<...>

Эшелон уходит ровно в полночь,
 Паровоз-балбес пыхтит - Шалом! -
 Вдоль перрона строем стала сволочь,
 Сволочь провожает эшелон
 Эшелон уходит ровно в полночь,
 Эшелон уходит прямо в рай,
 Как мечтает поскорее сволочь
 Донести, что Польша "юдэнфрай".
 "Юдэнфрай" Варшава, Познань, Краков,
 Весь протекторат из края в край
 В черной чертовне паучьих знаков,
 Ныне и вовеки - "юдэнфрай"!
 А на Умшлягплаце у вокзала
 Гетто ждет устало - чей черед,
 И гремит последняя осанна
 Лаем полицая - "Дом сирот"!
 Шевелит губами переводчик,
 Глотка пересохла, грудь в тисках,
 Но уже поднялся старый Корчак
 С девочкою Натей на руках.
 Знаменосец, козырек заломом,
 Чубчик вьется, словно завитой,
 И горит на знамени зеленом
 Клевер, клевер, клевер золотой.

 Два горниста поднимают трубы,
 Знаменосец, выпрямил древко
 Детские обветренные губы
 Запевают гордо и легко:
 Наш славный поход начинается просто,
 От Старого Мяста до Гданьского моста,
 И дальше, и с песней, построясь по росту,
 К варшавским предместьям, по Гданьскому мосту!
 По Гданьскому мосту!

 По улицам Гданьска, по улицам Гданьска
 Шагают девчонки, Марыся и Баська,
 А маленький Боля, а рыженький Боля
 Застыл, потрясенный, у края прибоя, у края прибоя..."
 Пахнет морем, теплым и соленым,
 Вечным морем и людской тщетой,
 И горит на знамени зеленом
 Клевер, клевер, клевер золотой!
 Мы проходим по трое, рядами,
 Сквозь кордон эсэсовских ворон...
 Дальше начинается преданье,
 Дальше мы выходим на перрон.
 И бежит за мною переводчик,
 Робко прикасается к плечу, -
 "Вам разрешено остаться, Корчак", -
 Если верить сказке, я молчу,
 К поезду, к чугунному парому,
 Я веду детей, как на урок,
 Надо вдоль вагонов по перрону,
 Вдоль, а мы шагаем поперек.

 Рваными ботинками бряцая,
 Мы идем не вдоль, а поперек,
 И берут, смешавшись полицаи
 Кожаной рукой под козырек.
 И стихает плач в аду вагонном,
 И над всей прощальной маятой -
 Пламенем на знамени зеленом
 Клевер, клевер, клевер золотой.
 Может, в жизни было по другому,
 Только эта сказка вам не врет,
 К своему последнему вагону,
 К своему чистилищу-вагону,
 К пахнущему хлоркою вагону
 С песнею подходит "Дом сирот":

 "По улицам Лодзи, по улицам Лодзи,
 Шагают ужасно почтенные гости,
 Шагают мальчишки, шагают девчонки,
 И дуют в дуделки, и крутят трещотки...
 И крутят трещотки!

 Ведут нас дороги, и шляхи, и тракты,
 В снега Закопане, где синие Татры,
 На белой вершине - зеленое знамя,
 И вся наша медная Польша под нами,
 Вся Польша..."

 И тут кто-то, не выдержав,  дал  сигнал  к  отправлению  -  и  эшелон
Варшава-Треблинка   задолго   до   назначенного   часа,   случай   совершенно
невероятный, тронулся в путь...

 Вот и кончена песня.
 Вот и смолкли трещотки,
 Вот и скорчено небо
 В переплете решетки.
 И державе своей
 Под вагонную тряску
 Сочиняет король
 Угомонную сказку...

  Итак, начнем, благословясь...
  Лет сто тому назад
  В своем дворце неряха-князь
  Развел везде такую грязь,
  Что был и сам не рад.

  И, как-то, очень рассердясь,
  Призвал он маляра.
  "А не пора ли, - молвил князь, -
  Закрасить краской эту грязь?"
  Маляр сказал: "Пора,
  Давно пора, вельможный князь,
  Давным давно пора".

  И стала грязно-белой грязь,
  И стала грязно-синей грязь,
  И стала грязно-желтой грязь
  Под кистью маляра.
  А потому что грязь есть грязь,
  В какой ты цвет ее не крась.

  Нет, некстати была эта сказка, некстати,
  И молчит моя милая чудо-держава,
  А потом неожиданно голосом Нати
  Невпопад говорит: "До свиданья, Варшава!"
  И тогда, как стучат колотушкой о шпалу,
  Застучали сердца колотушкой о шпалу,
  Загудели сердца: " Ма вернемся в Варшаву!
  Мы вернемся, вернемся, вернемся в Варшаву!"
  По вагонам, подобно лесному пожару,
  Из вагона в вагон, от состава к составу,
  Как присяга гремит: "Мы вернемся в Варшаву!
  Мы вернемся, вернемся, вернемся в Варшаву!
  Пусть мы дымом растаем над адовым пеклом,
  Пусть тела превратятся в горючую лаву,
  Но водой, но травою, но ветром, но пеплом,
  Мы вернемся, вернемся, вернемся в Варшаву!"

<...>