Сознаюсь,  что идея не моя. Кто хочет прочитать оригенал - www.liveinternet.ru/users/ogiva_kera/post114276293/ , или мой цитатник.

    Изящная девушка сидела на каменной, полуразвалившейся, поросшей мхом лестнице. Черный костюм, белая рубашка с жабо, красный шейный платок, черные сапоги на высоком каблуке, бархатные черные перчатки, черные волосы, убранные, так что подчеркивалась длинная шея, кожа цвета луны, чуть-чуть опущенные вниз уголки тонких губ, темно-серые тени, придающие глазам лисичье выражение. Внимательное сосредоточенное лицо девушки озарялось всполохами пламени, она жгла бумагу, старую, пожелтевшую и совсем еще новую. Поджигая листы от свечи, она около минуты смотрела на них, а потом кидала на пол, листы быстро падали и сгорали до тла. Девушка жгла свои воспоминания. Спокойно и систематично. Каждый листик – частичка ее жизни. Вот всколыхнул лист, и огонь окрасился в желто-рыжий цвет с чуть зеленоватым отсветом – это воспоминания о ее выпускном классе, а вот в ярко алое – это ее первая любовь, казалось, что в воздухе разнесся далекий аромат лилий, да, он всегда дарил ей лилии. И так дальше, систематично и спокойно. Вот только один лист не хотел загораться, даже не листик а так клочок. Чуть-чуть пожелтевший, около пяти минут девушка держала этот кусочек бумаги, но он никак не хотел загораться. Девушка внимательно посмотрела на него, а потом ожесточенно сунула листок еще раз, только тогда он загорелся. Это было воспоминание о случайно зацепившихся взглядах. Она увидела в толпе людей юношу, сейчас время стерло черты его лица, но зато девушка помнила эти печальные глаза, полные тоски, печалью и невероятной нежностью. Он посмотрел на ее, и продлись это сцепление взглядов хоть на долю секунды дольше, то она бы кинулась к нему, интересно, он чувствовал тоже самое? Зацепились ли их души в ту секунду, как их глаза нашли друг друга. Но вот листок догорел и девушка продолжила спокойно и систематично уничтожать свои воспоминания, а в душе ее была пустота.

Вари открыв глаза, тут же закрыла их, пытаясь притвориться спящей, но не это не сработало, Максим с наигранной обидой в голосе сказал:

-Я видел, что ты не спишь, открывай глаза, - девушка демостротивно развернулась на другой бок, -  ну… - юноша попытался перевернуть девушку обратно.

- Ладно, ладно, я не сплю, - сказала Вари, подавляя щечки под поцелую Максима, - ты давно не спишь?

- Я не мог отвести от тебя взгляда, Люд, ты такая красивая, - Вари быстро обняла юношу, чтобы он не заметил, как потух огонек радости в ее глазах, страшенным откровением в голове встала мысль, о которой раньше девушка, как то не задумывалась – Максим любит Людмилу, но не Вари. Страшная правда слезами хотела выйти наружу, он любит не ее, а то, что она придумала и отыграла, вся ночь, все то тепло и счастье сейчас смешивалось в голове девушки с грязью и  похотью. Вари еще сильнее прижалась к Максиму, пытаясь забытья в этих объятиях, ища защиту у него. Вдруг на всю тихую квартиру раздался крик мобильного телефона Максима: «Эй, группа на проводе»:

- Нет, не хочу, я не встану, - начал поскуливать басист, - эй, ты, дребезжащие существо, заткнись, не порть такое замечательное утро.

- Возьми, вдруг это что-то важное.

-Только ради тебя, - юноша нехотя сполз с кровати, медленно уселся на пол, и ответил, - да, да, Вадим Игоревич, да, да, не ночевал, нет, помню, да, да в пол пятого, звоните, чтобы напомнить? Но сейчас только 12, а… чтобы успел все закончить, да, хорошо, все, до свиданья.

- Кто звонил?

- Вадим Игоревич, интересовался, где я, и напоминал про репетицию.

- Видимо, он имеет поводы, для этого.

- Ну да было пару раз, - тут девушка рывком встала с кровати, натянула на себя халатик и сухим тоном сказала:

- Пора вставать.

- Люд, что случилось?

- Ничего, - Вари вышла из комнаты, она не могла больше сдерживать слезы, вся тяжесть ее положения свалилась на девушку, сердце, еще час назад открытое для любви, сейчас рвалось на части.

- Подожди, - Максим только в коридоре смог схватить возлюбленную, - я же вижу, что-то случилось, - девушка взглянула на него полными слез глазами.

- Через две недели ты уедешь, у тебя будет столько дел и соблазнов, что ты забудешь меня, а я не хочу этого, не хочу, - она уткнулась гитаристу в плечо и заплакала. Представьте состояние нашего героя: полное непонимание, смешанное с жалостью и печалью, давало странную смесь, Максим никогда не отличался талантами психоаналитика, особенно по отношению к  женским слезам, но тут:

- Люд, Люд, послушай меня, - при звуках своего имени девушка еще больше заплакала, - я это никому еще никогда не говорил. Да, ты не первая девушка в моей жизни, я никогда не вел монашеский образ жизни, но теперь, когда я повстречал тебя, все изменилось, я люблю тебя, слышишь, я люблю тебя всем сердцем, я сделаю все, чтобы мы были вместе.

Явно тот день был неудачным для нежности, которой Максим страстно желал одарить свою возлюбленную. В тот самый момент, когда юноша хотел было поцеловать Вари, дверь распахнулась: на пороге стояла Радия. Кинув быстрый, но внимательный взгляд на то, что творилась в коридоре, Радия спокойно прошла прямо к себе в комнату и закрыла дверь.

Надо ли описывать, как была счастлива Вари? Надо ли описывать, как счастлива девушка, которая видит любовь в глазах юношы? Думаю, не надо. Вари была счастлива: ее первая любовь была светлой, но кое-что тяготило ее, то, что мешала отдаться во власть потоку чувств – Радия, точнее то, что она олицетворяла, но с Максимом девушка забывала обо всем.
Дождь застал влюбленный недалеко от дома:
- Как же я дойду обратно? - спросил Максим с хитрющим выражением лица
- Ты можешь остаться у нас, но… ты будешь спать на кухне.

Гром разбудил Максима, странно, ведь обычно ничто не могло потревожить его сон, точно какая-то неведомая сила тянула его…

Вари стояла на балконе, опершись локтями на перила. Она подставила лицо ливню, она всегда любила грозу, всегда в такую погоду в ней просыпалось странное ощущение: девушке хотелось смеяться и плакать, казалось, что она встанет сейчас на перила, прыгнет в это черное небо, разорванное молниями, то улетит, куда-то далеко, станет абсолютно свободной, свободной от страха, забот, свободной от боли, странное, опьяняющее чувство свободы. И вдруг в этом мире холода и тьмы Вари почувствовала тепло, самое обычное, человеческое тепло. Девушка развернулась, рядом с ней стоял Максим, и она прижалась к нему, зачем ей эта свобода? Там, там за перилами была свобода, но эта была свобода одиночки, зачем ей жить без него? Зачем? Она хотела быть с ним, только с ним, она знала это, словно, он всю жизнь был с ней. Даже сейчас, когда она хотела улететь, она знала, что он здесь. Юноша обнял ее, и, почувствовав тепло его тела, девушка, та самая, что недавно была свободной, та, что была частицей бури, стала кроткой, единственным ее желанием было слиться с этим нежным, но настойчивым теплом. Ей было все равно, что будет дальше, лишь бы он был рядом, его тепло, его сила, его нежность. Он смотрел в ее глаза, он видел в них безумное отчаянье и надежду, которой нет предела, он был нужен ей. Он чувствовал, как трепетало ее тело, как она прижималась к нему, ища опору. В какой-то миг он подхватил ее на руки, прижимая к себе, унес от этой бури, от темноты, холода, от вопросов, унес ее от одиночества.

 

 С того дня Вари с Максимом проводили вместе практически все время. И чем больше они проводили времени вместе, тем ярче светилась Вари по возвращению и тем темнее становилась Радия. Так прошла неделя.
- Вари, мне сегодня надо будет уйти. Приди домой в 8 вечера, хорошо?
- Хорошо, Радия, я обязательно приду.
Когда Радия уходила в половину девятого, то Вари не было дома, представляете, как довольна была наша героиня своей напарницей? А как она была довольна, что пошел просто проливной дождь? Догадываетесь. Девушка была давно уже насквозь мокрой, когда она достигла маленькой тихой улочки. Радия внимательно огляделась, от стены дома отошел человек и начал приближаться к ней:
- Здравствуй, Эмар.
- У меня дурные новости. Они все знают.
- Нападение можно ждать в любой момент?
- Похоже, это произойдет все же на концерте, им нужна огласка, но на каком точно, мы не знаем.
- Значит, придется переигрывать сценарий, я вхожу в игру, как постоянный игрок.
- А как же Вари?
- Ее одной недостаточно.
- Что мне передать настоятельнице.
- Все под контролем. Это все?
- Нет, последнее: их нельзя убивать.
- Жаль, больше возни будет. Ну ладно, не убивать, так не убивать.

Когда Радия дошла до дома, то взглянув на окна квартиры, в которую ей надо было идти, она, помедлив пару минут, пошла в другую сторону. Девушке не хотелось сейчас туда идти, ей надо было подумать, а рядом с Вари это не получалось, с одной стороны она жутко раздражала Радию, а с другой вызывало чувство жалости и сочувствия. Маленькая девочка, кто же решил, что она сможет занимать этим? Радия давно привыкла играть чувствами окружающих и себя самой, но она так жила лет 12 из прожитых 19. А дождь все шел и шел, орошая землю своей целительной влагой, он прибивал к земле пыль, чистил маленькие листочки и травинки, после такого дождя казалось, что природа перерождается, раны ее заживали, а Радия шла и шла по мокрым улицам, дождь был ей не страшен. как войти ей в эту игру, на напарницу надежды нет, она слишком поглощена своим романом, надо что-то придумать. Но что? Как войти, при этом не вызывая подозрения. И вдруг в память врывается молнией воспоминание. Огромная, на полнеба луна, бледная, такая же бледная как кожа мужчины, который постепенно оседает на пол балкона, и вот на этом белоснежном мраморе балкона расползается бурое пятно, взгляд брошенный на луну и…. что это? Словно дублируя, на луне начинает распространяться фиолетово-розовое пятно, ужас, ужас. Тихий стон человека, и заунывное завывание ветра… Радия стояла под дождем, хватая ртом воздух, как дано это было, но воспоминания ничуть не померкли. Девушка добрела до скамейки и села. Странная штука – память, с того дня прошло три года, Радия давно перестала думать об этом, и тут из-за Вари вдруг всплыла эта боль в душе. Что-то хотело вырваться наружу, Радия сидела, пытаясь подавить это наваждение, и тут в девушка услышала нарочито громкий разговор:
- А давай пощупаем эту девчонку? – Радия подняла опущенную голову, в глазах ее светились недобрые огоньки, казалось в них светила мертвенно бледная луна, на которой расползалось фиолетово-розовое пятно.


 

Когда дверь открылась, Максим выпрямился, на улицу выскочила маленькая девчушка и побежала по своим делам. Парень выдохнул и прислонился к заборчику. Так… Еще 10 минут и я пойду искать нужную дверь. Через 5 минут дверь снова растворилась и Максим вскочил по стойке смирно. На Людмиле были широкие джинсы-клеш, и черная блузка с глубоким вырезом, как же ей это шло, создавая мальчишескую непосредственность, с налетом женственной таинственностьи. Увидя музыканта, девушка остановилась, внимательно посмотрела на него, потом увидела цветы, снова посмотрела на него и, видимо собралась уходить, тогда Максим крикнул ей:
- Люд, подожди. Я хотел извиняться за вчерашнее.
- Хорошо, извиняйся.
- Прошу меня извинить за мое недостойное поведение – он наклонил голову, выпрямляя вперед руку с букетом.
- Это мне? – полузастенчиво, полуудивленно спросила девушка.
- Прими в знак прощения.
- А как они называются?
- А кто ж их знает, зато они подходят тебе, они очень красивые, но не такие как ты. Ты сейчас, что будешь делать?
- По делам еду. А что?
- Можно, я провожу тебя?
- Можно, но если полезешь целоваться – дам по шеям

 

Максим подошел с Людмилой, а именно так знали русоволосую красавицу, к высоко этажному зданию:
- Вот мы и пришли, - слегка смущенно сказала девушка
- А ты на каком этаже ты живешь?
- На девятом.
- Высоко.
- Да.
- А я тебя еще увижу? – спросил юноша, подходя к Людмиле ближе
- Да, - улыбнулась она.
- Это хорошо – тихо сказал Максим, привлекая ее к себе, с явным намерением поцеловать. Что произошло дальше, басист не мог себе представить: девушка, дав юноше звонкую пощечину, выскочила из его объятий, и, крикнув «не знаешь мил ты мне, а целоваться лезешь», скрылась в подъезде. Сказать, что Максим был ошарашен, значит, ничего не сказать, он не мог себе представить, что такое вообще возможно, как ему… ну нет, это просто не укладывалось в его голове. Постояв так добрые четверть часа, он ушел, но не надолго.

Дверь квартиры распахнулась, боже, как же горели щеки, что-то в этом наглеце взбудоражило душу Вари, а что было бы если бы она все таки позволила себя поцеловать? Что? Радия вышла в коридор:
- Кто это был?
- Ты про кого?
- С кем ты шла?
- Это гитарист группы, Максим, - улыбка Радии заставила Вари поежиться
- Ты с ним познакомилась? Шикарно. Молодец.
- Что ты задумала?
- Быть близко к ним.
- Но мы же знаем, что покушение будет на концерте.
- А на каком? К тому же, они могут нанести удар раньше, если прознают, что мы выступили против.
- И что предлагаешь?
- Быть так близко, насколько понадобиться, чтобы упредить любой удар.
- И я должна буду это сделать?
- Не совсем, ты должна держаться рядом, пока в игру не вступлю я.
- И насколько близко мне надо подойти к ним?
- Насколько понадобиться.
- Ты предлагаешь мне лечь к нему в постель?
- Если понадобиться.
- Но… Я поругалась с ним.
- Черт, такая возможность упущена.
- Ты так спокойно об этом рассуждаешь. А как же, Радия, как ты можешь?
- А что такого?
- А ты смогла бы? Лечь в постель к мужчине, а потом просто взять и уйти?
- Да. Задание превыше всего
- Не верю.
- Мужчину, с которым я впервые разделила ложе, я сама же и убила.

 

Рассказ вышел больше, чем предыдущие, поэтому я его разбила на несколько частей. Вот первая из них. 

Гримерка начала заполняться музыкантами:
- Вась, а ты в соло ложанул, когда мы в синхроне играли.
- Да? А мне показалось, что это как раз ты ошибся.
- Оба напортачили, - сказал третий мужчина.
- А ты откуда знаешь? Сидишь за своими барабанами…
- Барабаны не смей трогать.
- О… - сказал тот, кого называли Васей, - Вадим Игоревич, скажите, кто из нас ошибся во время синхронного соло?
- Я не помню точно. Меня больше волновало, что я не мог дотянуть кое-какие ноты
- Игорь, этого никто не заметил, - сказал барабанщик
- А вы видели девушку в первом ряду, - спросил парень лет этак 25
- Кто о чем, а вшивый о бане, - буркнул барабанщик
- Максиму только девушек подавай, - сказал Вася
- Эта, что в первом ряду стояла? – спросил второй гитарист
- Да.
- И я ее заметил, - сказал вокалист
- Она, насколько я разглядел, красивая, - сказал Максим
- Так что же ты телефончик не взял? Или ты по этой, как там ее, Ольге тоскуешь? Мне был номер отдал.
- Не последнюю у него Соней величали
- Да? А разве не Аня? – всю гримерку огласил дружный мужской хохот.

Максим заскочил в трамвай. Народу был не много, сказывалось неурочное время, кто же в три часа, по самой жаре будет кататься? Не смотря на то, что свободных мест было предостаточно, юноша предпочел встать в самом хвосте трамвая, где поручни образовывали маленький закуток. У музыканта не было с собой ни книги, ни газеты, поэтому он занялся своим любимым делом – изучением окружающих. Вот дедушка с усами, как у Горького, в сером пиджаке с палочкой, сидит, читает какую-то книгу, обернутую газетой. А вот очаровательная старушка в белом платочке, с ласковым взглядом, прям как у бабушки Максима, надо ей, кстати, позвонить. А вот… черт… та девушка с концерта. Наконец-то Максим смог ее рассмотреть как следует. У нее были русые, кудрявые волосы, поджарое тело спортсменки, привыкшее к нагрузкам. Девушка сидела и читала, потом резко подняла голову и посмотрела на юношу двумя огромными удивленно-обиженными светло серыми глазами. Максим улыбнулся и подмигнул ей, как вчера на концерте, девушка смущенно улыбнулась, опустив глаза, и тут же задорно подняла их, словно говоря «ну что ты теперь будешь делать?».«Ах так» промелькнуло в голове музыканта, и он подошел к ней с одним вопросом: «Девушка, а можно с вами познакомиться?» 

 

Как вам? Продолжения писать?

Давно обещала подруге написать сказку, вот выполняю обещание. Лизунь, это тебе))))

Солнце, видневшееся в промежутке между рваными чугунными тучами, закатилось за хребет, и долину поглотила недружелюбная октябрьская ночь. Жители маленькой деревушки, привыкшие к такой погоде, предпочитали сидеть в такое время по домам, где тихо потрескивал огонь, плед лежал на любимом кресле и рукоделие ждало, чтобы ловкие пальчики закончили его. Вот в один такой дом мы и отправимся. Там жила вдова с молодой дочерью Агнет, которой стукнуло уже 19 лет, но она все и ходила в невестах. Жители деревни подсмеивались над Агнет, для кого она себя хранила? Для принца или барона? А девушка не обращала внимания на косые взгляды, а матушка ее только вздыхала, смотря, как ее взбалмошное дите давало отказ очередного жениха. Так вот, в тот вечер Агнет и ее матушка проводили время за рукоделием, как вдруг раздался стук в дверь:
- Агнетушка, открой, - попросила мать, тихо бухтя, - кого это там недобрая принесла?!
- Кто там? – спросила девушка
- Путник, - раздался глубокий, казалось бархатный, мужской голос, - хочу попроситься на ночь.
- Хорошо, проходите, - Агнет распахнула дверь и в комнату вместе с холодным ветром и дождем ворвался человек в черном кожаном плаще. Он был высок, широкоплеч, могуч, в его движениях, взгляде, читалась несгибаемая воля, такими не бывают обычные кузницы или пахари, такими бывают только воители. Пришельцу было коло 25 лет, у него были пепельные волосы, угловатое лицо и глаза цвета свинцовых туч.
- Здравствуйте, - сказал мужчина, кивая головой в знак приветствия.
- И ты здрав будь, путник, прошу к огню, - сказала вдова, указывая на свободный стул, - ты устал с дороги, не хочешь ли чего-нибудь отведать.
- Нет, благодарю вас, я не хочу вас стеснять. Мне только надо переночевать, а дальше я отправлюсь дальше.
- В горы? – испуганно спросила Агнет, - но ведь сейчас там опасно, для это надо быть настоящим смельчаком.
- Или безумцем, - добавила мать, - как нам величать тебя?
- Микаэль.
- Скажите, зачем вы так спешите, не ужели нельзя подождать?
- Агнет, - одернула ее мать, - Микаэлю виднее, не докучай ему.
- Ничего страшного, - печально ухмыльнулся путник, - я хочу выполнить обещанное, и как можно быстрее.

 

У Защитников начали складываться свои обычаи и традиции, например, очень много было шуточных поединок, где молодцы соревновались в умении владением оружием. Это всегда проходило с веселым гоготом, криками и зубоскалиньем, но никто никогда не обижался. Радия предпочитала в этом не участвовать, да ее никто и звал, девка, что еще сказать, а ей было все равно, Радия продолжала выматывать свое тело, дабы добиться чего-то большего. Для этих поединков была раздобыта белая краска, для того чтобы в последствии нарисовать круг, в котором и производились сами поединки. В один из перерывов она бросила взгляд на этот круг. Как смешно было за ними наблюдать, ее бы за подобное убил бы ее учитель, ну или выпорол бы так, что лежать и на животе было бы неудобно. Радия закрыла глаза и тихая дрема унесла ее в мир воспониманий:

- Ну что же, - сказала молодой на взгляд мужчина, с легкой сединой в каштановых волосах, ясным и жестким взглядом, только потом Радия узнала, что ее учителю было давно за 50, - меня зовите Мормиром. Я стану вас учить, и предупреждаю, поблажек не будет ни малышам, ни взрослым, ни девушкам, ни юношам, ни простолюдинам, ни знатным. Понятно? – и они хором отвечали «Да». Мормир готовил из ребят убийц, из всех 20 человек в этой группе. И он подготовил их на славу. Таких убийц не часто видел свет. Расчетливые, до безумия хладнокровные в своей злости, готовые отдать жизнь за дело, но лучшей среди них была Радия, сам Мормир это признал, сказав слова «Эта девка пройдет по трупам, не удивлюсь, если среди них будет и ее», но все это было потом, а пока, Мормир закапывал из по пояс в землю, заставляя отбиваться от нескольких человек, чтобы у учеников появились глаза на затылке, привязывал их к углам, чтобы они учились биться в самых неудобных для себя ситуациях. Он отучил их от любых каких бы то не было подготовительных поз, мотивируя тем, «что никто не должен знать, что у убийцы в голове»,. Учитель втолковывал в их головы, что не важен выбор клинка, что все равно, будет он чуть тяжел или нет, если им владеет мастер. Именно Мормир выдал Радии два длинных ножа, приговаривая: «Ты маленькая и не очень сильная, особенно, если против тебя встанет здоровый мужик, но у тебя есть возможно выполнить свое задание – убивать быстро, чтобы он не смог понять, что ты слаба. Используй для этого все что можешь, свою гибкость, эти два ножа, гость песка, брошенное в лицо». Радия помнила все, что учитель говорил им, особенно его главное правило «Если голова говорит «Убей», то тело должно слушаться его безприкословно». Как же смешно было теперь смотреть на этих самодовольных молодцев, которые дожидались, как его противник встанет с колен. Радия знала, что она бы закончила дело сразу.

Девушку вернул к действительности чей-то возглас:
- Эй ты, как там тебя? – Радия открыла глаза, - Мы тебя не разу не видели в бою. Может, покажешь нам свое мастерство.
- С тобой? А что будет, коли я тебя побью? – здоровяк рассмеялся
- Что ты, я с такими игрушками, как у тебя не связываюсь, авось сломаю, ты еще разревешься, - девушка ухмыльнулась уголком рта, - а вот, Вари с тобой бы вполне могла посостязаться, эй, Вари, - на это имя откликнулась высокая девушка в приталенной длинной белой рубахе по колено, с длинными продольными разрезами, и в коричнево-серых штанах, - мы тебе соперника нашли.
- Хорошо, я сейчас, - девушка схватила свои ножи подбежала к Радии и здоровяку. Наша героиня взглянула на соперницу: русоволосая Вари была на голову выше Радии и раза в полтора шире, хотя ни одну из девушек нельзя было назвать массивной. Девушки встали друг на против друга в кругу. И вот прозвучало «Начали», Вари встала в боевую стойку, а Радия так и осталась с опущенными мечами, разве что голову на бок положила:
- Мы же начали
- Начали, - подтвердила Радия, и кинулась вперед, Вари успела среагировать, но… Радия уже оказалась за спиной, эмитируя удар в спину.
- Эй, так не честно, она не ожидала, - крикнул кто-то из толпы, - пусть бьются до трех побед.

Девушки встали на первоначальные места. Снова прозвучал возглас. На этот раз Радия не стала нападать первой, она уже многое поняла про свою соперницу. Вари рванула вперед, Радия метнулась на вперед, и, пикируя на колени, нанесла удар. Окружающие охнули, противница схватилась за живот, потом отняла руку: плотно прилегающая к телу рубаха была разрезала, и виднелось голое нетронутое тело, Вари посмотрела на Радию, та, пожала руками и сказала:
- Прости, я не хотела испортить тебе рубашку.

И в третий раз прозвучала команда к началу поединка. Этот длился дольше, чем первые два, девушки наконец скрестили клинки, они сталкивались, отскакивали, снова сталкивались. В одно из таких столкновений Радия повалила Вари на землю, и подскочив в девушке нанесла еще один «последний» удар: скрестив клинки наша героиня развела их так, что Вари показалось, что холодный ветерок, который пощекотал ее шею был сталью оружия. После этого Радия преспокойно пошла из круга, словно ничего не было.

Вечером Вари подошла к Радии:
- Подожди, прошу тебя, у меня есть к тебе разоров, - Радия кивнула, - не могла ли ты меня выучить так владеть клинками?
- Нет.
- Почему?
- Потому что ты великолепно владеешь ими.
- Но ты же меня победила.
- Ты тоже могла победить.
- Но…
- Просто ты должна приказать своему телу убить.



 

 Все это было так давно, так давно, целую жизнь назад, целую войну назад. С тех пор как он не был здесь прошло три года, он так много видел, так много совершил, но…. Сейчас ему казалось, что не было тех лет, того ужаса. Здесь все остановилось, чтобы дождаться его. Да, в тот день так же мирно спали березки, все так же стояли покошенные заборчики, все было тоже, все, кроме него. Он шел быстро и бесшумно, а сердце щемило, моля остановиться, вздохнуть и не шевелиться, дать себе возможность наполниться этой тишиной… Собака затявкала, он усмехнулся, она всегда так делала, когда видела его. ОН ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ. Он открыл калитку, надо подправить ее, а то того и гляди свалится. Прошел по тропинке к дому, да, плиты полопались, и в щелях росла молодая травка, а вот куст розы остался таким же, может, стал чуть-чуть погуще, вот разве что пионы были пересажены в тенек, теперь они стали более густого бардового цвета. Дверь дома скрипнула, она всегда скрипела, так было всегда, что с ней не делай, все равно скрипела, из-за двери послышался женский голос:
- Кто там? Проходите, я сейчас.
Он прошел в столовую, там было тепло и светло, пахло фруктами, свежим хлебом. Около большого окна так же стоял деревянный стол, покрытый белой кружевной скатеркой. Спиной к нему стояла женщина, в руках ее была кастрюлька, из которой она выливала в красный стеклянный графин компот, из яблок и красной смородины, откуда он знал? Так ведь это его любимый компот, он всегда был в этом доме, всегда стоял в этом красном графинчике:
- Здравствуйте, подождите секунду, я сейчас закончу.
- Здравствуй, - женщина вздрогнула всем телом, потом медленно развернулась, поставив на стол кастрюльку. На ней была розовая кофточка, коричневая юбка, новая, он их не видел. Она практически не изменилась, все та же маленькая, хрупкая, все те же полудетские черты лица, разве что глаза, в этой голубизне не было более той наивности, зато появилась стальная грусть, которое делало ее лицо наигранно взрослый. Какая же она все таки красивая. Они стояли и смотрела друг на друга, каждый хотел кинуться, обнять, расцеловать, не отпускать никуда, но они не двигались с места, боясь, а вдруг это все таки мираж? Слишком давно это было тогда, целую жизнь назад, целую войну назад.


 

Радию продержали в больнице две недели, больше не могли. Девушка, как только пришла в себя, начала пытаться встать, что способствовало расхождению только-только заживающей кожи на спине. Но… На 15 день увидел Радию на площадке, она разминалась. Девушка держала в руках два длинных ножа, которые посверкивали на солнце, стояла спокойно, подставив теплу и свету свое искалеченное тело. Я невольно залюбовался ей. Маленькая, смугленькая девочка, с волосами черными, как ночь в грозовую погоду, с отливом синих искр – всполохов молний. На вид ей было около 16, но на самом деле ей было 21… Вдруг она сорвалась с места, выпад, выпад, бросок, ножи летали блестящими лентами вокруг нее. Да, она была мастером, одной из лучших. Пять минут безостановочного движения, и это существо лежало при смерти еще 10 дней назад, не знал бы, осмеял бы любого, кто мне такое сказал. А сейчас… Я видел абсолютно здоровую девушку, на внешний взгляд:
- Хочешь со мной размяться? – спросил я.
- Давай, - ответила Радия, бросив на меня беглый взгляд.
- Кстати, меня зовут Эмар, - я забирал тебя, если ты не помнишь
- Помню, - меня поразил ее голос, точнее, интонация: девушка не была раздражена, не радовалась, она просто констатировала факт, но ей было на это наплевать. Я достал меч, встал в боевую позицию, Радия же просто стояла, ни одна мышца ее не было напряжена. Я сделал выпад, она отмахнулась от него, я сделал второй, что произошло дальше, я понял лишь после того, как я несколько раз прокрутил в голове эту сцену. Я нанес удар, Радии удалось перехватить мой меч ножами, ударить меня в живот так, что я повалился на землю, а потом подскочить молнией ко мне и, крестя клинки, «нанести» последний удар. Я почувствовал, что ножи прошли в миллиметре от моей шеи, я почувствовал холодный ветерок смерти, который вызвали два стальных ножа разрезающий воздух, но больше всего меня напугали глаза Радии, спокойные голубые глаза, которые спокойно взирали на то, что делает тело. В них не было ни жалости, ни восторга, ни страха, в них было ледяное спокойствие убийцы:

- Ты убит, - сказала девушка тем же констатирующим тоном
- Быстро ты со мной.
- Нет, медленно, ты успел нанести два удара.
- Что посоветуешь?
- Меньше силы вкладывай в удар и не недооценивай своего противника, - тут Радия развернулась ко мне спиной и я увидел, что белая рубаха на спине мокра от пота и крови, только тогда я в полную меру осознал, сколько сил требовалось ей для того, чтобы двигаться, спина несчадно ссадила, а сломанные ребра мешали полностью дышать, я это помнил, понимал, но я забыл, смотря на ее ленивые движения.
- У тебя кровь.
- Да? – девушка дотронулась до спины
- Тебе надо в лечебницу.
- Нет, не надо. Я в порядке, - и Радия ушла, оставив меня в одиночестве, я стоял и смотрел, в ту сторону, где она скрылась. Как? Зачем? В голове моей роились вопросы, но я не мог задать, потому я не хотел получать ответа, кто из маленькой хрупкой девушки сделал ЭТО, эту машину, цель которой, убить, быстро и чисто, не раздумывая.

РАССКАЗ ПЕРВЫЙ  ЧИТАЙТЕ НА http://www.liveinternet.ru/users/1893479/post101040162/



 

Итак. Я все таки решилась. Попытаться написать о этой девушке, это будет сложно, прошу не обижаться

Рассказ первый. Предложение.

Она сидела, прижавшись спиной к холодной влажной стене. Руки и ноги были закованы, но было все равно, так как и было все равно, что у нее сломаны несколько ребер, рассечена губа, бровь, а на скуле сине-фиолетовым пятном проступил синяк. Ей было все равно, уже давно все равно. Свет луны, пробиваясь сквозь решетки маленького оконца, бил в глаза, но она не могла отвести взгляда, пустого и потухшего. Вдруг дверь загрохотала и с противным визгом отворилась, от этого воя она поморщилась, и опустив голову, уставилась в пол. В комнату вошли двое. «В углу тюремной камеры сидело маленькое человекоподобное существо, пол которого невозможно было определить. Черные, как смоль, волосы, слипшиеся от крови, спадали на плечи, закрывали половину лица. Существо сидело по-мужски, положив руки на согнутые колени, - вспоминал потом один из пришедших, - когда оно подняло голову, оно подняло голову, лениво оглядывая нас, то я поразился этому взгляду, бессмысленному, мертвому. Да, когда-то это называлось человеком, когда-то оно любило, когда переживало, но сейчас… Существо было мертво, хотя тело еще жило. Оно смотрело на нас своими ярко-голубыми глазами, которые в свете луны горели маленькими холодными огоньками. Я смотрел в них и мне становилось стыдно, хотя я не знал почему. Мне казалось, что я жалок, мелок, мне хотелось испариться, лишь бы не видеть эти глаза:
- Радия? – спросила моя спутница, только тогда я понял, что передом девушка, лет 18-29, молоденькая, хрупенькая, искалеченная каким-то извергом, девочка, доведенная до грани жизни.
- Да. Пришли спасать мою душу?
- Да, но не так как вы думаете.»

 Это был светлый, погожий денек. Солнце щедро раздавало свое тепло, птицы пели в лесу, детишки громко смеялись. Это был хороший день… Для казни.
 Эшафот был построен на славу, конечно, ведь сегодня казнят четверых извергов, последователей Императора-Колдуна. Когда солнце поднялось выше на площадь начал собираться народ. Вдруг тихий гул толпы разорвала барабанная дробь. На помост вышло несколько солдат. За ними ввели осужденных, четверых, трех мужчин и одну девушку:
- По приказу нашего правительство полковника Демольва армии Императора-Колдуна, графа Аманра, крестьянина Матрана и некую Радию, которая по сведеньям была наемной убийцей лишить жизни путем распятия, за подрыв государственной власти. Перед исполнением смертной казни, каждого из перечисленных выше людей выпороть, 500 ударов каждому, дабы каждому было не повадно.
 «Это было ужасно. Я многое видел в своей жизни, но это… Это действо поражало меня своей жестокостью. Люди вопили от радости, а подчиненные выли и стенали, стараясь не закричать в голос, что еще больше выводило из себя палачей. Мне запомнилась одна старушка, точнее одна фраза «Боже, а девочка-то, девочка-то, что ж они мучают ее так, лучше б сразу убили, если она виновата» . К концу этого наказания в живых остались только двое: полковник и Радия. Она смотрела на пустыми глазами в толпу, она не ненавидела их, нет, ей было все равно, просто все равно, что с ней сейчас сделают. Я хотел крикнуть, чтобы это безумие остановили, но моя спутница меня остановила. Это мучение продолжалось в течении еще трех часов. Потом еще четыре часа мы ждали, пока разойдется толпа и пока стемнеет. Когда мы подошли к столбам Радия чуть-чуть подняла голову:
- Так, снимай ее, только осторожнее… Да побыстрее, нам надо еще много чего успеть.
 Когда я прибыл в расположение Защитников, меня ждали готовые врачи, несколько часов они колдовал над ней. Когда мне передали, Девушка была практически полностью забинтована, но, что меня успокоило, лицо ее перестало быть мертвенно бледным.»
 Так началась история Радии.

 

Сознаюсь, отчасти плагиачу. Посмотрела фильм, стало интересно, а что будет, если поменять характер героя?

Они стояли и смотрели друг на друга: высокий, худощавый, какой-то весь непропорциональный, черно-белый человек и она, небольшая крепенькая девушка, с глазами цвета неба, выглядывающего сквозь пелену тумана:
- Кто ты?
- Сова.
- Неправильный ответ, - в руки девушки впились две змеи боли, чертовы браслеты, сильно жалят.
- Кто ты?
- Человек.
- Неправильный ответ, - змеи еще больнее ужалили, теперь боль добралась до локтей.
- Кто ты?
- Не та, кем ты меня считаешь.
- Это уже лучше. Зачем ты пришла сюда?
- Мне сказали, что так надо.
- А может, тебя привела сюда гордыня? Доказать всем, что ты самая сильная?
- Нет.
- Не правильный ответ, - боль поднялась еще выше, - не веришь, не надо. Мне плевать.
- А я так не думаю, тебе же больно и ты знаешь, как это прекратить, просто смени браслеты. – он внимательно поглядел на нее, - нет, - сказал он с иронией в голосе, - ты слишком горда, чтобы сделать это. Ты предпочтешь, чтобы я замучил тебя до смерти, но ты не сдашься.
- Всегда интересовало, почему слово «гордый» считается плохим качеством?
- Молчать! – теперь змеи дошли до плечь, - и так…. Ты боишься смерти?
- Человек, которые не боиться смерти, - псих.
- А ТЫ боишься смерти
- Да, я боюсь ее до боли в коленок.
- Тогда как же ты идешь на бой?
- Беру и иду.
- Зачем?
- Чтобы выжить.
- Только ради этого?
- А ты думаешь, ради славы? О….. Да ты, явно, не разу не был в бою… Когда на меня летит какой-нибудь обезумевших боров, я не думаю, как покрыть свое имя славой, а думаю, как бы выжить.
- Во имя чего ты идешь?
- А это зависит, от того, кому я служу.
- Не смей врать – боль пронзила ее, захватив еще кусочек ее тела, - пожалуй, нет, не так. Это слишком легко для тебя ведь так?
- Ты про что?
- Про ту боль, которую причиняют эти браслеты. Ты переживала и большее. Например, когда тебе отвесили больше сотни ударов хлыста. Надо добавить мощи, ведь так? Скажи, ведь тебе жаль, что эти мучения не оставляют на твоем теле шрамов. А как приятно было бы смущенно улыбаясь, сказать следующему наемнику, с которым ты разделишь ложе, сказать, что это тебя мучил Инквизитор, но ты выдержала? Приятно было такое сказать, а? И поглядеть на это удивленно-восхищенный взгляд? А? Ты ведь хочешь, чтобы тобой восхищались? Да, ведь хочешь? Говори, - боль пронзила все ее тело, так били ее хлысты по ее спине, крик разорвал воздух, - Говори, говори, - девушка упала на колени, лишь тогда боль ушла, он наклонился к ней и прошептал, - ты можешь прекратить все это, помни, в любую секунду.
- Да пошел ты.
- А что еще я мог услышать от тебя? Гордость, да…. Гордость, желание быть лучшей везде и во всем, ведь ты хочешь этого?
- Как и любой другой.
- Это не ответ.
- А другого ты не получишь, - она медленно поднималась с колен, ее шатало, как пьяную.
- А этому принцу ты бы сказала? Этому… как его… Зарину V, сказала бы ему?
- Не смей приплетать его.
- Смотрю ты разозлилась. А что так? Конечно, конечно, ты хочешь забыть его. Ведь он портит тебе статистику, единственный, кто умер, когда ты его защищала.
- Заткнись. Будь моя воля, я бы махнула его жизнь на твою. Он был бы достойнее жить.
- Вот мы и подошли к сути вопроса. А кто тебе дал право так говорить? А?
- Сама взяла.
- То есть ты считаешь особенной? Да? Тогда покажи мне свою силу, покажи, - боль снова нахлынула на нее, такая боль, что нельзя было терпеть, ее, она рвала вены, вырывала легкие, не было сил кричать, - что же ты? Почему ты не показываешь свою силу? Не можешь? – он нагнулся к ней, - видишь, как ты слаба, тебя может остановить боль, сама остановить самая обыкновенная боль. Скажи, что ты сейчас хочешь? А лучше сделай. Закон…. – а вот закончить он как раз и не успел, потому что неожиданно отлетел на пару метров от девушки, она же поднялась и выпрямилась во весь рост, маленькая хрупкая и несгибаемая.
- Как тебе? Приятно? Мне давно хотелось это сделать. А еще мне хотелось поглядеть на твое удивленное лицо, - девушка элегантно стерла кровь на губе, - черт, ты хорошо знаешь свое дело, еще чуть-чуть и ты бы выиграл, - девушка направилась к выходу, - да, кстати, это твое – она сняла браслеты и кинула их Инквизитору, и ушла, просто взяла и ушла… Впервые Инквизитор отпустил человека, который сам снял браслеты, с победой. Она прошла проверку, она ИЗБРАННАЯ, но не такая, которых видел он ранее, она ИЗБРАННАЯ, которая не хочет быть таковой, избранная, которая хочет покоя…

 

Моя реакция на посты одной моей ПЧ))) Равенна_дОрбуа, спасибо тебе)

- Я не хочу на ней жениться, - сказал принц, прижимая к своей груди тонкое тело совей возлюбленной.
- Вы будущий король. Вы обязаны жениться во благо своей страны. Я вам ничего не принесу.
- Я буду с тобой счастлив.
- Счастье – это мечта королей, но только места.
- С тобой я бы сделал много хорошего.
- Ваше Высочество, вы же знаете, король не может быть плохим или злым, он может быть либо сильным, либо нет.
- Не говори мне «Ваше Высочество», называй, как раньше Луи.
- Нет, Ваше Величество. Всему приходит конец, даже самым сладким снам. Завтра я уезжаю.
- А когда вернешься?
- Никогда.
- Нет, прошу тебя, останься. Хотя бы до свадьбы.
- Зачем?
- Чтобы мучить себя и вас?
- Я хочу, чтобы ты сказала мне, что ты думаешь о моей бедующей супруге.
- Хорошо, Ваше Высочество, но не больше

- Скажи мне, прошу тебя.
- Да, Ваше величество.
- Какой ваш принц?
- Он красив, умен, добр и заботлив, вы будите счастливы, когда выйдете за него.
- Ты любишь его?
- Это не важно.
- А он тебя?
- Это неважно.
- Значит, да, - девушка бросается в ноги невесты принца
- Станьте для него хорошей женой, прошу вас, пусть он будет счастлив, пусть он забудет меня. Он должен стать Великим Королем. Прошу вас. Будьте с ним ласковы, когда я уеду.
- Я сделаю, то что ты просишь, постараюсь, но я тоже попрошу тебя. Не уезжай, будь рядом со мной, хотя бы первое время. Помоги мне стать ему хорошей женой.
- Я не могу.
- Прошу тебя, ради него.

- Он зовет тебя.
- Неужели раны так серьезны, Ваше Величество?
- Да.

- Ваше Величество, я здесь.
- Ты здесь, - лицо короля искажает улыбка, больше похожая гримасу боли, - я знал, что ты придешь.
- Я не могла не прийти.
- А ты ведь так и не уехала, хоть обещала.
- Я не смогла расстаться с вами.
- Как тебе моя супруга?
- Она красива, она умна, она любит вас, государь.
- А как тебе мой сын?
- Юный принц будет великим королем, как его отец.
- Я не был великим. Я был плохим королем. Мои руки по локоть в крови.
- Нет, вы были сильным королем, вы смогли установить порядок в стране, теперь она процветает. Ваша страна процветает. Вы были Великим Королем.
- Скажи, это ты уговорила мою жену учить языки?
- Нет.
 - А она вняла твоим уговором и выучила математику и астрономию?
- Нет, она хотела доставить вам приятное.
- Скажи, это ты посоветовала ей научится играть на лютне?
- Нет, она сама захотела этого.
- Любимая, я умру.
- Нет, любимый, я тебя спасу.
- Ты первый раз с той ночи назвала меня любимым.

- Здравствуй, любимая.
- Здравствуй, любимый.
- Скажи, зачем ты сказала неправду в ту ночь?
- Я не говорила неправду.
- Нет. Сколько раз за поступками королевы я видел тебя. Ты направляла ее.
- Она хотела, чтобы вы были счастливы, она хотела, чтобы ты был счастлив. Она хотела, что бы полюбил ее.
- Но ведь этого же хотела и ты.
- Да, - она печально улыбнулась
- Скажи, это ты уговорила мою жену учить языки?
- Да, она должна была образцом для всех.
- А она вняла твоим уговором и выучила математику и астрономию?
- Да, она должна была поддерживать тебя во всех твоих начинаниях.
- Скажи, это ты посоветовала ей научится играть на лютне?
- Да, я помнила, как ты любил слушать, как я играю на лютне.
- Это ты ей рассказала, какая моя любимая мелодия.
- Она сама ее выбрала, я ей ничего не говорила.
- Я люблю тебя.
- И я тебя, любимый.
- Мне пора.
- Не уходи, прошу тебя.
- Помнишь, как ты сказала мне в ту ночь? Всему приходит конец…
- Даже самым сладким снам.
- Прощай.
- Прощай, - женщина подняла голову с подушки.
- К тебе во сне пришел он?
- Да, супруг мой, - и она заплакала, уткнувшись в широкую грудь чужого для нее мужчины.


 

В колонках, как обычно зазвучало «Я работал, как волк, но не выл на луну, каждый день я привык уходить на войну…», значит, надо вставать, значит, надо снова переться в школу. После 5 минут тщетных попыток оторвать голову от подушки, на пол сползло бесформенной массы тело. Как же хочется спать, хочется наплевать на все. Через пару минут, в абсолютно бессознательном состоянии, тело начинает подниматься и двигать к шкафу. Черная футболка, с какой очередной рок группой, синие джинсы прямого покроя. Потом ванная. Холодная вода заставляет глаза стать нормального размера, правда это ударяет в голову, так словно последние пять дней во рту был только алкоголь. Боже, зачем в ванной вешается зеркало? Чтобы получить сердечный приступ? Из зеркала глядела молодая, симпатичная девушка, с длинными прямыми волосами, выкрашенными в черный цвет. У нее была хорошая фигура, длинные стройные ногу, тонкие руки с длинными чувствительными пальцами. Пара взмахов карандашом и глаза были ярко выделены черным, что еще больше оттенило синяки под глазами. Еще 10 минут, и Женя была на улице, надо было идти в школу. Итак, пока девушка не дола до школы ввиду вас в суть происходящего. Женя учиться в 11 классе, ну как… сказать, что учится это очень сложно, потому что уже май месяц, все поглощены подготовкой к последнему звонку, к выпускному, особенно девушки - гламурные глуши, как называла их Женя, ибо мы их были заняты «попсовыми или реперскими мальчиками», парнями, шмотками и конечно косметикой. У Жени был один единственный друг в классе, звали его Женей, он был таким же сумасшедшим металюгой, как и она. Когда Женя вошла в класс, то увидела, что будет очередная «репетиция», но пока не появится классный руководитель никто не пошевелиться. Она села за парту, прислонилась спиной к стене и переключила мп3-плеер. Большинство Жененных одноклассниц собралось около самой популярной в школе девушки, и обсуждали платья для выпускного, кто какое наденет:
- Жень, а Жень, - начала СПД (самая популярная девушка), - а какое платье ты наденешь на выпускной?
- Я надену кожаные штаны, косуху и футболку с надписью «Гламуру смерть»
- Я так и думала. Скажи, пожалуйста, зачем убивать в себе девушку?
- Если быть девушкой - это быть похожей на тебя, то я лучше задушу ее в зародыше, что бы не деградировали мозги, - Женя надела наушники, ей было не интересно, что сейчас начнет кудахтать СПД. В наушниках пел Кипелов: «не по нраву я кому-то, мне плевать».
Остальной день прошел скучно, ничего особенного не было, и Женя кляла себя, что не осталась спать, но что делать уже ничего не вернешь. Мама уже была дома, мыла на кухне посуду, после очередных Привет - Привет, Как жизнь? - Нормально, Как в школе? – Хорошо девушка пошла к себе в комнату, на убранной постели лежала какая ткань сиреневого цвета, девушка подняла эту ткань за края – это было выпускное платье:
- Мама ты положила свое платье мне в комнату.
- Нет, это я тебе купила на выпускной платье, - в этот момент раздался звонок в дверь, только это притормозило разборку между мамой и дочкой.

В дверях стоял ее лучший друг Женя. Он был высокого среднего роста, немного сутул, с длинными русыми волосами:
- Здравствуй, Жека.
- Пурювет.
- Здравствуйте, тетя Маша.
- Здравствуй, Женя, заставь ее примерить платье, которое я ей купила.
- Жек, тебе купили платье, пошли покажешь, - он прихватил ее и потащил в комнату, явно отказа он не потерпит. Когда Женя надела платье, у ее друга отвисла челюсть, - так, только, чур, не кричать и не сопротивляться, - он подошел к девушке, на ней было облегающее светло-сиреневое платье, расшитое полупрозрачным бисером, что давала блеск платью, но не утяжеляло его. Перед ее был достаточно закрытым, без рукавов, зато на спине был вырез до тех пор, пока о ней можно было говорить как о таковой. Правда спину пересекала черная полоса нижнего белья. Так вот, Женя аккуратно расстегнул его и подпихнул лямки так, чтобы их не было видно, потом собрал ее волосы в руку и поднял их, чтобы открыть шею, - значит так, надо купить прозрачный палантин, можно чтобы он был с легкий серебристым блеском, серебреные босоножки на шпильке, волосы надо поднять, чтобы открыть шею. Так…Никакого яркого цвета на лице, даже черного, нежные пастельные тона. Длинные серебряные серьги и браслет и тонкую ниточку на шею.
- Издеваешься???
- Нет.
- Я это не надену.
- Почему? Ты шикарно смотришься
- Потому что оно не черное, оно даже не красное
- Ну и что?
- А то что, я похожа на этих дур. А я с ними ничего общего не имею.
- Они от тебя такого не ждут.
- Хочешь сам надевай это платье, я это…это не надену.
- Жень, знаешь, СПД в чем-то права, зачем ты в себе убиваешь девушку.
- Потому что я не хочу быть дегенератом.
- Ну и дура, если для тебя быть красивой и дегенератом одно и тоже.
-Ты меня не понимаешь.
- Так, мне надоело. Я ухожу. Успокоишься, тогда и поговорим.

Через 10 минут Женя сидела на лавке во дворе и смотрела, как ее лопоухий щенок носится по двору, настроение было отвратное, ведь она еще умудрилась и с мамой поссорится. Она достала мобильный:
- Саша?
- Да, солнце, - в телефоне звучал приятный юношеский голос.
- Можешь приехать ко мне?
- Солнце, ты же знаешь, что я тебя очень люблю, но у меня сейчас проблемы в универе, мне надо сдать завтра зачет, я тебе говорил, что мы не сможем увидеть раньше, чем через пару дней.
- Ты меня не любишь.
- Женя, ну дури.
- Зачем я тебе.
- Так, если у тебя плохое настроение не надо на мне его срывать, - и он повесил трубку.

Очень хотелось плакать, почему она такая одинокая? За что? Ей ведь только и надо, что понимание, за что? Вдруг на ее ногу упало что-то. Женя посмотрела вниз. На ее ногу упала палка, а перед ней сидел ее щенок, он сидел и махал своим хвостом:
- Что тебе, шапка блохастая? – щенок подвинул носом палку, еще больше начиная махать хвостом, и призывно тявкнув. Женя взяла палку и кину ее «Боже мой, как мне все надоело.» Щенок вернулся, гордо неся палку и повторил тоже самое. Так, раз за разом, Женя бросал палку, а щенок ее приносил, и как не странно, но настроение девушки начало исправляться. Женя достала мобильный телефон и набрала номер:
- Оле, - ответил голос на том конце.
- Извини меня, пожалуйста.

А в наушниках звучало: «Это серьезно и не серьезно, каждому сове, мерзнуть под солнцем, греться под дожем. Время к закату и настроение ход меняет свой и я рад, что я живой»

 

Равенна_дОрбуа, не обижайся, просто у меня возникла идея на счет того стихотворения.



"Как она хороша, " - подумал молодой граф, увидя, как танцует молодая танцовщица, она была похожа на сгусток пламени, ее изящное тело двигалось в так музыки, возбуждая желание любого мужчины, какого бы возраста он не был. Молодость, красота, страсть. Танцовщица была прекрасна, она видела, как смотрят на нее мужчины, она знала, что они чувствуют, но сердце ее не было тронуто этим, она отдавалась лишь своему танцу, так было много лет, пока не появился молодой граф. Взгляд его больших черных глаз излучал нечто другое не же ли взгляды других, он любовался ей, он наслаждался ее красотой: «Как он красив»

Ночью молодой граф не мог заснуть в ту ночь, все вспоминал свою танцовщицу, как она была красива, но вдруг, что-то в голове его переключилось он начал вспоминать его мать. Танцовщица была так же красива, как и его мать, но она не была так несчастна. Его мать, молодая графиня, была абсолютно не знатного рода, она была дочерью кузнеца. Отец его пламенно полюбил девушку и, пойдя воли родителей, женился на ней. Но только не это было самым страшным, самое страшное, что все окружение отца не приняло мать молодого графа, кто-то потому что она была незнатной, а кто-то из-за ее неумения вести себя. Молодой граф вспомнил, как видел плачущую графиню, потому что корсет натирал тело до крови, вспоминал, как печально отводил отец глаза, когда его супруга опять делала что-то не так. Молодой граф вспоминал, как над ним потешались дети других дворян, обзывая его «сыном простолюдинки». Его мать умерла, не перетупив 40 летний порог, хотел ли он такого для этой танцовщицы? Нет, не хотел. Хотел ли он такой судьбы для своих детей? Нет, не хотел. А значит, он должен был подавить к себе росток светлого чувства, потому что оно не несло счастья ни ему, ни ей.

Долго искала в толпе танцовщица черные глаза молодого глаза, но не нашла. «Жаль, - подумала она, - а ведь я могла полюбить его»

 

ну что вспомним "игру" www.liveinternet.ru/users/1893479/post83409910?

Morella23, немного переделала заявку, но надеюсь, что понравится)

Радмир открыл глаза, но тут же закрыл их, потому что в них бил яркий солнечный свет, он попытался повернуться, но бок пронзила жгучая боль, невольный стон вырвался из груди нашего героя. «Так, что я помню? Я пытался спастись от погони, но мне это не помогло, я помню, что убил двоих, а потом? Помню, что ехал на Моголе, а что дальше?» - какие-то обрывочные видения воспоминаний, он пытался вспомнить, но все было тщетно. Кто-то приютил его и позаботился о его ранах: наш герой лежал на медвежьей шкуре, а не на траве. Ну руке, торсе и ноге были перебинтованы. Еще, одна попытка встать принесла такой же результат, что и первая, а точнее никакого:
- Ой, не смей подниматься, я сейчас, - молодой девичий голос, звучал как весенняя капель, -как ты себя чувствуешь?
- Бывало и похуже.
- Верю, у тебя на теле столько шрамов, - Рамир открыл глаза, девушка закрыла собой часть света, поэтому он мог хоть как-то рассмотреть свою седелку. Ей было хоть 16 лет, но ее лицо было еще по-детски милым, но назвать его красивым было нельзя, такой розовый бутон, еще не показавший весь свой цвет, - есть хочешь?
- Нет, как тебе зовут?
- Марана, - она приложила палец к губам, приказывая Рамиру замолчать, - молчи, та еще очень слаб, лучше поспи еще, тебе некуда торопиться.

Когда в следующий раз наш герой открыл глаза, на улице было светло, Он снова напряг свои мышцы, в этот раз они подались, и через пару минут зрение Рамира, уже не было застлано белой пеленой боли, а сам он сидел на лавке. Он был в самой обычной избе, которых было пруд пруди в этой местности. Все было чисто убрано, но чего-то не хватало. Рамир встал, ноги плохо слушались его, но он все таки дошел до другой лавки, где лежала аккуратно сложенная, выстиранная и заштопанная одежда. Одевался он долго, бок болело, рука ныла и тянула, но наш герой знал, что самый лучший способ бороться с этим недугом, это двигаться, как можно больше, до изнеможения, только тогда боль уйдет. Рамир вышел на улицу, если можно так назвать, то вываливание из двери. Во дворе рубила дрова Марана, при шуме, который сопровождался выходом нашего героя, она прекратила свое занятие, и кинулась на помощь раненому:
- Зачем ты встал? Ты еще очень слаб.
- Все нормально. Я бывал заштопан и похуже, чем сейчас и до сих жив, как видишь, - Рамир сел на ступени крыльца, - скажи, давно я так провалялся?
- Чуть больше месяца.
- За это время никто в деревне не появлялся?
- Нет, а что тебя ищут?
- Наверно, уже нет. Где мое оружие и конь?
- Оружие и сумка в сенях, а конь в сарае. И вообще мне некогда с тобой лясы точить, у меня еще дел много.
- А где твой муж?
- А такого нет.
- Ну а отец, брат, любой мужчина?
- Я одна на этом свете, - девушка понизила голос, - мать скончалась при родах моего неувидевшего света брата, а отец отправился к ней два года назад.
- Извини, - Рамир больше ничего спрашивал, а Марана больше не стала терять время, у нее были русые волосы с легкой рыжинкой, что придавала и так ее полумальчишескому виду большее озорство. У нее была ладненькая фигурка, но все было еще какое-то детское, словно, она противилась вступать в пору младости, когда влюбляются, выходят замуж, рождают детей.

Так прошла еще неделя. На восьмой день Рамир вышел на улицу уже достаточно твердой походкой неся в руках меч и кинжал. Через пол часа мокрая насквозь рубаха была кинута на ступени крылья, а свист клинков более яростно зазвучал в ушах нашего героя. Из избы выглянула девушка, сначала с боязнью, как белочка, маленькая, испуганное, но очень любопытная, а потом все смелее и смелее проходила Марана по крыльцу, заглядываясь на Рамира, тонкий и изящный с загорелой кожей, обмытой водами сотнями рек и озер, изученной сотней северных ветров, мужчина был селен и опасен, как молодой медведь. У него были пепельно-черные волосы, и колючие серо-голубые глаза. Сейчас, когда он тренировался, тело его красовалось, само того не подозревая, показывая каждую мышцу во всех красе. Да, он был красив, очень красив, но это не манило Марану, ее манила душа этого странного человека. Она никогда раньше не видела таких одеяний, тонких и изящных, не видела такого оружия и предположить не могла, что один человек может обладать всем этим одни. Кто же он, который так легко оправился от тяжелых ран, который вещь испещрен шрамами, причем не только телесными? Так бы и сидела девушка, если бы не сам Рамир не прервал ее размышления:
- Ты никогда не видела человека, который умеет управляться с оружием?
- Нет, - она отвечала абсолютно искренне и ничуть не стесняясь, - а где ты так научился?
- Сначала меня учил отец, а потом я сам постигал то, что не смог дать мне мой отец.
- А где он сейчас?
- Он умер много лет назад. Я тоже один на этом свете, - заметив, что девушка огорчилась больше его, постарался отвлечь ее, - ты поможешь мне умыться?
- Конечно, - через 10 минут двор огласился громким заливистым светом обоих молодых людей, которые начали обрызгивать друг друга.

Так прошло еще два месяца. Рамир полностью оправился от ран, а глаза его перестали колючими, они стали добрыми, Марана расцветала от света этих добрых серо-голубых глаз. Но это идиллия скоро была разрушена. Юноша обратил внимание, как начали некоторые кумушки поглядывали на них, еще пару дней и по деревни поползли бы слухи, да и душа самого Рамира рвалась из этой тишины и спокойствия, он хотел снова оказаться в бою. Рамир понимал, что у него, по сути два выбора: либо жениться на Маране и увезти ее, но это не могло уложиться в голове юноши, да, он любил ее, но любил не так, чтобы сделать ее своею, Рамир был твердо уверен, что если бы у него была сестра, то она была бы точной копией этого маленького, хрупкого и светлого создания. Второй путь был уехать. И Рамир решил уехать. На следующий день вещи были упакованы, конь оседлан, меч помещен в ножны, тело вновь почувствовало знакомый вес кольчуги. Марана держалась героически, хотя Рамир знал, что ей это стоит. Но перед тем как Рамир сел на коня, девушка все таки сорвалась: она кинулась к нему на шее и навзрыд заплакала:
- Не оставляй меня одну. Я не хочу опять быть такой одинокой.
- Маран, я не…
- Возьми меня с собой, пожалуйста, я тебе не помешаю, правда, правда.
- Маран, ты же знаешь, что я не могу взять тебя с собой, моя жизнь будет очень опасна, я не хочу, чтобы ты пострадала. Но ты больше не будешь одна, - Рамир снял с шеи маленький амулет в виде неполной луны и солнца, переплетенных вместе, - будешь моей сестрой? – вместо ответа девушка сняла свой амулет, - а я еще приеду к тебе сестра, правда, жди меня, - с этими словами он и уехал.

Много лет прошло с тех пор, Марана выросла, розовы бутон распустился последним, но зацвел он пышным цветом, который не заканчивается до последних дней. Она вышла замуж, муж ее любил, а она любила своего суженного. Вот только на свадьбе не было ее названного брата Рамира. А вот когда у нее родился первенец, в тот же день на вороном конце прискакал в деревню воин с серо-голубыми колючими глазами, потому его названная сестра позвала его.

 

 Итак, мой рассказ подходит к своему концу. Еще тяжелых два года мы воевали, а потом война окончилась, просто взяла и кончилась, как-то странно в один день, по крайне мере, для меня. Что я сделал? Я уехал их этой страны, уехал и поступил на службу к другому королю, потом я снова уехал, потом снова и снова, снова и снова, пока не спал королю жизнь, закрыв его своим телом, я получил легкую рану, графский титул, огромный замок и огромное состояние, с тех пор я больше скитаюсь по странам Я остепенился, у меня родил сын. Я доволен своей жизнью. Что стало с Матильдой? В день, когда было объявлен об окончании войны, ее нашли мертвой, Монсерат покончила с собой, ее рука не дрогнула и на этот, последний раз. Переживал ли я? Уже нет, потому что не осталось во мне ничего от того молодого романтичного мальчика, коим я был тогда, когда познакомился с Матильдой. Что меня мучило? Те слова, которые я сказал ей (я перестал быть романтиком, но не перестал чтить свою и чужую честь), да и вообще вся та связь, долго я считал порочной. Но, жизнь непредсказуема, я встретил папашу Берно, трактир его разорился из-за нового закона «о наемных воинах» и он перебирался в другую страну, чтобы начать все заново, я как мог помог ему, за что в награду получил письмо от Монсерат, он оставила его папаше Берно еще тогда, когда мы уезжали на ту далекую войну, чтобы он при встрече передал его мне, ну, точнее, это было не письмо, а записка, в которой значилось: «не кори себя за те ночи, которые мы провели вместе, я не хотела уходить, зная, что кто-то будет по мне лить слезы, а чтобы этого не допустить я знала только одно средство, ты должен был во мне разочароваться, прости меня. Монсерат, она же Матильда». Эта записка прозвучала, как гром среди ясного неба, уже тогда Матильда хотела умереть, боже мой, она знала, что я не смогу устоять перед ней, Матильда знала, что я не смогу быть с ней рядом, потому что она, потому что она…. Нет, и сейчас по прошествии стольких лет мои глаза наполняются слезами. На этом можно было закончить мое повествование, но я хочу рассказать еще одну вещь, связанную с именем этой женщины, и пусть вы посмеетесь надо мной, мол, дожил до седин, а все еще верит в сказки. Однажды, проезжая по одной из площадей, я услышал рассказ бродячего циркача о Дочери Смуты, мне очень заинтересовал он, и в тот же день я приехал к одному моему старинному приятелю. Это друг очень любил собирать легенды, у него я и решил выяснить все поподробнее. Если позволите, я приведу этот разговор весь:
- Скажи мне, ты не слышал легенду о Дочери Смуты?
- Ооо, я не просто слышал ее, я знаю ее наизусть, и знаешь, я даже кое-что мог узнать.
- Что же?
- Что по крайне мере в хрониках, по крайне мере, пяти смут есть описания женщин, которые принимали участия в военных действиях.
- И что это доказывает?
- У всех пятерых были голубые глаза.
- Ну и что? Сколько на этом свете было смут, скажи, друг мой? – я надеялся, что голос не выдаст меня, не выдаст мое волнение
- 5 женщин были упомянуты, потому что они были знатного рода. А почему бы в других войнах Дочь Смуты не могла учувствовать, как…. как…как наемница, например, - мне стоило больших трудов, сохранять самообладание, - о них просто могло не сохранится записей.
- Возможно.
- Знаешь, а еще велика вероятность, что Дочь Смуты была второй душой.
- Почему ты так думаешь?
- Потому что 4 из 5 не имели больших привязанности к войне, к оружию и т.д., к тому же они все были голубоглазые, прям как в легенде.
- Может ты прав, - я встал и направился на балкон
- А что тебя так интересует?
- Так, просто любопытство, - он продолжал мне что-то рассказывать, а стоял и смотрел на небо, на то самое небо, которое увидела еще одну Дочь Смуты, имя которой было Монсерат, интересно, где блуждает ее душа? Под этим тихим и печальным небом, или уже под другим? Я смотрел и думал, примет ли меня небо с той же печальной улыбкой меня, как и ее, женщину, которую я любил, которая умерла вместе со своим мужем, примет ли меня небо, как когда-то приняло Матильду?


Кому интересна легенда о Дочери Смуты смотрите ОТРЫВОК (http://www.liveinternet.ru/users/1893479/post81608947/ )

)
 

Все это началось, когда в одной из яростных атак был убит Нарсара. В ту ночь Матильда пришла ко мне в первый раз, знаете, было время, когда я стыдился этой связи, считал ее порочной, но не сейчас. Я многое прошел, и теперь я понимаю, что именно это спасло меня тогда от полного безумия войны. Но тогда, тогда все было по-другому. В ту ночь, как и во многие последующие, я наслаждался этой женщиной нежной, для меня не было никого дороже в те дни, я думал, так будет вечно, но нет. Пришел тот роковой день, когда мир мой встал с головы на голову, боже, как мало я тогда знал, и как я желаю многое исправить, возможно, все пошло бы по-другому.
В тот день мы одержали победу, поле было усеяно павшими войнами, многие из наших друзей пали. Я ходил по полю брани, разыскивая раненых, вдруг, я увидел Монсерат. Она была так прекрасна, легка, как ветерок. Она подошла ко мне, нежно поцеловала, прикасаясь руками к моему лицу, я почувствовал влагу на ее руках:
- У тебя мокрые руки, - улыбнулся было я, но потом опустив глаза я понял, что за влага была на ее руках…. Кровь… багровая кровь ее врагов… Я начал медленно пятится , боже, ее руки были по локоть в крови, еще не засохшей, что руки? Ее лицо, одежда, каждый кусочек ее одежды были покрыты пятнами крови. Только в этот момент я понял, как страшно было то спокойствие, она шла по полю, залитому кровью, так словно это было поле, усеянное цветами. Да, моя душа к тому моменту сильно огрубела, но меня все еще продолжали ужасать этот кошмар войны, а ее нет. Боже, я выполнял свой долг, на этой войне, убивая, чтобы выжить самому в этом узле судьбы, а она? А она убивала, наслаждаясь каждой отнятой жизни, так, как я когда-то наслаждался ею темными ночами, она убивала даже не ради мести за мужа и неродившегося ребенка, она убивала ради убийства, в ту секунду я бы сказал, что Монсерат это Война, та беспощадная и безразличная к людским жизням. Когда в ту ночь Матильда пришла ко мне, то, скорее всего, она уже догадывалась о том, какой разговор произойдет. Монсерат обняла меня, я отвел ее руки, сказав:
- То, что мы делаем – грех.
- А раньше это не было грехом?
- Было.
- Тогда почему ты не остановил меня тогда, в первый раз?
- Я не смог устоять, - спокойный голос Монсерат рвал мое сердце на части
- Да, а может, ты только сейчас понял, почему я была одной из лучших наемниц, а?
- Да, я понял, всю твою низость, - за эти слова я много лет не мог потом себя простить
- А чем ты лучше меня? Тем, что дезертировал и нарушил клятву, принесенную господину, или тем, что меньше меня убивал? Чистеньким решил остаться? Душу свою не запятнать? Так это невозможно, а если ты этого не понял, так ты дурак, а если понял и испугался, так ты трус и слабак, - а посмотрел в ее глаза, они с меньшим презрением смотрели на того, убитого мною офицером, чем сейчас смотрели на меня. Я не смог дольше слушать ее, я убежал, последнее, что я услышал это злой крик: «Я хотя бы не стыжусь своей жизни», больше я ничего слышал, сколько я бродил по близлежайшему лесу, я не знаю, в голове моей крутились отрывки фраз, слов и эти полные презрения голубые, полупрозрачные глаза, а ночное небо бесстрастно взирало на все это.


 

 До крепости, в которой нашел свое упокоение Эльмар, мы не доехали, она пала к тому моменту. Я ничего не смог разузнать про судьбу гарнизона этой крепости, да успокой господь их души. Мы поступили в распоряжение старого вояки, который, если честно, не жаловал нас, конечно, для него мы были наемниками, которые дрались только за деньги, наверно, он был прав, в чем-то. Наш офицер давал нам самые сложные поручения, а мы их выполняли, с минимальными потерями, что еще больше бесило его, мы понимали, что мы были скотом на убой, но мы ничего не могли изменить, да и не хотели. Благодаря ли новому генералу, или благодаря наемникам, а может благодаря силе человеческой воли, которая не хотела подчиняться обычному ходу событий, но ход войны изменился, армия, которой я теперь служил, начала отбрасывать врага обратно. Но мой рассказ не об этом…