Отрывок из книги Ильи Стогoff 'а "Грешники"
В колонках играет - Король и Шут-"От женщин кругом голова"
Настроение сейчас - Отличное
Отрывок из книги Ильи Стогoff'а "Грешники"
За один раз невлазит поэтому скидываю частями...
Начало....
Андрей «Князь» Князев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»
«TaMtAm» был диким местом. Позволено там было вообще все. Но первые концерты «Короля и Шута» были чересчур дикими даже для «TaMtArn'a».
С Горшком мы вместе учились в художественном училище. Нас обоих готовили к работе художников-реставраторов. В училище я ходил бритый и носил довольно экстравагантный по нынешним меркам пиджак. А про Горшка я сразу подумал, что это сын военного. У него были брюки со стрелками и рубашка, застегнутая на все пуговицы под самое горло. Выглядел он не очень. Но постепенно мы сошлись.
Я показал ему свои стихи и рисунки. А Горшок рассказал мне, что дома, на Ржевке, у него есть своя группа, состоящая из школьных приятелей. Как-то мы вместе съездили к ним на репетицию. Прежде я всерьез думал о карьере художника. Но играть панк-рок — конечно, это было намного интереснее.
Первое время Сева не хотел, чтобы мы выступали в его клубе. Сейчас я прекрасно понимаю почему. Группе едва исполнился год, играть никто из нас не умел, вокруг группы постоянно крутились толпы скинхедов, а Горшок приходил в «TaMtAm» смертельно пьяный, плюс у него не было передних зубов. Как таких выпустишь на сцену?
Первый раз перед публикой «Король и Шут» выступили на Рубинштейна, 13 — в здании закрывшегося к тому времени Ленинградского Рок-клуба. А еще через год, к весне 1993-го, сдался и Сева.
Подготовка к первому «тамтамовскому» концерту не заняла у нас много времени. Я нарядился в полосатую пижаму, сверху надел косуху из кожзаменителя и поехал в клуб. Выступать в «TaMtAm'e» трезвым было не принято. Необходимо было выпить, да только денег у меня хватало всего на одну бутылку пива. Я зашел в универсам и там в очереди познакомился с парнем, который оценил мой внешний вид и тут же купил целый ящик «Балтики». В клуб мы поехали вместе. Вечер удался.
Михаил «Горшок» Горшенев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»
Порядки у меня в семье были очень строгие. Отец пользовался непререкаемым авторитетом. Отвечать ему нужно было четко: «Да, пап!», «Хорошо, пап!» О том, что может быть как-то иначе, я узнал намного позже. А детство у меня прошло в очень жестких рамках.
Отец — военный, майор погранвойск. В детстве я его очень боялся — и до сих пор боюсь. И всегда буду бояться — это же отец! Семья постоянно переезжала с места на место. В основном нас мотало по Дальнему Востоку. Когда мы жили в Биробиджане, у меня родился брат Алексей, который сейчас играет в группе «Кукрыниксы».
В детстве я хотел быть как папа. Собирался поступать в военное училище. Жизнь отца была проста и понятна. И в делах, и в вещах у него всегда был порядок. А у меня — нет. Быть хоть немного похожим на отца, наверное, не повредило бы. Но начинать уже поздно. Всю жизнь я шел в противоположную сторону.
Семь лет мне исполнилось, когда семья жила под Хабаровском. Пора было идти в школу. Родители посоветовались и решили отправить меня к бабушке. Жить я стал в Ленинградской области. Это было очень хорошее время. Меня, маленького, бабушка баловала.
Потом отец перешел на работу в Особый отдел. Это, как я понимаю, контрразведка. С матерью и братом они вернулись в Ленинград. Нам дали квартиру на Ржевке. Сегодня Ржевка — героиновые трущобы. Самый мрачный район города. Но двадцать лет назад ничего этого еще не было. По тем временам это была просто северная окраина Петербурга. Из областной школы я перевелся в городскую.
Родители вернулись, и мы снова были вместе. Но выяснилось, что я не совсем такой, каким они хотели бы меня видеть. Пока я жил с бабушкой,.а они жили где-то далеко, потерялась какая-то важная штука. Друг друга мы больше не понимали.
Сперва они старались не замечать моих странностей. Потом начались скандалы. Я все время молчал. Родителям казалось, что это ненормально. Я мог часами сидеть и молча смотреть, как мама что-то делает по хозяйству. Прежде мы жили только с бабушкой, а теперь приехала мама — это было так здорово. Но маму мое молчание пугало.
— Зачем ты так долго на меня смотришь? — не выдерживала она.
Я не знал, как ей объяснить. Я продолжал молчать.
— Миша! Миша! — махали родители рукой у меня перед глазами. Я слышал, как они обсуждают вопрос, не отправить ли меня в интернат для детей с задержкой развития.
То же самое происходило в школе. Я словно притягивал неприятности. То руку сломаю, то разобью какое-нибудь дорогое школьное оборудование... Девочки кружились, танцевали, а я шел мимо, случайно задевал одну из них, и девочка отлетала к батарее, билась об нее виском и разбивала себе череп.
Я не хотел. Все это просто происходило. Постоянно. Я не был хулиганом — но лучше бы был. У такого парня, как я, проблем было даже больше, чем у хулиганов. Я мог надолго задуматься о чем-то своем. Все записывают слова учителя, а я рисую свои картинки. Учителя выхватывали у меня листочки и орали:
— Что это такое? Чем на уроке занимаешься? Совсем охренел?
Я рисовал то, о чем не мог сказать словами, и эти картинки всех пугали. Мой панк-рок никогда не был социальным протестом. Панк для меня был как детская волшебная страна. Место, где ни у кого нет проблем и люди круглые сутки сочиняют песни.
Одноклассников интересовали девчонки. Или дворовый футбол. Или еще что-то. А я все свое детство промолчал. Думаю, окружающим никогда не было со мной сложно, потому что занятие себе я всегда находил сам. Открыть рот и заговорить я немного стеснялся. Как можно рассказать о том, что я тогда видел? Зато меня не нужно было развлекать: мне достаточно было посмотреть на стену, чтобы тут же вывалиться из мира. Я начинал мечтать. Или рисовать свои странные картинки.
Андрей «Князь» Князев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»
В 1993-м я ушел в армию, а когда вернулся, то первым делом пошел в «TaMtAm». В клубе
я встретил парней, которых не видел два года. Мы здорово напились, нас избили ОМОНов-цы, я глотнул слезоточивого газа «Черемуха» и ночь провел в отделении милиции. В общем, убедился, что, пока меня не было, ничего не изменилось.
Все до единого концерты в «TaMtAm'e» лично для меня заканчивались ночевкой в отделении милиции. После концерта панки разбивались на группы по интересам: кто-то планировал съездить подраться, кому-то хотелось купить наркотиков. А милиционеры считали, что всем нам лучше будет у них. ОМОНовцы в масках окружали толпу и битком набивали целые автобусы.
Не думай, пожалуйста, будто все это мне нравилось. Армия заставила меня смотреть на многие вещи иначе. Вернувшись, я впервые посмотрел на группу трезвым взглядом. Картина меня не обрадовала. Парни жили в съемной квартире и вместо репетиций с утра до ночи пили алкоголь. Группа катилась под откос.
К середине десятилетия вся «тамтамовская» тусовка с головой ушла в наркотики. Один из приятелей Горшка лихо разбежался и с радостным криком сиганул с четырнадцатого этажа. Другого как-то нашли в ванной с разорвавшимся сердцем. Из нескольких сотен человек в живых очень скоро осталось всего несколько.
Эти парни были детьми из неблагополучных семей. Родители либо ненавидели их, либо про-
сто пили и не обращали на детей внимания. Их детство было сплошной травмой. А потом Сева открыл клуб, где они впервые могли почувствовать себя нужными. Где все точно такие же, как ты, и можно делать что хочешь.
Несчастные, искалеченные дети. Они собрались в одном месте, но ничего хорошего из этого получиться, конечно же, не могло. Зависимости, смерть, а те, кто выжил, мучительно пытаются вернуться к нормальной жизни. Ни единого теплого воспоминания о «тамтамов-ской» молодости лично у меня нет.
Михаил «Горшок» Горшенев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»
Когда мне было десять лет, я смотрел, как большие парни подтягиваются на турнике. Мне стало интересно: а можно удержаться за турник не руками, а зубами? Я подпрыгнул, попытался укусить железный турник — и выломал себе четыре передних зуба. Позже в драках мне выбили еще несколько. А от наркотиков остальные зубы довольно сильно испортились. В «TaMtAm» я пришел почти совсем беззубый.
Чем парень вроде меня может заниматься в жизни, понятно не было. Мечты о военном училище остались в далеком детстве. С трудом окончив восемь классов, я поступил в реставрационное училище. Тогда я думал, что, может быть, смогу стать художником. Практику мы проходили в Государственном Эрмитаже. После училища мы получили дипломы, в которых значилось: художник-реставратор. Как ни странно, но с этими документами нас приняли в Эрмитаж на работу. На улице Миллионной, неподалеку от Мраморного дворца, музей выделил нам мастерскую. Помещение было громадным: шесть необъятных комнат с потолками по пять метров высотой. Говорят, когда-то в этой квартире жил «красный Наполеон» — сталинский маршал Тухачевский. Теперь мы устроили там самую первую репетиционную точку группы «Король и Шут».
Первое время мы ходили на работу и что-то красили. Эрмитаж платил нам какую-то зарплату. Но месяца через полтора это занятие мы бросили. Неподалеку от нашей мастерской располагалась точка, где барыги торговали разбавленным спиртом «Royal». Мы стаканами пили этот спирт и ночь напролет играли панк-рок.
К тому времени на полноценный комплект аппаратуры мы еще не заработали. Поэтому в мастерскую мы подтянули музыкантов из других «тамтамовских» групп. Кое-какие инструменты привезли парни из группы «Vibrators». Мы жили огромной коммуной. Люди приходили, оставались ночевать, привозили наркотики или еду, потом пропадали, зато приходил кто-то другой.
Для страны началась совсем новая жизнь. И для меня в этой жизни места опять не было.
Вокруг были одни бандиты. Вокруг были одни барыги. Все говорили только о деньгах, но я-то прекрасно понимал, что у меня денег не будет никогда. Зато в нашей компании все делилось поровну.
Главное, что дал мне «TaMtAm», — понимание, что таких, как я, много. Шанс изменить мир все-таки есть. Все еще может стать таким, как я мечтал в детстве. Вместе с приятелями мы пили, бродяжничали, подолгу искали еду, ездили на другой конец города, потому что там жил парень, который обещал принести нам мясных консервов. Все, что доставали, делили на всех. Было трудно, зато мы были все вместе.
У меня с семьей отношения вышли особенно сложными. Но в принципе на улице жили почти все «тамтамовские» панки. Компания состояла из музыкантов групп «Incest Kukls», «Хулиганы» и «Химера». Вернее, музыкантами мы становились вечером, во время концертов, а в остальное время мы были просто бездомными подонками. Клуб работал до десяти вечера, а потом мы уходили гулять по ночным улицам, и весь этот город принадлежал нам.
Андрей «Князь» Князев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»
Чтобы начать выступать, нам нужен был аппарат. Но денег, которые платил Эрмитаж, не хватало даже на жизнь, а ждать, что инструменты нам подарят родители, было глупо. Мы брались за работу грузчиков или разнорабочих, но это был детский лепет. Денег по-прежнему не было.
И все-таки нам повезло. Наш басист отыскал очень денежную халтуру. Он договорился отремонтировать какой-то фирме офис. Как именно это делается, никто из нас не знал. Лично я выполнял там только черновую работу: отдирал обои, размывал потолки, выравнивал штукатурку на стенах. Но с грехом пополам ремонт мы сделали.
Заплатили нам приблизительно треть от того, что обещали. Тогда это было нормально. Работодатели постоянно кидали тех, кто на них работал. Полученных денег группе все равно хватило на гитару «Урал» и бас. Барабаны мы первое время делили с группой «Vibrators». Свои удалось купить только со следующей халтуры, которую опять подогнал наш басист. Он вскоре освоил профессию столяра, а это оплачивалось куда выше. Так что к середине десятилетия аппарат у нас был уже полностью свой.
Михаил «Горшок» Горшенев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»
Мир махнул на таких, как я, рукой. Выживать приходилось самостоятельно. Иногда мы отправляли девушек на улицу, чтобы они знакомились с богатенькими мужичками. Те радостно покупали еду и алкоголь, приходили в мастерскую, а там сидели мы. Жуткие, злобные панки. Ловеласы спасались бегством, а водка доставалась нам.
Помню, один такой мужичок увидел наши инструменты и никак не хотел уходить.
Ой! Барабанчики! — говорил он. — Можно постучу?
По голове себе постучи! — отвечал я.
Неужели нельзя?
Нет. Сломаешь еще. Оставь спирт и иди, пока жив!
