Он увидел, что к нему идет она, и затоптал сигарету. На ней было белое льняное платье, доходящее до середины икр, а плечи прикрыты платком. Она была одета скромно, как это советовали женщинам на Ламу, и все же Томас видел, что, пока она приближалась, все мужчины таращились на эту женщину. Ее волосы были собраны на затылке в узел, и тем не менее в этом городе темной кожи их золотой цвет заставлял людей оборачиваться. Еще один кусочек золота, крест на шее, выглядел вопиюще неуместным в мусульманском городе, но Томас был рад, что она не додумалась его спрятать. Рядом с ней, неся чемодан, шел мужчина-суахили, который казался особенно низким рядом с высокой, гибкой женщиной, идущей по направлению к стоявшему перед отелем Томасу. Мгновение ни он, ни она не говорили и не шевелились - каждый очень хорошо осознавал присутствие носильщика, людей на улице, которые еще смотрели на нее.
- Линда, - произнес Томас.
Они обнялись. Кожа ее рук была прохладной. Не говоря ни слова, он повернулся и дал чаевые носильщику, который ждал с чемоданом. Томас взял ее сумку и сказал:
- У меня есть дом.
Она лишь кивнула, и он воспринял это как позволение отвести ее туда. Томас помнил дорогу. Они шли молча: никто не желал нарушать то очарование, которое окутало их перед "Петлиз", - очарование предвкушения.
Из сотен дверей он отыскал ту единственную, которая откроется перед ним, и, вставляя ключ в замочную скважину, думал о том, как можно уладить дело с мистером Салимом, который наверняка появится, захочет быть представленным и спросит, не желает ли она стакан холодного чаю. Но мистер Салим так и не появился, и Томасу самому пришлось предложить Линде прохладительный напиток. Она слегка покачала головой, и при этом взгляд ее не отрывался от его глаз, хотя ее окружала экзотическая обстановка. Он долго стоял неподвижно, тоже глядя на нее, а потом взял за руку и повел по лестнице на третий этаж, где были кровати...
