Муррр, новенькое, угощайтесь.

Ах да, угадываем название. На этот раз это существительное во множественном числе именительном падеже. И оно также имеется в этой главе^^

«Если подумать о зеркалах… Хммм, нужно проверить зеркало в дальнем коридоре», - решил Кё, так как дверь в комнату не давала никаких надежд открыть ее силой.  Снова мрачный коридор, но теперь освещенный фонариком. Нельзя сказать, что от этого страха у Кё поубавилось. В теории, конечно, приятно знать врага в лицо… Тем не менее, каждую секунду вокалист боялся, что луч фонаря осветит что-то такое, чего он пожелал бы лучше не видеть и от чего мгновенно бы лишился чувств. Несмотря на скрипы дверей, шорох шагов и далекий свист ветра из дыр в стене, ничьего присутствия все так же не чувствовалось. Пройдя уже знакомый путь, Кё вновь очутился перед злосчастным зеркалом, которое теперь символизировало надежду. Он решил хорошенько рассмотреть его. Это была хорошая идея, так как он почти сразу заметил еще одну надпись наверху: «Тот, в чьих руках свет, взгляни себе в глаза и озари путь в кромешной тьме, пусть сердце горит надеждой». «Что ж, теперь мне кажется, в этих таинственных фразах больше смысла, чем я думал раньше». Он решил поэкспериментировать с фонарем и зеркалами. «Смотреть себе в глаза… Значит, я должен стоять лицом к большому зеркалу…». Кё встал перед зеркалом и включил фонарь. Он посветил внутрь зеркала под разными углами. Направив луч вбок, он сильно пожалел, так как на стене за своей спиной увидел огромную тень, от чего его кровь на секунду превратилась в лед, после чего он понял, что тень его собственная. Зеркало продолжало пугать. «Но ведь маленькое зеркало здесь не просто так…». Он попробовал отразить им свет из большого зеркала, но от этого лишь появился подозрительный бледный световой овал, который точно не мог осветить путь позади. Таким образом, Кё пришел к выводу, что луч надо направлять в само зеркальце, что и сделал. Теперь, видя себя, а где-то далеко в конце коридора свою тень на двери, он получил себе в руки управляемый пучок света. Оставалось догадаться, что именно он должен осветить. «Сердце горит надеждой…». На собственной тени Кё нашел место, где, по его расчетам, должно было быть сердце, и посветил прямо туда. В ту же секунду дверь далекой комнаты скрипнула и распахнулась.

***

Прежде, чем снова спуститься вниз, Каору с Тошией благоразумно решили позаимствовать из комнаты для прислуги пару приспособлений. В качестве оружия Тошия потянул с собой легкую тяпку, а Каору решил, что им пригодится пара колб, чтобы набрать образец еще одной таинственной жидкости, которую можно будет после отправить на изучение в лабораториях. В комнате также имелись резиновые сапоги, но их было решено не брать, так как их собственные тяжелые ботинки вполне себе неплохо защищали от влаги, и передвигаться в них можно было ловчее.

Итак, снова вниз. Оглядевшись, Каору набрал немного неизвестного раствора в колбу и закупорил ее, а Тошия наклонился и брезгливо промыл нож. Груду останков они решили осторожно обойти. Руки дрожали. Вдруг из двери выскочит еще что-нибудь или кто-нибудь.  Као шел впереди, задачей же Тошии было прикрывать тылы. Ботинки хлюпали по воде, и звук этот заставлял еще больше настораживаться, так как мог заглушить другие. Вот уже порог. Као заглянул внутрь. Это была обложенная кафелем комната, напоминавшая кухню и туалет одновременно. В ней не было ничего, кроме больничных каталок по бокам. Гитарист оглядел их все, и даже немного обрадовался, ибо они пустовали. На другой стороне комнаты виднелся проход без двери, причем здесь почему-то горел свет, а там уже было темно. Что из этого внушало больше недоверия, сказать было трудно. «Другого пути нет, идем дальше, - обреченно вздохнул Као,- следи за задним ходом». Лицо Тошии озарилось искренней басистской улыбкой. «О, лидер-сан, не знал, что вы думаете о таких вещах в такой момент. Мне приятно, что вы так печетесь о моей попе». Каору улыбнулся краешком губ и направился вглубь помещения.

Свет немного проникал в темную комнату, но не освещал ни одного предмета, лишь пол. Каору отчаянным движением попытался нащупать выключатель с внутренней стороны. И надо же, ему повезло, и свет включился. Здесь обстановка была уже интересней: у стены стояла еще одна каталка, застеленная простыней, которая была измазана кровью. По бокам висели ремни. Рядом стояла тумба с различными хирургическими инструментами. Справа был ряд шкафов, кое-где с книгами, кое-где с емкостями. Рядом с ними стол, непонятно, то ли для чтения, то ли еще для чего…В дальнем конце находились две двери, ничем не отличавшиеся друг от друга, только одна из них была открыта, и именно оттуда вытекла коричневая жидкость, затопившая часть этажа. На столе Каору увидел какие-то бумаги и решил рассмотреть их. «Тошия, будь начеку», - попросил он. Као склонился над некачественным столом из ДСП. «Послушай, Тото, мы не зря взяли с собой колбы».

***

Шинья поглядел в нотную тетрадь и прочел:

«Пение арфы волна заглушила

Бьются о берег из пены крыла,

Арфа вторая пропала в пустыне

Наступит лишь ночь, и исчезнет она.

Гул барабанов, затерянный в Риме,

Ждет путешественник больше всего,

Эрос укажет путь к контрабасу,

Не попадай под стрелы его!

А голос прекрасный томится в темнице,

Один в поле воин, лишь ветер свистит,

Руку во тьме вы ему протяните,

Проклятое место пусть благословит.

Как только все звуки найдут воплощенье,

Когда заискрится чудесный раствор,

И лишь заклинатель молвить решится,

Пусть трубы играют призывный свой хор».

«Дальше идут ноты. Видимо, для органа», - прошептал он. «Да, кажется, так. Думаю, это не просто слова, в этой песне. Здесь вообще все слова не просто так. Надо проверить боковые коридоры, может, тогда что-то прояснится». Шинья кивнул. «Это что-то вроде тех сообщений по радио. Нужно быть внимательными к подобным указаниям и предупреждениям, - сказал он, - пойдем».

Они встали из-за органа, Дайске потянул вправо и Шинья послушно пошел за ним. «Ну-ка глянем, что у нас здесь, - бодро сказал гитарист, всматриваясь в ближайший коридор, - да здесь куча всяких картин!». «Наверняка они что-то значат». Они свернули и попали в целую галерею произведений искусства. Там были и горшки, и вазы, и статуэтки. Кое-где валялись осколки, но в целом, облупившись, все смотрелось даже еще величественнее и богаче. Проход был мрачноватый, но, если подойти поближе, все можно было неплохо рассмотреть. «Смотри, какой милый Купидон, Шин-чан, он даже на тебя немного похож!». «Неправда, я куда стройнее!», - нахмурился Шинья. На противоположной стене он увидел нечто, заставившее его покраснеть. На картине два греческих юноши слились в поцелуе, причем один сидел на руках у другого. «О, я вижу, на что ты засмотрелся!» - напомнил о себе Дай. При этом у него возникло непреодолимое желание развернуть ударника к себе и поцеловать. Что он и сделал. Шинья уперся руками ему в грудь, пытаясь отстраниться, но потом успокоился и уже отвечал на поцелуй. Дай с удовольствием облизывал пухлые губы ударника, проникал все глубже в его рот, от чего Шинья издал легкий стон. Неожиданно Дай ощутил, что сильная рука барабанщика обняла его за талию, связанные же руки они просто сплели между собой. Он прижал его еще ближе к себе, продолжая целовать, а внизу живота у обоих чувствовалось некое сладкое напряжение. «Черт возьми, Шинья, почему мы не сделали этого раньше?». Шинья ничего не придумал что сказать. Тогда Дайске прижал его к стене и снова стал целовать. На этот раз барабанщик отвечал на поцелуй активнее. Рука Дая блуждала по хрупкому телу, которое, в свою очередь, все сильнее прижималось к нему. Несколько поцелуев в ухо, шею. Все тело Шиньи охватила истома, он совсем растаял, а тем временем Дайске уже расстегивал замок на его платье. И вот барабанщик уже уперся руками в стену. Руку с лентой пришлось поднять высоко вверх, чтобы Дай смог нормально расположиться сзади. Красное платье рухнуло на пол. Дай снова прижался к нему, покусывая шею. Стало душно и мокро. «Мне плевать на все, я хочу тебя прямо сейчас»,- прошептал ему гитарист, просовывая руку под трусики Шиньи. «Ах!» - вскрикнул тот, когда Дай дотронулся до его члена. «Пожалуйста, продолжай» - взмолился ударник, когда пальцы Дайске уже растягивали его. Жарко обняв, Дай вошел в него и начал быстро и агрессивно двигаться. «Аааа, аккуратней, Дай!» - вопил Шинья. «Извини, не могу себя контролировать», -  виновато ответил тот. Минута – и Шинья уже стонет от удовольствия. Еще минута – он подается назад, давая Даю возможность вставить еще глубже. Третья минута. «Шинья, я кончаю!». «Аах, я тоже!». Безумный ритм, дыхание, биение сердец, мгновение – как сладкий удар кинжалом, оргазм настиг обоих одновременно. Еще минуту они стояли, пытаясь отдышаться. «Это было очень круто, Шин-чан, тебе было хорошо?». «Да», - ответил Шинья, и, развернувшись, еще раз поцеловал Дая в губы.