В колонках играет - 30second to marsНастроение сейчас - хочу, чтоб меян прочитали.......Посреди ночи меня будит желание бежать. Я, не раскрывая глаз, пытаюсь успокоить тяжелое дыхание и боль в груди. Мне так тяжело что-то вспомнить, и я мучаюсь, обливаюсь потом и рву ночную рубаху. Незаметно я понимаю, что всё куда то исчезает, будто вор-неведимка по мелочам растаскивает всю квартиру и мою душу. Голова тяжело рухнулась на мокрую от слез подушку.
С утра тщетно пытаюсь вспомнить хоть слово из того, что говорила ночью. «Жалко выгляжу» возникло внутри, когда мое тело совершило незапланированную остановку перед зеркалом. Руки огрубели и пожелтели, лицо цвета потолка, волосы похожи на перекати поле. Главным страхом были глаза, которые от усталости провалились вглубь черепа и светили оттуда синей пластмассой . Ужасно, наверное?
«Вот так и собираешься жить?» говорю себе хриплым шепотом.
Что же в мире происходит, мне не известно. Я не читаю газет, а только то, что нахожу на полке книжного супермаркета, на первом этаже дома.
Зомбирующая музыка сокрушает мои фантазии редкими порывами к творчеству, с удовольствием пользуюсь. От чего так невыносимо беспокойно или больно, потому что чувство, которое редко и безжалостно меня посещает, с каждым разом становиться мне нужней. Хотя бы для того, чтобы забыться.
2
Нет ничего прекраснее, чем сенсорное восприятие происходящего. За это все отдал бы. Как страшно терять ощущение бриза по коже.
Ты можешь смотреть глазами, ты можешь слышать ушами или вдыхать через нос, но если ты не чувствуешь кожей, ты ничего не видишь и не слышишь. Если от страха по твоей руке не проходит дрожь, отдавая в голову, если от радости розовый сладкий ветер не лижет тебя по лицу, ты не рад и не зол, ты вообще мертв. Хотя, может, это не совсем то.
Выхожу на улицу, поднимаю взгляд на весеннее тухлое солнце, которое еще после зимы ленится греть. С каждым шагом все труднее отдираю подошву потрепанных кед от тротуара, и все труднее толкаю воздух рукой-качелью, зато дышу. Задираю нос и встречаю свежий поток в бесконечные сети волос. Включаю улыбку. Все делаю постепенно, не тороплюсь никуда. Ноги теперь уже сами тащат меня в старый сквер рядом с мостом, заброшенный, грязный и угрюмый, вот только самый романтичный в мире. Прямиком, игнорируя беседку и пару еще не разломанных скамеек, я совершаю целенаправленные телодвижения в сторону воды.
Мне так спокойно бывает только здесь. Вот так, когда сижу и ловлю лицом пролетающую мимо паутину. И это выходные. Похожие на бездонные ведра, в которые все кидают по мелочам.
Так странно и совсем безобидно меня начинает хлестать брызгами речной жидкости. Я чувствую редкую дрожь по голым рукам, потом по торчащим из-под подола невзрачной юбки ногам в ласинах, потом ползущую мушку по груди слегка оголенной глубоким вырезом рубахи. Вечер уже начал медленно гладить плечи, расслабляя мое тело, погружающееся в легкий дрем. Глаза, слезящиеся от бесконечного и глубокого чувства сладкого одиночества, размазывают каплями вниз черную краску туши, купленную в универмаге, стоящем на неизвестном перекрестке, на котором я обычно прошу маршрутку высадить меня. С голыми мыслями, плеснувшими на лицо, ничего не скрывая, я бреду домой с невероятным облегчением от скромных человеческих дум.
3
Рано. Уже успели заметить выпавшие облака наступления утра, приветствуя его, тихо моросили. Дворовые перья вылезли, бес знает, откуда, и, теперь, с дикими воплями, клюющими уши и глаза, пружинили по серой массе асфальта. Солнце вылило листы света, ровно уложив их на дома и деревья. Сегодня выходной, поэтому тихо без громких сигналов автомобилей.
Как ни странно, но воздух в выходные чище, а с деревьев под вечер не капает пыль и мазут будничной суматохи. Ветер не пахнет кислотой, а просто теплым влажным потоком из углов пузырями выходит вверх, в небо, прямо как газировка в стакане.
Мост лениво шатается под толчками стоп.
А мне найти бы где-нибудь сил для долгого пути. Найти бы что-то похожее на блестки рассветной росы.
Ведь так много надо успеть и не сделать. Не занесет ли меня на первом же повороте, не скинет ли в канаву? Почему так тяжело преодолевать ямы и барьеры? Наверное, потому что в нас нет сил, нет больше ни грамма, а отдых готов отнять еще больше.
Моргающим фарам авто вторит стук сердца, чего-то забывшего в груди. Пальцем правой руки я чуть заметно пытаюсь тянуться до земли, чтобы рисовать на ней невидимые круги, заключающие нас в цепи.
Нет печали. Я ведь просто гуляю по одиночке.
4
Сегодня все кругом плачет. Плачет земля, плачет молодая весенняя травка, плачет желтый одуванчик, заставляя плакать серые тучи. Слезы их небрежно падают на освещенную глупым рыжим фонарем дорогу, машины изредка проезжая давят их, превращая в дорожные камни.
По окну текут печальные капли весеннего плача, вот только я не плачу.
Это не делает меня сильнее природы, совсем нет. Просто плакать я больше не хочу. Черт знает, на что я стану похожа, если не привыкну к унижениям и оскорблениям тех, кто сам рыдает, пока до этого нет никому дела. Зачем плакать сегодня, когда, я думаю, половина вселенной роняет глупые слезы? Поплачу завтра, с другой половиной, мне же все равно с кем.
Холодное мокрое вечернее дыхание уже давно меня окутало в леденящий плед, заставляя идти в постель, но я смело пытаюсь противостоять сну. Не знаю зачем. Никому это не интересно, как и мне. Необъяснимые желания глупых возможностей.
Чувство радости после переосмысления недавних событий тревожит меня, не давая сил перевести направленность действий. Все так грустно и обыденно. Это заставляет меня умиляться каждому миллиметру своей комнаты. Все не так уж плохо. Да, да! Все не плохо, а это главное. Вот так и всегда: посмотришь на себя с другой стороны и поймешь, что все не так уж плохо. Нет. Жизнь все-таки полосатая, только не черно-белая, а хорошая и неплохая.
Сижу и думаю, что хорошо так думать. И вдруг все становиться уже хорошо. Значит неплохо - это тоже хорошо. Что же тут тогда полосатого? Непонятно…, но это неплохо.
5
Сегодня. Уже совсем не трудно оставаться одной. Кажется уже совсем привычным горький вкус голубо-серой кислоты, пролитой на и без того угрюмую жизнь. Уже нет неприязни к пустой телефонной книге и списку сообщений.
Даже прекрасно, что иногда тебя мешают с вязкой грязью и заставляют пить соленые капли, давно уже заполняющие манжеты твоих рукавов. По-моему, чудесно. Когда голова полна суматохи, выходит что-то неладное, и невольно делаешь выводы. задаешьшя новым "почему?". все не сложно, ведь:
Потому что ни что не может научить тебя большему, чем жизнь. Ничего не заставит тебя услышать больше, чем тишина, потому что ничто не сделает тебя больше, чем любовь, и потому что, ничто не сможет убить тебя бессердечнее, чем время.
6
Все выше. Вокруг нет никакой суеты. Только шелест рук и шепот лиц. Успокаивающая и ненапрягающая атмосфера субботнего вечера. Клуб, известный альтернативной публикой. Все тихо, но наполнено беседой. Здесь и там, внизу. Все что-то говорят, создавая фон дрейфующей мысли. Выше! все гладит своей усталостью. Рука ведет по бумаге. Высота такая! Очень похоже на полеты каких-то изящных птиц южных островов, где тепло и воздух наполнен чем-то вроде сигаретного дыма. Выше! Вот уже совсем солнечно от лампы скрипящей над столиком. Нога в свободной полуокружности поддается движению настольной музыки. Говорят, говорит. Выше! Тело отрывается от кресла и, качаясь, направляется в сторону холодных ночных улиц, полных придуманных опасностей. Выше! По ним стук сердца не отходит от ритма клуба, оставшегося за плечами, несущими синий портфель, набитый книжным хламом. Ближе! Все ближе и свет голубой мечты о просторах, загражденных колючей проволокой, где я все свободнее от мыслей ненужности и все сильнее чувствую силу поданных рук, которым достает сил меня оценить. Я почти все пространство, окутывающее нежным эфиром ванны неких индивидуальностей. Все так кругом сладко и пахнет яблочным конфитюром.
Но, вот беда. Снова мокрый асфальт, украшенный причудливыми формами луж, отражающих шаги неслышных душ неприкаянных. Такие серые и мокрые мысли впитывает голова из вне, как будто из ниоткуда. Выше! Поднимают мой разум такие внезапно вспыхивающие приступы фантазии, неизлечимые, но не болезненные. Ни капли.
7
Раскрытые рты с желтой пеной. Где-то дремали пол жизни. Выбившись из стен своих вонючих камер, наполнили мир противоречиями. Кому нужно доказать об их правоте, если, жалея бедолагу, опускаешь руки на спор.
Размытый теплый кефир по всему немеющему от сладкой победы телу.
Зачем лишний кусок своей жизни тратить на вечное беспокойство и показушное самоутверждение. Лишь глаза дорогого сознания готовы рассказать тебе, в какой из множества заколоченных деревянных коробок с черной лентой лежит твоя правда. Для чего плевать агрессией в лицо жалкому нытику, у которого, кроме счастья спора, за плечами гора сырых подушек и прогнивших старых родственников, желающих его такого.
Может это лишь мое оправдание. Даже, скорее всего. Однако это не касается никого, кроме моего желто-красного платья на бретелях и босоножек в тон.
8
Что можно назвать спокойствием? Контроль?
пристальный взгляд и холодная улыбка, «я ничего вижу, кроме цели»? А что? Шаги уверены, дыхание спокойно, дух непоколебим. Куда иду? Этот вопрос волнует весь мир, но кроме меня никому не интересен. Так странно, но чего все вы ждали. Что я начну сочувствовать жалким стонам жары? пот сиропом стекал у всех по лицу. Вы так утомлены, что мне даже хотелось бы вам помочь.
Кругом текли люди со своими делами, мокрыми следами оставляя свой запах на дорогах. Меня нервировал их тон бездушного сухого счастья тому, от чего страдаешь. Время вечернее, но жара стоит еще плотнее, чем днем. Меня несет к забытому временем месту, где одно лишь дело - думать. Думать о завтра и переосмыслять сегодня.
«Неужели тебе не интересно так делать» - глазами говорю одной прохожей. Не оценив моего взгляда, она лишь нервно выдирает свои глаза из поля моего зрения. Затем, раздраженно озираясь, целиком скрывается куда-то.
«И что это с ней? Наверное, обожглась горячим асфальтом и ветром с юга… Плевать».
