К сожалению, умной и верной быть невозможно. Нельзя! Спермой ты измазана вся. Я могу без тебя жить! Я плевал в твои, черной тушью, размазанные ресницы! – А как же социальное обеспечение? Тебе повезло родиться красивой и гладкой, как латекс, мечтой тинейджера. О, принцесса поллюций и шейпинга с узкими бедрами и грудью из порно восьмидесятых. В пристальных взглядах! В лифте и на скамейке давай, пока ты такая! – А как же социальное обеспечение?
___________________
Люди сидели в квартирах. Собака подыхала в подъезде. Из ее пасти текла слюна, она дышала, так быстро, что это было похоже на шум вентилятора. У моего приятеля завелась подружка, которая работала стриптизёршей и он целыми днями дрочил на ее отсутствие, В городе нечем заняться, это точно… Собака начала дёргаться мелкой дрожью, её глаза - зелёные звёзды, были ни на что не похожи,
кроме зеленых звезд. Я часто слышу этот вопрос – почему только плохо? – Собака умирала так долго,
мучительно, страшно и отвратительно, что ее еще полуживую выволокли во двор, заботливо подстелив под неё старую тряпку. Добрые люди. Собаку тошнило так гадко, ее смерть содержала такие цвета,
которые я не видал никогда. Я сидел напротив и наблюдал ужасное поле битвы, и визги собачьей молитвы принимал за реальность в её непростой красоте. Я видел лишь то, что видел. Собака подохла.
Я ехал домой и ненавидел все что меня окружало так долго: люди, дома, тротуары, вокзалы, рекламы в дерьме изумрудных ширм, и в новостройках, с чёрными дырами выбитых окон, сирены ментовских машин.
_______________
В середине у жизни я видел синий забор - подростки прибили к нему рыжую кошку. Она была похожа на огонь. Соборы и церкви висели в воздухе, подсвеченные её глазами и прожекторами. Я начал блевать.
Оранжево-синий пейзаж дёргался передо мной и в этот момент я понял, что уже следующей весной начну очередной лирический сборник. Правда, я всё заблевал, но это, конечно, мелочи по сравнению с вашей жизнью. О, конечно! Я знал, сколько стоят мои слова по сравнению с вашей жизнью! Едва ли дороже чем жизнь этой рыжей, замученной кошки, рыжей кошки на синем заборе. Если слова ничего не стоят, вы ничего не стоите тоже. Ненужное следует уничтожить.
_________________________
Хватит пиздеть! Иди разбивай витрины, если ты социально против. Хватит пиздеть! Выеби свою сестру, если тебе на все плевать. Хватит пиздеть! Не работай, не выебывайся, БЛЯДЬ! Хватит пиздеть что искусство никому не нужная еботня, сделай хоть что-нибудь сам - НИ ХУЯ! Ты можешь только жрать пиво, работать на ёбаную систему. Знаю; чтобы хоть что-то иметь. Поэтому заклинаю: Хватит пиздеть!
Хватит пиздеть, потому что с годами город съёживается, становится меньше… Ментами утыканные перекрёстки, десятилетия вешают. Кровоподтёками переходы ломают линейность проспекта; и всё таки у свободы определённый вектор. Хватит пиздеть. Он примитивен, точно игра в крестики - нолики,
когда авторучка удав, слова, как визжащие кролики; когда авторучка топор и лезвие гильотины… Как же держится до сих пор бумага - тварь и скотина? Визжат под пальцами поколения. Чувствуют, суки, смерть - Воля и Представление. Поэтому хватит пиздеть!
____________________
И под конец то,из-за чего я начала вспоминать эти вещи.
Я проткнул свою руку шилом и теперь вся ладонь занемела, я хотел, чтобы было красиво, хоть и выглядит скверно. Пьяная мразь злорадствовала – Тоже, мне, горе… А кровь текла по канализации в балтийское море. Я мечтал видеть их повешенными!!! Тех, кто меня окружал перестрелять, как собак бешенных… Один из них мне сказал – Ты дерьмо! Ты никому не нужен! Я ответил, что нужен всем, а в его зрачках суженных отсвечивал Вифлеем. Потом я бил ему морду, и меня оттаскивали бляди, одну из которых, по ходу, я отодрал. На кровати в прокуренной комнате, я проснулся …окошко царапал снег… люди ходили по улице. Среди них был только один человек. Он зашел в эту комнату. Мне стало плохо. … кажется, это было воскресение… Он схватил мою руку – Послушай, Леха, я русский поэт Сергей Есенин! – Отстань от меня! – закричал я в ужасе, – Ты повесился ещё в прошлом веке, предварительно вырезав вены! – и комната кружится, выворачивая свои стены.