В XVI веке источником двигательной силы для самых различных нужд и производств (а не только чтобы молоть зерно, как, вероятно, думают многие) служила вода для водяных и ветер для ветряных колес. Постепенно совершенствуя технологию их строительства, конструкторы увеличивали размеры водяных колес, длину и количество крыльев ветряков, доведя к концу XVI - началу XVII столетия их мощность соответственно до 20 л.с. и 14 л.с. Они получили такое большое распространение, что стали обычной деталью пейзажа многих стран.

А ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?

В XVI веке источником двигательной силы для самых различных нужд и производств (а не только чтобы молоть зерно, как, вероятно, думают многие) служила вода для водяных и ветер для ветряных колес. Постепенно совершенствуя технологию их строительства, конструкторы увеличивали размеры водяных колес, длину и количество крыльев ветряков, доведя к концу XVI - началу XVII столетия их мощность соответственно до 20 л.с. и 14 л.с. Они получили такое большое распространение, что стали обычной деталью пейзажа многих стран.

	Титульный лист книги испанского историке Мартина Фернандо Наварреты из библиотеки В. Ф. Одоевского, где опубликоваиы сведения о пароходе XVI века капитана Бласко де Гарая.

Тем не менее их не хватало, спрос на силовые установки неуклонно возрастал. Это толкало на поиск новых двигателей, и, судя по цитируемой заметке, Бласко де Гарай такой поиск успешно проделал. Но вот вопрос: были ли у него необходимые знания, чтобы совершить столь серьезный технический подвиг? В поисках ответа обратимся к трудам Леонардо да Винчи (1452-1519) в области механики и физики.

В данном случае из всего наследия Леонардо нас особо интересуют только некоторые его машины по исследованию силы давления пара и опыты с ними. Эти опыты им подробно описаны в рукописи, известной под названием «Хаммеровский кодекс» (рукопись демонстрировалась в Москве в 1984 году). Сконструировав эвдиометр, говоря иначе, прибор для определения объема жидкости или газа, Леонардо установил, что в нормальных условиях вода, превращенная в пар, занимает 1700 первоначальных объемов. Этого вполне достаточно, чтобы произвести полезную работу.

При этом его рисунок зафиксировал нечто чрезвычайно важное, а именно, что исследования он проводил с помощью цилиндра и поршня - важнейших деталей парового двигателя! Более того, другой рисунок он сопроводил описанием машины, которая поднимала тяжести благодаря поршню со штоком, перемещавшемуся в цилиндре под действием расширяющегося пара. Даже указаны размеры: диаметр цилиндра 1 локоть, длина 10 локтей.

Советскому читателю хорошо известна книга Сэмюэла Лилли «Люди, машины и история», рассмотревшего взаимовлияние общества и техники; там упомянуты и труды по механике Леонардо. Он пишет: «Близкие друзья, покровители или мастера, работающие на него, проводили в жизнь его мысли. Записки Леонардо да Винчи были опубликованы много лет спустя после его смерти, но их читало много людей и до публикации. Поэтому не исключена возможность, что кто-то воспользовался его идеями и претворил их в жизнь...» Далее Лилли дает очень интересную мысль: «Леонардо да Винчи лучше своих предшественников понимал разницу между машиной, выполняющей работу, и двигателем, который приводит ее в движение. На эскизах многих его машин указан просто вал, к которому можно подсоединить любой двигатель».

В этой связи хочется указать на рисунок Леонардо, где он изобразил колесное судно в разрезе с огромными пятнами чернил, поставленными, возможно, не случайно, а для того, чтобы скрыть важные детали двигателя и трансмиссии. Ведь к тактике сокрытия сути изобретения Леонардо прибегал часто. Так, на одном из листов «Хаммеровского кодекса» сохранился набросок водолазного аппарата, который сопровождается записью, что он не описывает устройство «по причине злонамеренной природы людей, которые могли бы использовать это... потопляя корабли вместе с людьми».

Не так давно, в 60-х годах, историками было установлено, что большая часть рукописей Леонардо после его смерти была увезена в Испанию. К рукописному наследию великого ученого проявил особый интерес некий придворный скульптор по имени Помпео Леони. За обещание короля Филиппа II (1527-1598) оказывать услуги и покровительство он сумел приобрести рукописи по сходной цене у доктора Орацио Мельци (сын любимого ученика Леонардо). Тот не имел никакого представления об истинной ценности этих бумаг и «хранил» их на чердаке своего дома среди всяческого хлама. В Испании оказались в том числе и 10 из 13 известных ныне ученым записных книжек Леонардо (он носил в чехле у пояса, постоянно занося в них приходящие в голову мысли).

Следует напомнить, что в 1965 году в Мадридской национальной библиотеке были найдены две из наиболее ценных рукописей Леонардо по механике (700 страниц!). Получившие название «Мадридский кодекс», они буквально ошеломили научный мир.

До этой находки ученые считали, что современная теория машин и механизмов начинается с классического труда Франца Рело «Кинематика машин», изданного в 1875 году. Изучение же «Мадридского кодекса» показало, что Леонардо наряду с замечаниями по работе цилиндров и поршней заодно описал и все 22 элемента, из Которых состоят самые различные машины, перечисленные ф. Рело. Причем не были забыты даже заклепки.

Более того, в рукописях оказались изложены идеи относительно связи между теорией машин и практикой их применения, в том числе ставшие впоследствии знаменитыми две максимы: «Книга о науке механизмов должна предшествовать книге об их применении» и «Механика есть рай математических наук. Посредством нее достигают плода математики». Словом, «Мадридский кодекс» представлял собой практическое руководство по механизмам с большим количеством решений инженерных задач и талантливых разработок.

И последнее. «Испанская находка» положила конец спорам о том, в какой степени Леонардо использовал труды других ученых-предшественников. В кодексе приведен список из 116 книг, которыми он пользовался, и еще 50 названий его собственных сочинений, которые до сих пор не найдены... Для нас же в этой истории важно одно: Бласко де Гарай вполне мог познакомиться с рукописями Леонардо и претворить в жизнь какие-то его идеи.

ЗНАЧЕНИЕ ПРЕЦЕДЕНТА

Дени Папен (1647-1714), французский изобретатель, медик по образованию, увлекся механикой и математикой. Некоторое время он жил в Англии и производил опыты совместно с Бойлем. Результатом его работ было создание парового котла с двумя поршнями, клапаном и конденсатором. Есть сведения о том, что он оснастил паровым двигателем судно, но этот факт признается далеко не всеми историками техники по причине отсутствия достоверных данных. Сообщение об этом было сделано много позже, к тому же со слов вторых лиц, записано французским ученым Доменико Араго (1786- 1853) и опубликовано в его книге «Историческая записка о паровых машинах».

Рисунки со страниц «Мадридского кодекса», где - впервые в истории техники - дается научно систематизированный анализ идей, лежащих в основе всех механизмов, двигателей и их составных элементов. Изображены: опорные подшипники, фрикционные колесные передачи, шестерни, храповой механизм, шатуны и тяги, эксцентрики (кулачки), пружины и заклепки.

«Огневую машину», по версии Араго, Дени Папен строил долго, как сейчас говорят, «методом проб и ошибок». И когда убедился, что она в состоянии производить полезную работу и вращать колеса, установил ее на корпус небольшого парусника, демонстративно сняв весь рангоут (парусную оснастку и мачты). При испытании новинки владельцы парусников проявили мрачное любопытство, смешанное с беспокойством. Изобретатель не нашел никого, кто бы пожелал воспользоваться его услугами для перевозки грузов.

24 сентября 1707 года, провожаемый большой толпой любопытных, он отправился в путь до Касселя, после чего намеревался пересечь Ла-Манш и достичь Лондона.

«Паровик» благополучно добрался до устья реки Везель, и здесь на борт поднялись таможенники, потребовавшие заполнить декларацию и выполнить «некоторые небольшие формальности». Папен не возражал. Сопровождаемый чиновниками, он пошел в контору, а когда вернулся, то паровой машины уже не было. Пока он отсутствовал, подкупленные кем-то громилы ворвались на судно и разбили ее. В памяти потомков остался лишь предохранительный «клапан Папена», необходимый элемент любой паровой машины.

Только через 67 лет англичанин Джеймс Уатт (1736-1819) объявил об изобретении им паровой машины, которую он затем в течение доброго десятка лет совершенствовал и не без основания считал плодом труда многих предшественников, а еще через 23 года часовщик Роберт Фултон (1765-1815), изучив все, что было сделано до него другими изобретателями, со своим помощником Ливингстоном построил колесный небольшой пароход, на котором установил построенный им паровой двигатель в 20 л.с. Роберт Фултон свой первый пароход сделал во Франции (и даже предлагал его Наполеону). Но разыгравшаяся вскоре буря разбила судно в щепы, и оно затонуло, даже не успев получить названия.

Этот факт на время заслонили бурные события начала XIX века; вспомнив же о нем, засомневались... по уже известной причине: ни чертежей, ни документальных свидетельств в архивах Франции найдено не было. Пожалуй, здесь виновато не столько отсутствие документов, сколько слишком малый срок жизни изобретения. Память о нем спасло лишь то, что время Фултона значительно ближе к нам, чем время де Гарая и Папена.

Не исключено, что энтузиазм сторонников применения паровой машины в судостроении поддерживался дошедшими до них, но угасшими позднее слухами о «пароходе, построенном в XVI столетии». Что же касается самого детища Бласко де Гарая, то у технических новинок всегда находятся недоброжелатели, прилагающие немало сил, чтобы даже память о них была стерта. Изобретение, опередившее свое время, не принимается, а то и встречается в штыки.

ВЕРИТЬ ЛИ ИСТОРИКУ НАВАРРЕТЕ?

Составители многотомной «Энциклопедии Американа» имени Бласко де Гарая вообще не упоминают, считая создателем первого в мире парохода своего соотечественника Роберта Фултона. Нет в ней и имени испанского историка Наварреты. Англичане, которые, в свою очередь, очень гордятся изобретателем паровой машины Джеймсом Уаттом и изобретателем паровоза Джорджем Стефенсоном, также не включили имена испанцев в «Энциклопедию Британика».

Но испанская наука имеет полное основание гордиться «исследователем архивных завалов», выдающимся историком Мартином Фернандо Наварретой (1765- 1844). который отыскал и издал документы по истории испанских мореплавателей XII-XVI веков, включая и все плавания Христофора Колумба. Его заслуга тем более велика, что многие подлинные документы от ветхости и от неправильного хранения ныне погибли, а вот копии, которые он успел снять, дошли до наших дней. О том, сколь высоко его ценили современники, говорит хотя бы тот факт, что он был не только директором хранилища Королевской академии в Мадриде и советником министерства по вопросам истории, но и действительным членом-корреспондентом Парижской, Берлинской и ряда других академий.

Проведя многие годы за разбором архивов, он установил, что в период оккупации Испании войсками Наполеона французы похитили множество ценных исторических документов и чертежей. Наваррета одним из первых потребовал от своего правительства субсидий для ремонта библиотек и музеев и принял участие в редактировании и издании первой Испанской энциклопедии. Много сил приложил он и для популяризации истории науки и техники.

Мы же заглянем в «Универсальную иллюстрированную испанскую энциклопедию» (Мадрид, 1980) и посмотрим, что нового она добавляет к заметке В. ф. Одоевского. Достоверных сведений об изобретателе XVI века капитане Бласко де Гарае сохранилось немного. Неизвестны даже даты его жизни. Полагают только, что он был баск, жил в Барселоне и зарекомендовал себя в королевском флоте как отличный капитан. Однажды он якобы увидел вещий сон, побудивший его к созданию паровой машины, которая должна была принести ему большую славу. Об этом еще в конце XVI века поведал каноник Томас Гонсалес, который первый написал о Гарае и его пароходе и чьими сведениями воспользовался позднее Наваррета.

Правда, последующие поиски ничего существенного в пользу этого известия не дали, и его сочли недостаточно обоснованным. Это произошло потому, что часть историков стала терзаться сомнениями: «Была ли вообще на судне Гарая паровая машина?» Дело в том, что сама его идея использовать в качестве движителя гребные колеса, видимо, не была особенно новой. Например, на одном из римских барельефов, датируемом 527 годом до н. э., имеется изображение либурны с двумя парами гребных колес, которые через механическую передачу приводились во вращение тремя парами волов, ходившими по кругу. В связи с этим делался вывод, что и на испанском судне колеса крутились людьми.

Однако письменно засвидетельствованная попытка инквизиции привлечь Бласко де Гарая к суду для выяснения вопроса, «не состоял ли он в сговоре с дьяволом», косвенно указывала на то, что беспокойство священнослужителей могло быть вызвано только в том случае, если судно скользило по водной глади неведомым образом, а еще хуже - «дьявольским огнем».

Наваррете удалось найти подлинники писем Бласко де Гарая, относящиеся к 1539-1541 годам. Они были опубликованы им в Мадриде в журналах «Архивный вестник» и «Морская библиотека». Но в этих немногочисленных посланиях к сыну ничего не говорилось об изобретении паровой машины и о постройке парохода. С другой стороны, сохранять в глубокой тайне такие серьезные технические достижения- мера для того времени вполне логичная.

Наваррета до последних дней своих получал по поводу Гарая письма от соотечественников, историков и писателей из других стран (например, от Оноре де Бальзака, написавшего пьесу о Гарае) с просьбой сообщить какие-либо новые факты. Он просмотрел горы архивных документов в надежде встретить хоть какое-нибудь упоминание о смелом эксперименте в Барселоне и о «корабле, передвигавшемся при помощи устройства, большую часть которого занимал огромный котел», но так ничего и не нашел.

Французский ученый, иностранный почетный член Петербургской Академии наук Доминик Араго верил в факт постройки парохода Гараем в XVI веке. Ему принадлежат слова: «Считать за сказку создание парохода в Барселоне гениальным Гараем и похоронить это событие более печально, чем лишиться всех изобретений Герона Александрийского...» Не исключено, что в будущем в недрах архивов еще удастся найти новые, неизвестные науке документы об изобретении Бласко де Гарая.