson A. Is There a Lesbian Culture? // Lesbian Philosophies and Cultures. NY, 1990. P. 66ff.
3. Здесь и далее: подобные цитаты без указания источника являются цитатами из ответов респондентов. По причине анонимности анкетирования авторы не указываются. Цитаты приводятся без каких-либо смысловых или лексических искажений, но - для удобства читателей - с исправленной орфографией и пунктуацией.
4. О советских стереотипах и постсоветском климате см. социологическое исследование Л.Эссиг: Essig L. Queer in Russia. A Story of Sex, Self, and the Other. Durham & London, 1999.
5. В советской психиатрии, согласно Л.Эссиг, было принято классифицировать женский гомосексуализм как вялотекущую шизофрению.
6. Опрос проводился до майских гомофобных акций, но уже после призывов к физической расправе с демонстрантами со стороны некоторых религиозных лидеров.
7. L-word - во всем, кроме лесбийской тематики, стандартный мелодраматический life-style сериал, где играют актрисы второго плана, чья фильмография состоит в основном также из телевизионных сериалов (за приятным исключением Дженифер Билз, в свое время снявшейся в "Четырех комнатах" К.Тарантино).
8. От сравнительной классики в лице фильмов "Связь", "Когда опускается ночь", "Эме и ягуар" до недавних "Вас не догонят" или "Часы".
9. Либо постоянно пишущих в рамках этой тематики, либо зарекомендовавших себя тематической большой прозой или регулярно публикующихся в тематической периодике: С.Адлер, Н.Воронцову-Юрьеву, Ф.Гримберг, Е.Дебрянскую, Г.Лоран, Я.Казанову, М.Шарапову.
10. Такая картина складывается и на основании мониторинга некоторых тематических интернет-ресурсов или бумажных изданий: мало кто пытается сотрудничать с другими организациями и создавать дружественную сеть; наоборот, просматривается тенденция к монополии, попытки добиться признания своих уникальных заслуг и уникального авторитета и "задушить" конкурентов.

Впервые опубликивано в Русском журнале.