Ни на что на претендую. Просто иногда, пребывая в соответсвующем настроении, рисую такие штуки:
Черная Башня и Дерево.

(...все такое же бессмысленное)

Я сотку тебе сон из улыбки погасшей звезды,
Что устала гореть, освещая бессмысленный путь:
Серой галькой скользнула в ладони небес – отдохнуть,
Позабыть свой танцующий свет в зеркалах изумрудной воды.
Я сотку тебе сон из седого песка побережья,
Там, где яростно море дробится о камень утесов,
Отчего-то похожих на тени угасшей надежды -
Не исчезнуть, остаться собой в лабиринте вопросов
Именуемом – жизнь.
....Я ли отблеск той мертвой звезды?
Тот огонь, что несется сквозь холод вселенной,
От сияющей пропасти сердца - по лучикам-венам,
И – от первого крика младенца до смертной черты.

Ветер зимний ломает продрогшие ветви берез за окном,
Заметает слепая пурга, бьется в окна и плачет навзрыд.
Возвращайся скорее назад, здесь остался твой дом,
И смешная девчонка, прижавшись к окну, все не спит.

Возвращайся скорее назад! Здесь постель и горячий очаг,
И не хлещет в лицо колкий снег, заметая следы…
Ты идешь вникуда, в темноту, в вечный холод и страх,
И стекает под вымокший плащ струйка талой воды.

Крестовина меча за плечом и привычная тяжесть доспехов,
Успокоит холодная сталь разве только чуть-чуть.
Ты кричишь в темноту – и смеется в ответ тебе эхо.
Ты замерз и устал, ты хотел бы прилечь и уснуть.

Я дождусь наконец, и запляшет твой конь у порога,
Я тебя обниму и прижмусь головою к груди…
Пусть ко мне приведет тебя снежная лента-дорога.
Я тебя непременно дождусь! Только ты поскорей приходи...

...Хриплый стон рвется с губ, ты устал и пора отдохнуть.
А на выцветшем знамени алая кровь – не твоя.
Ты не сможешь подняться уже – здесь твой кончится путь,
Только вьюга склонится к тебе и заплачет, скорбя…

В колонках играет - Хвангур - В тумане холмов
Мне приснилось, мой милый, что ты не вернулся из боя, -
Мне о том рассказал старый ворон, посланник небесный.
Смерть разделит ли нас? Я останусь твоею невестой, -
Я взойду на костер погребальный вослед за тобою.

Мне приснилось, мой милый, как плакало небо над нами,
Мне приснилось, родной, будто нет тебя больше на свете.
Мне почудился гарью и смертью наполненный ветер,
О судьбе мне твоей рассказала седая трава на кургане.

Мне приснилось, как меч с тихим звоном рванулся из рук,
Как разжались, слабея, твои побелевшие пальцы,
Ты еще попытался уйти от удара, пытался подняться, -
И всего на полвздоха, полмига промедлил твой друг.

Мне приснилось потом, как кровавое солнце пылало
Над истерзанной черной землей. Как вороны кружили…
Мне приснилось, как браться погибших своих хоронили,
А свеча твоей жизни едва на ветру трепетала…

…и угасла к утру. Смерть пришла за тобой на рассвете,
И со стоном рванулась душа, покидая уставшее тело.
Я уйду за тобою вослед, не перечь - я сама так хотела.
Пусть споет погребальную песню нам северный ветер.

© Copyright: Идущая За Закатом, 2009
Свидетельство о публикации №1903073503

В колонках играет - Lumen - Гореть
Настроение сейчас - тоскливо как-то...

Это вовсе не слезы, как могло показаться,
Это плачет продрогшее, серое небо.
Я шагаю по лужам, по-детски нелепо.
Все теперь по-другому, я устала бояться.

Я устала от боли, но больше устала
Равнодушно смотреть на несчастья и горе
Ощущая под ребрами колющий холод…
Я иду, усмехаясь. Разве этого мало?

Я устала молчать, скаля зубы в усмешке,
И не спать по ночам, зарываясь в подушку
Город – мрачный убийца - нас холодом душит
На огромной доске я - бессильная пешка.

Я устала искать в этих душах надежду,
Я устала искать в этих лицах улыбку,
Но я голос не дам бесполезному крику,
Потому – все как раньше. Все будет, как прежде.

--------
Вот как-то так написалось. Скорее отражение внутреннего состояния.


© Copyright: Идущая За Закатом, 2008
Свидетельство о публикации №1812054586

В колонках играет - Янка Дягилева - Столетний дождь
Настроение сейчас - нормальное

Ты вернулся в этот город через столько долгих лет.
Тот же прищур глаз и шрамик у изгиба губ…
Ты искал здесь то, чего давно простыл и след.
Ты надеялся, наивный, что тебя здесь ждут.
Что ты потерял в простуженных дворах?
От себя ведь никуда тебе не деться
Здесь давно уже не слышен детский смех,
И не здесь живет твое потерянное детство.
Возвращаться по исхоженным дорогам -
Ты не знал? – ведь это только к новой муке
Этот город-сон, он был тебе когда-то дорог?
Позабудь! И ты идешь один навстречу вьюге.
Позабудь! Уже довольно верить в сказку.
Здесь перед тобою все закрыты двери,
Что с того, что всем нужны тепло и ласка?
В этой жизни, знаешь, все куда грубее.
Ты вернулся к перестуку электричек,
На вокзал, прокуренный и гулкий.
Только пальцы все ломали спички,
Да никак согреть не удавалось руки.



© Copyright: Идущая За Закатом, 2008
Свидетельство о публикации №1812060017

Предисловие. Идея неоригинальна. И вопросы, заданные здесь, не мне первой приходят в голову. Конечно. Но уж очень хотелось написать.
...

Небо было похоже на купол.
Небо было низким, тяжелым.
Небо умерло.
Я сидел, запрокинув лицо к такому чужому небу.
Серые бабочки, кружась, опускались мне на плечи, на волосы, на подрагивающие веки. Бабочки щекотали мою кожу своими крыльями, и хотелось смеяться. Бабочки пахли гарью. Горьким дымом догорающего, истерзанного непрекращающейся войной города. Города, за все время своего существования не знавшего мира, детского смеха, запаха сирени весной, горьковатого привкуса осени. Ведь все это где-то было, я знал. Но почему не здесь? Простуженный ветер наметал кучи пепла, подхватывал их и кружил, то подбрасывая вверх, то тяжело роняя на разбитый асфальт. Серые мотыльки продолжали свой танец. Я плакал.

Лязг металла.
Визг осколков.
Грохот выстрелов.
Топот подкованных ботинок.
Проклятия.
Вой ветра в провисших черных проводах.
Предсмертные хрипы.

Я устал. Очень. Я больше не хочу слышать войну и смерть. Я хочу слушать тишину. Тихое биение живого сердца. Мерный шорох утреннего дождя…

Но я снова ощущаю за своей спиной чье-то враждебное присутствие. Чью-то ненависть. Чей-то страх.

Я устало открыл глаза, смахнул с глаз сероватую пыль. Красная точка прицела металась по моей груди, выискивая слабину в остатках покореженной, в нескольких местах оплавленной брони. Как он пробился на уровень с таким снаряжением, непонятно. Почти что разряженная импульсная винтовка - такую игрок получает в затопленном городе за выполнение несложного квеста; броня слабая и уже порядком поврежденная. Он, конечно же, понял, что вот-вот отправится к ближайшей точке сохранения. Только мне не хотелось никого убивать.

Таких, как он, было очень много. Пытаться с ними говорить – невозможно, они не слышат меня. Пытаться бежать – бесполезно, придут другие. Пытаться что-либо делать – бессмысленно, я могу только убивать или умирать.

Выстрел – ослепительная голубая вспышка. Еще один. Я ощущаю…нет, не то что вы зовете болью, что-то другое. Я лежу на земле. Я мог бы встать, но остаюсь лежать, глядя в небо. Небо такое чужое и мертвое. Бездушная иллюзия. Иллюзия неба. Иллюзия боли. Иллюзия смерти. И я – бессмертная и потому обреченная на вечную смерть иллюзия жизни. Иллюзия разума. Есть ли грань между имитацией мыслящего существа и мыслящим существом? И где пролегает эта грань? Человек удивленно подошел. Он все ждал, что я буду сопротивляться. Он боялся ловушки. В моей голове билось беспощадное знание о сотнях способов убить его. И - память о тысячах моих смертей, о сотнях форм, которые может принять моя гибель.
Я лишь смотрел на небо. Если прищуриться, казалось, что не пепел сыплется на нас сверху, а лепестки вишни, а еще казалось, что небо летит мне навстречу в белой круговерти, готовое принять странную, неправильную, отличную от других искру разума в свою бесконечность.

Последний раз он выстрелил, приставив винтовку мне к груди, туда, где под тонкими пластинами брони билось сердце. И белое небо наконец упало мне навстречу, и еще целую секунду я был мире, где не стреляют, в мире, где люди не играют в смерть, где в бесконечность уходит дорога, усыпанная лепестками белой вишни…

Мертвое небо над головой. Серый пепел под ногами. Привычная тяжесть оружия в руках. И впереди - вечность.

Он ощутил себя сидящим на стуле в собственной квартире. Осторожно стянул шлем с головы, взъерошил волосы, вытер пот со лба. Потянулся за сигаретой, щелкнул зажигалкой. И долго сидел, разглядывая картинку на экране, вмиг потерявшую свою реалистичность и притягательность: дымящийся город и распростертое на земле мертвое тело. Он так и не смог понять, что испугало его, что же было неправильно. То, что враг не стрелял? Или то, что выстрелил он сам?

Давай с тобой поговорим о пустяках –
Чтоб не молчать,
Что смерти нет, а есть лишь только страх –
Сорвать печать.

Что смерти нет, а есть лишь только миг -
Пока ликует в бездне
Прощальный крик,
Готовый смолкнуть вдруг и навсегда исчезнуть.

Что смерти нет, а есть лишь только вдох -
И слабый выдох,
И круговерть сияющих миров
В тени парящих белых крыльев.

Что смерти нет, а есть лишь только сон -
Без пробужденья,
Чередование над пропастью времен
Побед и поражений.

Что смерти нет, а есть лишь только мы –
Две искры света,
Светящие из вечной тьмы
Зачем-то.

© Copyright: Идущая За Закатом, 2008
Свидетельство о публикации №1807173453

[удалено автором]

Мертвый город сжался, оцепенел, застыл. Мертвый город, затаив дыхание, черными глазницами окон смотрел в низкое, тяжелое, бесконечно пустое небо. Мертвый, истерзанный город мечтал о снеге, который белым саваном укроет рваные раны на его теле, извилистые, незаживающие шрамы разбитых, пустых дорог, почерневшие ожоги площадей. Мертвый город спал, и ему снилась зима.

Начиналось новое утро, и снова слепое солнце взбиралось на небо. Пронзительным, кровавым оно вспыхнуло и погасло, отразившись в осколках разбитых стекол, острыми клыками оскалившихся в темном проеме окна, старой ржавчиной застыло в тяжелой, мутной воде луж, позолотило пыль. Где-то пронзительно взвыла и вновь затихла дикая собака, и снова тишина обрушилась на город, не нарушаемая ничем, кроме стонов ветра, заблудившегося в пустующих, полуразрушенных многоэтажках, запутавшегося в провисших черных проводах. Ветер пел свой реквием ушедшему миру, оплакивал кого-то. Наступало утро. Я ждал призраков. Они появлялись всегда, и раз за разом совершали одно и то же, навсегда застыв в замкнувшемся в бесконечность отрезке пространства и времени. Город полон ими. Иногда мне кажется, что умерли не они, а мы. Что мы, а не они – призраки. Кем они считают нас? Честно, я уже привык к ним. Только глядя на этих двоих, мне хочется схватить пистолет и застрелиться прямо здесь. Я ненавижу это место, но не могу не приходить сюда, к этой проклятой многоэтажке. Прихожу, как на могилу друзей. Прихожу и жду. Они появляются вместе с солнцем. Каждый день. Они идут за руку и улыбаются. Как тогда.
Она умерла сразу. Он умирал долго и тяжело, и мы ничем не могли помочь.
А вокруг – люди, люди. Еще ничего не знающие. Еще уверенные в собственной безопасности. Не ждущие ослепительной, огненной смерти. Мертвые призраки опустошенного, разбитого, выжженного города. Или его новые жители, живые больше, чем я, живущие жизнью, непонятной мне. А я вижу только отблеск нового мира, в котором мне нет места. Высокий, худой парень в армейском камуфляже, и за руку с ним – девушка в белом сарафане, развевающемся на ветру. Мне показалось, что он повернулся ко мне и кивнул, а она – махнула рукой, словно приглашая следовать за собой.

Показалось. Конечно показалось. Слишком много я потерял крови. Это просто действие наркотика, который хоть немного облегчает боль. Я закашлялся, сплевывая красным. Умирать страшно. Особенно одному. Уходить за черту, ощущая полное свое одиночество и бессилие. Не поэтому ли я приполз именно сюда? Она машет рукой. Он улыбается. Они живые.

Широко раскрытые глаза неотрывно смотрят в небо. Взгляд застывший, пустой. Лицо спокойно, словно он спит и видит какой-то добрый сон. Тихо-тихо подает снег. Небо низкое, тяжелое, мертвое. А снег все падает, похожий на белых бабочек, и не тает на его губах. Мертвый, истерзанный город спит, и ему снится зима.

В потемневших окнах погасили свечи,
Затуманилась луна печальной думой,
Сад стоял притихший и угрюмый,
Звезды вновь с небес срывались в вечность.
Тихий шорох шелкового платья,
Хрупкость плеч под тонкой белой шалью.
Тихой музыкой, задумчивой печалью
Пальцы клавиши рояля заставляли плакать.
Думалось тогда, что во вселенной целой
Есть лишь музыка и танец нежных рук,
И луны в окне посеребренный круг,
Силуэт в тени ночной, иссиня-белый.
И щемящая, неясная тоска,
Торжество, истома и тревога,
Мне казалось, что рука неведомого Бога,
Её руки в этот час вела…

Свидетельство о публикации №1803142286

[удалено автором]

[удалено автором]

[удалено автором]

[удалено автором]