В колонках играет - Нормальный советский — и русский — патриотизм.Память Великой Отечест-венной, для кого лично больная, для кого поддерживающая изрядно траченную гордость за прежнее государственное величие, чувствительно пробудилась, когда возник недавно вопрос о «немецких кладбищах». О том, место ли им — или не место — на земле, где и погибли былые захватчики. Понимай — пришла ли пора прощения, примирения, и совместимы ли они с нашей ментальностью. (Терпеть не могу этого слова, но куда ж от него денешься?). В частности, был разговор об этом на «Эхе Москвы», и одна из слушательниц, протестуя против «вражеских» захоронений, сказала: она-де согласна с Александром Невским. «Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет». Признаться, я ожидал, что кто-нибудь из ведущих «Эха» не преминет заметить: да не говорил этого подлинный князь Александр. Мы вообще не знаем, что он там говорил. А общепамятные слова вложил в княжеские уста или, точнее, в уста артиста Черкасова сценарист эйзенштейновского фильма Петр Павленко. Хорошо придумал? Во всяком случае — крепко, раз уж фраза не только выразила то, что считалось нужным в предвоенном 1938-м, но и врубилась в общественное сознание. Сколько раз приходилось и приходится слышать: «По словам Александра Невского… Как сказал Александр Невский...». Но если он этого не говорил, то кто-то же сказал впервые? Не сам же Павленко. Сказал — Иисус (смотри Евангелие от Матфея). Но сказал не совсем так. Вернее, совсем не так. Когда Его «брали» после Иудиного поцелуя, «тогда подошли, и возложили руки на Иисуса, и взяли Его. И вот, один из бывших с Иисусом, простерши руку, извлек меч свой и, ударив раба первосвященникова, отсек ему ухо. Тогда, говорит ему Иисус: возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут» (Матфей, 26, 50-52). А в Евангелие от Луки — того пуще: «…Оставьте, довольно. И, коснувшись уха его, исцелил его» (Лука, 22, 51). Разница? Разница! О, разумеется, при всей очевидности «социального заказа» нет ничего дурного в таком преображении евангельской фразы, как в кинофильме. Нормальный советский — и русский — патриотизм. Тем паче нелепо думать, будто, не переиначь столп официоза Павленко слова Иисуса, не согласись с переделкой циник Эйзенштейн, что-нибудь изменилось бы в нашей с вами ментальности. И все же… Не будучи способны воспринять Иисусово «непротивленчество», Его предостережение, касающееся «всех, взявших меч» (всех!), зато с какой органичностью и охотой мы принимаем поправку: «к нам». Что неизбежно оборачивается продолжением разобщенности, упорным делением на «них» и на «нас». Исторической злопамятностью. Ожесточением, которое нам кажется непременным свойством патриотизма. Что ж, мы такие, какие были и есть. Беда в том, что нас убеждают: такими и надобно быть. Еще чуть-чуть, и мы поверим, что полюбившееся нам слово «ментальность» происходит от «мент».
