Сил нет, как болит голова. Даже уснуть не могу. Хорошо еще, что нынче не учебный день, а воскресенье, и я - не дежурный по Хогв. Эта радость досталась Фил. Флит. Ему доведется растаскивать дерущихся в коридорах, распугивать парочки в углах, предотвращать несанкционированное колдовство. Просто поразительно, как дети любят применять колдовство, мстя своим врагам. Просто рука так и тянется к палочке... не буду даже вспоминать про Дж. П.

Вообще-то Флит. мягкий человек, и не особенно любит дежурить. Другое дело я, местный монстр. Ни у кого не получается так прикрикнуть или даже посмотреть на нарушителя, чтобы тот испарился, холодея от ужаса. А Фил. любит детей (сам говорил), и ему нелегко им что-то запрещать или ограничивать. Однажды он сам признался, что особенно тяжело ему дается разгонять целующихся. "Я, говорит, просто не могу поднять руку на юношескую любовь, на первое увлечение... кто знает может быть, я прерву истинное чувство?" Ничего, пусть учится быть жестким. Преподавателю без этого нельзя, - особенно в Х. А то, как хорошо сказала ему Мин., "Учтите, не сможете разогнать вовремя - потом придется разбираться с подростковыми беременностями, а это гораздо хуже". Интересно, как часто ей приходилось с эти разбираться в прежние года, когда я еще не работал?

Перед глазами плавают какие-то огненные мухи, и боль пульсирует толчками. Пора уже обратиться к мад. Пом., пусть поставит мне профессиональный диагноз. Все-таки уже не мальчик, надо бы и о здоровье подумать. Хватит геройствовать и играть в участника Порохового заговора.

Виной всему - Иг. Карк. Вечером он пришел ко мне в кабинет (часов девять было). Я проверял несколько оставшихся с пятницы работ и составлял расписание на будущую неделю. Иг. оглянулся за дверь, словно за ним гнались, плотно закрыл ее и заявил, что долго выбирал время поговорить со мной. И вот этот час наконец настал. Зная, что он просто так не отвяжется, я предложил ему пойти ко мне в подсобку, чтобы поговорить без помех. И что же? Ничего внятного он за четыре часа так и не сказал. Мычал, ходил вокруг да около, намекал, что ждет от меня чаю (он чай любит), потом долго пил этот чай, вспоминал прошлое, показывал Метку, рассказывал, как и когда она у него дала о себе знать. Все.

Вообще Иг. мужик неплохой, если честно. Эгоист, конечно, - но кто же из ПС не эгоист? Зато нет в нем этого снобизма, которым так переполнен, прямо-таки сочится Л.М. Нет в нем истеризма Б.Л. или шовинизма Н. Он своеобразно любит свою маленькую страну и свою отличность от нас. Именно от Иг. я узнал множество славянских поговорок и присловий. Лучше понимать славянскую душу я не начал, правда. Зато получил о ней какую-то информацию.

Но вот что в Карк. невыносимо - это назойливое самомнение. У него самые страшные проблемы, самые большие вопросы и самые кошмарные трудности. Помню, как однажды Л.В. чуть не убил его именно за то, что тот раздувал свои проблемы, расписывая их как нечто совершенно невероятное. Вот и сейчас. У него Метка, а у него школьники, у него на руках гордость всей Болг. (это В.К.), и тут же его зовет Л.В., и эта проблема абсолютно нерешаема, в принципе.

Наверное, ему просто хотелось выговориться, все-таки уже месяц в чужой стране. Но я-то не слив для его дурных эмоций. У меня, в конце концов, тоже Метка!

Голова не утихает. Надо все-таки попробовать лечь и уснуть.