Поклоняться значит пробуждать совесть Божьей святостью, питать разум Божьей истиной, очищать воображение Божьей красотой, открывать сердце для Божьей любви и посвящать волю достижению Божьей цели.

— Арх. Уильям Темпл

Исповедание веры, богословие, «ортодоксальная» теология, которые не заключают в себе восхваление Бога, почти наверняка ошибочны. Конфессиональная, или исповедующая церковь, заинтересованная лишь в доктринальном исповедании, но не в исповедании как покаянии и восхвалении Бога, не может быть поистине конфессиональной церковью. Действительно великие богословы церкви —  такие, как Амвросий Медиоланский, Василий Великий, Фома Аквинский, Лютер — всегда были одновременно и великими литургистами. Шлейермахер и Ритчль в этом старом понимании слова не были богословами вообще. Их богословие невозможно выразить в песне или молитве.

— Германн Зассе

Чего больше в богослужении твоей церкви — языческого или христианского?
Тодд Прюитт

В церквях присутствует много неправильных представлений о цели, ради которой музыка используется в христианском богослужении. Церкви сплошь и рядом зазывают людей на «меняющее жизни» или «динамичное» поклонение, которое «приблизит вас к Богу» или «изменит вашу жизнь». На обложках компакт-дисков с христианской музыкой нередко можно найти обещание, что эта музыка «поможет вам войти в присутствие Бога». Даже в рекламной брошюре недавней конференции для лидеров поклонения можно было прочитать следующее:

Присоединяйтесь к нам, чтобы услышать динамичное поучение, которое наставит вас на истинный путь, и принять участие во вдохновляющем поклонении, в котором вы сможете встретиться с Богом и зарядиться энергией и любовью, необходимыми для того, чтобы оказать влияние на нынешний мир... Параллельно с нашей учебной программой будет проходить организованное поклонение, которое поможет вам соприкоснуться с силой и любовью Бога.

Проблема этой брошюры, как и многих других церковных рекламных материалов, заключается в том, что за подобными обещаниями стоит серьезное богословское заблуждение. Музыка рассматривается как средство, способствующее личной встрече с Богом; она приблизит нас к Богу. В такой схеме музыка превращается в посредника между Богом и человеком. Однако эта идея больше напоминает экстатические ритуалы язычников, нежели христианское богослужение.

• Пятидесятники поклоняются так, как они поклоняются, потому, что исповедуют пятидесятническое учение.
• Баптисты поклоняются так, как они поклоняются, потому, что исповедуют баптистское учение.
• Методисты поклоняются так, как они поклоняются, потому, что исповедуют методистское учение.

Но почему некоторые лютеране поклоняются так же, как пятидесятники, баптисты и методисты?

Подсказка: никакой загадки тут нет.

Одна из главных и наиболее тревожащих идей, высказываемых теми, кто предпочитает поклонение без литургии, в так называемом «современном» стиле, заключается в том, что центральную роль во всем происходящем играют индивидуальные таланты, способности, личностные особенности и предпочтения пастора (а равно и личностные особенности и предпочтения музыкантов и прочих участников богослужения). Я боюсь, что превращение пастора и музыкантов в «звездных исполнителей» богослужения повлечет за собой одно непредвиденное следствие: авторитет их слов и доверие к ним прихожан будет основываться уже не на доверии к Божьему Слову и не на уверенности в обетовании, заложенном в Таинства, а на способностях, искренности и репутации «исполнителей», — подобно тому, как артисты, способные устроить красочное шоу, зачастную ценятся выше, чем артисты с лучшим голосом или большим талантом, но не имеющие «сценического дара», чтобы придать своим дарованиям должное обрамление.

— Пастор Ларри Питерс

«Песни прославления — новое Таинство» — эту отличную фразу Джона Кляйнига процитировал на конференции Doxology пастор Эсгет. Но что еще остается христианам, если никаких других Таинств у них уже нет? Только создавать новые «таинства», отвечающие требованиям времени, скроенные по их вкусу и дающие им то, чего они желают. Отвергнув настоящие средства благодати, люди не могут жить в вакууме. Что-то должно прийти на смену настоящим Таинствам.  И потому люди либо превращают в «таинства» другие аспекты христианской жизни, которые хороши и достойны сами по себе, но не являются Таинствами (например, молитву), либо искажают истинное назначение каких-то вещей, чтобы придать им видимость «таинств» (например, пятидесятнические дары Духа). Единственная беда в том, что из молитвы, песен прославления и пятидесятнических даров получаются ужасно плохие Таинства. В них нет ни Божьей заповеди, ни обетования благодати, ни материального элемента для привязки. И потому мы снова оказываемся в мире чувств…

Мы не понимаем смысла литургии, если полагаем, что она позволяет нам расслабиться и наслаждаться покоем в Сионе; всякий участник литургии — это священник, искренне заботящийся о благополучии своего ближнего. И потому во время вечерней литургии мы молимся:

За всех, кто сегодня где-либо нуждается в любви и защите:
Услышь нас, благой Господи!

Одолеваемых искушениями;
Ослабевших в час испытания;
Живущих в смертном грехе;
Поддавшихся суете и забывших Тебя;
Никогда не знавших Тебя;
И тех, кому в этот час грозит навсегда потерять Тебя:
Помилуй, благой Господи!

— Earnest Koenker. Worship in Word and Sacrament, pp. 103-104.

Литургия может превратиться в нечто абстрактно сентиментальное или выродиться в поклонение красоте. Вместо того, чтобы поклоняться Богу в "благолепии святыни" мы можем начать поклоняться Ему в "святыне благолепия". В таком случае красота становится для верующего бесовским заклятием, которое препятствует всякому подлинному общению с Богом. Литургические формы перестают быть носителями святого, но воспринимаются как святые сами в себе. Идолопоклонническая привязанность к символам, лишенным прозрачности, убивает всякую возможность вступить в общение со Святыней, с источником жизни и праведности человека.

— Earnest Koenker. Worship in Word and Sacrament, p. 73

Элемент эстетики в поклонении — например, в тканях, облачениях или свечах — является не самоцелью, а средством выражения нашей преданности Владыке Церкви, Который в ней присутствует и действует. С другой стороны, дурное искусство — это признак не только дурного вкуса, но и ущербной веры... Дешевые жертвоприношения и низкопробное искусство неуместны в христианском поклонении.

— Earnest Koenker. Worship in Word and Sacrament, p. 79

Поклонение — это либо встреча с реальностью Бога, либо некая попытка человека поднять самого себя к небесам за волосы. В последнем случае оно становится предлогом для нравоучения, театральным представлением или чем-то вроде пропагандистского митинга. Напротив, в древней Церкви чтение Евангелия было окружено торжественным величием, потому что в нем Христос обращается к своим верным последователям. Будучи вознесенным Господом Церкви, Он и по сей день совершает Свое пророческое служение чере Своих проповедников и учителей. Мы по-прежнему свидетельствуем о Его присутствии с помощью восклицаний до и после чтения Евангелия. Мы поем: "Слава Тебе, Христос!"

— Earnest Koenker. Worship in Word and Sacrament, p. 47

Недавно я наткнулся на высказывание, что молодые люди все чаще неграмотны, когда речь идет о церковном пении — о великих гимнах прошлого. Я подумал: тоже мне, удивили! Не нужно быть великим социологом, чтобы это заметить.

Огромное большинство общин больше не поет гимны — они поют (если люди на скамейках — а то и в театральных креслах — вообще поют) «песни хвалы и прославления», позаимствованные у христианских певцов и композиторов последнего урожая. Даже те молодые люди, которые были воспитаны в вере, выросли в церкви, не знают старых гимнов (если не считать нескольких строчек из самых распространенных). Во-вторых, огромное большинство церквей поет лишь кусочки и обрывки этих гимнов (куплеты 1 и 4 и т. п.), так что поэтика гимна зачастую теряется, когда поют пару строчек отсюда и пару строчек оттуда. В-третьих, музыкальное образование в школах в целом превратилось из настоящего пения в пение караоке под фонограмму, благодаря которому немногочисленные участники школьных хоров теперь могут упражняться в пении попсы. И список можно продолжить…

Но вот вопрос — стоит ли из за этого так волноваться? Прежде всего, позвольте мне сказать, что проблема действительно серьезна. При всех наших разговорах о воскресной школе и изучении Библии существенная часть учения доходит до людей посредством церковных гимнов — иными словами, то, что мы поем, является ярким отражением того, во что мы верим, а то, во что мы верим, становится нашей любимой песней. Музыка важна потому, что она не просто создает настроение или не дает прихожанам уснуть. Великие христианские гимны учат нас вере, взращивают нашу веру, проповедуют нам Слово Божье и позволяют нам всем вместе петь эту веру и это Слово… как Богу, так и друг другу. Вы все знаете слова Лютера о том, что музыка по своему значению уступает только Слову… что она является служанкой Слова и т. п.

Знать гимны прошлых поколений важно, потому что это один из способов, которыми вера передается от одного поколения к другому, и один из лучших способов понять, что наша вера не началась с МЕНЯ и не закончится на МНЕ… Передав нам великие гимны прошлого, наши праотцы и праматери в вере передали нам великое и живое наследие. Если мы не знаем их и не поем, это означает, что между нами и нашим христианским прошлым пролегает огромная пропасть, и неизвестно, сможем ли мы передать что-нибудь будущим поколениям христиан.

Пролистайте наш сборник гимнов, и вы найдете там замечательный спектр гимнов и гимнописателей, который тянется от древнейших времен почти до того самого момента, когда был издан сборник. Он сохраняет для нас великие гимны христианства, так что мы можем петь вместе с Дидахе и Августином, с Бернардом Клервосским и Фомой Аквинским, с Мартином Лютером и Паулем Герхардтом, с Исааком Уоттсом и Чарльзом Уэсли, с Горацием Бонаром и Самуилом Стоуном, с Ярославом Вайдой, Тимоти Дадли Смитом или Стивеном Старком… и это лишь небольшая выборка имен из всех периодов истории...

Мы действительно являемся восприемниками поразительно богатого наследия. Однако полученное нами от наших предшественников — это не музейный экспонат, но живая вера и живое наследство. На этих гимнах мы учимся, к ним мы добавляем лучшее их того, что у нас есть, и тем самым передаем дальше великое наследие тем, чьи голоса еще не присоединились к нашему общему хору…

Ты есть то, что ты ешь… так говорят… Интересно… может быть, мы есть то, что мы поем? Если так, я думаю, пришло время извлечь на свет старые бабушкины рецепты и на время отказаться от быстрого питания… говоря музыкальным языком… пора заново учиться петь церковные гимны, пока мы не утратили эту важную связь с нашим прошлым и не заблудились в океане нового времени… время заново учиться петь церковные гимны, чтобы мы могли приложить лучшее из того, что у нас есть, к этому живому наследию, и чтобы следующее поколение, наставленное в вере посредством церковных гимнов, в свою очередь, смогло внести свой вклад…

— Пастор Ларри Питерс

Посему, братия, более и более старайтесь делать твердым ваше звание и избрание;
так поступая, никогда не преткнетесь, ибо так откроется вам свободный вход
в вечное Царство Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа.
Для того я никогда не перестану напоминать вам о сем,
хотя вы то и знаете, и утверждены в настоящей истине.

— 2 Петра 1:10-12

Подобно ребенку, который повторяет про себя название того, за чем его послали, чтобы наверняка не забыть и ничего не перепутать, мы как Церковь собираемся там, куда призвал нас Господь, чтобы повторить Ему то, что является несомненной истиной, и еще раз удостовериться в том, что мы никогда этого не забудем. Где присутствует имя Бога, там присутствует и Он Сам. Это не пустая, набившая оскомину формула: «Мы собрались здесь во имя…», — но наше признание того, где и с какой целью Он поставил Свое имя. Место, где пребывает Его имя, обозначено не чувствами, но водой, хлебом и вином. И когда Иисус говорит: «Где двое или трое собраны во имя Мое…», — Он говорит о гостях, собравшихся вокруг Слова и Стола Господних. Мы называем это поклонением, или богослужением, или литургией, или мессой. Здесь Он пребывает, здесь пребывает Его имя, и здесь Он позволяет нам приблизиться к Нему. Именно здесь нам открывается доступ к плодам Его праведной жизни, дарующей жизнь смерти и разверзающего гроб воскресения.

Это место обозначено присутствием Слова и Стола, но также и Литургией Слова и Литургией Стола. Мы не выдумали Слово и Стол, но приняли этот дар от Господа (как и св. Павел писал: «Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был…»). Не дар Церкви, а свидетельство Господа призывает нас прийти сюда и причаститься средств благодати, которые дают нам то, что обещают. И потому мы сохраняем не только общую форму богослужения, но конкретные слова (в числе которых Слова Установления и Молитва Господня).

Мы повторяем эти слова. Но не как заклинание, исполненное магической силы, или мантру, очищающую нас для более глубокого духовного контакта. Мы повторяем их, потому что эти слова представляют собой Свидетельство — анамнесис, или воспоминание, которое Господь заповедал нам совершать, и средство, с помощью которого Он исполняет Свое обещание в нас, среди нас и через нас.

Мы повторяем то, чего не должны забыть. Это и есть главный аргумент в пользу литургии — размеренного постоянства, помогающего нам помнить о том, о чем мы не смеем забывать. Если в храме воскресным утром постоянно происходит что-то новое и незнакомое, это лишает людей возможности повторять и запоминать. Если музыка нацелена на развлечение слушателей и исполнителей, это лишает людей возможности повторять и запоминать. Если в песнях и гимнах говорится о моих чувствах, а не о Слове Божьем и Его Евангелии, это лишает людей возможности повторять и запоминать. Если в центре всеобщего внимания находится проповедник или другой человек, это лишает людей возможности повторять и запоминать.

Почему мы сохраняем неизменный текст Символа Веры? Почему мы не исправляем анахроничный слог всем знакомой молитвы «Отче наш»? Почему мы слово в слово повторяем Слова Установления, а не пересказываем их каждый раз на новый лад? Потому что это — как признают даже самые пламенные сторонники перемен — священные слова, которые не могут быть изменены под страхом лишения людей того, что им принадлежит. Мы, лютеране, с самого начала говорили, что слова мессы (богослужения), как и Слова Установления и Молитвы Господней, являются достоянием не предстоятеля общины и не ее отдельных членов, но Господа и Его Церкви. Мы повторяем их Ему и таким образом говорим о том, что совершенно истинно, совершенно точно и совершенно важно, — Слова, которые не прейдут, даже когда прейдут небо и земля. Мы повторяем их Ему, но мы также повторяем их для того, чтобы никогда не забыть.

— Пастор Ларри Питерс

Начиная с какого-то момента протестанты стали относиться к богослужению как к одному из методов благовестия неверующим. Более того, некоторые утверждают, что воскресное богослужение — это главный инструмент благовестия. Если исходить из такого понимания богослужения, все, что происходит в церкви воскресным утром, нужно сделать как можно более понятным для еще не уверовавших — все должно быть притягательно, располагающе, нестрашно, доступно. Следовательно, во всем, что мы делаем утром в воскресение, мы должны руководствоваться принципом миссии.

Как сказал мне один сторонник такого подхода, если твоя целевая аудитория состоит из одних немцев, любящих классическую музыку, с рождения уважающих порядок, получабщих удовольствие от пения гимнов с трудными мелодиями и предпочитающих пассивное созерцание активному участию, тогда, конечно, служи литургию. Но если твоя целевая аудитория выглядит иначе, невозможно использовать литургию (гимны, орган и т. п.) и при этом успешно благовествовать неверующим. Дескать, культурная атмосфера воскресного богослужения должна соответствовать культуре тех, до кого ты пытаешься достучаться…

У этого подхода есть один принципиальный недостаток — те, кто еще не верует в Бога, не могут Ему поклоняться. Точка. Это не мои выдумки. Так Бог говорит в Писании. Лишь те, кто знает Его (посредством Крещения и веры), могут поклоняться Ему в духе и истине, как Он того хочет, требует, добивается.

Я не спорю — на каждом воскресном богослужении есть «еще не верующие», сидящие на скамьях вперемешку с верующими. Да, воскресеным утром в двери храма заходят люди, не имеющие ни малейшего понятия, что такое христианская вера, и составляют мнение о том, что такое вера, исходя из того, что видят и слышат. Но один лишь факт присутствия этих людей в церкви вовсе не означает, что происходящее воскресным утром предназначено им, или что происходящее должно быть им понятно, — и уж тем более это не означает, что происходящее следует приспосабливать к предпочтениям еще не верующих…

Один читатель, критически отозвавшийся о другой моей заметке в этом же блоге, в которой я пренебрежительно отзывался о поклонении, подражающем мирской культуре, высказался в защиту тех, кто «использует лютеранскую хвалу и поклонение как средство для того, чтобы нести Закон и Евангелие погибающим и приводить их к кресту Иисуса Христа». Однако этот человек ошибается. Я понятия не имею, что такое «лютеранская хвала и поклонение», однако поклонение совершенно точно НЕ является средством для того, чтобы нести Закон и Евангелие погибающим и приводить их к кресту Иисуса Христа. Да, погибающие могут слышать Закон и Евангелие во время богослужения. Да, Дух Святой посредством этого Слова может открывать их сердца навстречу вере. Но только Тело Христово может поклоняться Христу, Главе этого Тела, и Триединому Богу, Которого Он нам являет. Да, мы всегда рады видеть в храме тех, кто еще не принадлежит к Церкви, но говорить, что поклонение в первую, или даже во вторую очередь является средством проповеди погибающим, — это чистой воды заблуждение. Или мы уже забыли древнее различие между Литургией оглашенных и Литургией верных?

Это остается самым непреодолимым препятствием между сторонниками богослужения, ориентированного на потребности, нужды и культурные предпочтения людей, и сторонниками того, что поклонение должно соответствовать историческому образцу Слова и Трапезы (в формате Литургии, состояшей из Служения Слова и Служения Таинства). Истинный предмет разногласий — не возраст, которому соответствуют те или иные гимны (или песни). Не то, в какой момент богослужения должна происходить Исповедь. Не то, каким языком должен изъясняться литург — на «христианском» жаргоне или на «молодежном» сленге. И не то, нужны или не нужны церковные облачения. Превыше и прежде всего суть разногласий сводится к простому, главному вопросу: кто способен поклоняться Богу?

Моя собственная община за последние годы увеличилась втрое, построила новое здание, стала жертвовать больше денег на миссионерское служение, открыла церковный детский сад, увеличила штат служителей и предприняла все мыслимые шаги к тому, чтобы гости чувствовали себя у нас хорошо. Я за то, чтобы община росла. Я за благовестие. Я верю, что мы должны проповедовать Закон и Евангелие тем, кто еще не уверовал. Однако поклонение — не место для благовестия. Только те, кто через веру и Крещение уже стал частью Церкви, СПОСОБНЫ поклоняться Богу. Те же, кто «еще нет», могут рассуждать о том, что видят и слышат, извлекать из этого уроки и даже ощущать притягательность Тайны (именно так многие из моих самых новых прихожан описывают чувства, которые испытывают на Литургии) — но поклонение принадлежит тем, кто сам уже принадлежит к общине верующих.

Однажды мне довелось побывать на конференции, где сторонник современного поклонения и сторонник традиционного поклонения по очереди должны были ответить на вопрос «К кому обращено поклонение — к тем, кто в Церкви, или к тем, кто вне ее?» «Традиционалист» сказал, что он в затруднении, потому что ни один из вариантов нельзя считать однозначно правильным. Поклонение обращено к Богу — да, оно производится в нас Богом, но и обращено к Богу. Богослужение со всеми его дарами предназначено для тех, кого Он называет Своими, омытых в живой воде Крещения и по действию Святого Духа верой откликнувшихся на проповедь Евангелия.

Благовестие, миссия, катехизационное обучение и воцерковление должны быть органически соединены с Литургией и исходить от Церкви, собравшейся вокруг Слова и Таинств. Свидетельство Церкви о Христе начинается в контексте того, что она делает в воскресенье утром, но воскресное богослужение — не миссионерское собрание.

Когда добрые люди и добрые пасторы говорят: «Утром в воскресенье мы сделаем все от нас зависящее, чтобы донести Закон и Евангелие до погибающих, чтобы привести их к кресту Христа», — я понимаю, что они имеют в виду, на что они надеются, и что ими движет… Но правы ли они? Является ли поклонение миссиионерским инструментом? Можно ли использовать поклонение для благовестия (или даже обучения, если уж на то пошло)?

Я верю, что воскресное богослужение должно быть гостеприимным и привлекательным — в нашем приходе мы делаем распечатки, потому что живем на юге США, где многие местные жители не имеют литургического опыта, и каждое воскресенье в церковь впервые приходят от трех до восьми новых семей. Я не люблю чинить людям препятствия и не хочу, чтобы им было неуютно. Но если человек с улицы заходит в церковь и не чувствует себя хоть немного не в своей тарелке, значит, в церкви что-то не в порядке. Евангелие — это весть, которая режет человеку слух и ставит под сомнение реальность того, во что верит мир, живущий без Христа. Мысль о действенном Слове совершенно чужда людям, живущим в атмосфере чувств, потребностей и желаний. Мистерия Таинств совершенно чужда тем, кто не принадлежит к общине верных. Мы не можем перекинуть мостик через пропасть, отделяющую нас от тех, кто снаружи, принижая то, что происходит внутри. Мы оказываем неверующим плохую услугу. Кроме того, мы оказываем очень плохую услугу тем 95% присутствующих, которые принадлежат к Церкви вследствие Крещения и веры, церковного обучения и исповеди.

Я верю в проповедь неверующим, миссию, благовестие и свидетельствование. Я верю в необходимость использования методов, которые приличествуют нам как христианам лютеранского вероисповедания. Я верю в необходимость использования передовых технологий. Я верю, что самая важная статья расходов церкви — это миссионерская работа. Я верю, что мы должны смотреть на свое здание, на парковку, на внутреннее устройство храма глазами новичка, чтобы удостовериться, что мы не создаем для вновь пришедших никаких ненужных препятствий. Но я также верю, что все происходящее в церкви воскресным утром должно определяться не миссионерскими задачами, но Словом Божьим, контекстом общины, состоящей из крещеных верующих, собравшихся вокруг Слова и Трапезы, и Церковью, которая и представляет собой собрание тех, кого Бог призвал, собрал, просветил и освятил.

— Rev. Larry Peters (Clarksville, TN)

Наконец, церкви должны помогать христианами открывать высоты и глубины их жизни в мире, который все больше и больше уплощается, превращаясь в одномерный. Очень важно, что церкви совершают богослужения, которые являются «предвкушением грядущего пира». Они должны делать все, что в их силах, чтобы обустроить молитвенную жизнь, которая имела бы трансцендентное измерение. Прекрасная музыка, литургическое совершенство, ясное пение и красивые зрелища, звуки и даже запахи являются существенными частями такого поклонения.

— Robert Benne. Reasonable Ethics

Бог через Моисея самым серьезным образом высказался против дерзости изобретения новых форм поклонения — например, такими словами: «Не то должны вы делать для Господа, Бога вашего; но к месту, какое изберет Господь, Бог ваш, из всех колен ваших, чтобы пребывать имени Его там, обращайтесь и туда приходите, и туда приносите всесожжения ваши, и жертвы ваши…» (Втор. 12:4–6). В то время, местом предназначенным для поклонения был храм в Иерусалиме. Там находился ковчег завета, и Бог обещал, что Он будет говорить с крышки ковчега, чтобы привлечь людей от множества разных идолов к единодушному поклонению Богу, вокруг которого Он хотел собрать всех вместе — если не в телесном присутствии и внешних делах, то хотя бы в сердце и молитве, если кто-то находился слишком далеко оттуда.

Однако лжепророки сопротивлялись такой точке зрения и говорили: «Бог повсюду, поэтому Его можно почитать, и Ему можно поклоняться во всяком месте — как в Вефиле, так и на любой другой горе». Они без уважения относились к заповеди Бога. Ибо когда Бог устанавливает определенный способ и назначает определенное место для поклонения Ему, не следует говорить: «Где бы я ни поклонялся Богу, это будет Ему приятно, если только я буду поклоняться благочестиво и преданно», или «Я буду делать приношения Ему везде, где мне удобно». Исаия, к примеру, очень сурово обличает это безумие, называя таких людей «разжигаемыми похотью… под каждым ветвистым деревом» (Ис. 57:5). В наши дни так обычно говорят турки и евреи, утверждающие, что они могут служить Богу вне единства веры и Церкви Христовой. Мухаммед утверждает, что каждый спасается в соответствии со своей религией, если молится, дает милостыню и творит другие добрые дела. Человеку нет необходимости быть христианином или находиться в единстве Христа или Церкви. Также и в папстве все углы были заняты часовнями, монастырями и идолослужением всякого рода.

Поэтому Осия вопиет: «Этот пример Иакова никоим образом не оправдывает вашего идолослужения. Да, он боролся с ангелом, но вы должны были помнить, что Господь Бог Саваоф вывел Израиль из Египта посредством пророка. Но где искать этого Бога? Где Он устроил память имени своему? Где это памятное место? Там, где находится ковчег завета» (см. также Исх. 20:24).

Поистине верно, что Бог не связан границами ни Иерусалима, ни какого-либо другого места, и что Он способен спасать и в других местах. Никто не станет отрицать этого. Но попытайтесь и посмотрите, что получите! Если вы изобретаете формы поклонения по собственному разумению, вам угрожает гнев Божий. Своей безграничной силой Бог мог бы спасти человечество без Христа, без Крещения и без Слова Евангелия. Он мог бы просветить сердца людей изнутри Святым Духом и простить их грехи без служения Слова и проповедников. Однако же Он не захотел сделать так. И Бог строго-настрого запретил любые ошибочные способы почитания и поклонения.

Когда лицемеры говорят: «Все, что делается с добрыми намерениями, угодно Богу», — эти взятые из головы формы богослужения следует осудить, а людям напомнить, что глаза следует обращать туда, где Бог открыл Себя. Мы не должны говорить: «Павел проповедовал в Риме, значит, Христос там. Иаков погребен в испанской Компостеле, значит Богу нужно поклоняться там, призывая святого Иакова». Никоим образом! Там совершается много чудес? Мой ответ таков, что Бог ненавидит и осуждает все ошибочные мысли за пределами одного-единственного откровения, данного в Слове и Таинствах, вокруг которого Он хотел собрать нас, и частью которого Он хотел нас сделать. По этой причине Христос послал Своих учеников, дав им такую заповедь: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам» (Мф. 28:19–20), и «Кто будет веровать и креститься, спасен будет» (Мк. 16:16). Он хочет, чтобы мы объединились вокруг Слова и Крещения как надежного и безошибочного знака, потому что Он хочет спасти нас и помочь нам, так же как Он обещал сынам Израилевым, что будет слушать их с ковчега.

Если вы хотите таким образом получить разрешение от грехов, идите к своему пастору, или к своему брату и ближнему, если пастор не может вас выслушать; ему дана заповедь отпустить вам грехи и утешить вас. Не выдумывайте для себя какого-то особенного отпущения грехов. Если вы хотите участвовать в Вечере Господней, идите в церковное собрание и примите Причастие там. Не выдумывайте для себя какого-то особого способа раздаяния и принятия даров. Бог не хочет, чтобы мы сбились с пути, увлекшись придуманными нами делами и собственными спекуляциями, а потому Он собирает нас вместе и ограничивает нас рамками Слова, чтобы мы не увлекались всяким ветром учения (см. Еф. 4:14).

Это уже было с нами во времена папства, когда мы c пренебрежением относились к Крещению, к Вечере Господней и отпущению грехов, а тем временем совершали паломничества к Святому Иакову и в Иерусалим, словно Бог не присутствовал во всех церквях и собраниях, в которых были Его Слово и Таинства. Наконец, существовало бесконечное множество сект и орденов, у каждого из которых были свои собственные, особые ритуалы, отличающиеся от обрядов и установлений Божьих. Избежать этих бесчисленных разновидностей скверны, как называет их Писание, можно было не иначе, как отбросив наши собственные дела. Итак, Бог хочет, чтобы все это было упразднено, и Он посылает Свое Слово, которое гласит: «Здесь ты должен почитать, поклоняться и приносить дары. В Слове, в Вечере Господней и в Крещении у вас есть отпущение грехов. Если вы хотите спастись, вам придется удовлетвориться этим».

— Luther's Works, Vol. 6: Lectures on Genesis: Chapters 31-37.

Семь лютеранских тезисов

А.Л. Бэрри

Тезис I: Главная цель поклонения — получение Божьих подарков

Если спросить людей, что они понимают под «поклонением», большинство, наверное, ответит: «Поклонение — это прославление Бога», или «Поклонение — это то, что делают люди, чтобы выразить свою благодарность Богу», или «Поклонение — это посещение церкви», или еще что-нибудь в этом духе. Хотя в каждом из этих ответов есть доля истины, они не дают надлежащего представления о главной цели поклонения, как она выражена в лютеранской традиции. Ибо мы, лютеране, верим, что Божье Слово и Его Таинства — Его драгоценные подарки нам — являются инструментами, посредством которых Дух Святой дает нам прощение, жизнь и спасение. Таким образом, главная цель поклонения заключается в том, чтобы получить эти подарки от Бога.

Я не считаю, что американское христианство уделяло этой важной истине достаточное внимание. Бог дает нам подарки, мы их принимаем. Вот, почему мы собираемся вместе. Бог действует, когда возвещается Его Евангелие, когда провозглашается Его прощение, и грешникам отпускаются их грехи, и когда мы принимаем плоть и кровь нашего Господа во время Святого Причастия. Такими чудесными способами Бог присутствует среди нас, Своего народа, привлекая нас к себе и давая нам то, в чем мы так отчаянно нуждаемся: милость, прощение, любовь, радость, мир, силу и утешение! Цель поклонения, таким образом, — быть собранными Богом вокруг Его даров.

Прояснив этот важный момент, я должен сказать, что было бы неверно предполагать, что мы — всего лишь пассивные участники богослужения. Вчитайтесь в слова прекрасного предисловия к нашему сборнику гимнов, Lutheran Worship.

Наш Господь говорит, а мы слушаем. Его Слово дает нам то, о чем говорит. Вера, рожденная слышанием, признает дары, принятые с горячей благодарностью и хвалой… Обращая к Нему те слова, которые Он нам сказал, мы повторяем самое истинное и несомненное… Ритм нашего поклонения направлен от Него к нам, а затем — от нас обратно к Нему. Он дает нам дары, и мы все вместе принимаем и превозносим их. Мы назидаем друг друга, обращаясь друг ко другу в псалмах, гимнах и духовных песнопениях.

Как это верно! Бог говорит. Мы слушаем. А потом мы верой произносим «аминь», говоря: «Да, да, это правда!». Слава Богу за то, что Он милостиво позволил нам получать Его подарки! Слава Богу за то, что Он собрал нас всех вместе вокруг Своих даров!

Тезис II: В центре поклонения должен быть Христос

Если главной целью поклонения является принятие Божьих подарков, отсюда следует, что центром поклонения должен быть Христос, поскольку Христос — величайший подарок нам. И этот факт должен влиять на всю литургическую структуру богослужения с начала до конца. Мы должны слышать Христа в чтении и проповеди Слова. Гимны, которые мы поем на богослужениях, должны воздавать Ему славу, честь и хвалу. Соответственно лютеранство настаивает на том, чтобы мы проводили большую часть времени в пении хвалы Ему, и гораздо меньше времени — в пении о наших собственных духовных переживаниях. Таким образом, богослужение привлекает наши глаза и твердо устремляет их на крест Иисуса Христа, ибо там Господь Вселенной страдал и умер за грехи мира. Поклонение, в центре которого находится Христос, направляет нас к Воскресшему Господу, Который вечно живет, и царствует, и обещает нам вечную жизнь. Наше место как искупленных Христом — в Его царстве.

То, что в центре поклонения должен быть Христос, опять же не значит, что все собирающиеся на поклонение — просто кирпичи! Наше поклонение сосредоточено на Христе, Который присутствует в Своем Слове и Таинствах ради нас и среди нас. Мы связаны с Ним, потому что мы — Его народ, и Он поистине находится среди нас. Мы собираемся не для того, чтобы размышлять о далеком Христе или медитировать над абстрактными идеями. Это непохоже на посещение группы взаимной поддержки или сеанса психотерапии. Наоборот, это собрание, созванное Богом, и центром его являются подарки, которые Он дает нам через Слово и Таинства.

Мы поклоняемся Тому, Кто очень близок к нам, так же близок, как проповедь Слова. Мы поклоняемся Тому, кто реально присутствует в хлебе и вине Святого Причастия. Он обещал: «Я всегда буду с вами». И через наши богослужения Он выполняет это чудесное обещание. Он жив и действует среди нас, прямо здесь прямо сейчас, где Он и обещал быть: В Своем Слове и Таинствах. Отсюда важное замечание: если в центре нашего внимания находится Христос, то мы — в центре Его внимания.

Тезис III: В том, как церковь поклоняется, отражено ее богословие

В древней Церкви была поговорка: «Закон молитвы — это закон веры». Иными словами, в том, как ты молишься, открывается то, во что ты веришь. Подобным образом, то, как христианское собрание проводит свои богослужения, отражает их богословские убеждения.

В лютеранской традиции — для того, чтобы подчеркнуть ее единство с Церковью всех времен и стран, — этот принцип означал, что следует крайне тщательно все обдумать, прежде чем отказаться от чего-либо из богатств христианской литургической традиции. Ибо мы признаем, что это хорошая традиция, не знающая ни временных, ни культурных рамок. Мы научились этому у Мартина Лютера, который стремился реформировать Церковь — а не создать ее заново. Поэтому он не отбросил историческое литургическое поклонение Церкви, но стремился тщательно убрать все ошибки, вкравшиеся в римско-католическую практику. Он вывел Евангелие на передний план богослужения и избавился от всего, что противоречило Евангелию. И по сей день в нашей традиции сохраняется сильный акцент на возвещение Божьего Слова, как в проповедях, так и в гимнах. Мы также серьезно относимся к присутствию нашего Господа в Его Таинствах, питая особенно глубокое почтение к Вечере Господней. Форма лютеранского поклонения определяется и формируется нашей верой в то, что Бог Дух Святой присутствует и действует в Слове и Таинстве, создавая и постоянно обновляя Божий народ.

Притом, что мы, несомненно, можем и должны заимствовать хорошее из многих традиций, лютеранское поклонение отражает исторические формы поклонения, которые Церковь знает уже тысячи лет. Иногда можно услышать, как люди называют лютеранское поклонение «немецким», поскольку Реформация произошла в Германии. На самом деле это не так. Наше лютеранское поклонение отражает традиции, пришедшие из Палестины, Африки, Восточной Азии, Греции, Италии, Франции, Испании, Германии и многих других мест. Это историческое богослужение уходит своими корнями в тысячелетние традиции и несет в себе влияние многих этнических групп. Таким образом, лютеранское богослужение выходит за рамки современной культуры и не привязывает нас ни к одной национальной культуре.

Поэтому не стоит удивляться тому, что лютеране не спешат переделывать свои богослужения по образцу пятидесятнических или внеконфессиональных евангелических церквей. Ибо если лютеране станут поклоняться подобно этим группам, как много времени нам потребуется, чтобы перенять учение и обычаи таких движений — ведь они, несомненно, влияют на форму их богослужений? В то время, когда христиане критически оценивают форму своих богослужений и все изменения, которые предлагается в нее внести, очень важно понять, что поклонение является отражением богословия.

Тезис IV: Поклонение должно совершаться с трепетом и достоинством

Принимая во внимания первые три тезиса, я беспокоюсь, когда вижу, что некоторые пасторы совершают литургию так, словно развлекают гостей у себя дома, вкрапляя в богослужение шутки и остроты. Такое поведение лишает людей возможности сосредоточиться на Иисусе Христе. Подобным плотским вещам нет места на богослужении. Публичное поклонение должно быть проникнуто чувством трепета и достоинства.

К богослужению следует относиться как к истинно священному событию, отмеченному глубоким ощущением святости и величия Бога. Мы должны осознать, что на богослужении, на которое мы приходим, происходят поистине святые вещи. Бог находится с нами. Он пребывает среди нас в Слове и Таинстве. По мере того, как людям даются жизнь и спасение, идет великая битва Христа против сатаны. Ангелы на небесах поют: «Свят, свят, свят Бог, Господь Саваоф!» — и закрывают свои лица при виде святого Бога. Как смеем мы вести себя так, что наше поведение ясно противоречит этому чудесному ощущению трепета и достоинства?

Тезис V: Поклонение превосходит границы культуры

Христианская церковь испытывает сильное искушение делать то, что в данный момент популярно в окружающей нас культуре. Мы должны осознать, что поклонение превосходит культурные границы. Я не говорю, что Церковь — это «уход» от мира. Этого никогда не случится. Я говорю о том, что наши богослужения должны помочь нам ясно видеть, что когда мы собираемся вместе как Божий народ, мы оставляем за порогом наши человеческие мнения и преходящие увлечения и вступаем в Божий мир.

Мы должны с большим внимание относиться к богослужениям, чтобы не позволять Церкви увлечься последними поветриями, проникшими в нашу культуру. Мы также должны заботиться о том, чтобы все, что мы делаем на богослужении, без искажений доносило Божьи истины до Его народа. Недавняя статья, появившаяся в журнале для церковных музыкантов, отлично выразила эту мысль:

Это резкие слова, но мы должны внимательно их обдумать. С дерзновением проповедуя Евангелие, давайте позаботимся о том, чтобы всегда помнить, что наши богослужения — не просто еще один способ развлечь или очаровать людей. Бог должен обирать нас, чтобы мы принимали Его подарки и слышали Его Слово в приложении к нашей жизни. Тогда мы готовы выйти в мир, чтобы служить Тому, Кто так чудесно служит нам Своим Евангелием. Мы собираемся на поклонение, чтобы укрепиться для служения нашему Господу в наших повседневных жизненных обстоятельствах, к чему бы и куда бы они нас не привели. Ели наше поклонение отражает лишь то, что мы находим в окружающем мире, то что-то пошло совсем не так. Если наши богослужения почти перестали отличаться от того, что мы испытываем на возбуждающем концерте или на захватывающем спортивном состязании, разве мы не разминулись с целью?

Мы не хотим создавать у людей впечатление, что есть только один особенный, конкретный период времени, которому мы должны подражать. Вот почему поклонение в христианской церкви медленно и постепенно развивалось на протяжении столетий, и вот почему в разных культурах есть свои особенности музыкального стиля и формы поклонения. В корне всего — по крайней мере, в исторических традициях, к которым принадлежит лютеранство, — находятся общие принципы и формы поклонения, дошедшие до нас через века. Эти формы сослужили Церкви добрую службу, и будут по-прежнему служить нам, когда мы пересечем рубеж 2000 года.

Тезис VI: Поклонение должно назидать Христовых святых

Есть прекрасная молитва, которую мы произносим в конце некоторых наших служений: «Всемогущий Бог, мы молим Тебя, даруй Своей Церкви Духа Твоего Святого и мудрость, сходящую свыше, чтобы Твое Слово было не связано, но свободно, и было проповедано к радости и назиданию Христовых святых». Если речь идет о поклонении, мы могли бы немного изменить последние слова этой молитвы: «…сходящую свыше, чтобы наши богослужения совершались к радости и назиданию Христовых святых».

В Миссурийском Синоде (как и почти повсеместно!) сегодня есть трения между благонамеренными людьми, которые по-разному относятся к поклонению. Некоторые называют эти споры «войной поклонений». Высказывая свою озабоченность подчас радикальными нововведениями и отклонениями от исторической церковной практики поклонения, мы хотим быть очень осторожными, чтобы не попрать тех, кто, возможно, с нами не согласен. Нет также необходимости доставать револьверы и начинать отстреливаться.

Кстати, те из нас, кто более всего озабочен этими литургическими отклонениями, — за которыми, как было показано выше, обычно стоят отклонения богословские — должны осознать, что величайшей нуждой является потребность в катехизисе, т.е. в учении. Ломая копья по поводу того, что наилучшим образом отвечает интересам назидания Божьего народа, мы должны четко понимать, что многие просто никогда не имели возможности узнать, в чем суть поклонения. А когда приход просто совершает литургию, даже не зная почему, это опасно. Невежество по поводу литургии столь же опасно, как и полный отказ Церкви от литургического поклонения. Пересекая границу 2000 года, мы имеем невероятную возможность наставлять людей в вере и добрых, здоровых, евангельских традициях нашей веры.

В той же мере, в какой прихожан следует учить отвечать с пониманием, и пасторов следует побуждать к большему знакомству со своими частями литургии и к тому, чтобы они произносили эти слова наилучшим образом, в живом темпе. Все что мы делаем на наших богослужениях — это отражение нашей любви к Богу и ответ на поразительные подарки, которые Он дает нам в ходе службы. Хорошо проведенная литургия — это поистине радостное и назидательное событие, уводящее нас прочь от притопов и прихлопов Мэдисон-Авеню и Голливудского бульвара и вводящее нас в «Святое Святых» Господнего присутствия, где мы получаем Его прощение через Слово и Таинства.

Еще один важный способ сделать поклонение поистине назидательным — быть чувствительным к нуждам гостей. Но настаивать на том, что наши богослужения должны создаваться исходя из их нужд, я думаю, будет уже чересчур. Будет замечательно, если человек, впервые посетивший один из приходов нашего Синода, увидит, что происходит что-то поразительное. Возможно, гость сразу не поймет все, что происходит на богослужении. Для этого потребуется время и терпеливые объяснения. Но разве не так дело обстоит с любым важным мероприятием?

Это видно на примере даже более обыденных мероприятий. Предположим, Вы ничего не знаете о бейсболе, но Вас пригласили на игру профессиональных команд высшей лиги. Неужели Вы думаете, что происходящее на поле будет как-либо изменено лишь потому, что на трибуне есть зритель, почти ничего не понимающий в игре? Конечно, нет. (Да и Вы сами, честно говоря, вряд ли сочли бы игру важным делом, если бы в ней что-то изменили ради Вас). Игра продолжалась бы как всегда. Но на стадионе, наверняка, установлено информационное табло, которое поможет Вам уследить за ходом событий. Возможно, кто-то пойдет с Вами на игру, объяснит Вам ее суть, а по ее окончании продолжит разговор, чтобы помочь Вам понять все до конца. Кроме того, есть книги, специально написанные для того, чтобы Вы могли побольше узнать о бейсболе. Думаю, Вы уже поняли мою мысль.

Мы должны очень стараться помочь нашим посетителям оценить и понять происходящее, ничего не меняя в ходе богослужения, — таким образом, чтобы посетителю, незнакомому с тем, как происходит общение Бога со Своим народом, все было совершенно понятно. Наш Синод пытается снабдить как гостей, так и давних членов пособиями — от вкладышей в программки до книг — чтобы помочь им лучше понять и оценить богослужение. «Радость и назидание Христовых святых» — вот одна из важнейших целей, о которой мы должны постоянно помнить, обсуждая и разбирая эти важные вопросы. Я призываю Вас стремиться к добросовестной катехизации, т.е. к обучению членов наших приходов тому, что означает в сегодняшнем мире быть членом конфессиональной церкви.

Тезис VII: Единообразие форм поклонения — это благословение

Заглядывая в будущее, в 2000 год и далее, мы должны задать себе еще один важный вопрос. В чем ценность единообразия форм поклонения в рамках конкретной конфессии? Это вопрос, несомненно, наиболее остро стоит перед нашей конфессией. Я думаю, что в поисках ответа следует избегать двух крайностей. Одна крайность — это точка зрения, что каждый приход должен попросту делать, что хочет, как хочет, не считаясь с другими приходами нашего союза. Противоположная крайность воплощена в точке зрения, что все члены Синода каждое воскресенье должны делать одно и то же, одними и теми же словами, с одними и теми же песнями, с одной и той же литургией, на одной и той же странице, с одним и тем же порядком богослужения, без какого-либо отклонения, различия или изменения. Я убежден, что ни одна из этих крайностей не приемлема.

В нашем Синоде есть такие, кто предлагает, чтобы каждому приходу в Синоде просто позволили «делать свое». Свою позицию они основывают на принципе адиафоры. Понятие адиафоры возникло в лютеранской церкви в то время, когда католические правители некоторых областей Германии попытались принудить лютеран делать определенные вещи в ходе литургии, утверждая, что эти элементы являются частью самого Евангелия. Например, лютеранам говорили: «Вы должны носить определенного рода литургическое облачение, иначе у вас не будет истинного богослужения». Лютеране отвечали: «Если вы говорите, что мы должны делать так, то мы не можем этого сделать, потому что Евангелие не зависит от этого». Понятие адиафора включает в себя то, что ни разрешено, ни запрещено Богом.

Но я бы сказал, что в последнее время в нашем Синоде мы зашли слишком далеко с принципом адиафоры. Этот принцип перестал быть для нас лишь отрицанием того, что законники навязывали нам вместо чистого Евангелия. Он превратился в позволение делать все, что заблагорассудится кому угодно, где угодно и когда угодно, без надлежащей заботы о пользе Церкви и назидании верующих нашего Синода. Ясно, что ни один из основателей лютеранства не ожидал, что когда-нибудь литургическая анархия и почти полный хаос будут считаться полезными для Церкви. Наши заботы всегда были и всегда должны быть сосредоточены на том, что наилучшим образом восполняет потребность нашей Церкви в добром порядке, чтобы Евангелие могло быть «свободно, и быть проповедано к радости и назиданию Христовых святых».

Мартин Хемниц, один из самых значительных богословов раннего лютеранства так говорил о важности единообразия в практике поклонения:

…всевозможные преимущества происходят оттого, что в обрядах, насколько это возможно, поддерживается единообразие, и оттого, что такие обряды поддерживают единство в учении, и тем менее смущаются совести обыкновенных, простых, слабых людей… таким образом, считается полезным, чтобы насколько возможно достигалось и поддерживалось единообразие в обрядах с другими близлежащими церквями Реформации.

Наш Синод всегда беспокоился о поддержании единообразия литургических форм ради пользы Церкви. Ведь без единообразия в наших обрядах, как я уже заметил выше, сколько времени потребуется для того, чтобы мы оказались разделенными в вопросах учения?

Заключение 

Заглядывая в будущее, я вижу для Церкви много чудесных возможностей учить своих членов красоте совместных встреч с Богом там, где Его можно найти — в Слове и Таинстве. Можно посмотреть на царящий вокруг литургический хаос и на недостаточное внимание, уделяемое Писанию, и исполниться страха и трепета. И повод для беспокойства — даже в нашем Синоде — действительно есть.

Но мы должны помнить о том, что на самом деле это не наша Церковь, а Господня. Он крепко держит и будет держать ее в руках. Дары, которые Он дает, — это Его дары. Это Его Слово. Это Его Таинства. Дети Церкви — это Его народ. Он обещает сделать то, что будет для нас лучше всего. Он не перестанет говорить, и мы, милостью Его, не перестанем Его слушать. Потому что мы еще не увидели Его лицом к лицу. Но, милостью Его, и мы тоже однажды присоединимся к бесчисленным рядам тех, кто день и ночь поклоняется Ему у Его трона. Там ныне живущие на земле святые вместе с ангелами, архангелами и всеми обитателями небес будут петь хвалу Тому, Кто есть начало и конец, первый и последний, альфа и омега — нашему Господу Иисусу Христу, Который царствует с Отцом и Духом Святым вовеки.

А.Л. Бэрри (д-р богословия, Богословская семинария Конкордия, Форт-Уэйн) является президентом Миссурийского синода лютеранской церкви. С разрешения президента Бэрри, эта статья представляет собой отредактированную версию речи, которую он произнес на конференции в Денвере, штат Колорадо, в феврале 1998 г.