мои и твои бархатистые шорохи: светлая тень от твоей тени остались ждать зимы в опустевшем доме. разлука не казалась вечной. каждый день ты появлялась так или иначе, и сегодня я тоже ожидала твоего вторжения. что же это будет? голос? буквы? тело?

было все. со стороны видно, как я беспокойно хожу по ровному квадрату, расставив ладони так, что бы чувствовать. внутри легко разрываются мои молекулы - на атом и заряженые грядущей грозой частицы. атом я оставлю себе, как самое маленькое. продираясь сквозь сигаретный дым и склизь похотливых взглядов, слетающихся на твое тело, я отдам тебе все ожидания, я буду благодарить тебя за это снисхождение. и за голос. и за буквы. и за тело.

а потом я расплавлюсь сладкой негой. переливы бархатистого шороха убаюкивают, станет легко забыться.

десять строк. за что благодарить тебя завтра?

8/26/2001 2:11AM


бедна тобой. ты опять изнасиловала дом своим вторжением. он был опрятен и прилизан, верно скрывая памяти твои за дверцами с ручками. и мне так легче, понимаешь? мне так легче воспринимать твои предательства. детский эгоизм. благословленность неведения. своим белым ты разбередила. не будет ни снов, ни улик, ни причин. остались белые мазочки штанин, скомканые на подушке. ты носила их вчера, когда еще не было пустой ночи.

сегодня же семейности чужие оказались лишь напоминанием отсутствия семейности своей. теперь я тоже буду взбивать фрукты и ягоды с веселым визгом, рождая из яркой разноцветной плоти ровную массу полезных витаминов, которые не надо жевать. усилия сведены к минимуму, только живи, сыться, полнись, млей, и забывай, если есть что забыть. лоснясь довольностью цвета пота, мы все привыкнем, все станем равнее и слаще. наши чувства превратятся в среднестатистическую удовлетворенность с неприятными тревожными снами, и мы сгнием. потом.

какая свежая ты ранка. любимая.

8/26/2001 10:08PM


о, благословенье спинки стула. я благодарна тебе, любимая. ты никогда не вернешься, я понимаю это особенно остро сейчас, смотря на тебя. как ты уходишь. как ты возвращаешься. лицо твое. твои руки. губы, окольцовывающие сигарету. ты дышишь. я вижу. ты не вернешься.

я буду лечиться дальше, милая. я буду возраждать себя, любимая

из наших несбывшихся вечностей.

о, какая бесконечная боль.

8/27/2001 11:38PM


необычная пара: парень со странными бакенбардами и в кепке, и девушка, говорящая исключительно быстро и остро. весь вечер они не отходили друг от друга, иногда казалось что у них необходимость вот так вот, бочками-пальчиками касаться друг друга. "они были вместе два года. скоро поженятся", зашевелился голос. это была необычная преданность. я испугалась. я всегда боялась необычных преданностей. особенно страшно стало тогда, когда эта маниакальность стала разростаться во мне, накрывать меня, окольцовывать меня. мы так упорно меня лечим, - все мы, хотим что бы ты прошла - вся прошла, и тогда я стану опять среднестатестическо довольной, лекго и недолго увлекающейся и к делам глубинно-сердечным мало причастная.

мне так страшно.

я могла бы ждать тебя под дверью. и было бы легко и свободно: полная заполненность существования. а ты могла бы не прийти, даже зная, что я жду. и было бы легко и свободно. возможно ли?

не под влиянием последних дней, отнюдь. так было всегда. я боялась, о, как я боялась... как будто ты узнаешь, что можешь этой тайной властью надо мной делать все что возможно. ты ведь узнала сейчас?

и стало ненужным. не стало.

у девушки было изрезано плечо, - я заметила потому, что на него падал свет. позже, когда мы сидели на диванах около ее картин, стало видно что до порезов на плече рука - сплошной шрам. картины запомнились. все. и та, с зеленым глазом, смотрящим испугом прямо внутрь, где бы я не была.

8/28/2001 9:58PM


утро. получила - забытое ощущение - твое письмо. "я психую" - сабжект. "неужели!", - наивничала я - "она волновалась, переживала пол-ночи, а теперь ей необходимо показать эту заботу хоть как-то, и она пишет?". ни слова.

я даже заулыбалась

ни слова о вчера.

а было ли вчера? мои бесконечные "я не могу без тебя", и ты - холодная, отмахиваясь "возьми себя в руки, а то мне прийдется приехать". я очень ярко вспомнила леденящий ужас твоей бездушной оболочки - специальный спектакль для наших тет-а-тет в течение последних двух недель. казалось бы, вот угроза - "мне прийдется приехать", но это только внешнее. я прониклась. я заткнула рукой рот и ушла. остальное - вне, ведь наступило утро...

"я психую" оказалось монотонным монологом о том, какое это горе спать без кондиционера, простыть на утро и остальные трагедии подобного плана.

откуда эта легкость сейчас? ведь вечер. вечера были особенно мучительны.

возвращяюсь в свой круговорот друзей и знакомых, забытых ради твоего желания вечного наличия меня. они не судят. у них нет сомнений в моей способности быть, и еще - главное - они помнят меня такой, какой я была перед тем, как мы стали единым. они напоминают мне, это облучает искорками. я искрюсь. впитываю.

я вспоминаю себя.

любимая,

ко мне уже нельзя возвращаться. ты сможешь так?

8/29/2001 11:25PM


целый день дождь. четверг без горизонта. я открыла окно в спальне и пустила чуть-чуть шума дождя. сплошная лирика. тебе бы понравилось. почувствовала бы ты?

долгие телефонные разговоры, сплошная эфимерность. переношусь мысленно в чужие дома, представляю чужие лица, и если представить, как я раскрасила все, что внутри, получилась бы совершенно иная реальность. без горизонта.

разделяющая черта - вертикаль. похоже, стена. может, - два экрана. скорее - все вместе: много-много тоненьких стойких вертикалий.

абстракционизм - это тоже взгляд со стороны.

ты возвращаешь меня легкими уколами. "как ты не отмерла ко мне еще?". ты поймешь потом. я так ответила тебе - ты поймешь потом. мы станем фигурками как те, на женских туалетах, - треугольнички с кружочками наверху. ты будешь вглядываться и заметишь, что у нас срослись уголки, и давно уже мы ходим такие - сросшиеся уголками. угловатостями. это не только роднение, но, может, и лицо, которое надо нагнуть для поцелуя - дабы не расплющить носы.

© Анек
© А. Кириченко