3.
Инфанта упала на подушку, обессиленная рвотой. Тяжелые веки опустились и отказывались подняться вновь.
- Ах, бедолага,- послышался с тумбочки участливый бархатистый голос.
Дева открыла глаза и взглянула на тумбочку. Там сидел, свесив ноги, розовощёкий щёголь с брюшком. Он с участием смотрел на Инфанту и качал головой. Его усики, пшеничного цвета, вздрагивали, при каждом движении. Щёголь был облачён в бархатный костюм, отчаянно-пурпурного оттенка, из кармана которого показывалась цепочка часов. Он был ростом с пузырёк для духов.
- Плохо тебе?
Инфанта вяло кивнула.
- И как жаль, что я здесь, чтобы сделать тебе ещё хуже,- выдохнул щёголь и встал на ноги, показывая Инфанте свой наметившийся животик.
Он подошел к зеркалу и дотронулся до него рукой.



Был вешний день. Инфанта вела беседу о театре с юным лордом в библиотеке её дома.
- Ох уж эта комедия, миледи,- восхищался юный лорд. – Я просто восхищён!
- Не понимаю, отчего вы так высоко оценили сие творение бездарного лоботряса,- безразлично сказала Инфанта.
- Да что вы?- округлил глаза Лорд.- Он великолепен!
-Ах..- выдохнула Инфанта и отвернулась от Лорда.
Лорд встал. Повисла неловкая пауза.
- Вы прекрасны,- сказал он тихо.
- Что вы сказали?
- Вы прекрасны!- повторил он.- Прекрасны!
Лорд встал на одно колено. Достав из кармана бархатную коробочку, он произнёс:
- Будьте моей женой.

- Слова, которые разбудили в Инфанте зверя. Безжалостного и жестокого,- щёголь плакал, утирая слёзы манжетой.- Лорд сбросился со скалы, после твоего отказа.
- Он сам принял такое решение,- ответила Инфанта.- Я не виновна в его гибели.
Щёголь вспыхнул как спичка и осыпался пеплом на пол.

2.

Зеркало показало инфанте двух нищих ребятишек. Дети пришли рождественским вечером под дверь особняка инфанты, просить подаяния. Они встали напротив светящегося праздничным светом, окна и запели псалмы.
В зале витали ароматы всевозможных кушаний. Была наряжена ёлка, всюду висели венки из остролиста, но гостей не было. Инфанта сидела одна во главе стола и потягивала из бокала рубиново-красное вино.
Услыхав псалом детей, инфанта велела прогнать их. На ребятишек спустили собак.
Бедные дети бежали босыми ножками по промёрзшей до остроты земле. Казалось, что почва режет ступни до крови, и сил не было больше терпеть. Хотелось остановиться, но страх не давал – позади лаяли собаки.
Дышать было больно от мороза и скорости. Собаки нагоняли. В лесу один из ребят споткнулся и собаки, нагнав его, стали разрывать в клочки. Кровь брызнула из холодных ран, но тут инфанта из своего дома, позвала собак обратно.
Задрав хвосты и разинув в улыбке пасти, псы помчались к дому. Дети плакали. Уцелевший малыш оттащил своего товарища к дубу, снял с себя всю одежду и попытался остановить кровотечение. Дрожащими от холода ручками попытался он развести костёр из ледяных веток, но они никак не хотели разгораться.
А утром егерь нашел в лесу два заснеженных тела.


- Мучения твои не просто так тебе посланы,- толстяк смеялся, держась за живот.- Таких примеров вагон и маленькая тележка. Будем все смотреть? Или ты поняла?
- Я всё поняла,- с хрипом ответила инфанта.
- А что ты поняла?
- Что я ничего не поняла…
Инфанту вырвало кровью.
- На твоём месте, я бы постарался вникнуть в суть сказанного…- серьёзно сказал толстяк и снова закатился смехом.
- Это ты сделал? – инфанта кинула на него испепеляющий взгляд.
- Ну конечно! Метод кнута и пряника. Так же и ты поступала с прислугой.
- Я не прислуга, по какому праву ты..- начала было кричать инфанта, но её заставил замолчать новый порыв кровавой рвоты.
- И так я могу до бесконечности,- толстяк смеялся, потирая ладони.
Инфанта легла ровно, утерев слезу.
- Что дальше? – смиренно спросила она.
- Моё время, к великому сожалению, истекло,- погрустнел толстяк.- Увиимся!
Инфанту начало рвать до темноты в глазах, а толстяк залившись хохотом лопнул.

1.

Из тумана вышел круглый толстяк в шутовском колпаке оранжевого цвета, колетах с золотниками и роскошными усами на индийском лице. Он был ростом с чернильницу. В левой руке он держал шест, венчал который лакированный ромб в желтую и красную полоску. Толстяк хохотал так заливисто, что инфанта приоткрыла остывающие глаза и взглянула на него со словами:
- Над чем ты смеёшься, презренный?
Толстяк на секунду умолк, а затем рассмеялся пуще прежнего:
- Над тобой, вестимо! – толстяк смахнул выступившую от смеха слезу. – Разве не забавно?
- Кто ты такой, чёрт побери, и что делаешь в моих покоях?- разозлилась инфанта.
- Чёрт?- задумчиво повторил толстяк.- Я один из четырёх демонов, призванных вот этим юнцом! – толстяк указал на голову Франца. – Обычно мы не откликаемся на просьбы столь глупых мальчишек, но узнав, что рядом с ним умирающая, отказаться не смогли.
Толстяк снова закатился смехом.
- Почему ты смеешься?- спросила инфанта.
- Ну, просто это моя демонская натура,- ответил толстяк.- Смех распирает меня изнутри.
- Зачем же ты явился? – инфанта была немного напугана, но не теряла заносчивости.
- Как невежливо, задавать подобные вопросы прямо с порога, - смутился толстяк и снова рассмеялся. – Все мы явились сюда, чтобы проводить тебя.
- То есть, я всё-таки умру?
- Это даже не обсуждается!- снова рассмеялся толстяк. – Вот умора-то!
- Чего смешного?
- Ты умираешь в муках, а ведь совсем недавно сама отправила на такую же смерть невинного человека…
Инфанта посмотрела на толстяка непонимающим взглядом.
- Что, никак не можешь вспомнить?- толстяк махнул рукой в сторону зеркала и туман над ним рассеялся.
В зеркале показалось лицо инфанты, такое, каким оно было, когда та прибывала в здравии. С вечно надменной ухмылкой и багровыми губами.

Инфанта сидела верхом на своём тонконогом скакуне, прогуливаясь по владениям. Когда она остановилась у лесного ручья, чтобы напоить коня, к ней подошла низкорослая старушка-странница, с лицом покрытым струпьями.
- Здравствуй, прекрасная Дева,- обратилась она снизу вверх.
Инфанта сидела в дамском седле, гордо выпрямив спину и подняв голову. Её серо-голубое платье ниспадало коню до коленей, красиво собравшись складками, в которых лежали, нападавшие с елей иглы.
- Не найдётся ли у тебя в сёдельной сумке кусочка хлеба?- продолжила странница.
- Может и найдётся, да не для тебя,- холодно ответила инфанта. – Что ты делаешь в моём лесу?
- Я странствую по свету, накорми меня, и я поведаю тебе множество занимательных историй,- старушка закашлялась и согнулось от боли. – Я очень больна…
- Не чума ли?!- инфанта отвела коня подальше от старушки.
- Не найдётся ли у тебя хотя бы хлебных крошек?- взмолилась старушка. – Я ничего не ела вот уже три дня…
Инфанта порылась в сёдельной сумке и нашла горбушку хлеба. Пренебрежительно кинула она её старушке.
- Держи, и убирайся с моей земли!- с этими словами Инфанта пустила коня галопом и скрылась из виду.
Старушка откусила от горбушки кусочек и тут же скорчилась от боли. Хлеб был отравлен. До глубокой ночи мучалась она в ближайшей пещере, пока жизнь не покинула её тело.

- Ну что, теперь вспомнила? – спросил толстяк, когда зеркало скрылось в тумане.
- Но она болела чумой, я просто облегчила мученья!- возразила инфанта.
- Ох-ох-ох,- рассмеялся толстяк.- А тебя просили? Тебе позволили?
- Мне не нужно чьё-то разрешение, я особа, приближенная к королю!- рыкнула инфанта.
- Точнее его наложница!- хохотал толстяк. – Но коль скоро так ты упряма, я покажу тебе ещё одну историю.

Представляю вам очередной рассказ. Прочтите и скажите, стоит ли продолжать.



Пролог.


Воздух в комнате был тяжелым и сырым. Свечи сожгли почти весь кислород, и дышать было чрезвычайно тяжело. Она лежала на огромной дубовой кровати, скрытая пологом. Вокруг крутились няньки и доктора с искусственными пиявками.
Все они выглядели так, будто уже всё потеряно, и им совершенно нечего делать в комнате умирающей инфанты.
- Кома!- диагностировал седой врач в круглых очках. – Пойдёмте господа, здесь мы уже ничем не поможем. Франц!
- Да!- отозвался молоденький санитар.
- Вы останетесь, начнётся агония – пошлите за мной.- после этих слов все, кроме Франца, покинули комнату.
Франц подставил табурет к кровати инфанты и достал из кармана брюк колоду карт. Полупрозрачный полог пропускал силуэт. За ним лежала девушка с вьющимися чёрными волосами. Лицо её было цвета папиросной бумаги, а бледные губы искривлены надменной ухмылкой как в дни здравия.
Франц начал тасовать колоду и развлекать себя карточными фокусами. Скука была, ни к ночи будет сказано, смертная. И очень скоро юноша утомился своими картами.
Напротив кровати умирающей стояла тумбочка. Для удобства самовлюблённой инфанты, чтобы, проснувшись утром, первым делом та видела собственное отражение, было поставлено зеркало. Вообще в покоях было множество зеркал, инфанта была влюблена в собственное отражение.
Франц разложил перед зеркалом Бубнового короля, Червового короля, Трефового валета и Пиковую даму. Смотрел он на них битый час, затем медленно опустился в дрёму.

Уже занималась ночная дымка, заползавшая в комнату сквозь щели в окнах. В конюшне засуетились, готовясь ко сну, кони, дневные птицы моментом умолкли, дав слово соловью. Деревья опустили свои могучие кроны и мирно засопели. Всё успокоилось. Здесь власть была у ночи.
Туман, щупальца ночи, обволакивали прикроватную тумбочку. Когда же он укрыл её целиком, появились, одна за другой, четыре синие вспышки.