Отлежавшись денек с выключенными телефоном и телевизором, я почуствовал себя лучше. Трехчасовой перелет Лондон - Москва только кажется «всего трехчасовым». А ведь помимо самого перелета тебя ждут настоящие испытания! Это долгий путь в аэропорт и переменание с ноги на ногу в бесконечной очереди к регистрации, нудное ожидание посадки, блуждание по магазинам Duty Free в поисках приемлемого «лекарства от всех бед»! Конечно, отведав зелья, ты понимаешь, что все будет ок - собственно сам полет, прохождение иммиграционного контроля, ожидание багажа, и, наконец, дорога из аэропорта куда надо. Короче, целый день напряга, перепады давления и разница во времени.
Я вышел из своего подъезда через сутки и только тогда вдохнул в себя летний московский воздух по-настоящему. Повинуясь мышечной памяти, затопал в сторону метро к желтой вывеске «Евросеть». Сейчас я всуну маленький кусочек пластика симки в свой «Сони –Эриксон» и уже после этого смогу сказать себе «Ты вернулся, чел». Тупо погонял туда-сюда телефонную книжку и решил для начала выпить холодного пива. Прямо тут, среди запаха затоптанного асфальта, стаи бродячих собак и девушек на высоких каблуках. Мраморный парапет метро был почти горячий и заезженный совет «не сидеть на камне» был сегодня не уместен. Раз пять подошли за финансовой поддержкой пропитые личности и вскоре мне это надоело. Захотелось праздника и русской природы. Все это значилось у меня в телефонной книге мобилы под именем «Опенэйр».
- Привет, узнал?
- Ну как не узнать? Как дела? – тон осторожный и давал точный посыл, что на другом конце меня не узнали. А может и подзабыли.
- Да, все ок . Вчера только из Лондона прилетел.
- Блин. Чувак! Приезжай, у нас первый опенэйр в этом году! - Вот теперь голос радостно сообщал о том, что если меня и подзабыли, то это уже в прошлом .
- Где колбасимся?
- Доедешь до Сергиева-Посада, а оттуда позвонишь. Мы там недалеко, на турбазе у озера, я машину отправлю. В десять подтягивайся, будет супер. Кстати, - голос стал по-диллерски вкрадчивым и шпионским - приехала одна девчонка из Амстера и привезла какую-то новую мульку.
- Ок, до встречи, старик!
До десяти делать было абсолютно нечего и я выпил еще пива, но уже под тентом летнего кафе. Рядом с ребятами в серых спортивных штанах, сандалях на носки и заправленных в штаны футболках. Короткие стрижки и загоревшие ровно по рукава предплечья выдавали в них гостей столицы. Если бы я был мент, то обязательно проверил бы их регистрацию и заработал бы… раз, два, три, четыри, пять умножить на 50 рублей - без малого 10 баксов. Для интересу посчитал свою возможную ментовскую прибыль, вглядываясь в лица прохожих, выискивая нелегалов. Получилось неплохо и по-нарошку захотелось стать ментом. Пластиковый стакан с прилипшей пеной на стенках сдуло ветерком сразу же, как я встал из-за стола. Поеду в Сергиев-Посад, поброжу по монастырю. Напитаюсь духовно перед колбасной парти в лесу. Подготовлю свой слуховой аппарат к диджейской мегаваттной долбежке.
Потный автобус тронулся от станции ВДНХ, унося в Подмосковье около сорока дачников и одного рейвера. В окне прополз остроконечный космонавтский памятник, увенченный серебристой ракетой. Я вспомнил, что ракета эта настоящая и превезли ее после победы из побежденной Германии. Для изучения. Такие ракеты назывались «ФАУ» и бомбили ими фашисты Лондон, а теперь эта смертоносная штуковина - памятник космосу победителей. Видимо я уже начинал дремать, вот и лезло всякое в голову. Воняло не очень хорошо и пол липнул к кедам. Когда я очнулся, жевачка во рту уже начала разваливаться, поэтому я без всякого сожаления прилепил под седенье автобуса. Я же дома, на Родине!
Купола храмов приближались и, хотя полного умиротворения не наступило, меня окружила монастырская тишина и зелень старых, и может даже мудрых деревьев. Везде бродили туристы и монахи с бородами и в черных бархатных шапках. В одном чистеньком закоулке между храмов, маленькая лестница вела к двери с вывеской «школа иконописи». Перед лестницей стояла группа туристов с экскурсоводом и монах с иконой в руках. Я тихонько притулился к стенке и «зайцем» слушал гида-монаха. Он объяснял про иконопись. Оказывается, основа икон состоит из двух дощечек, скрепленных с оборотной стороны двумя узкими деревянными брусками. Он рассказал, что на лицевую поверхность соединенных дощечек наносят слой раствора похожего на штукатурку. Если ковырнуть изображение на старых иконах, то под красками будет виден мелообразный крошащийся белый слой в 1-2 миллиметра. На этот слой после высыхания наносится эмаль, а уж непосредственно на ней очень тонкими, сделанными из волос монахов кисточками рисуют лики святых красками и сусальным золотом. Действительно, кисточки должны быть нереально тонкими. Например, чтобы нарисовать бровь на групповой композиции из 12 святых на иконе размером с пол А4 листа. Или рука должна быть особенная.
Я отделился от группы заинтересованных туристов, обогнул могилы всех патриархов всея Руси и покинул внутренний двор монастыря. За воротами свернул влево и пошел вдоль высоченной крепостной стены храмового комплекса. Уже темнело и я заметил на самом верху маленькие окошки-бойницы. Из глубины сквозь бойницы чуть пробивалось внутренние освещение. Видимо внутри беленая стена приличной толщины неровно наклонена внутрь. Я шел, задрав голову, и думал о том что происходит сейчас в монашеских крошечных кельях наверху. Молится ли сейчас одинокий монах или борется со своей грешной плотью?
Сделал круг вдоль стен и набрал «Опенэйр». Машину дождался через час.
Парти набирало обороты. В ворота тянулась вереница пеших и моторизованных рейверов. В окна машин неслась настоящая колбасная жесть. Рейверы разогревались. У ворот показалось знакомое лицо с биркой, подтверждающей статус организатора. Мы обменялись рукопожатиями и я ощутил в руке маленькую капсулу. Быстро сжал ее и засунул в маленький карман-пистон джинсов.
- Ну, иди на танцпол, я тебя найду и тогда расчитаемся. Только не вздумай всю снюхать. Половину, не больше. Это ТУСИБИ.
Меня оттеснила группа прибывающих и потоком безудержной реки вынесла к первому танцполу. Пульс от колонок настойчиво настраивал ритм моего собственного сердца под себя. Как кардио-стимулятор. На земле перед калонками дергались как шарнирные буратины совершенно одинаковые между собой молодые люди. В подвернутых джинсах, поджарые. Некоторые с закатившимися глазами. Так экстази действует на некоторые лица. Кто-то сильно потеет. А у кого-то судорожно растягивает лицо странная улыбка
Захотелось приколоться и я спросил ближайшего танцора какие картинки сегодня на таблетках. На таблетках всегда рисуют всякий бред, типа серпа и молота или смайлики. А буратино-рейвер, выкатил глаза в нормальное положение и сообщил: «Я не знаю, я этим не занимаюсь». Это потому, что было только начало. Часа через три, все на танцполе будут говорить на экстазианском языке. Это когда один рейвер, вдруг, поворачивается к другому и махая в сторону диджея, делает страшные глаза и говорит: «Блолапролдаен ирноодамть!». Потом поднимает вверх большой палец руки. На это другой отвечает «Дароенвкгормиииш оттвджжей» и тоже поднимает палец вверх. Они отлипают друг от друга и продолжают потеть в тяжелых танцах.
Под деревьями на окраине турбазы стояли пляжные лежаки. Близко к озеру – в паре метров. Я нашел уголок потемнее и вынул капсулу. Двухцветную. Разделил содержимое на две половинки. Из одной высыпал крошечную кучку порошка на «цевку» между большим и указательным пальцем и быстро занюхал. Соединил половинки и спрятал назад. Это все, что я успел. Острая, как от пламени паяльной лампы боль пронзила ноздрю до самого мозга. Из правого глаза потекли слезы и меня стошнило. Все пиво сегодняшнего дня резким спазмом вылилось из меня. Под ногами стали шевелиться живые существа в темноте. Я присел на корточки и стал всматриваться в поисках лягушек, но ни лягушек, ни змей, ни крыс под ногами не водилось. Музыка и спецэффекты с танцпола удалялись в тоннель темноты. Подкрадывалась тревога и сумерки ужасали. Я решил идти к людям. По дороге меня еще пару раз стошнило. На танцполе все смотрели на меня и шептались показывая на меня пальцем. Охранники подступали из темноты и даже диджей сбился и удивленно смотрел на меня сквозь туман. Было светло как днем. Или все было не так. Тело не слушалось и слегка дрожали ноги. Музыка была бесцветной липкой жидкостью, застывающей на лице и в волосах. Накатила как волна концентрированная депрессия. Я тонул в ней и на ее дно затягивало все сильнее: «Что я сделал в жизни? Что у меня есть?» Вокруг всплывали грязные пузыри-воспоминания всех самых стыдных ситуаций из моей жизни. Каждое из них душило меня. Душило воспоминание о том, как я при маме сказал, что у кота очень большие яйца, а отец одернул меня и потребовал чтобы это было в последний раз. Всплыл пузырь старого не возвращенного долга человеку, который в итоге оказался в беде и еще много ужасного. Я пошел по кищащей лягушками, змеями и крысами дорожке в лес. Там, между высокими соснами, шумящими где-то в ночном небе, я увидел звезды. Запрокинул голову и услышал внутри себя фразу из Лондонского метро: "MIND THE GAP"- означает что-то вроде "берегись края платформы». Из меня ударил фонтан чего то абсолютно невидимого и сильного. И поток умозаключений вывел меня к тому, что лес вокруг был всегда и я просто рожденный, и я стою сейчас под вечными звездами и принадлежу сам себе. Я сам. И я могу все, что захочу. Я свободен. И у меня замечательная жена и мы друг друга любим. И она - мой дом. Не в плане стен и очага, а во вселенском плане. Как будто именно она появилась со звезд, завидев мой фонтан как сигнальный дымок от костра индейца в лесу, и дала мне эту невероятную свободу.
Я дошел до лежака и присел. Тихо плескалось озеро обрмленное соснами. В нескольких метрах рос островок камыша с коричневыми бархатными початками и узкими острыми листьями. Вдалеке за озером начинался поросший травой склон холма, а на его вершине проходила трасса. На трассе светилась огнями фура и свет ее фар терялся в ночи. Я абсолютно явственно увидел перед собой изящную тонкую цаплю на одной ноге. Белую с переливающимся как у селезня крыльями и хохолком из двух загнутых вверх черных перешек. Она стояла неподвижно и ее охотничий глаз блестел в темноте и заканчивался тонкими черными раскосыми стрелками. Она белела на фоне камышей. Вдруг, как в линзе настраиваемого бинокля, все стало сдвигаться и превратилось в тончайщую гравюру с цаплей на переднем плане, тонко прорисованным камышом, призрачным берегом вдалеке, а вместо дороги за озером - эстакада скоростного поезда на магнитной подушке, проносящегося в Йокогаму. Да, именно туда - в Йокогаму. Такая японская гравюра. Я сразу решил, что запишусь на курсы иконописи и нарисую это все точно по технике икон.
За спиной зашуршали колеса и между мной и цаплей протиснулась спортивная «Митцубиси», выхватывая у меня мой кусок озера с несуществующей цаплей. Цапля действительно растворилась, но не совсем -ее хищный глаз ожил и весь мир вокруг стал состоять из неуловимо-быстрого полета озорных маленьких радужных дракончиков. Они, летая по спирали, составляли всю картину передо мной. И «Митцубиси», и лес вокруг, и небо со звездами. Также можно рисовать огненные круги, вращая в темноте веточку с раскаленным на костре концом. И только кое-где в этом радужном стремительном мире из летающих дракончиков можно было выхватить ювелирно-ровный коготок или хищный, мерцающий глаз дракончика. И тогда можно увидеть, например, цаплю и поезд на Йокогаму.
В школу иконописи я поступать не стал, но мои шедевры той ночи всегда со мной и эта галерея открыта только для одного посетителя.