Другие названия: Высокий Эльфийский, Высокая речь Нолдор, Древний язык, язык Эльфов Валинора, Эльфийская латынь, Valinorean, Avallonian, Eressean, Книжный язык (parmalambe), Высокая речь (tarquesta), Nimriye (на Адуунаике), Goldorin или Goldolambe (на Телерине), Cweneglin или Cwedhrin (в Gnomish).
	Примечание: символом * обозначены реконструированные слова.

 

Внутренняя история
	Квенья, или Высокий Эльфийский, - самый знаменитый язык Аманской ветви Эльфийской языковой семьи. В Амане было два диалекта Квенья: Ваньярин и Нолдорин. В Средиземье по историческим причинам использовался только последний. Третий язык Элдар, на котором говорили в Амане, - Телерин - также может рассматриваться как диалект Квенья, но обычно его считают отдельным языком.
	По сравнению со многими другими Эльфийскими языками, Квенья достаточно архаичен. Он сохранил основные черты Протоэльфийского языка, созданного Эльфами, когда они пробудились у озера Куивиэнен (Cuivienen), - языка с "множеством ... прекрасных слов и искусных находок в речи" (WJ:422). Действительно, в приложении к Silm о Квенья говорится как о "древнем языке, общем для всех Эльфов в форме, в которой он попал в Валинор", как будто бы он был настолько близок Протоэльфийскому, что являлся просто его более поздней формой, а не новым языком. Несомненно, Квенья и Протоэльфийский могли быть достаточно близки, но не следует думать, что они были почти идентичны. В Валиноре древний Эльфийский язык подвергся определенным изменениям: "Его изменения ... [заключались] в появлении новых слов (для вещей старых и новых) и в смягчении и гармонизации звуков и шаблонов прежнего языка в формы, казавшиеся Нолдор более красивыми" (WJ:20). Звуки b и d в начале слов превратились в v и l (или n), конечные долгие гласные сократились, исчезли безударные гласные в середине многих слов, многие сочетания согласных подверглись метатезе либо другим изменениям, что, в общем случае, облегчило их произношение. Также были заимствованы некоторые слова из языка правителей Амана - Валар, сил, охраняющих мир от имени Создателя. Однако, сами Валар поощряли Эльфов "создавать собственные новые слова" вместо заимствования слов из Валарина (WJ:405). Известно, что Нолдор "были изменчивы в речи из-за из великой любви к словам и пытались найти наиболее подходящие названия для всех вещей, которые они знали или представляли" (Silm.5).
	В Амане на Квенья говорили не только Ваньяр и Нолдор, но и Валар. После прибытия Эльфов "Валар быстро приняли Квенья". Эльфы не слишком часто слышали родной язык Валар: "Известно, что часто можно было услышать Валар и Майяр, говорящих между собой на Квенья" (WJ:305). Пенголод (Pengolodh), мудрец из Гондолина (Gondolin), отмечал: "В рассказах Валар всегда, в любых обстоятельствах говорят на Квенья, но это нельзя объяснить переводом Элдар, немногие из которых знали Валарин. Перевод должны были сделать сами Валар или Майар. Несомненно, те рассказы и легенды, в которых говорится о временах до пробуждения Квенди (Quendi), или о самом отдаленном прошлом, или о вещах, которые Элдар не могли знать, Валар или Майар должны были сначала перевести на Квенья". Он упоминал в качестве примера Айнулиндале (Ainulindale): "Эта легенда должна была сначала быть представлена нам не только Квенийскими словами, но и в соответствии с нашим образом мышления". На самом деле, даже Мелькор изучил Квенья, и изучил его хорошо. "Увы," отмечает Пенголод, "в Валиноре Мелькор говорил на Квенья с таким мастерством, что все Элдар были просто поражены, поскольку никто не смог бы говорить лучше. Немногие, даже среди поэтов и мудрецов, говорили так же хорошо" (VT39:27).
	Когда Румил (Rumil) создал письменность, Квенья стал первым языком, сохранявшимся в письменной форме (Silm.6, LotR Прил.F). Но Квенья никогда не стал бы известен за пределами Благословенного Королевства Амана, если бы не мятеж Нолдор в Первую эпоху. Большинство их покинуло Аман и отправилось в изгнание в Средиземье, неся с собой Высокий Эльфийский язык. Нолдор в Средиземье было гораздо меньше, чем местных Сумеречных Эльфов - Синдар, говоривших на близком к Квенья, но все-таки достаточно отличающемся от него языке. В Синдарине задолго до этого исчезли падежи, сохранившиеся в Квенья. Фонетика также сильно отличалась - Квенья был намного более богат гласными, а в Синдарине гораздо чаще употреблялись звонкие согласные b, d, g. Как оказалось, "Нолдор ... быстро изучили язык Белерианда [то есть, Синдарин], тогда как Синдар овладевали языком Валинора [то есть, Квенья] медленно". Через двадцать лет после прибытия Изгнанников в Средиземье "язык Сумеречных Эльфов был наиболее употребимым даже среди Нолдор" (Silm.13). Когда Тингол (Thingol), король Дориата (Doriath), наконец узнал, что Нолдор убили многих его родственников среди Телери и украли их корабли, когда покидали Валинор, он запретил употребление Квенья в пределах своего королевства. Вследствие этого "Изгнанники приняли Синдарин для повседневного употребления, а на Высоком языке Запада говорили только властители Нолдор между собой. Кроме того, он всегда жил как язык мудрости везде, где бы ни обитал любой из этого народа" (Silm.15).
	Итак, Квенья уцелел даже в темную Первую эпоху. Был расширен словарь языка: Нолдор заимствовали ряд слов из других языков, например, Casar ("Гном") от Кхуздульского Khazad, certa ("руна") от Синдаринского certh (WJ:388, 396). Некоторые уже использовавшиеся слова приобрели в Квенья Изгнанников новые или измененные значения, как, например, urco, сохранившееся в древних рассказах о Марше от Куивиэнен слово, в Валинорском Квенья обозначавшее "все, что вызывало у Эльфов страх, любое неясное очертание, тень или крадущееся существо". В Квенья Изгнанников urco было признано родственным Синдаринскому orch ("орк") и использовалось для его перевода (WJ:390; также употреблялась измененная под Синдаринским влиянием форма orco).
	Когда в Белерианде появились Эдайн (Edain), они изучили не только Синдарин, но "в определенной мере также и Квенья" (WJ:410). Хотя Квенья "никогда не был разговорным языком среди Людей" (письмо к Дику Плотцу - Dick Plotz), имена на Высоком Эльфийском стали популярны среди Эдайн. Например, Турин (Turin) принял Квенийское имя Turambar - "Хозяин судьбы".
	Известны многочисленные примеры использования Квенья самими Нолдор-Изгнанниками. Когда Тургон (Turgon) построил свой тайный город, "он дал ему имя Ondolinde на языке Эльфов Валинора", хотя общепринятым названием стала адаптированная к Синдарину форма Гондолин (Gondolin). Даже в Гондолине для большинства Эльфов Квенья "стал языком книг", и "как и прочие Нолдор, они использовали Синдарин в повседневной речи". Однако Туор (Tuor) слышал, как Страж Гондолина говорил "на Высоком языке Нолдор, которого он не знал". Известно также, что "Квенья употреблялся в повседневной речи в доме Тургона и был языком детства Эарендила (Earendil)" (UT:44, 55). PM:348 подтверждает, что "Тургон после основания тайного города Гондолина восстановил Квенья в качестве повседневного языка своей семьи". Аредель (Aredhel) покинула Гондолин и была пленена Эолом (Eol), от которого она родила сына, и "в своем сердце она дала ему имя на запретном языке Нолдор - Lomion, что значит Дитя сумерек" (Silm.16). Позже Эол дал своему сыну Синдаринское имя Маэглин (Maeglin), но Аредель "учила Маэглина Квенья, хотя Эол и запретил это" (WJ:337).
	Квенья Изгнанников претерпел некоторые незначительные перемены, видимо, еще до запрещающего его употребление указа Тингола, заморозившего все процессы изменений языка. В письме к Дику Плотцу Толкин описал систему склонения существительных старинного, так называемого "Книжного Квенья". Толкин пишет, что "насколько было известно людям - нуменорским ученым и мудрецам, еще остававшимся в Гондоре в [Третью эпоху], - это были формы, использовавшиеся на письме". Но дальше он отмечает: "Квенья как разговорный язык в определенной мере изменился среди Нолдор до того, как он перестал быть родным языком [то есть, в первые годы изгнания] ... В этой 'разговорной' форме он продолжал употребляться среди Эльфов Нолдорского происхождения, сохранившись без изменений, поскольку каждое поколение заново изучало его по письменным источникам". Смысл, видимо, в том, что эта "разговорная" форма Квенья могла использоваться в письменных источниках, по которым каждое поколение заново изучало язык. Это могли быть тексты, написанные Нолдор во время их изгнания, после того, как их язык немного отклонился от Квенья Амана (в частности, с исчезновением винительного падежа): "Условия изгнания ... вызвали необходимость вновь записать по памяти многие работы мудрецов и песни доизгнаннического периода" (PM:332). Нуменорские ученые могли познакомиться с более архаичной формой Квенья, поскольку, кроме Нолдор-Изгнанников в Средиземье, они контактировали с Элдар Эрессеа (Eressea) и Валинора. В наши дни большинство писателей используют не Книжный Квенья, а диалект Нолдор-Изгнанников, язык "Плача Галадриэль" (Galadriel's Lament, LotR1/II-8).
	Первая эпоха закончилась Войной Гнева. В начале Второй эпохи многие из Нолдор вернулись в Аман, "но некоторые надолго задержались в Средиземье" (Silm.24). Таким образом, носители Квенья по-прежнему оставались в Средиземье. Даже их величайший враг, явившись Эльфам в прекрасном образе, введшем их в заблуждение, принял Квенийское имя Annatar, "Властелин Даров" (Колец власти в Silm). Его настоящее имя также было Квенийским, но легко догадаться, что ему оно не особенно нравилось: Sauron - Ненавистный (прил. к Silm). Позже кузнецы Эрегиона (Eregion) дали Квенийские имена своим величайшим творениям: Narya, Nenya и Vilya были величайшими из Колец власти, за исключением Одного.
	В истории Второй эпохи доминирует сказание о Нуменоре, великом острове, который Валар подарили Эдайн. Первоначально все Эдайн были Друзьями Эльфов, и большинство из них знали Синдарин, хотя повседневным языком Нуменора был Адуунаик). Известно, что "мудрецы среди них изучали также Высокий Эльфийский язык Благословенного Королевства, на котором со времен начала мира сохранилось множество преданий и песен... Кроме собственных имен, все властители Нуменора имели имена на Элдарине [Квенья или Синдарине]. То же было и с городами, основанными в Нуменоре и на берегах Средиземья" (Akallabeth). Примерами Квенийских названий в Нуменоре являются Meneltarma, Armenelos, Romenna и собственно Numenor. Но остается фактом, что "Квенья не был разговорным языком в Нуменоре. Он был известен только ученым и семьям высокого происхождения, в которых ему учили детей. Он употреблялся в официальных документах, предназначенных для хранения, таких, как законы, Список и Анналы королей..., и часто в заумных сочинениях мудрецов. ... официальные названия местностей и географических объектов были Квенийскими (хотя были также и местные названия, обычно того же значения, либо на Синдарине, либо на Адуунаике. Квенийскими были личные имена всех членов королевского дома и рода Элроса в целом" (UT:216). Короли принимали Квенийские имена, потому что Высокий Эльфийский был "благороднейшим языком в мире" (UT:218).
	Однако, времена менялись. Нуменорцы начали завидовать бессмертию Эльфов, и дружба с Аманом постепенно охладела. Когда двадцатый король Нуменора взошел на трон в 2899 году Второй эпохи, он нарушил древний обычай и принял имя на Адуунаике вместо Квенья: Ar-Adunakhor, Повелитель Запада. В его царствование "Эльфийские языки более не использовались, не позволялось изучать их, но они сохранялись Верными; и корабли с Эрессеа редко приходили к западным берегам Нуменора" (UT:222). В 3102 году Ар-Гимильзор (Ar-Gimilzor), став двадцать третьим королем, "полностью запретил использование языков Элдар, не позволял никому из Элдар посещать его страну и наказывал тех, кто принимал их" (UT:223). "Эльфийские языки были запрещены мятежными королями, и только Адуунаик был разрешен к употреблению, и множество древних книг на Квенья и Синдарине было уничтожено" (PM:315). Однако, сын Гимильзора Инзиладун (Inziladun) показал совсем другой характер, когда стал королем в 3177 году (или в 3175, согласно UT:227). Он сожалел о действиях своих предшественников и, согласно древнему обычаю, принял титул на Квенья: Тар-Палантир (Tar-Palantir), "Проницательный" или "Дальновидный". Тар-Палантир "хотел бы вернуть дружбу Элдар и Повелителей Запада", но было слишком поздно (UT:223). Своего единственного ребенка, дочь, он назвал Квенийским именем Мириэль (Miriel). Она должна была стать Правящей королевой после его смерти в 3255 году, но Фаразон (Pharazon), сын Гимильхада (Gimilkhad), брата Тар-Палантира, насильственно женил ее на себе и узурпировал трон Нуменора. Очевидно, что он не мог оставить ей Квенийское имя. Он дал ей имя на Адуунаике - Зимрафель (Zimraphel).
	Гордый и надменный, Ар-Фаразон бросил вызов Саурону. Злой Майя искусно притворился покорившимся, после чего Фаразон "в безрассудности своей гордыни привез его в Нуменор как пленника. Очень скоро он очаровал короля и стал его главным советником; и вскоре он вновь повернул сердца всех нуменорцев, за исключением остатков Верных, ко тьме" (LotR прил. A). Саурон убеждал короля, что он сможет стать бессмертным, если сумеет вырвать власть над Аманом у Валар, и в конце концов Фаразон предпринял попытку вторгнуться в Благословенное Королевство. Саурон хорошо знал, что нуменорцы никогда не смогли бы победить Валар, и, как он и предвидел, армада Фаразона была полностью разбита. Однако, Саурон не ожидал, что Валар воззовут к самому Эру, и он употребит свою власть, чтобы изменить само строение вселенной. Благословенное Королевство было удалено из видимого мира, и с ним ушли все носители Квенья, кроме еще остававшихся в Средиземье Нолдор. Нуменор исчез в пучине, и мы никогда не узнаем, сколько написанных на Квенья книг погибло в руинах Острова Королей. Затонувший остров получил новые имена на Высоком Эльфийском: Mar-nu-Falmar - "Земля (букв. Дом) под волнами", и Atalante - "Падшая".
	Единственными, кто пережил Падение Нуменора, были Элендил (Elendil), Исилдур (Isildur), Анарион (Anarion) и те, кто последовал за ними на своих кораблях. Как показывают их Квенийские имена, они были Друзьями Эльфов и не участвовали в мятеже против Валар. В Средиземье они основали "Королевства в изгнании" - Арнор и Гондор. Саурон вскоре напал на Гондор, но был разбит в битве на Дагорлад (Dagorlad). После семи лет осады он был вынужден сдать Барад-дур (Barad-dur) и был убит Гил-галадом (Gil-galad), Элендилом и Исилдуром. Только последний из них выжил. Так закончилась Вторая эпоха Мира, но Королевства в изгнании продолжали существовать и в Третью эпоху, и среди ученых Арнора и Гондора сохранялось знание Квенья.
	Короли Арнора и Гондора пользовались Квенийскими именами. К 861 году Третьей эпохи Арнор распался на мелкие государства Артедайн (Arthedain), Рудаур (Rhudaur) и Кардолан (Cardolan). Короли этих государств использовали уже Синдаринские имена. Наместники Гондора использовали Квенийские имена вплоть до Мардила (Mardil), первого из Правящих наместников, называемых так, поскольку в период с 2050 по 3019 год Третьей эпохи в Гондоре не было Короля, и Наместникам пришлось принять на себя всю полноту власти. Наследники Мардила перестали пользоваться именами на Высоком Эльфийском. Они никогда не претендовали на титул Короля и могли просто считать, что не имеют права брать себе Квенийские имена. Когда Арагорн (Aragorn) был коронован в 3019 году, он, согласно древней традиции, принял имя на Квенья - Elessar Telcontar. Началась Четвертая эпоха, и последние из Нолдор навсегда покинули Средиземье, вернувшись в Аман. Последние носители Квенья ушли из нашего мира, но, как сказал Гэндальф Арагорну, его задачей было "сохранить то, что можно было сохранить" (LotR3/VI-5),- включая знание языков Элдар. Мы знаем, что Арагорн дал Квенийское имя своему сыну Элдариону (Eldarion), унаследовавшему трон Гондора после его смерти в 120 году Четвертой эпохи. Хотя об этой эпохе очень мало известно, нет никаких сомнений, что, пока существовало королевство Гондор, Квенья не был забыт.
	Названия языка
	Слово Квенья (Quenya, или Quendya на диалекте Ваньяр) является прилагательным, образованным от той же основы, что и Quendi - "Эльфы". Соответственно, его основное значение - "Эльфийский". Но слово Quenya также ассоциируется с основой quet- "говорить", и они действительно могут быть связаны: Толкин допускал, что "древнейшей формой этого слова, указывающей на устную речь, была форма *KWE, развитием которой стали *KWENE и *KWETE " (WJ:392). Эльфийские мудрецы полагали, что Quendi означает "те, кто говорит вслух", а, согласно Пенголоду (Pengolodh), Quenya означает собственно "язык, речь" (WJ:393). Однако, это может просто отражать тот факт, что Квенья был единственным известным языком в те времена, когда прилагательное Quen(d)ya ("Эльфийский") было впервые применено для обозначения Эльфийской речи (как сокращение от Quenya lambe - "Эльфийский язык"). Позже слово Quenya использовалось исключительно как название языка, полностью утратив значение прилагательного "Эльфийский". Нолдор, однако, "не забывали эту связь с древним словом Quendi и по-прежнему рассматривали его как прилагательное 'Эльфийский', имея в виду благороднейший Эльфийский язык, наиболее полно сохранивший особенности древней Эльфийской речи" (WJ:374).
	Квенья также называли parmalambe - "книжный язык" - и tarquesta - "высокая речь" (LR:172, UT:44). Поскольку Квенья происходит из Валинора, можно называть его также Valinorean (Валинорский, LotR3/V-8) или "язык Эльфов Валинора" (Silm.15). После окончания Первой эпохи многие из Нолдор поселились на острове Тол-Эрессеа (Tol Eressea) близ берегов Амана, поэтому Квенья также известен как Eressean, или Avallonian, по имени города Аваллоне (Avallone) на Эрессеа (LR:41, SD:241). Телери Амана называли Квенья Goldorin или Goldolambe, что, очевидно, означает "Нолдорский" и "язык Нолдор", соответственно (WJ:375). В Gnomish, первой попытке Толкина реконструировать язык, который много позже превратился в Синдарин, Квенья назывался Cwedeglin или Cwedhrin, но эти слова, несомненно, не вошли в сложившийся Синдарин (Parma Eldalamberon No. 11 p. 28). Эльф Глорфиндель (Glorfindel) говорил о Квенья как о "Древнем языке" (LotR1/I-3). Будучи наиболее престижным языком в мире, он также назывался "Высоким языком Запада", "высоким языком Элдар" (Silm.15, Akallabeth) и "Высоким Древним Эльфийским" (WR:160). Нуменорцы знали Квенья под именем Nimriye, или "Нимрийский язык", потому что Дунаданы называли Эльфов Nimir - "Прекрасные" (SD:414, WJ:386). Позднее Фродо говорил о Квенья как о "древнем языке Эльфов за морем" и "языке ... Эльфийских песен" (LotR1/II-8). На английском Толкин часто использовал такие названия, как Высокий Эльфийский (High-elven или High-elvish) и Эльфийская латынь (Elf-Latin, Elven-Latin, Letters:176). В Средиземье Квенья, несомненно, стал языком ритуалов и мудрости, поэтому Толкин сопоставлял его с латынью в Европе.
	Внешняя история
	Quenya, в первоначальном написании Qenya, восходит по крайней мере к 1915 году. Видимо, именно в этом году двадцатитрехлетний Толкин составил "Qenya Lexicon", один из самых первых списков Эльфийских слов (см. LT1:246). Бесчисленные переработки, затронувшие как грамматику, так и словарь, отделяют Qenya от более или менее завершенной формы языка, которая представлена во "Властелине колец", но общий фонетический стиль остался неизменным с самого начала. Почти законченный Квенья мало-помалу появился в тридцатых годах, но незначительные переработки, такие, как изменение окончания родительного падежа с -n на -o, имели место даже тогда, когда "Властелин колец" уже публиковался. Во втором, переработанном издании "Властелина колец" также было несколько изменений. Например, Толкин решил, что слово vanier в "Плаче Галадриэль" скорее должно выглядеть как avanier.
	Всю свою жизнь Толкин продолжал совершенствовать Высокий Эльфийский язык, который, согласно словам его сына Кристофера, был "языком его сердца" (из телепрограммы "Дж.Р.Р. Толкин - портрет", снятой Landseer Productions - J.R.R. Tolkien - A Portrait by Landseer Productions). В одном из своих писем Толкин писал: "Архаичный язык мудрости, что-то вроде 'Эльфийской латыни', и его транскрипция на письме очень близка к латинской ... сходство с латынью было усилено зрительно. Фактически, можно сказать, что он был создан на основе латыни с добавлением двух других (основных) компонентов, которые неожиданно доставили мне 'фоноэстетическое' (phonaesthetic) удовольствие: финского и греческого. В нем, однако, меньше согласных, чем в любом из этих трех языков. Это Высокий Эльфийский язык или, его собственными словами, Квенья (Эльфийский)" (Letters:176). Квенья - это величайший эксперимент в благозвучии и фоноэстетике, увенчавшийся, согласно впечатлениям многих людей, выдающимся успехом. Грамматическая структура, включающая множество падежей и других видов словоизменения, очевидно, вдохновлена латинским и финским.
	Самый длинный известный текст на Квенья - это "Плач Галадриэль" (Galadriel's Lament) во "Властелине колец", в конце главы "Прощание с Лориэном" (Farewell to Lorien, LotR1/II-8), его другое название - поэма "Namarie" (начинается словами Ai! laurie lantar lassi surinen...). Многие из примеров, обсуждающихся в этой статье, взяты из этой поэмы. Другие значительные тексты на Квенья - это поэма "Markirya" в MC:222-223 и "Песнь Фириэль" (Firiel's Song) в LR:72, хотя грамматика последнего отчасти отличается от Квенья "Властелина колец". "Песнь Фириэль" представляет один из ранних вариантов Qenya, "Markirya" - самая поздняя и полностью заслуживающая доверия работа.

мрожна сказать продолжения 1 книги

..........

К концу XIX века спиритуализм имел миллионы приверженцев по обоим берегам Атлантики. Стали предприниматься попытки проверить утверждения спиритуалистов (Общество психических исследований, или ОПИ, было основано в 1882 году, а Американское общество психических исследований — тремя годами спустя).
Первые исследователи психического, однако, столкнулись с многочисленными фактами мошенничества и заключили отсюда, что утверждения спиритуалистов едва ли выдержикают критику. Вопреки распространенному мнению, общества психических исследований были образованы не для изучения проблемы жизни после смерти, но для определения состоятельности утверждений об экстрасенсорных восприятиях.
Однако благодаря Леоноре Пайпер интерес сместился к этой проблеме. Пайпер отличалась от большинства существовавших в то время медиумов: вместо того, чтобы производить физические феномены, например, парение столов и материализацию предметов, она входила в состояние транса и, казалось, получала словесные послания от умерших людей. На протяжении всей своей деятельности Пайпер тесно сотрудничала с ОПИ и АОПИ. Благодаря ее медиумическим способностям некоторые исследователи (например, Ричард Ходжсон, Джеймс Г.Хайслоп, Оливер Лодж) поверили в выживание. После Пайпер появились и другие "умственные медиумы", ставшие объектами исследований, в том числе — Айлин Дж.Гарет и Глэдис Осборн Леонард.
Значимость коммуникаций, устанавливаемых в состоянии транса такими медиумами, как Пайпер, Леонард и Гарет, состояла в том, что они доставляли информацию, которая могла быть проверена с помощью письменных документов и воспоминаний живых людей. Поэтому, чтобы установить, что знания этих медиумов имели паранормальную основу, надо было показать, что они не получили и не могли получить информацию нормальным путем (исключая мошенничество), таким, например, как специальное предварительное изучение своих посетителей. Однако, даже когда имелось основание утверждать о паранормальном источнике их знания, оставалась возможность того, что информация получена медиумом не от развоплощенных духов, но от живых сознаний или физических источников, посредством экстрасенсорного восприятия (ЭСВ).
Предпринимались разные попытки проконтролировать экстрасенсорные способности медиумов, включая посещение сеансов "доверенными участниками", представляющих лиц, которые хотят установить контакт с умершими, и почти не знающими о цели сеанса. Особое внимание уделялось случайным коммуникаторам, совершенно не знакомым ни медиуму, ни посетителям. Особая ценность придавалась кросс-корреспонденции, значение которой прояснялось только путем сопоставления посланий, полученных двумя или более разными медиумами, и которая, следовательно, предполагала стоящий за ней направляющий разум. Тем не менее ЭСВ теоретически может простираться настолько, что способно охватить свидетельства даже этих специальных классов, и растущее понимание этого факта постепенно привело к закату исследований жизни после смерти и к росту значения экспериментов, направленных на установление пределов ЭСВ. Это движение, которое продолжается и сегодня, получило сильнейший импульс благодаря исследованиям Дж. Б. Раина.
Весомые свидетельства в пользу физического медиумизма стали появляться также на рубеже веков. Наиболее серьезный вклад в изменение точек зрения на этот предмет внесла Евсапия Паладино. Медиумизм Паладино напоминал медиумизм Д.Д.Хоума, единственного знаменитого медиума XIX века, который не дал никакого повода для подозрений в мошенничестве. Тщательный лабораторный анализ сеансов проводился впоследствии с братьями Шнайдер. О феноменах материализации сообщалось в связи со Шнайдерами и Мартой Беро ("Ева К."), а также такими исследователями, как Уильям Джексон Скофорд и Томас Гамильтон. Хотя Крофорд и Гамильтон соглашались с гипотезой спиритуалистов, согласно которой эти феномены производились развоплощенными духами, большинство других исследователей было уверено, что они производились самими медиумами — бессознательно, посредством психокинеза. Это последнее объяснение сегодня признается верным большинством исследователей психического.
Психокинез рассматривался также как объяснение многих взрывов полтергейста, когда предметы передвигались или летали вокруг без какого-либо контакта с другими предметами. Центром полтергейстов часто бывает конкретный человек, которого многие исследователи рассматривают как "агента", несущего ответственность за их произведение. Часто агентами полтергейста являются дети в переходном возрасте, и это обстоятельство заставляет многих исследователей подозревать обман — что в некоторых случаях действительно подтверждается. В случаях паранормальной активности часто играют роль гормональные изменения, характерные для полового созревания. В случае с Элеонорой Цугун поразительные феномены прекратились, как только у нее началась менструация. В нескольких случаях полтергейста агентами, казалось, были умершие люди, однако такие ситуации относительно редки. Полтергейст может объясняться также появлением привидений.
Что касается внетелесных восприятий и состояний клинической смерти, то они являются менее убедительным свидетельством в пользу жизни после смерти, и об этих опытах можно сказать лишь то, что они не противоречат гипотезе жизни после смерти. Если осознанное знание при жизни может существовать отдельно от тела, то оно может в принципе и пережить смерть.
Хотя медиумизм, видения, полтергейста, внетелесные восприятия и состояния клинической смерти обычно обсуждаются по отдельности, многие реальные ситуации нельзя классифицировать столь жестко. В двойственных видениях, например, агент имеет явное внетелесное восприятие: ему (или ей) кажется, что он совершает далекое путешествие туда, где он воспринимается как видение. Видение Уилмота является особо сложным случаем такого рода, включая также сон агента. Медиумизм и видения ассоциируются не столь часто, если феномены материализации понимаются как-то иначе. Тем не менее имеются случаи с медиумическими коммуникаторами в форме видений. Эффекты психокинеза или полтергейста (например, стуки) типичны для физического медиумизма, В случае "Стеллы К." феномены полтергейста оказались связанными с медиумическими способностями, о существовании которых никто не знал.
Случаи, включающие в себя более одного типа восприятия, укрепляют аргумент в пользу жизни после смерти. Аргумент может иметь своим основанием каждый отдельно взятый тип восприятия. Гораздо легче представить себе развоплощенного духа, который является как видения, действует на мир как полтергейст и вступает в коммуникацию через медиума, — чем представить себе, как все эти вещи могут быть произведены одновременно благодаря ЭСВ и психокинезу, проявляемым живыми людьми. Хорошее подкрепление убеждению в жизни после смерти обеспечивают также случаи, когда агент, как кажется, имел особое основание или намерение вступить в коммуникацию или когда агент сообщает информацию, неизвестную посетителю (в случае медиумизма) или воспринимающему (в случае видения).
В случае Чаффина видение указывает место, где скрывается второе завещание.
Осведомленные скептики, сомневающиеся в постулате жизни после смерти, указывают на многие неувязки в фактах и на проблематичные случаи, например, случаи с фиктивными или живыми коммуникаторами. Один коммуникатор посредством Пайпер заявила, что она — писательница Джордж Эллиот, однако вместе с тем сказала, что встретила в загробном мире Адама Беда, в действительности — персонажа одного из романов этого автора. В другом нашумевшем случае коммуникатор, который представился как умерший, оказался живым и здоровым. Нередки случаи, где не исключена вероятность того, что информация пришла от посетителя через ЭСВ, а в нескольких случаях существовала явная связь — посредством ЭСВ — не с посетителем, но с кем-то из знакомых посетителя. В одном таком случае медиум в подробностях описывал образы, которые были на уме человека (посетитель навестил его по пути на сеанс), но не были оформлены словесно.
Если жизнь после смерти есть факт, то ясно, что процессы медиумической коммуникации и восприятия видений, например, являются сложными. По меньшей мере данные требуют взаимодействия между агентом и медиумом или воспринимающим, в ходе которого информация могла бы отфильтровываться или модифицироваться медиумом на бессознательном уровне, прежде чем достигнуть уровня сознания. Такого рода мысли высказывались несколькими исследователями, в том числе Фредериком У.Г. Майерсом, Джеймсом Г. Хайслопом и Хорнелом Хартом. Эта точка зрения исходит из выживания личности в целом, и хотя философы сомневались в ее обоснованности, по крайней мере, теоретически возможно, что имеет место лишь фрагментарное выживание, - такое предположение высказал Уильям Дж. Ролл. Другие теоретики — например, Фредерик Блай Бонд — уверены, что жизнь после смерти имеет место только как сохранение информации, заложенной в своего рода небесный банк данных. Опять-таки, анимистические представления отличаются от приведенных: они включают в себя понятия о множественных душах и духах, которые претерпевают дифференциацию и разделение после смерти.
Спиритуализм как религиозное движение достиг своего пика в конце XIX века и в Соединенных Штатах, и в Европе, однако спиритуалистические организации существуют, а публикации появляются и по сей день. Спиритуализм особенно силен в Великобритании, где Соllege of Psychic Studies каждый год принимает много новых членов. Популярность каналирования в Соединенных Штатах также предполагает веру в жизнь после смерти. И действительно, проведенный в начале 1980-х годов службой Гэллапа опрос показал, что две трети американцев верят в жизнь после смерти. При этом пол, возраст, образовательный уровень и религиозная принадлежность опрошенных практически не имели значения. Склонность к сомнению в жизни после смерти не только не распространена — она обнаруживается меньшинством людей даже в современном обществе.
Энциклопедия привидений и духов

Иногда, как считают специалисты, в умеренной дозе страх смерти необходим человеку. Такой страх лучше называть не страхом, а боязнью, неприятием, нежеланием смерти. Боязнь, нежелание смерти вытекает из нашего естественного инстинкта самосохранения. Страх же смерти есть преувеличенное, гипертрофированное переживание опасности смерти. Оно так же вредно, пагубно, как и пассивное приятие или прямое стремление к смерти. Это тот случай, когда говорят: крайности сходятся. Испытывающий сильный страх смерти подвергает себя почти такой же опасности, как и стремящийся к ней. “Крайний ужас, — пишет К. Ламонт, — может парализовать человека, лишить его дара речи или вызвать сильное сердцебиение; после землетрясений находят мертвых мужчин и женщин, у которых нет никаких следов повреждений”(15). Говорят: у страха глаза велики. Действительно, в основе страха смерти лежит преувеличенное представление о всесилии смерти, о том, что жизнь есть нечто весьма хрупкое, жалкое, беспомощное по сравнению с Ее Величеством Смертью.
Еще более глубоким эмоциональным состоянием, подавляющим всякую волю, всякое сопротивление, является отчаяние (чувство полной безнадежности, безысходности). В научной литературе не раз описывались случаи, получившие название “смерть Вуду”.
О пагубности психологического настроя, лежащего в основе отчаяния, писал французский врач Ален Бомбар. Он провел специальное исследование причин гибели потерпевших кораблекрушение. Вот что мы читаем в его книге “За бортом по своей воле”:
“Ежегодно пятьдесят тысяч человек погибает, уже находясь в спасательных судах. Неужели ничего нельзя сделать для их спасения? А если можно, то что? Я принялся перечитывать легендарные рассказы о потерпевших кораблекрушение, но, судя по ним, всякая борьба казалась безнадежной, а всякая надежда бессмысленной.
Смерть за бортом
14 апреля 1918 года трансатлантический пассажирский пароход “Титаник” столкнулся с айсбергом. Через несколько часов “Титаник” затонул. Первые суда подошли к месту катастрофы всего через три часа после того как пароход исчез под водой, но в спасательных шлюпках уже было немало мертвецов и сошедших с ума. Знаменательно, что среди тех, кто поплатился безумием за свой панический страх или смертью за безумие, не было ни одного ребенка моложе десяти лет. Эти малыши находились еще в достаточно разумном возрасте.
Подобные примеры подкрепили мое интуитивное убеждение, что моральный фактор играет решающую роль. Статистические данные, утверждающие, что 90% жертв погибает в течение первых трех дней, следующих за кораблекрушением, сразу стали удивительно понятными. Ведь для того чтобы умереть от голода или жажды, потребовалось бы гораздо больше времени!
Когда корабль тонет, человеку кажется, что вместе с его кораблем идет ко дну весь мир; когда две доски пола уходят у него из-под ног, одновременно с ними уходит все его мужество и весь его разум. И даже если найдет в этот миг спасательную шлюпку, он еще не спасен. Потому что он замирает в ней без движения, сраженный обрушившимся на него несчастьем. Потому что он уже больше не живет. Окутанный ночной тьмой, влекомый течением и ветром, трепещущий перед бездной, боящийся и шума и тишины, он за каких-нибудь три дня окончательно превращается в мертвеца.
Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю: вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда! Раскачиваясь на волнах под жалобные крики чаек, вы умерли от страха.
Итак, для меня стало совершенно очевидным, что множество потерпевших кораблекрушение гибнет задолго до того, как физические или физиологические условия, в которых они оказываются, становятся действительно смертельными.
Как же бороться с отчаянием, которое убивает вернее и быстрее любых физических лишений?”.
Переплыв на надувной лодке Атлантический океан без запасов пищи и воды, А. Бомбар доказал, что даже в самых отчаянных условиях можно с успехом бороться за жизнь.
Его опыт повторили в четырех экспедициях болгарские мореплаватели Дончо и Юлия Папазовы. В книге “С “Джу” через Тихий океан” Дончо Папазов не раз отмечал, что борьба с испугом, страхом, отчаянием — непременное условие выживания в экстремальных условиях. Он, например, писал:
“Меня много раз спрашивали: “А не страшно ли вам?” И я всегда затруднялся с ответом. Я не могу утверждать, что мне неведом страх. Не умею также объяснить, как удается усилием воли отбросить его. Подавить. Заглушить его, четко и ясно сознавая, что закравшийся в душу страх — это начало предательства цели, усилий, друзей. И все-таки одни люди рождаются трусливыми или с годами взращивают в своей душе страх. Другие вовсе не ведают страха. Третьи преодолевают его. У нас с Джу даже испуг — табу. Оставляем его на берегу, сделав его уделом дней подготовки к экспедиции и рассуждений о возможных злоключениях и авариях”.
Надежда умирает последней
В одной книге приводится мудрая притча о надежде. Ее рассказал Александр Жебровский, один из героев-моряков, выдержавших 82-дневное вынужденное плавание на небольшом катере в океане. Вот как передает этот рассказ писатель Л. Наумов:
“— А кто из вас, ребята, знает старого моряка Ивана Аурова? — спросил Жебровский...
— Это прадед мой. Толковый был старик. Рассказывал он как-то своему сыну — деду значит моему, а уж тот — мне. Эта сказка, как вам сказать, стала вроде нашим семейным гербом... Пришел как-то моряк к мудрецу и говорит: “пропаду, наверное. В такую бурю в последний раз попали — не приведи господи! еле жив остался. Посоветуй мне, ты все знаешь: как мне живым остаться до старости?” Что же, — отвечает мудрец, — это можно. Вот тебе, говорит, кувшин, с ним не пропадешь”.
Плавает моряк год-другой. Шторма переносит почище того, в который мы сейчас попали. И ничего — живет. “Что же, — думает он, — за кувшин такой, что он от беды меня оберегает?” Отвинтил он раз пробку и заглянул внутрь. А в кувшине ничего нет — пустой. “Вот тебе и раз — удивился моряк. — Что же мудрец мне голову морочит?”
Пришли они в порт, где этот мудрец жил, и моряк пошел к мудрецу. “Что же ты, мудрец, мне пустой кувшин дал? Там же ничего нет”. “Как нет? — спросил мудрец. “Так и нет, смотри сам”. Заглянул мудрец в кувшин и говорит: “Э-э, плохо ты смотришь, парень. Там есть одна вещь. Надеждой она прозывается. Надеждой! С нею моряк никогда не пропадет. Все может моряк потерять, но надежду он терять не должен. С нею из любого шторма, из любой беды выйдет моряк, и какая бы буря ни разразилась, какой бы шторм ни бушевал, — всегда у моряка должна жить надежда, что все будет хорошо. Она его и хранить от всех невзгод будет. Вот так!”...
Понравилась тогда моему деду — Ивану Аурову — эта сказка, и определил он тогда так: пусть в нашем моряцком роду будет жить вот эта самая надежда. И что ж! У нас в роду никто в море не погибал, все до старости доживали, а ведь моряками были все — и прадед, и дед, и отец мой. Вот какие дела-то, ребята. Так что надежду никогда терять нельзя”(19).
Мы не случайно привели здесь высказывания людей, побывавших в экстремальных условиях и выдержавших испытание с честью. Это компетентные высказывания. В них выражено твердое убеждение, что страх смерти и отчаяние — эти эмоциональные абсолютизации смерти — вредны, опасны, пагубны для человека.