Моя вторая мама была высокой и стройной. Именно стройной, а не худой. У мамы была роскошная грудь, с трудом скрываемая строгим платьем, скульптурного совершенства бедра и весьма неплохие ножки. Когда мама взмахивала ресницами, оставалось одно - утонуть в ее глазах.
Мой второй папа был одного роста с моей второй мамой, скромным и умным. Мама говорила, что он учился даже лучше ее.
Мальчишки звали меня играть в войну. Я не хотел. Потому, что на войну пошел папа. Там он храбро дрался с врагами, а мама его ждала и очень грустила. Я не видел, как дрался папа, и врагов не видел. Мне про это только рассказывали. Но как грустила мама я видел. Она была очень грустная и очень красивая. Я даже начал немножко влюбляться в нее, хотя любил, конечно, Леночку Нетесову из нашего класса.
Потом папу убили враги и мы с мамой стояли у его могилки.
Мальчишки снова звали играть в войну, но я не просто не хотел, я уже не мог играть.
Мне очень, до боли жаль, что не помню имени, отчества учителя пения. Изумительного учителя, замечательного человека. Он уехал, я уехал. Было слишком много такого тогда в моей жизни, что стирает соседствующее. Но, хоть и без имени, я всегда помнил и буду помнить его. Всмоминать с благодарностью его подвижничество, любовь к ученикам, его дар дарить радость, свободу, творчество. И те минуты на конкурсе инсценированной песни.