- Славный рыцарь, ты глупец!
- Да, конечно, это так,
жить намного проще,
если знать, что ты дурак.
Ростислав Чебыкин
Ты знаешь, чем отличается обычный человек от дурака?
Обычный человек мечтает, чтоб его возлюбленная упала в реку, и он бы ее спас.
А дурак… – он затянулся, -…дурак мечтает, чтоб она никогда не упала в реку.
Таких не любят, Лис. Ты уходи.
Д. Скирюк
- Игор! Игор! Где ты? Игор! Ты не поверишь!
- Что такого стряслось? Ян предложил Маришке руку и сердце? - светловолосый юноша оторвался от пергаментов, переводом которых занимался, и поднял глаза на влетевшую в библиотеку девушку. Невысокая, стройная, темноволосая, в черном платье по последней флорентийской моде она была похожа на шторм, беззаботную бурю в открытом море. Игор отчетливо слышал, как сидевшие доселе в тишине ученые мужи смачно выругались, когда мимо них пронесся этот темный ветер-тень, разметавший папирусы и отдельные листы с их толкованием.
- Ему и предлагать-то нечего. Она и так его все время бессердечным и безруким называет, - отмахнулась девушка. - Хотя, ты был близок, - ее глаза светились радостью, но извечной хитрости в них все равно было куда больше.
- Я сдаюсь сразу. Ибо не придумали еще ничего такого, что было бы близко к тому, что творят эти двое.
Девушка рассмеялась, и густой низкий звук ее голоса утяжелил воздух и размыл очертания библиотечного зала. Она наклонилась к самому лицу Игора, вздохнув жарко, взволнованно, накрыв его с головой запахом трав, что она вплетала в волосы, принципиально не признавая ароматные воды, которые привозили то с Запада, то с Востока. Игор замер.
- Збышек свататься едет! - на одном дыхании произнесла девушка.
У Игора горло перехватило. Збигнев Горевич, кличимый промеж людьми Забойцей, вот уже много месяцев был предметов всех разговоров. О чем бы не заводили беседу, а все равно сводили к нему. Там с соседом поругался, две пашни и ручей теперь у Збышека; тут поехал к Ягайло гостевать, тепереча славный король литовский не знает, куда нешлюбных девать от меньшой дочки. А поперек Збышека не попрешь, больно много власти он нахапал за пару лет, как в наследство вошел. Только и смог новый властитель, что родича своего по казимировой линии остеречь, мол, дочь одна, береги, как ни от кого не берег, хоть за скомороха какого выдай, да только от Горевича упаси. Покивал Центек Малый, да поехал до дома спешно. А там уже дошла молва до дочери его про сумасброда Збышека. Как прознала про него, так и весь свет сразу не мил стал, подавай в женихи. Отец только руками развел: знать, судьба такая, быть у Забойцы жене Славомире. Авось, притихнет, мерзавец.
Да только Игору та любовь не по сердцу была. Славка чахла по Збышеку, как ее не обхаживай, а все равно не слышала она никого. Прибежала пару месяцев назад, в глаза не смотрит, одета в платье мужское дорожное, сама не своя, голос срывается, вся горит как рябина по осени.
- Игор, мне помощь твоя нужна. Очень нужна, я без тебя не управлюсь.
У него руки задрожали впервые за много лет, как услышал, чего она хочет. Мирушка, куда ж тебя нечистая несет: ну стоит Збышек в двадцати верстах от Гнезно, ну да, туда полтора дня пути, но это же не значит, что к нему в стан надо нестись очертя голову! Но, как и раньше, Игор виду не подал, только взял девушку под локоть, отвел в ее покои и принялся рыться в сундуках. У Центека в ту пору кум гостил, так он на охоту со всем двором почти на неделю умчался, дома только мамки-няньки остались да прислуга мелкая. Игор выбрал два платья побогаче, велел Мире переодеться, да и сам одежу сменил. Замотался по самую маковку, под юбками, в широких рукавах, в рюшечках и складках спрятались кинжалы, тонкие лезвия, метательные ножички. Пышные украшения и оборки на груди укрыли кольчугу. Пока собирался, не заметил, как Славка вошла, а как заметил - охнул. Вот уж краше кого в целом свете нельзя было сыскать. Диву Игор давался, налюбоваться не мог.
- Ты чего напялил, шут гороховый! - смеялась Славомира, увидав парня. Тот только головой покачал.
- Одна ты туда может и доедешь, а вот обратно так просто не выпустят, - парень не стал лишний раз говорить о том, что Збигнев ни одной юбки не пропускает мимо, а отдать Славку ему в руки просто так он не мог позволить. - Если будешь с воином - живыми тоже есть шанс не вернуться, соберешь отряд - прознает отец. Поедешь с бабой - никто ничего не приметит. А если что плохо будет, я тебя вывести успею.
- Глупый, - нахмурилась Славомира. - Ты же знаешь, как бы что не повернулось, я без тебя никуда не уйду.
- Значит, все будет хорошо, и уедем вместе, - Игор попытался изобразить уверенность. Раз уж Славка решила что, поперек нее идти себе дороже, легче уж черта оседлать.
Горевич, к слову, принял их честь по чести. Пообещал никому ничего не говорить, отобедать с ним позвал. Стол богатый собрали, сели, разговорились. Игору, коли постараться, не сложно было голос за женский выдать, так что и он не преминул языком почесать. Ох и остер этот самый язык у Забойцы, что ни слово - стрела, лист копья, тонкое все, страшное, да только и Игор был не промах.
Только вот Мирушку как подменили. Никогда прежде Игор ее такой не видел. Не было той веселой Славомиры, которую несколько лет он знал. Не было огня в ней, лукавства, жизни полной не было. Заместо Мирушки сидела гордая, безукоризненная в жестах, словах, манере держаться королевишна, сама Альдона позавидовала б. Да по глазам Игор видел, что Славка себя еле держит в руках, а обожание во взгляде перемежается с непониманием.
Пока ехали, у всех мужиков Горевича шеи посворачивало, полстана сбежалось посмотреть на молодую красавицу, что к самому шляхтичу едет. Предусмотрительный Игор все знаки родовые поснимал, а что невозможно убрать было, то сокрыл, посему никто в ней дочь Центека не признал. Один Збигнев сразу гостью угадал, да то и не мудрено. Люди людьми, а сам Збышек на девушку смотрел редко, не охал, не удивлялся, красотой да умом не восхищался, будто не замечал ее порой. Но что ты будешь делать: от того Горевич только милей Славомире становился.
Кончили обедать, собрались, распрощались, дарами обменялись да разъехались с миром. Всю дорогу обратно ехали молча. А как домой вернулись, так Мирушка слегла, будто подкосило какой хворью. Ни пить, ни есть не хочет, трясет ее всю, то плачет, то смеется. Игор от нее во все время не отходил, сам выхаживал, из-под земли доставал какие-то несуразные истории о подвигах Забойцы, а про себя проклинал его, ибо Славка оживала лишь когда заходила речь о шляхтиче. Не было Игору от того жизни, хоть в петлю лезь. Да только как ему Славомиру бросить? Нельзя, во веки вечные нельзя.
Оправилась девушка скоро, родитель когда обернулся, ничего и не приметил. Донесли, конечно, что дочери нездоровилось, но тут Игор на себя всю вину взял, мол, не уследил, отбрехался кое-как, про дурную луну что-то наплел. Вывернулся, в общем. А через пару недель смотрит – как и не было ничего. Славка в заботах, делах, о Збышеке вспоминает редко, да и то больше в шутку. Успокоился парень, вздохнул спокойно, да не тут-то было. Свататься, гад, едет.
«Любит она его, как есть до сих пор любит! Господь всемогущий, пособи ей, укрой от бед всех, не дай Забойце в обиду», - думалось Игору, пока Мира про Горевича что-то щебетала. Вдруг Славка замолчала, нахмурилась, потеребила подол да и села рядом.
- Совушко, - Игора будто обухом по голове ударили, как услышал он Мирин голос. Сколько лет его уж никто так не кликал. Вот же ж, не забыла. - Помнишь, литовец к нам на солнцестояние заезжал?
Еще б не помнить. Ровно тогда они и свели дружбу. Ягайло решил, опосля как во Креве короновался да в столице пообжился, земли свои новые объехать, да у Центека остановился по осени. Приехал господарь и дедич вечный, король велебный со свитой пышной, с балаганом, велел родичу дальнему пир закатить. Много дней не утихало веселье в землях Малого. Средь тех, кто в ту пору пришел на гулянье, был и Совушко, парень складный, веселый, на инструментах разных играл, огонь крутил, песни пел, девки говорили, что даже судьбу видел, рассказывал кому что выпадет. За монетку звонкую, конечно. Танцевать особо хорошо не умел, но любил. Да и с оружием обращался недурно.
Ходит Совушко по празднику, по сторонам глазеет, в котомку съестное под шумок собирает. Давненько он в родном краю не был, лет десять прошло с тех пор, как он уехал в Прагу учиться. Карел на французов нагляделся, решил и в родной Чехии университет сделать. Вслед за ним нога в ногу пошел и наш славный Казимир. Да только Совушко не в Краков направился, и не пожалел. Случилось ему в Праге познакомится с одним студентом. И надо же было сложиться: Игор, как его стали звать чехи, всю жизнь на севере жил, у моря, а Ян - южный и моря никогда не видел, а встретились почти посередине. Ян хоть и старше был, а в университет записался почти тогда же, когда и Игор. Учились оба с удовольствием, друг от друга не отставали. Только когда до богословских диспутов дело доходило, Ян всегда лучше оказывался, убедительнее. Одно Игора тревожило: Ян порой такие вещи говорил, что гореть ему, если кто прознает. Медленно гореть.
Позже их пути разошлись: Ян остался в Праге, получил бакалавра степень, Игор вернулся в Польшу, снова стал зваться как прежде, но чеха не забыл, больно тот ему в душу запал. Потому и дома Совушко обучение не забросил, как мог продолжал. Перебиваясь мелким заработком, добрался до дома. Мать с отцом к тому времени уж похоронили, Совушко только могилы пришел проведать. Сестра замуж выскочила, как выяснилось, очень удачно. Муж оказался местным судьей, в жене души не чаял, та за ним, как за каменной стеной была. Жили они хорошо, ни в чем отказа не знали, мог брат быть спокоен. Погостил у них чуток, собрался, да и ушел снова. А там и про пиршество у Центека прослышал, решил дойти, посмотреть. Промеж людей ходит, улыбается - кругом все лица знакомые, кто признает его, кто не угадает, мимо пройдет.
- Игор! - слышит, зовет его кто-то, голос вроде помнит, а откуда - никак не сообразит. Повертел головой по сторонам - нет никого своих. Вдруг видит - бежит ему навстречу, народ расталкивая, девушка, росту с Игора, чернющая коса ниже спины, в объятиях чуть не задушила.
- Маришка! Ты тут откуда?! Боже правый, всего ничего не виделись, а тебя уже не узнать, - рассмеялся Совушко.
Маришка была единственной дочерью хозяйки, у которой они с Яном жили в Праге, от родного мужа. Но вот что странно было: Маришку она всю жизнь лелеяла, а мужа, даром, что тот в земле лежал не один год, проклинала, на чем свет стоит; детей от прочих мужиков, каждый из которых был краше и любимей предыдущего, ненавидела люто. Девушка даже нравилась Игору одно время, попытался ей как-то о том сказать, да она только рассмеялась: “Ты ж дурак, Игор, как тебя любить!” Он тогда ничего не понял и обиделся. Потом, конечно, начало доходить. Он на нее как на сестру всегда смотрел, оберегал, разве что не за руку водил. Как его такого любить, вот уж правда.
- В нас дурная кровь течет, - говорил Ян. - Мы любовь к женщинами променяли на любовь к науке.
В любовь к науке поляк не верил, а вот про дурную кровь спорить не стал. Она течет по венам тех, у кого нет сердца. По крайне мере Игору казалось, что нет. Потому что не знал ни разу в жизни он мгновения, когда грохнуло бы что-то в груди, защемило, воспылало. Душа есть, разум тоже, а сердца - нет.
- Что значит откуда! Игор, ты ж вроде ученый, а дурь из башки до сих пор не выбило, - девушка наконец отпустила его и улыбнулась еще шире, хотя казалось, куда уж. - Я за тобой еду. Ян получил магистерскую, ему остаться преподавать предложили.
- Согласился?
- Ну, конечно! Теперь по всей Праге судачат, мол, прочат его на место ректора. Ничего еще не произошло, но слухами земля полнится, так что некоторые на него заранее зуб точат.
- Правильно делают, а то Ян их уважать перестанет.
- В смысле? - девушка захлопала длиннющими ресницами.
- Он тех, кто ему вечно улыбается, подлизами называл. А кто ненавидел - тот ему по душе. Вроде как, если кому не нравишься, значит, есть за что и это нужно исправить.
- Возлюби врага своего, - хихикнула Маришка.
- Навроде того. А как же ж ты меня здесь сыскала?
Чешка потупила глаза, замялась маленько, но потом вроде как с духом собралась, взглянула на Игора искоса.
- Я тут, понимаешь, не совсем к тебе. Меня... Я... В общем, я, наверно, навсегда из дома уехала.
Игор потрепал ее по макушке и криво улыбнулся.
- Ну и кто на этот раз?
Маришка встрепенулась, озорно подмигнула и схватила поляка за руку.
- А я вот вас сейчас познакомлю!
Она лихо развернулась, да так резво, что Игор тут же схлопотал косой по уху. Пробежали немного, впереди оказалась народу толпа, все в круг стоят, хлопают, по ту сторону Совушко слышит – музыка какая-то играет, непривычная совсем. А Маришка его дальше тянет, втащила в круг, мешок с плеча сняла, на землю кинула.
- Они, говорят, откуда-то издалека приехали, - она показала на музыкантов в чудных одеждах с какими-то инструментами, тоже странными: одни то ли на дудки похожи, то ли на сумки, а другие навроде лютни, только побольше и в широкой части не такие круглые. – А там вот их танцоры. Ты за всю жизнь ничего такого не видел, как есть тебе говорю, хоть не сойти мне с этого места. Они всех зовут, обучают. Только со стороны кажется, что мудрено, а так нужно только запомнить, куда шагать. Пошли, попробуешь!
У Игора и так после пути долгого ноги гудели как трубы медные, да не отказался. Поплохело ему, конечно, попервах, когда углядел, как сами гости танцуют, ногами перебирают, да каблуками отстукивают. Да потом понял, что ему так не надо: чуть в стороне невысокая кудрявая девица, крутая характером и словами колючая будто еж, объясняла стоящим перед ней танец. «Говорит по-нашему хорошо, а вроде чужая», - буркнул Игор. Гостья неведомо как то услышала, сверкнула на него глазами и так доходчиво объяснила парню, где, как и при каких обстоятельствах выучилась «говорить по-нашему», что Совушко под стать имени стоял как вкопанный и глазами хлопал. До него даже не сразу дошло, что девица перешла на чешский.
- Тебя голос выдал, - объяснила девица, но Игор усмехнулся.
- Не за того он меня выдал, piękna.
- Ну, ты ж тоже не уразумел, - съехидничала девущка, чуть задержавшись на «р», словно француженка.
- Не поможет, - покачал головой Совушко, - ты из скоттов будешь, так ведь?
- А догадливый, слу-у-ушай! Ну, давай, умник, присоединяйся! – она легонко ткнла его локтем в бок, а потом улыбнулась и притянула его за ухо. – На самом деле я во-он из того табора, только ты ведь не расскажешь никому, верно? – прошептала она, указывая на ряд шатров, расставленных вокруг разноцветных телег, и протолкнула парня вперед.
Танец и впрямь оказался не суть какой сложный. Да только не в нем дело было. Среди тех, кто решился научиться, была… Ну, Славушка то была, конечно же. Только тогда она показалась ему холодной и гордой настолько, что это завораживало. Он на нее смотрел, не отрываясь, как пьяный, в бреду каком-то, первый раз в жизни почувствовав сердце.
За целый вечер Игор глаз свести не мог со Славомиры, даже и не заметил молодого человека, который все то время протанцевал с одной лишь Маришкой. Парень был чем-то внешне похож на Миру, но Совушко того сразу не углядел, настолько теплее и радостнее тот казался. К тому же он все время улыбался, чего нельзя было сказать о девушке.
Как совсем стемнело и развели огромные костры да расставили факелы, Маришка подтащила статного, но немного нескладного лицом, с длинными тонкими пальцами рук, кареглазого своего кавалера к Игору.
- Вот, - радостно констатировала она.
Два парня недоуменно смотрели друг на друга. Так и не поняв, чего от них хочет Маришка, они в конце концов просто рассмеялись и пожали руки.
- Ян, - представился тот, и Совушко с укоризной посмотрел на девушку, мол, сколько можно, что ж у тебя все Янами зовутся. Чешка только волосами тряхнула.
- Игор, - решил он представится на уже привычный манер.
- Он мне навроде как брат, - гордо сообщила Маришка. - Так что если соберешься свататься, все вопросы туда.
Ян удивленно поднял бровь, хотел было что-то ответить, но Маришке ответ уже не требовался. А потому он просто и добродушно улыбнулся, поведя широкими плечами.
- Брат, значит. Ну, тогда и мне должно вас познакомить, - он обернулся, махнул рукой, подзывая кого-то из толпы. К нему шагнула Мира: гроза, чуть хмурая, но в глазах - любопытство звериное, а заодно и чувство заведомого превосходство над собеседниками.
- Славомира мне навроде как сестра – в тон чешке усмехнулся Ян.
Маришка с Яном о чем-то заговорили на два голоса, только Игор их уж и не слышал вовсе. Стоит, рот открыл, а сказать-то ничего не может, все буквы позабывал. Слов произнести не может, лишь музыка ему в голову лезет, аж в ушах звенит. Чувствует Игор будто сам бес нашептывает чего. Вздохнул парень глубоко и... как в пропасть рухнул, темнота, тишина.
Очнулся, смотрит по сторонам: полянка какая-то, рядом Маришка сидит, трещит что-то.
- Ну, ты даешь чего ж ты раньше-то никому не говорил, что еще и играть умеешь?!
- Подожди, стой, да погоди ж ты! Что произошло-то? Где мы и где... - он запнулся, закашлялся.
- Ты что? - изумилась девушка. - Не помнишь ничего? - Игор замотал головой. - Ну, ты даешь, братец, - повторила чешка. - Ничего особого, честно сказать, но как-то странно оно все случилось. Ты у какого-то из музыкантов его бренчалку выхватил да как запел. Уж и не помню, про что, но больно красиво было. Центекова дочь про свою гордость думать забыла. Как она тебя слушала! Да, и не смотри на меня так. Она действительно дочь Малого, а Ян ее матери племянник родной. Вот! А милсдарыня-то слушала, как есть говорю. И краской заливалась, вся точно твой маков цвет. Еще больше похорошела - мечтательно произнесла Маришка, но в ее голосе не было ни зависти, ни ревности. - Ян с ней сейчас за пирогами да вином пошел, а я смотрю, на тебе лица нет, отвела вот в сторонку от шума-гама.
- Я пел? - так и не придя в себя переспросил Игор. Маришка кивнула. - Господь всемогущий, - схватился за голову Игор, - как же я теперь людям в глаза-то смотреть буду?
- Уймись, друже, все у тебя хорошо будет, авось отладится. Хоть ты и дурак. Полюбился ты господарыне.
- А ты братцу ее, - улыбнулся Игор, и Маришка зарделась. - Ты же из-за него из дому смоталась? - девушка потупилась в очередной раз, будто за шалостью какой поймали. - Ты знай, если до свадьбы дело дойдет, я тебя благословляю. Не беги от него, дай мне зарок.
Маришка крепко обняла парня.
- Хорошо все-таки, что ты к нам тогда приехал.
- Сам рад, - честно признался Игор. - Эй, ну чего ты ревешь, бестолковая?
А Маришка и вправду ревела в голос, только успевай слезы со щек вытирать.
- Пошто девицу обидел, ирод, - гоготнул сочный голос Яна над самым ухом.
Маришка утерла рукавом слезы, шмыгнула носом и улыбнулась.
- Это я сама, - виновато посмотрела она на княжича. Тот положил на землю сверток, от которого вкусно пахло горячим хлебом, сел рядом и обнял девушку за плечи. Только начали пироги делить, в грудь Игору ударил его же мешок, оставленный где-то и благополучно забытый.
- Твое? - то оказалась Славомира, подошедшая совсем тихо и незаметно. Церемониться с Игором она не собиралась, но такое отношение выглядело скорее как вызов и проверка на соответствие каким-то ей одной ведомым меркам, нежели заведомая ненависть. Центековна опустилась на траву рядом с Игором и в шутку ткнула его в бок локтем, как уколола. У Игора аж дух захватило, сидит только, лыбится глупо. Да тут Ян с Маришкой друг от друга оторвались наконец, стали съестное раскладывать, парень и рад был делом заняться. Раскинули тряпицу, разложили пироги, сыр, мяса вяленого кусок, еще чего по мелочам, что Совушко еще раньше на празднике стянуть успел, Ян флягу здоровенную с вином достал. Разговорились, Игор про Чехию рассказывал, Ян - про то, как к Ягайло на службу ходил. Пироги отменными оказались, чего уж греха таить, о центековых поварихах молва по всей Польше шла. Вино, правда кислое-кислое Ян принес, но тот только руками развел: нечего пенять на домашнее. Игор только пригубил на пробу, но пить не стал. Тем не менее, новоиспеченные знакомцы бурдюк уговорили лихо.
Так вся ночь прошла, а как светать начало, Ян с Маришкой словно растворились. Куда делись не ясно, когда вернутся - тоже непонятно. Остался Игор со Славомирой один. Праздник уж совсем утих, кто спать с перепоя отвалился, кто до дому поехал. Артисты сворачивали декорации, разбирали доски помостов. Мира взяла Игора под локоть и потянула слегка: "Пошли куда-нибудь?" Парень кивнул и поднялся на ноги. Бродили они долго, уже солнышко поднялось, а им все не спится, байки какие-то дурацкие травят, смеются, хорошо им, ни до кого дела нет. Наглядеться Совушко не может в эти чудесные зеленые глаза. Только порой кажутся они совсем черными: зрачок большой, цвета в них почти не видно; только серо-зеленая полоска тонкая с каймой, будто углем обвели.
- А знаешь, - протянул Игор задумчиво, когда они вошли в дубраву, что с северной стороны огибала хоромы Малого. Замолчал, посмотрел по сторонам, пробормотал что-то, будто прикидывал да высчитывал. Потом уж собрался отмахнуться, мол, нет, передумал, но поймал на себе взгляд внимательных глаз Центековны, и все-таки договорил. – Я просто решил, что здесь хорошо жилось бы сказке.
Славомира удивленно подняла брови, но ничего не сказала. Игор понял, что ляпнул чушь, в очередной раз подвела его давняя любовь ко всяким длинным историям, россказням и сказкам разным. Но назвался груздем, полезай в кузов, как говорится. Начал так уж заканчивай. Зря что ли дураком называют!
- Ну, например, сказка о молодой колдунье, которая вроде бы и обучалась всякому колдовству да ворожбе, но решила, что не по нраву ей это. А потому поселилась она именно в этой дубраве и стала себе мирно жить-поживать, людям разным помогать, если надо. Пела, плясала, костры по ночам жгла, с лисами наперегонки бегала.
- А потом пришли охотники и предложили ей поиграть в салочки?
Игор несколько опешил: больно неожиданным и даже злым немного стал для него вопрос Славы. Он и подумать не мог, что так выйдет. Он лет десять уже сказки складывает. Из ничего собирает, из ветра плетет, шорохи перебирает как струны, паутинкой, росой сверкает. Дети его слушали всегда рты разинув. «Тятенька, а котик у нее был?» - спрашивали его, когда он рассказывал про маленькую дочь мельника. «Он же не упадет, правда? Или его конь поймает!» - замирали малыши, если принц едва не срывался с высокой скалы. Все они так верили ему, с таким замиранием в ожидании чуда смотрели на него. И непременно спрашивали: «Ведь все будет хорошо. Правда?» И Совушко делал «хорошо» даже там, где его не было никогда и впредь не могло случиться. И он сам, в конце концов, начал верить в это счастье, волшебство и простую детскую радость. Славомира стянула его с облаков на грешную землю, заставив вспомнить о том, что не всем в этом мире жить чудесами. У девушки получалась злая и безнадежная сказка, потому что слишком человеческая, про бытие. Но поняв это, Игор твердо решил не сдаваться.
- Охотники к ней тоже хаживали, - он сделал вид, что не услышал Миру. – Поила их, кормила…
- Спать укладывала, - многозначительно добавила Слава.
- А на утро будила и до дому собирала, - не меняя тона продолжал Совушко. – Всем ей хорошо жилось, всего имела в достатке. Вот пришла в ее лес зима, холодная, жгучая. Да только колдунье все нипочем. Домик у нее уютный, печечка теплая, поленьица потрескивают, гудят. Сидит, вяжет, по дому занимается. Да только слышит – стучит ей в дверь кто-то. Глянула на двор: стоит там конь, один совсем, а седока не видать. Посмотрели колдунья с конем друг на друга…
- И с первого взгляда поняли, что это любовь, - Славомира победно посмотрела на парня, мол, что на это ответишь, как выкрутишься.
- Любовь, - довольно кивнул Игор ошарашенной девушке, - к зиме. Вот так и поняли. Колдунья, что в белом платье стояла, да конь в серебристой сбруе, весь как снег под лунным светом. Обрадовалась ему девушка, только подойти хотела, по гриве сверкающей потрепать, как налетел на нее ветер буйный, метель снежная, буря певучая. Усадили ее на того коня, да полетел он сквозь лес, да через поляну, да через перелесок, да…
Утро наливалось росой, румянилось и прихорашивалось, умывалось чистым небом. А Игор все рассказывал и рассказывал. Мира слово за словом становилась мягче лицом, светлее, улыбаться стала чаще, а во взгляде появилось то ожидание счастливого конца, что Игор так часто у детей видел. И вот когда уже история его нашла свой хвост и вроде бы даже подошла к концу, Совушко в очередной раз оглянулся на девушку. И замолчал. Мира, положив голову ему на плечо и обняв за руку, тихо спала. Ель, единственная в лесу, непонятно откуда взявшаяся среди этих могучих дубов, укрывала их широкими бархатистыми лапами от поднимающегося солнца.
Проснулась Мира ближе к вечеру, когда небо уже тонуло в расплавленном багряном золоте. Потянулась, вздохнула глубоко – да и подскочила как ужаленная. От Янова вина в голове шумело, девушка никак не могла вспомнить, как очутилась в собственной спальне. Все воспоминания этого утра упирались в историю про колдунью и коня, которую рассказывал чешский студент. Околдовал, значит, ведьмарь проклятый, завел ум за разум, натворил дел и смылся. О нем, небось, и не вспомнит здесь никто, мол, не было, не видели. Но тут из дум ее тяжких вырвала хлопнувшая дверь. Мира вскинула голову и увидела двоюродного брата, стоявшего при входе. Девушка кинулась к нему: что да как. Тот только усмехнулся.
- Знаешь, я ведь сам сначала испугался, думал, выпотрошу своими руками, как увидел, что он из твоей комнаты вышел. Да на его счастье Воцлав тут оказался, дядиной охраны начальник. Говорит, сам комнату господарыни указал. Игор как увидел, что ты десятый сон видишь, донес тебя, уложил. Попросил Воцлава на страже постоять, чтоб никто лишний раз не прибегал. Служилый сказал еще, что ты бредила почти во все время как спала, кричала что-то неразборчивое.
Славомира с ужасом и ненавистью во взгляде посмотрела на Яна, мол, ни на что не похоже? Как теперь замуж идти? Но Ян покачал головой и указал в угол комнаты. Там стоял небольшой таз с водой, по краям были развешаны тряпицы.
- И не надейся, сестрица, он чист перед тобой. Вон, видишь. Все время бегал воду менять, на лоб холодное клал, обхаживал как умел. Не мог же он сказать, что дочь Центека бредит с перепою, - Ян весело потрепал девушку по плечу. – Ты, радость моя, теперь у него в долгу.
- Ну, и как ты себе это представляешь? Я его по всей Польше искать должна?
- Зачем по всей. Я его к дяде отвел, представил, сказал, что ученый. Центек обрадовался, заявил, что парень у нас жить будет. Делами всякими разными заниматься. Вроде советника, только по особой надобности, - улыбавшийся все это время Ян как-то вдруг сник, взял Славу за плечо. – Ты с ним поговори, а то он как в воду опущенный весь день ходит, лица на нем нет, молчит, ни слова не проронил.
Нашла Славка Игора в библиотеке отцовской. Постояла на входе, замялась. А потом улыбнулась лукаво да потихоньку сзади подошла.
- Ну так как, чем история-то закончилась? Привез тот конь девушку куда?
- А ты разве не помнишь? – Игор услышав бодрый голос Славомиры заставил себя не вздрогнуть и улыбнуться. Девушка в ответ лишь головой покачала, - Ну вот, - почти обиженно закончил парень. – А такая сказка была. И ничего не снилось даже? – с надеждой спросил тот.
- Хм, вроде что-то припоминаю, - Славка изобразила задумчивость, нахмурила брови. – А, точно же, они догнали ушедшую осень и остались у нее жить!
Игор улыбался от уха до уха: Центековна сама закончила его не очень добрый на самом-то деле рассказ, да как ладно. Видать и впрямь даровано ему что-то свыше, умеет он рассказывать про счастье. Так и разговорились по новой, во двор спустились, весь день где-то бродили.
Неделя-другая прошла, пообжился Игор, Центеку помогает, за Маришкой приглядывает, с Яном пару раз на охоту даже выезжал. Все у него ладится, за что не возьмется, где не попросят его помощи – все сделает, все сумеет, всем пособит. Да только Славка мимо пройдет, сразу все из рук валится. Попервах дышать забывал с ней рядом. Позже, много позже, унялось сердце, да не совсем. Сколько раз порывался сказать девушке, как на духу все выложить, да как-то не решался. Всю зиму метался, а как весна пришла – вот же ж диво дивное: не разрывает его больше. Рядом милсдарыня – и ладно. Может чем помочь – так и вовсе чудно. Только не долго покой его длился.
- Помню, конечно, - Игор внимательно посмотрел на Миру. – А с чего ты вдруг?
- Я тут подумала, может ли тот конь зимний не в осень вернуть колдунью, а в лето отнести ее?
- Сможет, мне кажется, - чуть подумав ответил Совушко.- Он ведь чудесный конь, в конце-то концов. Тем более торопить время всегда проще, чем возвращать его.
- Точно сможет? А вдруг там будет что-то такое, что коню не по душе будет? Он зимний все-таки, не убьет ли его солнышко жаркое?
- Ну, у нас же сказка про колдунью была, не про коня. Он, наверно, тоже не лыком шит, разберется что к чему, приноровится. Но не помрет уж точно.
- Обещаешь? – в глазах девушки заблестели слезы.
- Ну не говор глупости, что ему сделается? – Игор почти сразу понял, к чему Мира этот разговор завела, но отступать было некуда, нужно было закончить самим же начатую историю. - Обещаю, переживет он это лето.
- Совушко, - всхлипнула Славка, - я тебя не люблю. Ты прости. Я давно все увидела, но не поверила сначала, а потом… Не могу я. Ты мне роднее брата, дороже родича самого близкого, но за тебя я не пойду, прости.
Игор ничего отвечать не стал, только обнял девушку крепко и едва дыша слушал, как плачет она у него на плече. Сколько так просидели они не поняли, но когда Мира утихла, в зале никого не было уже, за окнами темнело, а свечи потихоньку догорали. Игор потрепал девушку по волосам, улыбнулся ей, затушил огарки да, подхватив дрожащую княжну на руки, вышел из душной комнаты. Не проронив ни слова, они добрались до спален. Парень, как и много месяцев назад, уложил Миру, укрыл тепло, но оставаться как тогда не стал. Вышел и тихонько дверь притворил.
