Весь опыт в конечном счете – это нейрофизиологические процессы, протекающие в мозгу. Согласно голографической теории, причиной того, что мы воспринимаем эмоции как внутреннюю реальность, а, например, пение птиц и лай собак как реальность внешнюю, является распределение этих реальностей во внутренней голограмме, создаваемой мозгом. Однако, как мы уже видели, мозг не всегда может отличить внешнюю реальность от внутренней, как это происходит в случае с ампутированными конечностями. Другими словами, для мозга, который работает голографически, зафиксированный в памяти образ может действовать на чувства с такой же силой, как и реальный предмет.

Этот образ оказывает такое же сильное воздействие на физиологию тела, как и на психику; вспомните, как сердце начинает учащенно биться у того, кто представляет любимую в своих объятиях. Или как начинают потеть ладони от страха. На первый взгляд, тот факт, что организм не всегда способен различать воображаемое и реальное, может показаться странным, но если учесть, что согласно голографической модели весь опыт, реальный или воображаемый, сводится к одному и тому же языку голографически организованных волновых форм, ситуация становится не такой уж загадочной. Или как отмечает Ахтерберг: «Если образы рассматривать в голографическом аспекте, то их всеобъемлющая физическая функция становится логически ясной. Образ, поведение и сопутствующие физические проявления – составляющие одного и того же явления».

Этому вторит бомовская идея импликативного порядка, глубинного и нелокального уровня существования, из которого проистекает вся наша вселенная: «Каждое действие начинается из намерения в импликативном порядке. Воображение – это уже создание формы; оно уже обладает намерением и зародышем всех необходимых последующих воплощений. То есть творение берет начало из наиболее тонких слоев импликативного порядка, проходит сквозь них до тех пор, пока не воплотится в экспликативном порядке». Другими словами, в импликативном порядке, как и в самом мозге, воображение и реальность совершенно неразличимы, и поэтому у нас не должно вызывать удивления, что образы, появляющиеся в нашем сознании, в конце концов проявляются как физическая реальность.

Ахтерберг обнаружила, что физиологические эффекты, полученные в результате визуализации, не только довольно сильны, но и чрезвычайно специфичны. Например, общий термин «белые кровяные тельца» на самом деле относится к различным типам клеток. В одной своей работе Ахтерберг решила научить пациентов увеличивать число только одного типа белых кровяных телец. С этой целью она обучила одну группу студентов, как представить себе клетку, известную как нейрофил, главную составляющую белых кровяных телец. Вторую группу она научила, как представлять образ Т-клеток, специальный тип белых кровяных телец. В конце исследования у группы, которая обучалась представлению нейрофила, отмечался значительный рост числа нейрофилов, но число Т-клеток оставалось неизменным. У группы, которая обучалась представлению Т-клеток, отмечался значительный рост именно этого типа клеток, в то время как число нейрофилов оставалось неизменным.

Ахтерберг говорит, что вера также имеет критически важное значение для выздоровления человека. По ее словам, практически каждый, кто контактировал с медицинским миром, знает по крайней мере одну историю, когда пациента послали домой умирать, а он, будучи «другого мнения» о своей болезни, выздоровел, чем очень удивил своих докторов. В своей замечательной книге «Визуализация и выздоровление» она описывает несколько подобных случаев из своего опыта. В одном случае женщину привезли в коматозном состоянии и поставили ей диагноз: обширная опухоль мозга. Ей сделали операцию по удалению опухоли (удалив при этом большую часть мозга), но, поскольку она была близка к смерти, ее отвезли домой без дальнейшего лечения радио – или химиотерапией.
Вместо того чтобы быстро умереть, женщина постепенно поправлялась. Будучи ее терапевтом, Ахтерберг могла наблюдать за ее выздоровлением, и через шестнадцать месяцев у женщины нельзя было обнаружить никаких признаков рака. Почему? Дело, может быть, в том, что, обладая природной сообразительностью, женщина не имела высшего образования и не понимала до конца смысл слова «опухоль» и смертный приговор, который это слово несет с собой. Следовательно, она не знала, что должна умереть, и поборола свою неизлечимую болезнь точно так же, как преодолевала любое другое заболевание. Когда Ахтерберг в последний раз ее видела, у женщины не было никаких признаков паралича, она выбросила палку, на которую опиралась, и даже несколько раз ходила на танцы.

Ахтерберг отмечала тот факт, что у умственно отсталых и эмоционально неуравновешенных людей – то есть тех, кто не понимает, что рак означает приговор к смерти, – отмечается более низкий процент заболевших раком. За четырехлетний период в Техасе только 4 % смертей в этих группах произошли по вине рака, по сравнению с 15 % – 18 % в среднем по штату. Подобные результаты были получены по всем Соединенным Штатам и по другим странам, включая Англию, Грецию и Румынию.

На основании результатов своих исследований Ахтерберг считает, что заболевший человек даже в случае обыкновенной простуды должен призвать на помощь столько «нервных голограмм» здоровья, сколько возможно – в форме верований, образов благополучия и здоровья, а также образов специальных иммунных функций. Она полагает, что мы должны искоренять любые верования и образы, имеющие негативные последствия для нашего здоровья, и понимать, что наши телесные голограммы – это не просто картинки. Они содержат массу другой информации, включая и интеллектуальное восприятие, предрассудки сознательные и бессознательные, страхи, надежды и т.д.

Рекомендации Ахтерберг относительно необходимости освобождения от негативных образов хорошо обоснованы, так как существует подтверждение того, что визуализация может как вызывать болезни, так и лечить их. В книге «Любовь, медицина и чудеса» Берни Сигел говорит, что он часто сталкивается с ситуациями, в которых используемые пациентами ментальные картинки для описания условий их жизни играют существенную роль в создании этих условий. Примерами могут служить: пациентка, подвергшаяся мастэктомии и заявившая, что ей «всегда хотелось убрать нечто с груди»; пациент с множественной миеломой позвоночника, который заявил, что «всегда считал себя беспозвоночным»; и пациент с карциномой гортани, который признался, что отец наказывал его в детстве, сжимая ему горло и приказывая «Заткнись!».

Иногда взаимосвязь между образом и болезнью настолько поразительна, что трудно понять, почему этого не видят больные. Так, например, одному психоаналитику пришлось срочно оперироваться и удалить несколько десятков сантиметров мертвого кишечника. После операции он сказал Сигелу: «Я рад, что вы – мой хирург. Я занимался изучением психоанализа. Я не мог выдержать все то дерьмо, которое в меня входило, или переварить его». Такие случаи убедили Сигела, что почти все болезни зарождаются, по крайней мере до определенной степени, в сознании, но это не значит, что они остаются психосоматическими или нереальными. Он предпочитает называть их соматически-значимыми – термин, восходящий к греческому слову «сома» («тело») и пущенный в научный оборот Бомом. То, что все болезни берут свое начало в сознании, не смущает Сигела. Он видит в этом обнадеживающий знак, указатель того, что если человек в состоянии создать болезнь, он должен быть в состоянии излечиться.