Оглавление


I) Введение……………………………………………………стр. 3
II) Образно - стилистический анализ «Портретам Софьи Ивановны Крамской (1866 - 1933) , дочери художника, в замужестве Юнкер» (1882), Г.Р.М…………………………………………………………...стр.11
III) Заключение………………………………………………..стр.19
IV) Список использованной литературы…………………….стр.21
V) Иллюстрации……………………………………………….стр.23
VI) Музейная карточка………………………………………..стр. 24

















Введение

Собрание Государственного Русского музея обладает большой коллекцией живописных работ Ивана Николаевича Крамского (1837 - 1887). Их около пятидесяти, хронологические рамки достаточно обширны: начиная от первых, выполненных ещё в стенах Академии художеств композиций, и до последней, так и оставшимся незаконченным портретом доктора К.А. Раухфуса. Само по себе это обстоятельство даёт возможность проследить эволюцию творчества художника. Экспонируемые работы в основе своей - портреты. Произведение, которое привлекло наше внимание, было создано в последнее, самое плодотворное десятилетие в творчестве мастера в 1880 – е годы. Женские образы в наследии Крамского – портретиста занимают особое место. Как известно, художник написал большое количество заказных портретов, которые отличаются высоким профессионализмом исполнения, мастерством в построении композиции, но в них зачастую присутствует некоторая холодность. Иное дело - портреты жены художника Софьи Николаевны или дочери – Софьи Ивановны. Эти работы сразу обращают на себя внимание лиризмом, трепетностью в подходе к трактовке образа героинь. Безусловно, здесь сказывается субъективное отношение – любовь художника к моделям.
В собрании Русского музея хранится три портрета дочери Софьи Ивановны, два из которых - миниатюрны.
Наше внимание привлёк портрет, написанный 1882 году, и изображающий дочь художника почти в полный рост. Выбор аргументирован тем, что это произведение даёт возможность говорить об особенностях понимания задач портретной живописи И.Н. Крамским. Молодая девушка написана в светлом платье на глухом тёмном фоне, что было вполне типично для Крамского 1880- х годов, однако в нём есть ряд особенностей, которые заслуживают особого внимания. Это и не столь типичная композиция, когда герой изображён поколенно и особая пластика живописного мазка и мастерство Крамского – колориста. Немаловажным является и то, как художник трактует образ героини. Девушке на портрете шестнадцать лет и сложность переходного возраста очень точно передана мастером. Интересные образные задачи, композиционные, колористические, определяющие этот портрет только утвердили во мнении выбрать именно это произведение в качестве темы для стилистического анализа.
Портрет находится в основной экспозиции Государственного Русского музея, что упростило работу, позволило внимательно изучить его живописные особенности.
Иван Николаевич Крамской был не только выдающимся художником, но и замечательным критиком, общественным деятелем. Он вёл активную переписку с художниками, деятелями культуры той поры. Поэтому его эпистолярное наследие значительно, однако найти в нём сведения о его собственном творчестве не всегда легко. Уже современники нередко утверждали, что Крамской сделал больше для искусства, чем в искусстве. С этим согласиться трудно, так как изучение его живописного наследия убеждает в том, что он был художником большого таланта. Его выделяло из общей массы коллег-живописцев то, что он был личностью активной, обладал редким организаторским даром и занимался общественной работой с предельной отдачей.
Исторический живописец по образованию он, тем не менее, вошёл в искусство как портретист. Менее чем за два десятилетия творческой деятельности И. Н. Крамской создал десятки интересных образов. Но при этом он признавался в письме к П. М. Третьякову «… Я портретов, в сущности, никогда не любил, и если делал сносно, то только потому, что я любил и люблю человеческую физиономию. Но ведь мы понимаем, что человеческое лицо и фигура – не суть портреты, потребные

публике». (1)
Это письмо датировано 15 января 1883 г. Годом раньше он написал портрет дочери и невозможно представит, что он характеризует своё творчество в этом жанре как «сносное» и назвать героиню «человеческой физиономией». В этом портрете есть лучшие черты Крамского-портретиста.
Безусловно, письма художника, его высказывания об искусстве позволяют многое понять об этом мастере, хотя его высказывания зачастую носят философски отвлечённый смысл. Письмам мастера, его статьям в первую очередь уделялось наше внимание. Анализируя литературу о художнике, невольно обращаешь внимание на то, что большой объём составляют издания его переписки. Уже в 1930-е годы выходят отдельными публикациями неопубликованные письма художника. Почти каждое подобное издание сопровождалось комментариями составителей.(2)


(1) Иван Николаевич Крамской: Письма, статьи.-/Подготовка к печати и сост. С.Н. Гольдштейн.-М.,1965-1966.-Т II.-с.102 (далее Письма…).

(2) Крамской И.Н. Из переписки В.Д. Поленова и И.Н. Крамского. -// - 1936 - №1.
Гуревич Ольга Из неопубликованных писем И. Н. Крамского.-// Искусство – 1935 – № 3.
Письма Л., 1937.-Т II Письма 1876-1877.
Начало изучению эстетических воззрений художника было
положено в первый же год после смерти мастера. В журнале «Вестник изящных искусств» за 1988 год была опубликована статья В.А. Воскресенского, посвящённая изучению философских взглядов художника. (3)
Особый интерес Крамской – критик стал вызывать в последней четверти ХХ века. Чуть раньше в середине 1960-х годов С.Н, Гольдштейн подготовил к печати письма и статьи художника – это фундаментальный двухтомный труд, который и лёг в основу позднейших публикаций, которые можно объединить одной рубрикой: «Крамской об искусстве». (4)
Названная литература оказалась интересной для понимания атмосферы в которой работал художник, художественной





(3) Воскресенский В. А. Эстетические воззрения И. Н. Крамского. - // Вестник изящных искусств, 1988.
Крамской И. Н. Об искусстве. Из писем, записных книжек, дневника и статей художника.- //Творчество – 1937 - №6

(4) Крамской И. Н. Крамской об искусстве. - / Сост., авт. вступ. ст. и примеч. Ф. М. Ковалевская
Крамской И. Н. Об искусстве - // Художник – 1987 - №11



жизни в России тех лет. Ни в одном из этих изданий не даётся
развёрнутого рассказа о портрете дочери. Только в письме П. М. Третьякова к И. Н. Крамскому, написанному 25 ноября 1884 года П. М. Третьяков высказывает желание «получить… портрет Сонечки, то есть Софьи Ивановны…» (5)
Роль мемуаров, эпистолярного наследия невозможно умалить, но художник такого масштаба непременно должен иметь критическую, литературу о творчестве. Как это ни странно, но литература подобного плана о Крамском оказалась ограниченной. В 1962 году вышла небольшая монография А. Давыдовой о художнике, в которой упоминается названное произведение. (6) Автор уделяет главное внимание сравнению портрета С.И Крамской и портрета неизвестной, который хранится в ГТГ и остался в подмалёвке.
Автор даёт портрету самую общую характеристику, отмечает его лирический смысл, но вместе с тем называет «надуманной» позу и «чрезмерно эффектным наряд». (7)


(5) Переписка И.Н, Крамского: И.Н. Крамской и П.Н. Третьяков. 1869-1887.-М., 1953.-с. 306

(6) А. Давыдова И. Н. Крамской. – М., Изобр. иск. 1989.

В следующем монографическом исследовании Т.И. Курочкиной вновь говорится о пленительном образе героини, о её «петербургской красоте», но анализа портрета нет. (8)
Помимо монографий внимание привлекли каталоги выставок, на которых показывался портрет. Хотя таких выставок много, но в основе своей они групповые, и во вступительных статьях к каталогам портрету не уделялось должное внимание. Только организованная к 150 – летию со дня рождения выставка работ художника, инициатором которой была Третьяковская галерея,
может считаться большим выставочным проектом. По сути дела все произведения мастера, начиная от ранних работ, созданных в 1860-е годы, и до последнего портрета, изображающего доктора Рауфуса, были представлены в экспозиции. Живописное собрание дополнилось графическим. Объём и высокое качество экспозиции убедили в необходимости издания научного каталога, который был выпущен в следующем 1988 году.(9) Можно

(7) Там же. – с. 98

(8) Курочкина Татьяна Ивановна Иван Николаевич Крамской.- Л.: 1989. – с. 35-37.

(9) Иван Николаевич Крамской. 1837 -1887. Выставка произведений. Каталог. – ред. и вступит. ст. Я. В. Брука. – М., 1988 (далее: Крамской, 1988.).

считать это издание не просто каталогом, а настоящей монографией. Вступительная статья Я. В. Брука небольшая, но проблемная, в каталожной части каждая работа сопровождается не только необходимыми сведениями о выставках, но и наиболее важными высказываниями современников. Эта книга так же использовалась в работе. Портрет дочери художника на фоне экспонированных работ воспринимается не только как удача Крамского – портретиста, но и как значительное произведение портретного жанра последней четверти ХIХ века. Высокое качество работы и отсутствие должной оценки произведения в литературе убедили в целесообразности его подробного изучения.









Образно - Стилистический анализ «Портретам Софьи Ивановны Крамской (1866 - 1933) , дочери художника, в замужестве Юнкер» (1882), Г.Р.М.

Портрет Софьи Ивановны Крамской (1866-1933) дочери художника был написан в 1882 году. О том, как художник работал над этим изображением, подробных сведений нет, однако доподлинно известно, что поводом для написания портрета послужила помолвка Софьи Ивановны с доктором Сергеем Сергеевичем Боткиным. Его портрет, но погрудный, на тёмном фоне и в тёмном сюртуке И. Н. Крамской написал в тот же год. Об этих изображениях как «почти парных» упоминает В. П. Зилоти в книге «В доме Третьякова»(10). В. П. Зилоти пишет о том, что портреты оказались впоследствии в разных собраниях, так как Софья Ивановна «ошиблась» в выборе спутника. В. П. Зилоти рассказывает и о «редкостной дружбе, переходившей в обоюдное обожание» (11) связывающих отца и дочь. Иван Николаевич помог расторгнуть помолвку. После этого события портрет Сергея Сергеевича ушёл в дом Боткиных, а Сонин
(10) В. П. Зилоти. В доме Третьяковых.- Нью-Йорк;1954- с. 157/Цит. по: Крамской, 1988.-с.148.

(11) Там же. – с. 148.

остался в мастерской художника на Васильевском острове. Портрет оставался в семье до конца жизни Ивана Николаевича Крамского. Уже между 1891 и 1893 годами был приобретён для музея Академии художеств. Спустя несколько лет в первый период при формировании коллекции Русского музея в 1895 – 1897 годы, когда была заложена основа живописного собрания музея, он был передан из Академии художеств. Портрет, изображающий Сергея Сергеевича Боткина ныне находится в собрании Третьяковской галереи.
1880-е годы – время создания едва ли не самых интересных произведений мастера. Сам художник говорил о том, что он видит задачу портретиста в том, чтобы подобно «строгому учёному, объективно, спокойно и точно наблюдать и принимать выводы из данных, каковы бы они ни были». (12) Если в портретах 1870-х годов он подходит к задаче, как он сам говорил с «мыслью художника о человеке», то в 1880-е задача усложняется. Теперь он старается постичь не только образ героя , но и стремится разработать психологическую картину. В портрете дочери он вплотную подходит к этой проблеме. Анализируя портрет, необходимо в первую очередь затронуть его


(12) И. Н. Крамской. Письма, статьи. – Т. II. – с. 169.

жанровую принадлежность. По свое сути это парадный портрет , причём решённый как блестящий салонный. В последнее время на выставках все чаще появляются те произведения, которые раньше находились в стороне от исследовательских интересов учёных. Конечно к понятию «салонной» или «академической» живописи портрет И. Н. Крамского относится с большой натяжкой, тем не менее такие произведения мастера как «Лунная ночь» (1880) и «Неизвестная»(1883) могут рассматриваться в контексте академического и салонного искусства. Хотя эстетические программы у таких мастеров как Г.И. Семирадский, К.Е. Маковский, П.А. Сведомский принципиально отличаются от основной линии творчества И. Н. Крамского или И.Е. Репина, В.Д. Поленова, но стремление к эффектности, желание любоваться красотой жестов, поз встречалось не редко в творчестве этих мастеров.
Когда художник пишет свою дочь, он неслучайно прибегает к такой композиции, которая могла бы наилучшим способом представить героиню. Софья Ивановна не обладала красивой внешностью, но её лицо привлекало даже в детстве энергичностью и умом. В. П. Зилоти пишет: « В шестнадцать-семнадцать лет Соня так похорошела, волосы отросли, фигура у неё стала длинная, тонкая. Она прекрасно танцевала. Её весёлость, остроумие и живость привлекли к ней много поклонников… Репин восхищался её силуэтом». (13)
Как уже отмечалось, портрет привлёк внимание П. М. Третьякова, которому так и не удалось эту работу заполучить, а П. О. Ковалевский оставляет восторженные отзывы о произведении в одном из писем к И. Н. Крамскому. Он пишет о том, что портрет понравился не только ему, но и всем, кто его видел. Он восхищается сходством и особенно отмечает технику исполнения. Автор письма сравнивает портрет с работой художника Ван Дейка. Правда он говорит о том, что на его взгляд в портрете «немного не достаёт ещё окончательной мягкости, может быть, чисто механической», но тут же объясняет, что привёл в пример великого фламандца только потому, «что ни у кого из новых живописцев этой мягкости не нахожу совсем». Тем не менее, на его взгляд, в портрете есть необычная для И. Н. Крамского «бережная завершённость». (14) Работая над портретом дочери, И. Н. Крамской использует вертикальный формат холста. В неглубоком пространстве, на которое только указывает разница в цветовом решении (фон справа значительно
(13) Зилоти В.П. В доме Третьякова – с. 156. – Цит. по.: Крамской, 1988.-с. 148.

(14) П. О. Ковалевский – И. Н. Крамскому. Письмо от 10февраля 1883 г. - // секция рукописей ГРМ. – ф.15, ед. хр. 15, л. 64.- Цит. по Крамской, 1988. – стр. 148.
темнее, плотнее, чем слева, где он приобретает тёплые коричневые, бардово - красные оттенки), художник пишет модель почти в полный рост. Такая поколенная композиция известна ещё с ХVIII века, и своё наиболее выразительное воплощение она получила в творчестве Д. Г. Левицкого, а позже в XIX - ом у О. А. Кипренского. Такое построение имеет ряд преимуществ. Это, с одной стороны, парадный портрет, так как модель представлена почти в рост, но в то же время она максимально приближена к зрителю, что позволяет внимательно изучать портретируемого, придаёт ему камерную окраску.
Девушка изображена в повороте в три четверти влево при этом её лицо обращено к зрителю. Такая поза заставляет вспомнить контрапост (контрапостное расположение головы и торса модели).
Образ полон спокойного достоинства. Художник нашёл интересное положение рук. Героиня сложила их перед собой. И этот жест, в свою очередь сообщает ощущение покоя, внутренней уравновешенности. Найти правильное движение рук нередко бывает сложно и чаще всего художники стараются какой-то деталью или аксессуаром подчеркнуть их значение в образной характеристике. Здесь же всё направлено на то, чтобы внимание сосредотачивалось исключительно на героине.
Не маловажную роль в портрете играет удачно выбранное платье. В. П. Зилоти называет его «суровым». Трудно предположить, что имеется в виду под таким определением. Софья Ивановна изображена в утреннем визитном платье, сшитом согласно моде 1880-х годов. Оно украшено манжетами с кружевной оторочкой, мягкий воротник завязывается бантом, а цветок, украшающий неглубокий вырез – нередкая деталь подобного туалета. Узкий длинный корсет плотно охватывает её стройную фигуру, а юбка с небольшим турнюром только подчёркивает изящество силуэта юной девушки. Волосы мягкими локонами ложатся на плечи, спину портретируемой. Жемчужные бусы были едва ли не единственным допустимым украшением для молодых особ. В несколько ниток они охватывают высокую шею героини. Художник с достаточными подробностями живописует платье героини, но при это он умеет заострить внимание в первую очередь на лице героини. Внешней красивостью Софья Ивановна, как уже говорилось, не отличалась, но была необычайно обаятельна и художник сумел это передать. Черты лица героини ещё не совсем сформировались. В лице есть мягкость и какая-то «размытость черт». Это чувствуется и в овале лица, и в припухлости губ, но при это её взгляд совершенно особый. Она смотрит неотступно и пристально. Причём во взгляде нет какого-то вопроса, он скорее изучает и познаёт. Такая бескомпромиссность является характерной чертой молодости.
Художнику удалось найти редкую гармонию между композицией портрета и его и колоритом. Портрет был показан впервые на десятой выставке ТПХВ в 1882 году. Сначала в Санкт-Петербурге, где он назывался просто «Портрет ***», а затем в Москве, но в рецензиях его называли «Девушка в белом», «Портрет девушки в белом», так как в туалете есть пятна белого - это кружева и цветок, однако его цветовая гамма решена более сложно. Тёплые тона блёкло - розового, жёлтого, перламутрово – серого создают редкую по красоте цветовую гамму. В тенях эти краски уплотняются, приобретают лиловый оттенок, местами художник используют коричневый цвет.
Портрет Софьи Ивановны Крамской – один из самых пленительных женских образов в творчестве мастера. В 1880-е годы художник не однажды обратится к образу к образу любимой дочери. Он написал в 1884 году этюд, хранящийся в Русском музее, и интересную картину «Крамской, пишущий портрет свой дочери, Софьи Ивановны Крамской (1866 - 1933) » (1884, ГРМ). Надо сказать, что в это время - в середине 1880-х годов он создал несколько портретов, героини которых – молодые девушки. Это изображение О.А. Рафтопуло (1884, Пермская государственная художественная галерея), два женских портрета (1884, Новгородский государственный музей – заповедник и 1885, ГТГ), написал картину «Выздоравливающая» (1885, ГРМ). Его интересовал образ юности, несвершившихся ещё надежд, мечтательности и ожидания счастья. Прославившийся как портретист, работающий по преимуществу над мужским портретом, И. Н. Крамской был тонким лириком, когда его моделью были женщины.




























Заключение

Портрет дочери Софьи Ивановны И. Н. Крамской написал в 1882 году, не зная, что вступил в последние пятилетие своей жизни которое было ознаменовано значительными творческими успехами. Талант И. Н. Крамского, как портретиста, достиг своей высшей точки, он не только умел уловить главное в личности портретируемого, создать портрет глубокий по характеристике образа, но и увидеть в героине типические черты. Он пишет дочь в возрасте шестнадцати лет – это пора становления личности. Надо вспомнить, что воспитывалась она в интересной среде и не только отец был фигурой выдающейся, но и мать отличалась широкой образованностью, смелыми взглядами. Среда формировала с детства девушку как пытливого и восприимчивого человека. Именно такой и представляет её художник. Парадный по форме портрет доносит образ с мягкостью, интимностью камерного изображения. Здесь сложно переплетаются две задачи: желание показать героя с максимальной представительностью и выразить нежные чувства, которые испытывал художник к модели. Строгость композиционного построения, лаконичность колористической гаммы помогают всё внимание сосредоточить на образе портретируемой.
Этот портрет был удачей И. Н. Крамского-мастера психологического портрета. Однако, не менее важно, что он был тесно связан с одной из существенных тенденций в развитии этого жанра. Всё больше внимания художники - портретисты конца XIX века уделяют возрасту отрочества, юности. Юный герой стоит на пороге решения важных жизненных задач. Он размышляет о выборе пути и вместе с тем он осознаёт себя как часть окружающей жизни. И. Н. Крамской пишет свою дочь Софью, И. Е. Репин обращается к образу старшей дочери Надежды в картине «Осенний букет»(1892,ГТГ). В. А. Серов изображает Веру Мамонтову в картине «Девочка с персиками» (1887, ГТГ), а чуть позже М.В. Нестеров напишет дочь Ольгу – «Амазонку»(1906, ГРМ). Всё это не случайно, передать мир человека только вступающего в жизнь, чей характер не сформирован, в нём только существуют определённые воспитанные окружением нравственные устои, было дело интересным, но и не простым. Может быть, поэтому многие увлекались изображением модели в окружении хорошо разработанной интерьерной, природной среды, когда человек понимался как часть большого мира. И. Н. Крамской большое внимание сосредотачивает на характере героини, и это, безусловно, относится к числу его достоинств как портретиста.
Список использованной литературы
1 Воскресенский В. А.: Эстетические воззрения И.Н. Крамского - // «Вестник изящных искусств» Санкт-Петербург 1888
2 Гуревич Ольга: Из неопубликованных писем И.Н. Крамского - //Искусство – 1935 - №3
3 А. Давыдова И. Н. Крамской. – М., Изобр. иск. 1989
4 Зилоти В. П. В доме Третьякова – с. 156.- цит. по: Крамской 1988.-с. 148
5 В. П. Зилоти В доме Третьякова.- Нью - Йорк,- с. 157-цит. по: Крамской, 1988.-с.148
6 Иван Ник. Крамской. 1837 – 1887. Выставка произведений. Каталог.-Под ред. и всупит. ст. Я. В. Брука. – М., 1988 (далее: Крамской, 1988)
7 Иван Ник. Крамской: Письма, статьи.-/Подготовка к печати и сост. С.Н. Гольдштейн.-М.,1965-1966.-ТII.-с.102(далее Письма)
8 Крамской И.Н.: Об искусстве. Из писем, записных книжек, дневника и статей художника,-// Творчество – 1937 - №6
9 Крамской И.Н. : Крамской об искусстве.- Сост., авт. вступ. статьи и примеч. Ф. М. Ковалевская – М., 1960
10 Крамской И.Н. Об искусстве - // Художник – 1987 - №11
11 Крамской И.Н : Из переписки В.О. Поленова и И.Н. Крамского - //Искусство-1936-№1.И. Н. Крамской Письма, статьи-Т II.-с. 169
12 Курочкина Татьяна Ивановна Иван Николаевич Крамской.- Л.: 1989. – с. 35-37.

13 Переписка И. Н. Крамского: И. Н. Крамской и П.Н Третьяков. 1869 – 1887. – М., 1953. – с.306
14 Письма Л., Огиз – Изогиз, 1937 – Т II Письма 1876 -1877
15 П.О. Ковалевский – И. Н. Крамскому. Письмо от 10 февраля 1883 г.-// секция рукописей ГРМ.-ф.15, ед. хр. 15, л.64.-цит. по Крамской 1988.-стр. 148














Иллюстрации

Если уж право нарушать, то ради господства,
А в остальном надлежит соблюдать справедливость
(Свет. Юл.30) Эврипид «Финикянин» (1)





























_____________________________________________________________________________
(1) Фёдорова Е.В. Люди императорского Рима.- М.: Изд-во МГУ, 1990.-366 с. (Стр. 42)
Введение

Постоянное соперничество честолюбивых политиков служило дрожжами для римской жизни. Но в I веке в их руках оказалось столь сильное оружие, как профессионализирующаяся армия в сочетании с потенциалом провинций, также находившимся в полном распоряжении наместников. И хрупкое равновесие традиционного, всё ещё общинного по характеру строя было необратимо нарушено. Зёрна будущей монархии уже вызревали понемногу в республиканской почве, испытывались разные модели осуществления высших властных полномочий как в Риме, в Италии, так и в провинциях, на суше и море. Позже Августу не придётся ничего специально изобретать: его единовластие сможет рядится в республиканские одежды традиционных магистратур и полномочий столь искусно, что вплоть до наших дней не утихнет спор историков юристов об истинной природе режима принципата.
Тем более в период Республики эта объективная тенденция к установлению монархии была растворена в потоке привычной действительности. Цицерон мог сколько угодно сетовать на упадок нравов и общественные язвы, возмущаться всевластием и произволом триумвиров («трёхголового чудовища»), порой подчиняться их замыслам, даже вопреки собственным принципам, но участие в политической жизни оставалось смыслом его существования как единственно возможный способ служения родине и согражданам. Идеал римского государства не только сохранял свою притягательность и актуальность, но и находил до известной степени опору в реальной жизни. Да, конечно, кризис был на лицо. И в произведениях Цицерона и Саллюстия формулируются теория упадка нравов и необходимость нравственной реформы для восстановления Республики. Порча, искажения могли быть устранены, однако без коренной ломки, без низвержения основ. Именно этого и ждали от Цезаря после его победы в гражданской войне, длившейся четыре года.
Но надеждам не суждено было сбыться. Цезарь не повторил того, что Негода сделал Сулла, - не восстановил Республику и не ушёл от власти. Он поступил совершенно противоположным образом. Увеличил число избираемых магистров, он пополнил сенат (с 600 до 900 человек), однако одновременно ослабив влияние традиционной сенатской олигархии и упрочнив собственные позиции. Выводя новые колонии (в том числе в Коринф и Карфаген) и щедро раздавая провинциалам римское гражданство, проводя реформу муниципального строя и наделяя своих ветеранов землёй, Цезарь более подталкивал процессы, требовавшие новые организации империи, возможной лишь при стабильной власти верховного правителя. А не раздираемого междоусобицами сената в сочетании с интригами честолюбивых полководцев. В этих условиях продление диктаторских полномочий Цезаря было обеспечено, и в 44 году он был провозглашен диктатором навечно.

































То, что переход от Республики к Империи был обусловлен превращением Рима в мировую державу, отнюдь не открытие современных историков, рассматривающих этот
процесс как проявление кризиса античной гражданской общины, полиса. Эту взаимосвязь чувствовали и сами древние: подобные рассуждения встречаются у Саллюстия, у Тициата, у других. Правда, они смотрели на это под иным углом зрения. Если мы теперь подчёркиваем непригодность традиционного сенатского республиканского строя для управления огромной державой и соответственно закономерность установления более эффективной монархической императорской власти, то римляне видели, прежде всего, разрушительность «державности» и её последствий для их привычного государственного устройства – республики – как общего достояния граждан.
Римляне гордились своим государством и считали его воплощением идеальной формы правления. Живший в Риме во II веке и входивший в кружок Сципиона Эмилиана греческий историк Полибий и позднее Цицерона видели в Римской республике образец смешанного государственного устройства, сочетающего лучшие черты монархии, аристократии и демократии, но чуждого свойственных им крайностей и опасностей перерождения. Власть консулов напоминала царскую, всевластие сената воплощало аристократическое начало, а в значительной ралли народных собраний нельзя было не заметить демократию. Баланс же всех трёх элементов и создавал уникальность Рима. Именно уверенность в «правильности» организации Республики лежала в основе римского мифа – о богоизбранности римского народа и его великой миссии завоевать мир и править им.
Существенный порядок ведения государственных дел обеспечивал достаточно успешное функционирование республики. Но – до поры до времени, пока не начались долгие десятилетия гражданских смут: от трибунала Тиберия Гракха в 133 году и до битвы при Акции в 31 году, где был, а подведена черта под соперничеством Октавиана и Антония.
Современники Суллы, впервые двинувшего в 88 году свои войска на Рим., организовавшего проскрипции и обеспечившего мечом и кровью проведение серьёзной конституционной реформы, не могли не отдавать себе отчёта в тираническом характере власти диктатора, и его нововведения, направленные на усиление власти сената и умаление полномочий народных трибунов, ещё не давали повода усомниться в сохранении традиционного государственного устройства. Это подтвердило и добровольное возвращение Суллы к частной жизни после возвращения конституционного порядка.
Казалось, всё идёт как прежде – избираются магистраты, сенат принимает и проводит решения, определён порядок прохождения должностей, разделены военные и гражданские полномочия. Последнее было особенно важным, ибо опыт уже показывал всю опасность сосредоточения провинциальных армий в руках консулов. Отныне консулы не покидают Рим, а получают провинции (вместе с войсками) лишь по истечении своих полномочий, и в этом деле сенату отводится решающая роль. Но равновесие длилось не долго. Не прошло и десяти лет, как были восстановлены в полном объёме права народных трибунов, а там уже не за горами были и новые потрясения: заговор Катилины, первый триумвират, трибунат Клодия, фактически единоличное правление Помпея и, наконец, гражданская война и диктатура Цезаря, окончательно разрушавшая сулланскую конституцию. Рим держали в постоянном напряжении беспрестанные столкновения, и даже вооруженные стычки между Клодием, избранным народным трибуном в 58 году с помощью Цезаря, и Милоном, ставленником сената. Эти годы вместили немало событий: рост могущества Помпея; изгнания и возвращение Цицерона (58-57 гг.), которого Клодий обвинил в бессудной казни римских граждан – катилинариев; непрекращающиеся скандалы и судебные процессы по поводу подкупа избирателей и попытки решать исход выборов с помощью оружия; убийство Клодия рабом Милона (18 января 52 г.) и последовавшие за этим народные волнения и суд над Милоном, закончившийся его осуждением, изгнанием и распродажей имущества; гибель Красса в парфянском походе (53 г.) и смерть в 54 году дочери Цезаря Юлии, брак с Помпеем которой был одним из залогов прочности первого триумвирата. Более или менее законное, осуществлявшееся с согласия сената единовластие Помпея, избиравшегося, в частности, единоличным консулом (без коллеги) и управлявшего своими провинциями через легатов, не покидая Рима, при всей своей легитимности расшатывало устои республики.
Но это сегодня, издалека времён нам видно неотвратимое приближение конца республики. Современник же не ведали грядущего, они лишь переживали одно за другим потрясения, занимались обычными делами, сетовали на те или иные расстройства в государственных делах, но продолжали действовать по заданным правилам, стремясь реализовать свои собственные цели. Политика, как и прежде, принизывала все формы жизни. Государственная деятельность для истинного римлянина была абсолютной необходимостью и потребностью души. Консульские должности оставались заветной целью, к которой стремились и которой достигали как нобили, выходцы из потомственных консульских родов, так и «новые люди» типа Цицерона. Традиционный механизм власти в Римской республике продолжал работать, поддерживая уверенность в причастности всех граждан (в меру их статуса, разумеется) к управлению делами общины. И этой уверенностью питалось коллективное самосознание Рима, присущее всем – от Катона и Цицерона до Помпея и Цезаря.
Но становилось, очевидно, что это была уже не «республика предков». Сулла смог восстановить республиканские порядки после страшной гражданской войны, но никому не под силу было зачеркнуть его всесилие как полководца, ставшего диктатором при поддержке преданной лично ему армии. Его примеру пытались следовать многие, поняв, что именно власть над армией и провинциями гарантирует укрепление позиций в самом Риме. При внешнем соблюдении обычных конституционных процедур возрастает могущество Помпея, Красса, затем Цезаря. В конце концов, этот поначалу тайный, оформившиеся, вероятно, вероятно, в 61 году триумвират почти открыто правит Римом, добиваясь с помощью личных связей и подкупов (в том числе и на средства, доставляемые провинциальным командованием) избрания своих креатур на должности магистров республики, желательного распределения провинций, принятия выгодных ему законов…
Политический принципат одного лица, обозначавшийся так ясно в конце 50-х годов I в. был результатом и выражением социальной иерархии, которую вырабатывала жизнь Рима и Италии после большого болезненного кризиса 60-х годов. И тот, и другой из этих тесно между собой связанных фактов уже составлял уклон республики, увлекал за собою падение её учреждений и нравов. Автономные коллегии, независимые клубы. Свобода слова в больших дебатирующих собраниях, равенство звания перед судом и одинаковая для всех свобода личности,- это не могло уцелеть в обществе, сложившемся по рангам опеки и подчинения. Политический порядок, нормальный для этого общества, направлялся как бы неизбежно к уничтожению автономных, демократических форм, и уже короткая диктатура Помпея в 52г. Показала, напр., как мало остаётся от независимости судей, «охраняемых» верховной властью.
Но совершенно так же, как широкая политическая жизнь не вводится сразу одним почерком пера, подписавшего манифест свободы, так точно и обратно, старинная республиканская традиция всей жизни не вычеркивается двумя-тремя декретами новой власти. Остаются обычаи, понятия, привычки, которые не легко выкинуть и которым должны подчиняться свои властители. Они не могут, в конце концов, уйти от привычного контроля общества. Отказаться от всякой отчётности перед ним. Как магнат должен обращаться за советом и одобрением к клиентам, бывши независимыми людям, в своё время составлявшим автономные общины равных., так и главных принципс не может закрываться от массы народа. Помня, что это та самая масса, которая по выражению Макра, прежде выбирала только старост, а не владык. Он должен сохранить за ней право коллективных петиций и жалоб, он обязан публично защищать и объяснять свои действия и распоряжения. Как красноречиво свидетельствует известный ораторский застывший, совсем не повелительный, жест императорских статуй. Он не может превратить в канцелярские отделения и исполнительные чин представителей старого служилого класса. Из среды, которых он вышел сам, хотя он и вынужден искать в нём опоры; он не может уйти из их парламента. Стать вне старинной коллегии.
А главное: нельзя истребить старинное почтенное имя Республики, нельзя властителю называться царём. И это вовсе не смешная претензия фактически пригнетённых людей. Те новоевропейцы, которые смеялись над республиканской традицией, сохраняющейся в школе, суде и литературе императорского периода, показали этим только, что сами не избавились от некоторых феодально-крепостнических привычек и идей средневековья.
Соответствием к царю, тех или dominus, ведь было по понятиям тогдашнего римского гражданина - servus, подданными, т.е. рабами. А не гражданами были в его глазах обыватели восточных деспотий. Не надо забывать, что «римское гражданство» заключало в себе не только материальные выгоды, но и моральное достоинство, в свою очередь закреплённое республиканской традицией: оно, между прочим, означало свободу от телесного наказания, а властям ставило преграду к смертной казни. Наивная политическая вера в Риме утверждала, что был «народолюбец» Валерий, раз навсегда закрепивший неприкосновенность личности римского гражданина, предоставив осуждённым на смерть обращаться к народу за амнистией. Хорошо известны были также старые законы трёх Порциев, воспрещавшие пытки. Истязания и вообще телесные наказания по отношению к римским гражданам.
Пять веков республиканской жизни налагали на вновь образующийся режим известные ограничения. Эти ограничения ясно потом выступают в строе Августовской эпохи; но они обозначались уже в Помпеевском принципате. В промежутке стоит катастрофа колоссальных междоусобных воин 40-х годов, которые отклонили на некоторое время установление принципата. И хотя всем было ясно, что борьба идёт лишь за высшую власть, война эта стала закономерным итогом республиканского правления.
Они были только разрушительным течением, которое вышло от элементов, выросших в колониальных войнах. Их вождём и главным выразителем и был Цезарь. В своём торжестве над гражданским обществом они занесли в Италию чуждую ей политико-религиозную черту в виде восточного «царства» с его апофеозом. Но в смысле социальных отношений они не дали ничего нового: императоры совершали экспроприации в пользу армии и выдавали лены на счёт местного населения; оно ответило им на это жестокой реакцией, что заставило младшего Цезаря, несмотря на то, что он был вознесён теми же разбушевавшимися военными элементами, пойти на компромисс со старой Италией и вернуться на политические пути более осторожного предшественника, опрокинутого старшим Цезарем.
Диктатура Цезаря

Для большинства из нас древний Рим – это в первую очередь Юлий Цезарь. Подобно Эльбрусу среди заснеженных хребтов Кавказа, возвышается он над всей блистательной цепью великих полководцев и государственных деятелей римской истории. Его облик, свершения и планы представляются нам в зареве пожара гражданской войны как кульминация героической и трагичной эпопеи римской Республики и вместе с тем как предтеча блеска, тирании и всемирного могущества Империи.
В 84-м году, благодаря протекции родственников, Цезарь, несмотря на свою молодость, был избран на малозначимую, го почётную должность жреца Юпитера. Два года спустя Рим капитулировал перед Суллой. Распоряжением диктатора Цезарь был смещён со своего поста. Кроме того, ему было велено развестись с дочерью Цинны. Но, несмотря на кровавый разгул проскрипций, у девятнадцатилетнего Юлия достало мужества отказаться выполнять это повеление. Разумеется, ему пришлось сбежать из Рима и скрываться. Однажды, во время болезни, он был обнаружен сулланским патрулём и едва сумел откупиться от неминуемой гибели. Потом, благодаря хлопотам матери, имевшей связи в аристократическом окружении Суллы, юный Цезарь был помилован и благоразумно отбыл в Азию, где догорали остатки войны с Митридатом. Между прочим, Светоний утверждает, что, уступив настойчивым ходатайствам о помиловании Юлия, Сулла пророчески изрёк:
« Ваша победа, получайте его! Но знайте: тот, о чьём спасении вы так стараетесь, когда-нибудь станет погибелью для дела оптиматов, которое мы с вами отстаивали: в одном Цезаре таится много Мариев». (1)
Некоторые историки считают, что Цезарь в первую очередь ориентировался на новые социально – политические силы – провинциальную знать и преданную лично ему профессиональную армию, что он стремился к установлению в Риме монархии эллинистического типа. Другие полагают, что он избегал резкого разрыва с римскими традициями и пытался урегулировать отношения с социальными силами, олицетворявшими эти традиции.


_____________________________________________________________________________
(1) Лев Остерман. «Римская История в лицах». «О.Г.И.», Москва 1997 (стр. 233)

«Цезарь …своей вежливостью и ласковой обходительностью стяжал любовь простонародья, ибо он был более внимателен к каждому, чем можно было ожидать в его возрасте. Да и его обеды, пиры и вообще блестящий образ жизни содействовал постоянному росту его влияния в государстве. Сначала завистники Цезаря не обращали на это внимания, считая, что он будет забыт сразу же после того, как иссякнут средства. Лишь когда было поздно, когда это сила уже так выросла, что её трудно было что-либо противопоставить, и направилась прямо на ниспровержение существующего строя, они поняли, что нельзя считать незначительным начало ни в каком деле» (1).
(Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Цезарь, IV)
В Италии Цезаря ждали только те, кому он пообещал «гражданскую войну». Война, начавшаяся в 49г., была вызвана исключительно притязаниями колониального императора и его войска; она не оправдывалась никакими социальными или политическими программами. Это были счёты претендентов, из которых один находил себя обиженным со стороны старого своего союзника. Остаётся ещё неясным, в какой мере Цезарь зависел от своей армии, где кончается в нём инициатор всех предприятий и начинается искусный истолкователь решений или желаний тех организованных военных элементов, которые толкали его вперёд так же, как и Суллу. В ходе войны это зависимость выступает, чем дальше, тем яснее. Армия иногда прямо парализует все планы вождя, если он с ней не согласен, и тут ясно видно, какая это большая и самостоятельная сила. Очень трудно определить каковы были виды и требования офицеров и солдат вначале; руководящие мотивы, может быть, даже состоявшие решения остаются для нас совершенно закрытыми благодаря быстрым, отчётливым и успешным движениям предводителя. Позднейшая традиция опирается главным образом на сведения, заимствованные из записок Цезаря или реляций его ближайших сторонников, и военные массы, как будто пассивные, по-прежнему остаются в тени. Изредка только в каком-нибудь противоречивом представлении двух источников мелькнёт разница между официальными формами цезарианской историографии и затушёванной ими действительностью.
Продолжительное наместничество Цезаря в Галлии держалось на двух последовательных частных уговорах, 60 и 56 года. Официальный акт, утверждавший последний уговор, определял сроком истечения полномочий, по-видимому, 51 год. Между тем произошли два события, очень испортившие положение Цезаря: гибель третьего союзника – Красса в ¬¬¬¬¬¬¬_____________________________________________________________________________
(1) Лев Остерман. «Римская История в лицах». «О.Г.И.», Москва 1997 (стр. 235)

парфянской войне (53 г.) и смерть Цезаревой дочери Юлии, скреплявшей его с Помпеем. Было очень трудно устроить новый уговор и новый съезд наподобие луккского. Цезарь ещё раз попробовал своё любимое средство и выставил проект перекрёстных браков, предлагая Помпею в жёны свою племянницу Октавию, которую ещё предварительно нужно было развести с Марцеллом, а себе, выпрашивая дочь Помпея, уже обещанную сыну Суллы. Фаусту. Но предложения эти были отвергнуты, в Галлии началось восстание, Помпей занял в Риме диктаторское положение. Цезарю приходилось подумать о другом пути: искать нового утверждения в провинциальном командовании путём возобновления консульства. Но так как вся суть заключалась в том, чтоб сохранить непрерывность власти и не быть вынужденным покидать провинцию и войско, то Цезарь уговорился с Помпеем о выставлении кандидатуры без обязательства являться лично в Рим; это право заочного избрания было даже особенно выговорено в силу плебисцита, одобренного всеми десятью трибунами. Скоро, однако, прошёл закон Помпея. Который требовал личного появления кандидата на выборах: правда, в ответ на беспокойные замечания цезарианцев, Помпей заявил, что «забыл» упомянуть о привилегии Цезаря, и потом велел прибавить её в идее исключения на медной гравированной доске закона. Однако появилась другая угроза в виде закона того же Помпея о необходимости пятилетнего промежутка между окончанием консульства и посылкой в провинцию. Можно было утверждать, что этот закон отметил вышеупомянутый плебисцит.
Так или иначе, надеялись добраться до Цезаря и заставить его сложить своё командование. Консул 51 г., Марк Марцелл заявил о необходимости во имя благо республики заменить Цезаря другим наместником, и раз война была окончена и мир обеспечен, распустить его армию. Ссылаясь на закон Помпея, Марцелл отрицал за Цезарем право выставлять заочно свою кандидатуру на консульство. В сенате несколько раз поднималось дело о передаче провинции Галлии другому наместнику, и Цезаря спасало пока то обстоятельство, что его старый союзник не решался выступить против него открыто. Помпею очень хотелось, чтобы вопрос был решён мимо него сенатом, но это было в свою очередь невозможно, потому что различные уговоры, мена и взаимное передвижение легионов связывали его лично с Цезарем, и сенат поневоле обращался к нему. Между тем затяжка была в свою очередь невыгодна для Цезаря. Если действительно срок Цезарева наместничества в Галлии истекал ещё в 51 г., то удерживать провинцию в 50 г. Уже было незаконно с его стороны. Следовало исправить дело как можно скорее новым народным избранием. Попробовать все средства, какие только давала конституция, чтобы сохранить полномочия и войско.
В этом смысле новый агент Цезаря в Риме, трибун Курион, занял очень выгодную позицию. Заявляя себя нейтральным в споре претендентов, он предложил устранить вообще чрезвычайные полномочия, как явление, опасное для республики; если Цезарь незаконно затягивает своё наместничество, то в такой же мере незаконно и положение Помпея, начальствующего в Испании и живущего в Риме; пусть обе они сложат проконсульскую власть и возвращаются в частную жизнь или выступают соискателями на должности одинаково с другими. Предложение Куриона было неуязвимо в конституционном смысле и ставило консерваторов в безвыходное положение: приходилось признаться, что для защиты республики от возможной диктатуры одного они предавали фактическую диктатуру другому. Это затруднение ярко сказалось в знаменитом сенатском голосовании осенью 50 года. Председательствовавший в заседании консул Кай Марцелл поставил намеренно два раздельных вопроса: следует ли послать Цезарю преемника? следует ли отнять у Помпея полномочия? На первый вопрос большинство ответило утвердительно, на второй – отрицательно. Но трибун имел в свою очередь право поставить вопрос на голосование. Курион соединил оба спорные вопросы и спросил сенат: « Следует ли обоим проконсулам зараз отказаться от своего авторитета?» Но этот раз получился совершенно иной. Только 22 сенатора признали возможным сохранить власть за обоими; огромное большинство, 370 человек, высказалось во имя прекращения спора за Куриона. Закрывая это бурное и полное драматических оборотов заседание, консул с досадой сказал: «Радуйтесь своей победе и получайте в Цезари владыку!» (1)
Результат, однако, в такой же мере не соответствовал желаниям большинства, что постановление сената не было приведено в исполнение. Напротив, консул Марцелл, опираясь на слухи о приближении из-за Альп армии Цезаря, решил действовать помимо колебавшегося сената и по своей инициативе передал Помпею Военные полномочия в Италии с правом набора солдат. Курион ещё раз протестовал против военной диктатуры Помпея, потребовал, чтобы консулы запретил ему набирать солдат в Италии и бежать затем в лагерь Цезаря, чтобы найти там защиту республики.
Весною 49 г. поведение Цезаря было очень осторожным. Он никаким образом не хотел раздражать владельческие классы, беспокоить муниципии; старался привлечь на свою сторону колеблющихся сенаторов. Отношение Цицерона к нему резко меняется. Ещё

_____________________________________________________________________________
(1) (Р. Виппер «Рим и раннее христианство» Том 2 1995 год) (стр. 57)

недавно Цицерон ненавидел и не принимал все действия Цезаря, а, поддаваясь его мягкой политике, ему приходится признать, что многие сенаторы возвращаются в Рим. В Италии муниципии, приветствовавшие Помпея, переходят на сторону Цезаря, так поступает и простой народ в деревнях. Цицерону понимает, что отношение к Помпею и Цезарю у населения кардинально разное: Помпея лишь бояться, а Цезаря успели полюбить.
Цезарь беспрепятственно проходит по всей Италию поворачивает назад к Риму, где не был уже 9 лет, встречает Цицерона. Цицерон был расположен к Цезарю. Но его очень насторожило окружение Цезаря. Кутилы и моты, окружавшие его, взволновали и глубоко не понравились Цицерону, который в свою очередь, не один раз возвращался в описаниях к их развращённым и несерьёзным натурам. Придя в Рим, Цезарь некоторое время пытался угодить всем. Он пытался собирать вокруг себя остатки высшего общественного слоя и старался воссоздать подобие сената. Цезарь давал народу невыполнимые обещания. А в итоге взломал городскую казну и угрожал смерть Люцию Метеллу, который попытался остановить разграбление. В итоге даже римская беднота была возмущена приёмами императора.
Но гражданская война шла полным ходом. Завоеватели Галлии принесли с собой порядки военного управления; о соблюдении конституции мало думали. Цезарианцы Кассий Лонгин и Марк Антоний, продолжая считаться трибунами, т.е. сановниками, тесно ограниченными городской чертой, получили важные командования, один над Испанией, после поражения там помпеянцев, другой над Италией. М. Эмилий Лепид нашёл удобным объявить Цезаря в его отсутствие диктатором. Возвратившись из Испании, где капитулировали 5 легионов Помпея, цезарь воспользовался диктатурой, чтобы обеспечить себе консульство на 48 г. И раздать важнейшие должности своим близким: бывшему агитатору Целию, Требонию, выдающемуся офицеру галльской войны, Педию, своему племяннику. Неизбежно Цезарь должен был заняться и экономическим вопросом. Хотя он вовсе не намерен был становиться во главе тех групп, которые ожидали социального переворота, однако число недовольных, расстроенных кризисом, было так велико, что диктатор не мог их обойти. Составитель соответствующих глав книги о гражданской войне – сам Цезарь или один из его сторонников, работавший по его запискам – говорит, что надо было покончить с общим криком о банкроте, который «обыкновенно следует за войной и гражданской смутой», - замечание весьма циничное в устах виновника смуты.
Уже довольно ясно обозначалось, что диктатура Цезаря не будет демократичной. По этому поводу Дион Кассий сообщает любопытную подробность « Конда (после издания распоряжений об оценке имущества и расплате налогов) народ осмелился и выступил с требованием, чтобы рабам было позволено подавать жалобы на господ, Цезарь решительно и торжественно отказал в этом; он объявил, что призывает на свою голову погибель, если хоть когда-либо поверит рабу в его жалобе на господина» (1)
Одновременно с походами, осадами и битвами. Совершавшимися в колониях, в метрополии происходили крупные и болезненные события. Они составляют важный поворот в политической карьере самого Цезаря. Долгое время союзник римской демократической оппозиции, он расстается теперь с её более решительными и крайними группами. В свою очередь их представители пытаются идти своими путями; и в социально-политическом отношении разница между цезарианством и помпеянством начинает стираться. Это видно из событий, последовавших за 49годом.
В течение 48 г. Следуют решительный поражения помпеянцев. В Египте вместе с погибает сам Помпей. Некоторые влиятельные помпеянцы переходят на сторону Цезаря.
Среди них Марк Брут, Кай Кассий и Цицерон.
Осенью 48 г. Полностью разгромлен лагерь помпеянцев. Оставшаяся в Риме часть сената спешит деректировать Цезарю неограниченные полномочия. Он получает свободу действия против помпеянцев, право объявлять войну и заключать мир помимо участия сената и народа, право на занятие консульской должности в течение 5 лет, право выставлять на всех других выборах своих кандидатов, т.е. фактически замещение должностей по усмотрению, право раздачи наместничества, наконец, все преимущества трибунской власти. Все эти частности были, как бы повторены и упразднены передачей Цезарю диктатуры во второй раз. Эта диктатура была, вероятно, скопирована с Сулланской: её установили на неопределённый срок и окрестили именем rei publicae constituendae causa.
Но сам диктатор пока был далеко от столицы. И до 47 г. вокруг царили беспорядки. Магистраты в Риме вовсе не были выбраны на этот год; в городе не было представителей гражданской исполнительной власти.
Едва ли можно считать развязку, приданную делу Цезарем, выражением силы нового правительства. Скорее мы получаем впечатление большой растерянности Цезаря и его колебания между различными группами, от помощи которых зависела его победа. Невозможно было оттолкнуть от себя те слои римского населения, которые в конце 50-х годов были привлечены в это время фигурой разгульного, полудикого, чуждого всякой политической сдержки Антония. Без сомнения, Цезарь старался найти им противовес и с
_____________________________________________________________________________
(1) (Р. Виппер «Рим и раннее христианство» Том 2 1995 год) (стр. 63)

этой целью искал сближения с высшими слоями общества; иначе трубно объяснить чрезвычайно мягкое отношение Цезаря к помпеянцам, сдавшимся после Фарсала, больше того, стремление его опереться на них. Дать им видное положение, как напр. Марку Бруту или Кассию в свою очередь это движение, навстречу консервативным элементам, раздражало две другие партии, военную и демократическую.
Чем дальше, однако, тем больше Цезарь должен был уступать своим военным сподвижникам и вместе с тем самому войску. Легионы, завоевавшие Цезарю Галлию, вовсе не рассчитывали на гражданскую войну. Они готовились к отпуску и государственной пенсии, когда их вождь, претендент на президентство, представил им, что правительство Рима не хочет давать им добровольно законной награды и что её придётся взять силой. Эта перспектива заставила их пойти с ним в Италию.
Продолжительные и трудные операции, невыполнение обещаний, данных армии цезарем, дальнейшее продолжение воин приводит к восстанию нескольких легионов под Плаценцией. Цезарь жестоко карает мятежников. Он объявляет о казни каждого десятого из восставших легионов. На что зачинщики начинают молить о прощении, тогда он смягчается и казнит каждого 12, делая так, чтобы двенадцатыми становились самые видные зачинщики. Остальных отпускает в полный отпуск, но они сами просят об обратном принятии на службу. Происходит новый найм солдат на службу, затем главная компания междоусобной войны, полный разгром врага. И всё ещё не видно конца, так как в главной войне – в глазах солдат войне с республиканским сенатом – нечувствительно присоединилась экспедиция в Египет. Экспедицию Малую Азию против Фарнака, сына Митридата, завершившаяся знаменитой депешей Цезаря: «пришёл, увидел, победил».
Но Цезарь не отдавал долги солдатам, а только повышал свои обещания. Некоторые из них провели в войнах уже 12 лет, и не видно было конца. Армия занесла его на самый верх власти, сделала его неограниченным правителем Рима. Но чем грандиознее становился его авторитет над мирным гражданством, тем больше росла его зависимость от своих солдат.
Летом 47 г., одновременно с социальной революцией Долабеллы в Риме, все легионы, стоявшие на Западе, были почти в открытом возмущении против Цезаря. Республиканцы в устрашающем количестве сосредоточились в Африке. Армия Цезаря перестаёт слушать своего императора и, не обращая никого внимания на новые обещания наград, двигается на Рим. Но даже здесь Цезарь сумел извернуться так, чтобы помириться со своей армией. Цезарь прибегает к очень осторожной тактике. На Марсовом поле в Риме, где происходило примирение, Цезарь даже не пытается искать виновных, как после первого восстания. Он беспрекословно признаёт правоту солдат и соглашается немедленно выдать отставку всем желающим, денежный подарок и земельный надел. Возможно, таким образом, он попытался избавиться от наиболее уставших и недовольных, что опять же было ему на руку. Далее он опять (как и в первый раз восстания) раскассировал мятежные легионы и расстроил их товарищеские организации: Цезарь объявил, что возьмёт в Африку только добровольцев. Император опять «взял» солдат обещаниями сказочно огромной прибыли. Но несмотря ни на что войско было крайне ненадёжно. И после нескольких побед в Африке: при Тапсе над Метеллом Сципионом и над царём нумидийским Ююбой, Цезарь поспешил распустить старых солдат по домам.
Потихоньку армия становилась неуправляемой. После Тапса из добычи, взятой с побеждённых римских граждан, Цезарь выдавал небывалые донативы, щедро награждал военных, вплоть до нижних чинов всевозможными должностями. Многие центурионы были посажены в сенат.
Наконец, обозначились признаки самого обидного и тяжёлого для гражданского общества проявления торжества военных; открылась экспроприация владельцев в пользу награждаемых солдат, и начался тот самый переворот, которого так боялись в Италии со времени Суллы. Цезарь несколько раз торжественно повторял принципы аграрного наделения, положенные в основу закона 59 г., уверяя. Что нигде не будут ни малейшее затронуты интересы землевладельцев. Что наделы ветеранам будут или выдаваться из казённой земли или покупаться у частных лиц при справедливом и полном их вознаграждении. Вначале он даже, по-видимому, старался селить военных колонистов разрозненно, чтобы устранить их корпоративность и не пугать окружающее население. Но потом он отказался от всех этих ограничений. Наделения военными ленами пошли тем же ходом, как при Сулле. Частных владельцев начали сгонять и отбирать у них участки земли без вознаграждения. Колонистов помещали сплочёнными группами, чтобы держать в страхе окружающее экспроприированное в их пользу населения. В стране их звали гвардией тирана, севшего в центре.
Цезарь торжествовал, упоённый своими победами над галлами, Египтом, Понтом, нумидийцами, так же в Африке. Военные, в свою очередь чувствуют себя полноправными хозяевами положения. Ревностные до славы и бесконечно жадные, они стремятся заполучить как можно больше денег. Возможно, именно с их подачи Цезарь более чем в два раза уменьшает количество хлебного пайка, выдаваемого бедноте. Таким образом, трата казны уменьшается более чем вдвое. Сенат выдаёт Цезарю возведение в сан наследственного императора: это было выражением чисто милитаристских понятий, совершенно чуждых традициям гражданской республики; военные как бы хотели увенчать и упрочить собственное господство в Риме и Италии.
В итоге правительство Цезаря очень ослабевает в 46 45 гг., правление и независимость его становится номинальным, а в реальности он зависит от армии, которой было обещано слишком много и которая возвращения долгов. На вершине своего успеха Цезарь был в странном положении: у него не осталось никакой опоры против самого элемента, который дал ему победу.
Цезарь всё более отклонялся от идеологии старых союзников-демократов. Начинаются репрессии. Вводится полицейский режим с его городскими префектами, который был несовместим с существованием независимых политических клубов и союзов, и Цезарь повторил меру, принятую в 63 г. Консервативным сенатом он закрыл большую часть коллегий, оказавших ему неоценимые услуги в 50-х годах и ещё раз игравших такую важную роль в социальных волнениях 48 и 47гг. Крестьянству, сельской демократии так же нечего было ждать от цезарианства после его перехода к экспроприации Италии для устройства военных ленов. От старой программы партии популяров остались только слабые воспоминания.
Цезарь, понимающий всё давление военщины предпринимает попытки сближения с высшими слоями общества. Он пытается привлечь первейшего оратора и публициста консервативных республиканцев Цицерона, мирится со всеми помпеянцами, готовыми положить оружие. Но, к сожалению, это были уже запоздавшие действия, апофеозом которых становится поход на восток против парфян. Этим грандиозным походом он надеялся избавиться от мятежников в армии, удалить ее, их центра и частью, избавиться от них. Так же была ещё одна, довольно странная идея, этим походом он надеялся укрепить свою власть самодержавца, заставляя искать в старых магических книгах сведения о том, что восточных врагов сможет победить только царь. В свои 57 лет, Цезарь был совершенно истощён, как умственно, так и физически, возможно, поэтому некоторые историки приписывают ему слабоумие и помешательство.
Народные массы понемногу ополчались против самодржавца. Возможно, именно это отношение римлян к аппарату монархии объясняет решимость заговорщиков – республиканцев, собравшихся в сентябре 15 марта 44 г., чтобы убить Цезаря. В их расчеты входило не только устранение самого деспота, но и та особенная торжественная обстановка, в которой должна была произойти как бы публичная казнь, именем народной свободы, великого преступника, который на неё покусился. Поэтому местом убийства была выбрана курия, самое священное место старинной поруганной Цезарем республики. Таким же призывом и демократическим чувствам и традициям римского народа была устроена заговорщиками вслед за убийством Цезаря процессия, в которой несли высоко над головами шапку свободы.
Обыкновенно неудачу республиканцев в столице приписывают тому, что они не сумели воспрепятствовать опубликованию Цезарева завещания: когда народ узнал, что ему отписаны покойным диктатором подарки и пользование садами, и в особенности как только открылось, что убийца Децим Брут назначен в завещании одним из ближайших наследников убитого, негодованию не стало меры, и заговорщики должны были бежать из Рима и Италии. Совсем не эти чувства, конечно, решили дальнейший ход дела, а главное, не настроение римской безоружной массы было важно: решили самые определённые соображения Цезаревых солдат, которым предстояло выбрать себе из наследников Цезаря того, кто лучше всего способен был удовлетворить их.






















Заключение

Победа в гражданской войне и приход к власти Юлия Цезаря знаменует собой наступление заключительного этапа перехода Рима от республики к империи. Этот переход был исторически неизбежен вследствие глубокого кризиса Рима – полиса, несоответствия полисных институтов и порядков задачам управления громадной державой. Вместе с тем наиболее активные в политическом отношении социальные слои – сенаторское и всадническое сословия, муниципальная аристократия и городской плебс – в большей или меньшей мере были привержены к полисной системе ценностей, к хотя и отжившему, но освящённому вековой традицией жизненному укладу. Стремились сохранит свой привилегированный статус – римских граждан. Установление открыто монархического режима, т.е. полный разрыв с полисными традициями, было для них неприемлемым.
В этих условиях перед Цезарем стояла непростая задача – сплотить воедино политически значимые силы, укрепить и юридически оформить свою власть. Справиться с этой задачей ему так и не удалось.


















Список использованной литературы
1. Трухина Н.Н. Политика и политики «золотого века» Римской республики (II в. до н.э.) М.,1986
2. Хрестоматия по истории Древнего Рима: Учеб. Пособие для вузов по спец. «История»/Сост.: И.А. Гвоздева, И.Л. Маяк, А.Л. Смышляев и др.; по дер. В.И Кузищина. - М.: Высш. Шк., 1987-431 с
3. Лев Остерман. «Римская История в лицах». «О.Г.И.», Москва 1997
4. Робер Этьен «Цезарь» Этьен Р. Юлий Цезарь \ Пер с фр. Э.М. Драйтовой; Предисл. Е.В. Ляпустиной. - М.: Мол. гвардия, 2003.-299[5] с.: ил. - (Жизнь замечат. Людей: Сер. биогр. ; Вып.832).
5. Виппер Р.Ю. Очерки истории Римской империи (окончание). Рим и раннее христианство. Избранное сочинение в II томах. Том 2. Ростов н/Д: издательство «Феникс», 1995.
6. Фёдорова Е.В. Люди императорского Рима.- М.: Изд-во МГУ, 1990

Искусство Ассирии
Введение
Римляне считали Ассирийскую державу первой «мировой империей» и отдаленной предшественницей их собственной империи — римской. Но римляне был расчетливы и осторожны: каждый завоеванный ими кусочек мира они подолгу обживали и приращивали к организму своего государства. Ассирийцы же действовали так, будто воистину силились объять необъятное. Их огромная держава, раскинувшаяся от Египта и Средиземного моря до Закавказья и Иранских нагорий и на юг — до Персидского залива и Аравийских пустынь, пульсировала как амеба, пылая мятежами и одновременно трепеща от страха. В свое время в мире не было армии сильнее ассирийской. Ассирия жила войной и для войны. В мировой истории нет другого примера, чтобы страна вела почти беспрерывные войны на протяжении 700 лет. И в то же время теорему Пифагора знали здесь задолго до самого Пифагора. И именно в столице Ассирии — Ниневии — собрана знаменитая библиотека клинописных табличек — бесценное собрание древних текстов, благодаря которому, собственно, мы и знаем так много о древней истории Междуречья. Ассирийский народ по праву считается одним из древнейших народов мира. История ассирийцев насчитывает несколько тысячелетий.
В сокровищницу мировой культуры вошли многие творческие достижения ассирийского народа. Даже завоевательные войны ассирийских царей не всегда имели отрицательные последствия. Объединенные в составе ассирийской державы, народности и племена независимо от воли завоевателей и даже вопреки ей вступали в тесные экономические и культурные связи друг с другом, что способствовало прогрессу в различных сферах жизни. Но многие загадки этого и по сей день остаются нераскрытыми.
Вплоть до наших дней велись и ведутся раскопки на территории существования ассирийского государства. Археологам открываются новые города, дворцы и храмы. Производится расшифровка клинописных надписей на рельефах, клинописных табличках. Открываются новые загадки, новые факты по которым можно изучать развитие культуры в древней Ассирии. Однако, уже по изученным фактам можно судить, что земное наследие ассиро-вавилонской культуры велико.
Знания, которые использовались ассирийским народом в древности продолжают практиковаться народами всего мира и в наше время.















История Ассирии
Когда воины древнего Ашшура в XIV веке до Рождества Христова при царе Ашшурубаллите двинулись в свой первый завоевательный поход, чтобы, наконец, вступить на равных в большую игру тогдашних великих держав, они и ведать не ведали, что их марш будет продолжаться семь столетий. Парадокс истории древнего Междуречья заключен в том, что творилась она двумя народами – шумерами и аккадцами – совершенно неродственными друг другу, но, тем не менее, считавшими себя единым народом, «черноголовыми».Аккадцы были семитами, шумеры — нет, но они прекрасно уживались бок о бок, с детства разучивая языки друг друга, и впоследствии, когда цивилизация Шумера пала, ослабленная внутренними интригами, аккадцы впитали в себя шумерскую культуру, сохранив в том числе и знание шумерского языка как «языка для посвященных». Месопотамия оказалась разбитой на множество царств и городов-государств, меж коими после очередной смуты в правление великого Хаммурапи возвысился Вавилон, власть которого над собой вынуждена была признать и Ассирия. Сердце будущей Ассирийской державы – город Ашшур — в то время оставался еще сравнительно небольшим, хотя и крепким центром маленького государства. И хотя ассирийские купцы знали уже ростовщичество и имели опыт создания международных торговых «компаний» на стратегически важных торговых перекрестках, во внутренней жизни города много было еще неизжитой архаики. До XIV века до н. э. Ассирия называлась алум Ашшур, то есть община (бога) Ашшура: в древней Месопотамии главным признаком самоидентификации была не национальность, а принадлежность к общине и государству. Также общинным было владение землей. Черты общинности прослеживаются и в организации власти. И хотя народное собрание малых и великих уже утратило свое значение, высшим органом власти все еще оставался дом города – совет знати. Совет избирал сроком на один год городского казначея, а также судью-администратора государства. И хотя в Ашшуре существовала наследственная должность правителя – ишшаккума, до эпохи больших военных походов никто не считал его царем, и он исполнял в основном жреческие функции. По привычке, считая древних властителей Востока деспотами, мы глубоко ошибаемся, ибо даже и в более позднее время царей Ассирии и Вавилона никто не считал непререкаемыми самовластными владыками, свободными по своей прихоти казнить или миловать. Царь, в большей или меньшей степени, все равно оставался ответственным перед народом и общиной — об этом свидетельствуют сохранившиеся в письменности самооправдания при самовосхвалении царей Египта, хеттов и Междуречья, в которых первым делом указывалось, что в правление такого-то царя народ не голодал и благодаря удачным военным походам только умножил свое богатство. Еще более яркий пример подотчетности царя народу являет обычай обновления сил цар», бытовавший и в Вавилоне, а в смягченной форме и в Ассирии. Смысл его в том, что один день в году царь должен был пройти особое очищение: его подвергали унизительным обрядам — водили по улицам, обливали водой, высмеивали или ругали, плевали в лицо и вообще всячески над ним глумились. Царь, безропотно прошедший через это, считался полностью обновленным и очищенным и с почетом возвращался на трон. Иногда цари на этот день на словах отказывались от власти и ставили вместо себя подменных правителей из простолюдинов, они и проходили сквозь тяжкий обряд, а сила считалась обновившейся у настоящегоцаря. На следующий день правитель возвращался к власти, с которой на самом деле и не расставался. Прием этот, правда, не всегда сходил с рук. Один из вавилонских царей не пожелал подвергаться унижениям и вместо себя отправил на поругание толпы своего садовника. Но пока того высмеивали и оплевывали, спрятавшийся во дворце царь подавился кашей и умер, а садовник так и остался царем и правил не хуже своего бывшего господина.
Разумеется, по мере усиления власти правителя обычай этот уходил в прошлое — особенно быстро в Ассирии, чьи цари с началом эпохи походов стали всевластными командующими армией, «шутить» с которыми стало небезопасно. И все же идейного самовластья древняя Месопотамия не знала никогда, хотя ассирийские цари и приблизились к нему на деле. Понятие деспотии и ничем не ограниченной царской власти пришло в историю гораздо позже — вместе с Ахеменидами — царями персов. Внезапному концу Ассирии предшествовали невиданный размах завоеваний и максимальный разбег ассирийской военной машины. Железо сделало ассирийскую военную рать совершенно непобедимой на полях сражений. Притом, что ассирийцев — выходцев из коренной Ассирии — было мало, а обрести они хотели весь мир, воевали они с исключительной жестокостью. Поэтому некоторые провинции и царства предпочитали изъявить покорность и заплатить дань при одном приближении ассирийского войска, верно полагая, что лучше формально лишиться независимости, чем допускать его насвоютерриторию.
Однако Ассирийская держава так разрослась, что положение не могло оставаться неизменным. Страной надо было управлять и держать ее в повиновении. Для этого нужны были большая армия и имперский административный аппарат. Реформатором в этой области выступил Тиглатпаласар III. Он был узурпатором, военачальником, поэтому главные его реформы касались именно военного дела. Он создал в Ассирии «царский полк» –– огромную регулярную армию, в которую брали покоренных, оторванных от своей среды и
земли людей, не знавших иной воли, кроме воли царя и непосредственного командира. При Тиглатпаласаре III в ассирийской армии было 120 тысяч человек, и равных себе она не знала. Дело было не только в ее чудовищной численности. Ассирийцы ввели в военное дело ряд новаций, неведомых Древнему миру и сохранившихся до нового времени. Скажем, помимо колесниц ударной силой в бою они сделали подвижную конницу, создав кавалерию как род войск. Они учредили военную разведку и позаботились о создании вспомогательных частей, необходимых в любом походе: армейские оружейники чинили и заново делали оружие, инженерные части помогали армии наводить мосты, вести осаду крепостей. Ассирийская осадная технология достигла такого совершенства, что города-крепости, которые в прежние века выдерживали осады продолжительностью в 15—20 лет, ассирийцы брали за 20 дней: насыпали осадные стены, по высоте равные стенам осаждаемых крепостей, оставляли город без воды, отводя в сторону реки, или, наоборот, затапливали его, строя или разрушая плотины. Если не помогало и это, они попросту перемалывали крепостные стены своими таранами, которые представляли собой подвижные мини-крепости с башенками для лучников наверху и деревянной крышей, скрывавшей отряд воинов, раскачивающих обитые железом исполинские бревна, способные расшатать любую кладку. Ассирийцы вели войну ради войны. Вероятно, за всю мировую историю не было державы столь воинственно настроенной. Грабеж завоеванных территорий, дань и налоги с покоренных земель стали мотором всей ассирийской экономики. К тому же война давала неисчерпаемые источники рабочей силы. В это время рабы в Ассирии были столь дешевы, что воины порой расплачивались ими за обед и выпивку в тавернах. Ассирия окончательно расчистила себе путь на Запад, подчинив Дамасское и Израильское царства, совершила ряд успешных походов в Урарту и Мидию и в очередной раз «одолела» Вавилон, где Тиглатпаласар III даже короновался вавилонской короной. Чтобы избежать восстаний и отпадения провинций, он ввел в практику массовые депортации населения из одной части империи в другую. Известно, что при нем из одной лишь Сирии было выселено 73 тысячи человек. В течение века Ассирия не знала поражений. Она сокрушила Израиль, стерев его с политической карты мира, нанесла смертельные раны Урарту, оторвала еще несколько провинций у Мидии и довольно удачно сдерживала вихри самых опасных противников всех «устоявшихся» цивилизаций — с виду слабых, но на самом деле обладающих колоссальной разрушительной силой кочевых племен — в то время киммерийцев и арабов Аравийского полуострова. Казалось, могуществу ассирийской державы ничто не угрожает.



















Искусство
В области литературы Ассирия, по-видимому, не создала ничего своего, кроме военных царских анналов. В своём роде, впрочем, эти анналы были замечательны яркой выразительностью ритмического языка и системой образов, когда дело шло об изображении военной мощи Ассирии и описании побед ассирийского царя. Но характерно, что даже эти типично ассирийские произведения почти всегда писались не на родном для ассирийцев диалекте, а на довольно сильно отличавшемся от него к этому времени аккадском литературном языке (вавилонском). Что же касается всех остальных литературных памятников, заботливо собиравшихся в библиотеке ниневийского дворца по приказу царя Ашшурбанапала, а также в библиотеках храмов, то они почти все без исключения представляли памятники вавилонской литературы или же подражания им, вроде составленных, по-видимому, самим Ашшурбанапалом гимнов и молитв богам.
Наука в Ассирии находилась, в общем, ещё на этапе первичного накопления фактов. Дошедшие до нас научные сочинения носят сугубо утилитарный характер — это различные перечни, справочники, рецепты. Некоторые из этих справочников, однако, предполагают наличие известных предварительных обобщений. Большинство дошедших до нас из Ассирии научных сочинений — вавилонского происхождения. Нам известны словари и сборники языковых и юридических упражнений, медицинские и химические рецептурные справочники, сводки ботанических и минералогических терминов, астрологическо - астрономические записи и т. п. Научные знания в таких сочинениях перемешаны с колдовством; профессия врача, например, считалась жреческой профессией.На высоком уровне развития, как уже указывалось, находились военная техника и те отрасли техники, которые связаны с военным делом,— строительство мостов, дорог, акведуков, крепостей и т. п. Искусство и архитектура
В середине XIX в. в Междуречье, на территории современного Ирака, начались раскопки. Они продолжаются до сих пор. Найдены остатки зданий и даже целых городов, извлечены из земли статуи и рельефы, предметы быта и оружие. По этим вещам мы знакомимся с культурой и искусством, созданными в глубокой древности жителями Междуречья. На многих архитектурных и скульптурных памятниках вавилонян и ассирийцев видны следы раскраски. Глазурованные кирпичи из облицовки зданий до сих пор сохранили свои яркие цвета. Поэтому, хотя у нас нет картин того времени, написанных на стенах или досках, мы все же имеем некоторое представление и о живописи древних жителей Междуречья. Около древнего города Ура археологи откопали большое кладбище. Там (особенно в царских могилах) нашли огромное количество самых разнообразных вещей, рассказывающих о великолепном искусстве древних ювелиров. Тут и шлем, выкованный из золота, и кинжал, украшенный тонкой резьбой, бусы, серьги, золотая и серебряная посуда. Но, пожалуй, прекраснее всего золотая арфа (Университетский музей, Филадельфия). Спереди ее рама покрыта инкрустацией из раковин, изображающей фантастических животных. А внизу арфы — золотая голова быка с темно-синей бородой из лазурита. Все эти вещи относятся к началу III тысячелетия до н. э. Приблизительно к этому же времени относится и описание одного из городов Шумерского царства — Урука, которое дошло до нас в поэме о его царе Гильгамеше. Археологи нашли в Междуречье много каменных плит, или стел, с рельефами. Особенно знаменита одна — так называемая стела царя Нарамсина (ок. 2300 до н. э., Лувр, Париж). Она рассказывает об одном из походов аккадских царей в соседние страны. Художник умело использует высокую узкую плиту и, расположив воинов по спирали снизу вверх, показывает подъем войска в гору. Разбросанные в нескольких местах деревья свидетельствуют о лесистых склонах горы. Выше всех поднялся царь Нарамсин. Ростом он в два раза выше воинов, у него на голове шлем, в одной руке он держит лук, в другой — стрелу. А перед ним упал навзничь враг, пронзенный копьем. Над всеми возвышается вершина горы в виде конуса, и над ней солнце и луна — символы богов. Это уже настоящая композиция. Дошли до нас памятники искусства и от времен вавилонского царя Хаммурапи (XVIII в. до н. э.). Самый знаменитый из них — диоритовая стела со сводом законов царя Хаммурапи, она хранится в Париже, в Сохранилась голова от статуи Хаммурапи: длинная борода, орлиный нос с горбинкой. (1) Так же выглядит Хаммурапи и на рельефе диоритовой стелы. Значит, уже тогда лица на статуях имели портретное сходство. Зданий времен Хаммурапи не сохранилось. Но благодаря раскопкам мы хорошо знаем, как выглядел Вавилон VII — VI вв. до н. э. Город был обнесен высокой зубчатой стеной с башнями и воротами. Главные ворота богини Иштар имели форму арки и были облицованы глазурованными кирпичами. (2)На синем фоне изображены фантастические белые и желтые драконы и быки. Краски глазури сверкают до сих пор. Но, пожалуй, самыми интересными и по-настоящему художественными произведениями были ассирийские рельефы, украшавшие стены дворцов. Ассирия была могущественной военной державой, ее походам и завоеваниям не было конца, поэтому и на дворцовых рельефах изображены в основном военные сцены, прославлявшие царя-полководца. Все сцены переданы так живо, с таким мастерством, что сразу невозможно уловить ни условное изображение человеческой фигуры (всегда в профиль), ни одинаковые черты лица почти у всех людей, ни слишком сильно подчеркнутую мускулатуру рук и ног (этим художник хотел показать мощь ассирийского войска). На многих рельефах изображена царская охота, главным образом на львов.


(1) - 1800 до н. э., Лувр, Париж
(2) Музей, Берлин; см. т. 8 ДЭ, ил. на с. 40
И надо сказать, что в изображении животных ассирийские художники достигли вершин мастерства. Все животные переданы удивительно точно и правдиво. И лошади, несущиеся в стремительном галопе, и быстроногие горные козлы, и грозные львы оживают на этих рельефах. И хотя со времени их создания прошло более двух с половиной тысячелетий, они до сих пор производят сильное впечатление. И вместе с тем эти памятники являются бесценным источником для изучения истории, жизни и быта древних, давно исчезнувших народов От изобразительного искусства древних ассирийцев нам осталось много оригинальных произведений. Ведь Ассирия была колыбелью одного из величайших пластических искусств древности.
Для ассирийского изобразительного искусства характерен особый подход к образу человека: стремление создать идеал красоты и мужества. Этот идеал воплощается в образе царя-победителя. Во всех фигурах древних ассирийцев, рельефных и скульптурных, подчеркиваются физическая мощь, сила, здоровье, которые выражаются в необычайно развитой мускулатуре, в густых и длинных курчавых волосах.
Ассирийцы создали новый, военный жанр. На рельефах царских дворцов художники с поразительным искусством изображали военную жизнь. Они создали грандиозные батальные картины, на которых воинственное ассирийское войско обращает в бегство противников.
На алебастровых плитах, украшавших стены царских дворцов, сохранились рельефные изображения сцен охоты и военных походов, придворной жизни и религиозных обрядов. Скульптура играла важную роль в облике ассирийских дворцов. Человек подходил к дворцу, и у входа его встречали каменные фигуры крылатых духов - охранителей царя: невозмутимые, непроницаемо-величественные львы и крылатые быки с человеческими головами. При внимательном наблюдении можно установить, что у каждого крылатого быка пять ног. Это был оригинальный художественный прием, рассчитанный на своеобразный оптический обман. Каждый, кто приближался к воротам, видел сперва только две ноги человека-быка, неподвижно упиравшегося в постамент. Войдя в ворота, он бросал взор на гигантскую фигуру сбоку. При этом левая передняя нога уходила из поля зрения, зато можно было заметить две задние ноги и лишнюю переднюю, отставленную назад. Таким образом, создавалось впечатление, что бык, который только что стоял спокойно, теперь внезапно зашагал.
Рельефы представляли собой обычно своего рода хронику событий, происходивших в правление того или иного царя.
Искусство времени правления ассирийского царя Саргона II гораздо скульптурнее; рельеф здесь более выпуклый. Иногда встречаются изображения людей в различном масштабе. Богаче и разнообразнее тематика военных сцен: наряду с обычными эпизодами боя, осады и казни плененных мы встречаем мотивы разграбления взятого города, позволяющие изображать детали военного быта, а также строительство зданий. Развивается документализм изображений. Так, последовательный ряд сменяющих друг друга сцен на рельефе, посвященном походу на г. Мусаир в 714 году до Р.Х., почти буквально совпадает с описанием их в реляции-отчете Саргона II богу Ашшуру об этом походе.
Вообще самые большие удачи ассирийских художников достигнуты именно в плане композиции. Сцены охоты на газелей, где небольшие фигуры животных (дикий осел и царская лошадь, газель, оберегающая своего детеныша, свирепые собаки) свободно размещены в пространстве, дают ощущение степного простора.
Ассирийские рельефы IX - VII в.в. до Р.Х., найденные при раскопках древних столиц Ассирии, заняли почетное место в крупнейших музеях мира - Англии, Франции, Германии, Ирака, США, России и других странах.



Архитектура
Особенности архитектуры Ассирии определили более суровый климат, чем в южной части Двуречья, горы, богатые камнем, лесом, рудой. Военный уклад сложившегося здесь во II тыс. до н. э. государства также сказался на характере строительства - ассирийцы возводили крепости, дворцы, мосты, строили прочные каменные дороги. Благодаря успешным военным походам Ассирия становится к VII в. до н. э. огромной державой, включавшей и территории Двуречья. Архитектурные типы, выработанные в покоренных областях, становятся достоянием ассирийского зодчества, обогащая арсенал строительных и художественных приемов, сложившихся в самой Ассирии. Так, из архитектуры хеттов и сирийцев был заимствован опыт крепостного строительства с возведением основания стен из огромных каменных блоков, надстроенных стенами и башнями из сырцового кирпича; высокие каменные цоколи зданий (ортостаты) украшались скульптурным рельефом; ниши главных входов превращаются в портик, встроенный между двумя башнями. Из архитектуры Двуречья была воспринята монументальная образность высоких платформ и зинкуратов. Характерный пример дворцового строительства Ассирии представляет Дур-Шаррукин – одна из резиденций ассирийских царей, предпочитавших в целях безопасности строить себе изолированные от города цитадели. Дур-Шаррукин (современный Хорсабад) был построен ассирийским царем Саргоном II (722-705 гг. до н.э.) за короткий срок с 711 по 707 г. до н. э. и это отразилось на регулярности его планировки. Дур-Шаррукин был объявлен Саргоном II столицей Ассирии, поэтому строительство этого города велось быстрыми темпами при участии большого числа рабов и строительных рабочих. Дворец был возведен на платформе высотой 14 м вровень с крепостными стенами, охватывающими территорию прилегающего города размером 1730х1685 м. Более 200 помещений дворца окружали парадные дворы. Главная улица города подходила к воротам дворца, монументально оформленным в виде арки, по бокам которой располагались крылатые быки и изображения героев Гильгамеша и Энкиду. Внутри дворец Саргона был украшен алебастровыми раскрашенными рельефными изображениями военных походов этого царя, который сумел подчинить себе за короткий срок огромные территории и такие государства, как Египет, Иерусалим, финикийские города и Сирию. В состав дворца входил зиккурат высотой 40 м со спиральным пандусом и большой сад, орошение которого осуществлялось системой водоподъемных устройств. Стены дворцов и залов были оштукатурены и украшены алебастровыми панелями с рельефами, полы вымощены орнаментированными керамическими и каменными плитами. Залы перекрывались кедровыми балками, небольшие помещения имели сводчатые и купольные покрытия. В планировке Дур-Шаррукина можно обнаружить модульное построение, модуль здесь имел размер 61 м. Стороны города, равные 1800 и 1650 м, делились в соответствии с этим модулем на 30 и 27 модулей; кратны модулям и расстояния между воротами и углами города. Столицей Ассирии становится Ниневия, город, соперничавший с Вавилоном богатством и роскошью дворцов и храмов. К сожалению, нельзя судить о планировке крупнейшей столицы Ассирии IX-VII вв. до н.э. - Ниневии, поскольку в 612 г. до н.э. она была стерта с лица земли царем Набопаласаром из Вавилона. Известен лишь украшенный барельефами северный дворец Ашшурбанипала, который был раскопан экспедицией П.Э. Ботта в 1842 г. Найденные остатки Южного дворца Ассархаддона, архива и библиотеки не позволяют с достоверностью судить об очертаниях города и расположении его главных улиц. Экономика Ассирии была подорвана войнами и грандиозным строительством. Лучше всего удалось восстановить архитектуру храмов. Они стояли в центре городов на высоких искусственных холмах и благодаря этому были хорошо видны отовсюду. Храм имел вытянутую прямоугольную форму, обе торцовые стороны прорезаны дверными проемами. Стены храма украшены чередующимися нишами и выступами. В середине здания помещался открытый дворик с алтарем для жертвоприношения богам. Основным строительным материалом вавилонян был кирпич. Так же выглядел и храм, построенный в окрестностях Ура в конце III тысячелетия до н. э. Только вход в него был отделан более нарядно. Деревянные колонны с чешуйчатым узором, выложенным из разноцветных камней, поддерживали небольшой навес над дверью. На нем красовался медный рельеф с изображением львиноголового орла, который впивался когтями в двух оленей. Внизу у двери находились две медные статуи львов. Внутри храма обнаружены фризы из шифера, на них белыми раковинами выложены целые картины: стада коров и телят, процеживание молока, приготовление сыра.












Закат Ассирии
Конец Ассирии, как и любой империи, был внезапным, хотя приближение его глухо ощущалось современниками. Пророки Иудеи предрекали гибель Ниневии, «городу крови», цари все с большим трудом боролись с врагами — и впервые не за добычу, а за жизнь собственной страны. Никогда раньше Ассирия не обращалась к богам с молитвами и просьбами о знамениях с таким трепетом и страхом. Царь Ашшурбанипал совершил и снарядил множество походов, но чем дальше, тем труднее давались ему победы и тем менее прочными они были — восстание следовало за восстанием. Война как будто перестала вдохновлять ассирийцев, как раньше: портретное изображение великого царя вопреки традиции представляет его не на боевой колеснице, а в образе священного строителя — с корзиной за плечами — восстановителем храма Мардука в Вавилоне. Своей столицей Ашшурбанипал вслед за дедом и отцом избрал древний ассирийский город Ниневию, где основал невиданное для Древнего мира предприятие — библиотеку, повелев копировать и сохранять в ней все сколько-нибудь важные клинописные тексты — от литературных до медицинских рецептов. Сам Ашшурбанипал был Великим Библиотекарем, знавшим в совершенстве давно позабытый язык шумеров. При нем в Ниневии был воздвигнут дворец, способный соперничать с прекраснейшими постройками Вавилона. В самом Вавилоне и в Уруке — на родине легендарного Гильгамеша — им были заново отстроены роскошные храмы. Разумеется, Ашшурбанипал много воевал. Ассирии, выросшей из небольшого города-государства, так и не удалось сделать завоеванные провинции соучастниками в строительстве империи. И именно это обстоятельство оказалось роковым. Очередной мятеж Вавилона, на троне которого сидел брат Ашшурбанипала, потряс всю державу. Отпал Египет. Тут же самым неожиданным образом сказались плоды реформ, когда-то проведенных Тиглатпаласаром III, создавшим огромную и непобедимую ассирийскую армию. Не знавшая поражений на протяжении столетия, она стала утрачивать прежнюю мощь. В летописях VII века до н. э. о военных походах чаще всего сообщается, что царь такой-то «пришел и разорил» взбунтовавшуюся провинцию или отдаленные земли, но нигде не говорится, что «посадил наместника». Это значит, что походы ассирийцев больше не приносили им мира: непокорные были, разумеется, разорены и усмирены, но оставались, по сути, неподвластными и ждали лишь часа для очередного непокорства. Вселенная, созданная пассионарным взрывом ассирийцев, начала восставать против Ашшура. И когда в конце VII века до н. э. на исторической арене появились скифы, налетевшие из глубин Азии, громадная ассирийская армия, раздираемая собственными политическими конфликтами, вовлеченная в борьбу за власть и в результате полностью утратившая былую боеспособность, не смогла противостоять им. Скифы десятки лет спокойно гуляли по коренной Ассирии, не говоря уж о присоединенных царствах. Выступление против Ассирии двух крупнейших из них — Мидии и Вавилона — довершило картину разгрома. Все крупные ассирийские города — Ашшур, Ниневия, Харрасан и Каркемиш — были попросту стерты с лица земли, ассирийская знать истреблена, население же Ассирии разбежалось по соседним землям, смешавшись с другими народами. Часть ассирийцев бежала на запад и даже пыталась основать там новое царство, но отвратить гибель уже не могло ничто. Вавилоняне добили ассирийцев в 609 году до н. э. История Ассирии свершилась






Заключение

Древнейшими обитателями Двуречья была создана высокая культура, которая оказала исключительно сильное влияние на дальнейшее развитие всего человечества, став достоянием многих стран и народов. На территории Месопотамии возникли и получили оформление многие черты материальной и духовной культуры, надолго определившей весь последующий ход всемирной истории. Здесь появились первые города-государства, возникли письменность и литература, зародилась наука. Цивилизация Древнего Двуречья оказала огромное влияние на античную, а через нее - и на средневесковую культуру Европы, на Средний Восток, в конечном итоге - на мировую культуру Нового и Новейшего времени.
Величайшим достижением культуры Древней Месопотамии было изобретение письменности (именно шумерская письменность была самой ранней в истории человечества - она относится к 4 тыс. до н.э.).
Здесь же возникли сложные системы счета, положено начало развитию научной мысли - астрономии и математики.
Древнейшие мифы Двуречья оказали сильнейшее влияние на последующее развитие мировых религий: это мифы о сотворении мира, о всемирном потопе.
Велики и бесспорны культурные достижения древних народов Двуречья: ими созданы первые в истории поэмы, элегии; составлен первый в мире библиотечный каталог, собрана Ашшурбанипалом знаменитая библиотека клинописных текстов. Архитектурные формы, воплощенные в храмах, зиккуратах, башнях вавилонскими зодчими, впоследствии стали основой строительного искусства Древнего Рима, а затем Средневековой истории.


Вот что писал учёный - ассириолог Н.Никольский в книге "Древний Вавилон"(3): "И о Вавилонии и о вавилонских царях, об Ассирии и ассирийских царях у европейцев составилось понятие почти исключительно на основании библейских рассказов. Ассирияне казались жестокими, кровожадными завоевателями, пьющими человеческую кровь, чуть ли не людоедами... Не было и мысли о том, чтобы эти бичи могли быть высококультурными народами и даже учителями греков и римлян". Древние греки и затем римляне испытали на себе самое прямое ассиро-вавилонское воздействие во многих областях: науке, технике, истории, мифах, литературе, военном деле, медицине, сельском хозяйстве, математике и т.д..
Мы так привыкли, например, к семи дням недели, что нам и в голову не приходит спросить себя, откуда этот счёт дней недели, так же мы относимся к двенадцати месяцам в году, или к 60 минутам в часе, или 60 секундам в минуте. Между тем эти неотъемлемые, вошедшие в нашу плоть и кровь подразделения вовсе не составляют оригинального достояния нашей культуры, но ведут своё происхождение из древней Ассирии и Вавилона.
Другой интересный факт - открытие в истории музыкального романса. Об этом рассказали профессора Калифорнийского университета в 1975 году. Они возродили к жизни ассирийский романс, записанный на глине, возраст которого около 3400 лет. До этого считали, что древние музыканты могли извлекать по одной ноте за один раз. Теперь доказано, что древние ассирийские музыканты извлекали две ноты и пользовались западной семизвуковой гаммой, а не восточной пятизвуковой. До этого учёные-музыковеды были уверены, что семизвуковую гамму создали древние греки в 400г.доР.Х..(4) __________________________________________________________________
3 Древний Вавилон / Н.Никольский. – М., 1998, с. 50
4 Ассирия / под редакцией К.Н. Пантелеева и Н.В. Акуленко. – М., 2004. – с. 20 - 53
Другое изобретение ассирийцев и вавилонян, дожившее до наших дней и широко используемое людьми во всех странах мира - солнечные и водяные часы.(5)
Когда мы приступаем к изучению геометрии, то обязательно заучиваем теорему Пифагора. Её заимствовал Пифагор во время посещения Вавилонии. А ассиро-вавилонские математики знали её за тысячелетия до этого. Они же положили начало алгебре и умели извлекать квадратные и кубические корни.
В Месопотамии был изобретён лунный календарь, существующий и поныне. Учёные Ассирии и Вавилонии установили связь Солнца со знаками зодиака в день весеннего равноденствия. Они могли предсказывать солнечные и лунные затмения, сближение Луны и Земли.
Ассирийские учёные коллекционировали, отбирали и систематизировали растения, составляли списки местных и привезённых животных, минералов, проводили исследования по сельскому хозяйству.(6)
В Ассирии были созданы первые зоопарки. Об этом писал знаменитый естествоиспытатель Дж. Даррелл: "Много зоопарков было у ассирийцев, в том числе у таких известных, как царица Семирамида, её сын Ниниас и царь Ашшурбанипал, специалист по львам и верблюдам".
И, наконец, архитектура Ассирии и Вавилона образует особый стиль и жанр, и оказала воздействие на европейскую архитектуру в целом, а через Византию - и на Русь.(7)


__________________________________________________________________

Шумеры

Древнейшие шумерские государства

Процесс образования крупных политических единиц из мелких городских областей в Вавилонии и Египте в настоящее время может быть представлен в общих чертах. В азиатском Двуречье наряду с ним происходил на глазах истории и важный процесс взаимодействия двух элементов населения — шумеров и семитов, а затем семитов различных слоев.
Городские храмовые центры с местными владетелями и культами были средоточиями культуры, религии и правительства. На юге они были шумерскими, в Северной Вавилонии и Месопотамии — семитскими. На самом юге Сеннаара, южнее Евфрата, некогда у моря лежал город Эриду с культом бога воды и бездны Эа (теперь холм Абу-Шахрейн с остатками знаменитого храма бога Эа, Инки, обнаруженного Тэйлором в 1855 г.). Далее, у впадения Евфрата, на его западном берегу знаменитый библейский Ур, центр культа бога луны Энзу (Сина), по Библии — родина Авраама. Развалины, погребенные под холмом Эль-Мукаяр, были обследованы Тэйлором в 1854 г., а затем — американцами. Найдены как храм, так и многочисленные некрополи, и множество клинописных табличек. Еще севернее, на старом русле Евфрата, лежали библейские Эрех (Урук, теперь Варка) с его знаменитым храмом богини Инанны-Иштар и древними гробницами, и Элласар (Ларса), центр культа бога солнца Баб-бара (Шамаша), давший интересный материал американскому Йельскому университету; Ниппур, город бога Энлиля, идеальная столица шумерского Сеннаара, исследованная экспедициями Пенсильванского университета, вероятно, несколько севернее Иссин (или Нисин); Адаб, на одном из каналов, с остатками храма и интересной статуей местного царя; у впадения Тигра Ширпурла, или Лагаш, найденный де Сарзеком под холмом Теллох, бывший одним из древнейших средоточий культуры и государственности; к северо-западу от негоУмма (теперь Джоха). Немецкие археологи, раскопав в 1902 г. по ту сторону древнего русла Евфрата — Шуруппак, родину вавилонского Ноя, обнаружили древнейшие, может быть, доисторические памятники шумерской культуры и древние гробницы. В Северной Вавилонии до Вавилона (Дин-тир-ки, «Седалище жизни») играли роль: Актак-Упи (вероятно, на правом берегу Тигра, близ Багдада), Кута (Телль-Ибрагим), город бога смерти Нергала, Киш (Охеймир к юго-востоку от Вавилона) с его храмом Харсаг-Каламма и Сиппар-Агаде, или Аккад — двойной город бога солнца Шамаша с храмом Э-баббара «Дом Лучезарного» (теперь холм Абу-Хабба). Далее идут уже ассирийские города по Тигру, вероятно, уже чисто семитического происхождения и, конечно, значительно уступающие в древности предыдущим: Ашшур, Калах и Ниневия, несколько восточнее — Арбела (Арбаилу — «град четырех божеств») с культом Иштар Арбельской.
Наконец, в самой Месопотамии, в верхней области Балиха нам известен древний семитский центр вавилонской культуры — град бога Сина, известный в Библии Xарран , игравший видную роль в жизнеописаниях библейских патриархов, где он, что весьма важно, находится в связи с южным городом Сина — Уром. К сожалению, здесь не производилось систематических раскопок (только Лэйярд пробовал у более южного пункта — Арбана), и потому мы совершенно не знаем судеб этой интересной местности до VIII в. до н. э. Харран имел влияние на развитие ассирийской и хеттской (митанни) культур. До самых последних времен он был оплотом язычества, и еще в XI в. н. э., уже под арабским владычеством, здесь служили богу Сину так называемые сабии, чья вера представляла собой пережиток вавилонско-арамейского язычества, подвергавшийся влиянию неоплатонизма и соединявший человеческие жертвы с высокой моралью.
Если Харран был самым западным древним пунктом вавилонской культуры, то самым восточным являются знаменитые Сузы (Шушан), столица Элама, потом Персии, пропитанные семитизмом в противоположность области Аншана , имевшей туземно-эламитский характер. Расположенные на равнине на Керхе Сузы еще в глубокой древности были центром особого княжества и культа местного божества Шушинак. Кроме Суз, в области Элама были и другие города-княжества, например: Туплиаш, Дер, Маламиридр, но Сузы сделались здесь скоро средоточием большого царства. Раскопки французских археологов, особенно экспедиции де Моргана, обследовали эту область до слоев каменного века.
Многие из этих центров пришли в упадок уже в древности, оставив нам великое множество клинописных табличек и других памятников с именами своих владетелей, созидавших храмы местным божествам, делавших в них вклады и упоминавших о своих деяниях. Найдены десятки тысяч различных деловых документов этой эпохи. Немало дошло и интереснейших вещественных памятников и произведений искусства. Ниппур является как бы главным государственным архивом, сохранившим дары царей-завоевателей верховному богу, идеальному царю страны, Энлилю. Наибольшее же количество текстов дал нам холм Теллох, и история погребенной под ним Ширпурлы проливает свет на судьбы архаической Вавилонии.
В начале 20-х гг. годов XX в. был найден и опубликован Лэнгдоном список династий Шумера, во многом мифический.
Ниппурский список династий был в общих чертах таков:
1. Первая династия Киша. Двадцать три царя. 24 510 + 10 лет, 3 месяца и 3 дня. Первый царь династии был Калуму (ягненок) с 900 годами, второй Зукакипу (скорпион) царил 840 лет, четвертый Этана, правивший 635 лет, играет роль в вавилонской мифологии.
2. Первая династия Урука. Двенадцать царей. 2310 лет. Третьим царем династии с 1200 годами правления был Лугальмарда, играющий роль в одном из вавилонских мифов; четвертым был сам Таммуз, получивший от составителя списка 100 лет царствования, а пятым Гильгамеш, герой известного эпоса, правивший в Уруке, согласно списку, 126 лет. После Гильгамеша имена царей уничтожены.
3. Первая династия Ура. Четыре царя. 177 лет.
4. Династия Авана (города Элама). Три царя. 356 лет.
5. Вторая династия Киша. Восемь царей. 3895 лет.
6. Династия Хамази. Один царь. 360 лет.
7. Вторая династия Урука. Три (?) царя. 480 лет.
8. Вторая династия Ура. Четыре царя. 108 лет.
9. Династия Адаба. Один царь. 90 лет.
10. Династия Мари. Шесть царей. 136 лет.
11 .Третья династия Киша. Одна царица. 100 лет.
12. Династия Акшака (Описа). Шесть царей. 99 лет.
13. Четвертая династия Киша. Семь или восемь царей. 166 лет.
14. Третья династия Урука. Один царь (знаменитый Лугальзаггиси). 25 лет.
15. Династия Аккада. Одиннадцать царей. 197 лет.
16. Четвертая династия Урука. Пять царей. 26 лет.
17. Династия Гутеев. Двадцать один царь. 124 или 125 лет и 40 дней.
18. Пятая династия Урука. Три (?)царя. 10 лет.
19. Третья династия Ура. Пять царей. 117 лет.
20. Династия Иссина.
Памятники, современные первым династиям этого списка, нам неизвестны. Древнейший из сохранившихся памятников Киша упоминает Утуга, который, однако, именуется не царем, а только исаком (патеси) Киша примерно около 3200 г. до н. э. Ко времени гегемонии третьей династии Киша восходят древнейшие документы Ширпурлы. Они относятся к тому времени, когда Ширпурла-Лагаш находилась под гегемонией Месилима, царя Киша, первого известного нам по современным памятникам объединителя, около 3100 г. до н. э. Он победил Эсара, царя Адаба. Сохранилась надпись на пожертвованной им богу — покровителю Ширпурлы Нингирсу каменной булаве с изображениями львов и эмблемы города: «Когда Лугальшагэнгур был исаком» в этом городе. Он был также верховным судьей в пограничной распре этого города с соседним Уммой. Под его влиянием Ширпурла-Лагаш и Умма заключили мир и исправили границу; Месилим санкционировал это, водрузив пограничный камень. По-видимому, вассальные отношения Лагаша к царям Киша пластически изображены на одном из древнейших памятников, найденных в Теллохе, — на каменной вотивной базе, представляющей два встречных шествия. Царь, идущий во главе одного из них, вручает что-то вроде диадемы предводителю другого. Однако затем мы встречаем в Лагаше «царей», очевидно, освободившихся от гегемонии Киша. Один из них, Урнина (около 3000 г. до н. э.) оставил несколько небольших вотивных плиток с архаичными надписями и примитивными изображениями, на которых представлены он сам, его многочисленные дети, визирь и слуга при совершении церемонии закладки. Царь сам несет на голове корзины с кирпичами для созидаемого храма. Надписи Урнины повествуют о постройках, сооружении каналов, дарах святилищам и т. п. Лес для построек этот царь уже получал из горных стран. Вокруг его сооружений найдены обуглившиеся остатки кедровых столбов.
При внуке Урнины Эанатуме (2400 г. до н. э.) Ширпурла-Лагаш достигла на короткое время высшей степени внешнего могущества и внутреннего процветания, хотя этот владетель и носил сначала титул только исака. Он подчинил себе Ур, Урук, кажется, Ларсу («место бога солнца») и Эриду, т. е. всю Южную Вавилонию, и, вероятно, в благодарность за это пожертвовал в храм своей богини Нины камень с надписью об этом и заклятиями относительно его неприкосновенности; в числе прочего он говорит: «Да не овладеет им царь Киша». Последний не забыл о своих верховных правах и, обеспокоенный успехами Эанатума, направляет против него исконного противника — соседа. Уш, исак Уммы, нарушает поставленный Месилимом пограничный камень, вторгается в область Ширпурлы-Лагаша и овладевает округом Гуедин. Эанатум нанес ему страшное поражение, в котором пало, по его словам, три тысячи шестьсот неприятелей.
До наших дней сохранились обломки так называемой «стелы Коршунов» — барельефа, представляющего победный памятник над Уммой; на лицевой стороне представлен бог Нингирсу, держащий сеть с убитыми врагами, сзади царь во главе своей фаланги; ниже — поле битвы, покрытое трупами врагов, к которым подбираются хищные птицы; еще ниже — сцены погребения убитых, жертвоприношения и заклания пленных.
Жители Уммы и преемник Уша Энакалли дали клятву никогда не вторгаться в область Ширпурлы и платить богам Лагаша дань зерновым хлебом. Последствием этой победы была расправа с Кишем и его союзником, Зузу, царем Описа: «Киш был разбит наголову, царь Описа прогнан в свою страну». Эанатум, таким образом, победил и юг и север Вавилонии; богиня Инанна пожаловала ему «патесиат в Лагаше и царство в Кише». Он сообщает нам еще о своих победах над «внушающими ужас горами Элама», о своих заботах по укреплению и мелиорации страны. Царского титула, однако, он не сохранил до конца жизни и не передал преемникам.
После его смерти сын Энакалли Урлумма вторгается в область Ширпурлы, при исаке (патеси) Энанатуме I, но преемник последнего Энтемена наносит ему поражение на берегу канала Луммагирнунта. Энтемена вторгается сам в Умму, ставит в нем по своему выбору в исаки жреца Или, с помощью которого приводит в порядок водяные сооружения. В память об этих победах он записывает историю предыдущих сношений двух государств-соперников на так называемом «историческом конусе», может быть, пограничном памятнике. Власть Энтемены, «великого исака (патеси) бога Нингирсу», простиралась, по-видимому, на Ур, где была найдена его статуя с обширной надписью, Эриду, где он строил храм, и Ниппур, где он устроил водопровод. При нем было отражено нашествие эламитов. После него Ширпурла приходит в упадок. От его преемников, Исаков (патеси) Энанатума II, Энетарзи, Энлитарзи, Лутальанды дошли до нас дворцовые архивы, доставившие нам тысячи клинописных приходно-расходных табличек, имеющих большой интерес для экономической и социальной истории древнего Сеннаара, но почти отсутствуют царские документы военного и строительного характера. Краткие царствования указывают на смуты — узурпации. Кажется, чрезмерно усилилось влияние жрецов. Наконец, Лугальанда был лишен светской власти узурпатором Уруинимгиной (около 2800 г. до н. э. или, по современным данным, 2318—2310 гг.), который пытался опереться на сельское население и рядом реформ возродить царство к новой жизни.
Он стеснил произвол и поборы жрецов и чиновников и старался обеспечить для «бедных» правосудие и законность, а также вернул богам их земли, захваченные двором и жрецами. Его называли добрым «царем Гирсу», его документы заслуживают имя «хартий вольностей».
«...Издревле при кораблях были надсмотрщики, при овцах — надсмотрщики, при рыбаках — надсмотрщики... Быки богов употреблялись для орошения полей, пожалованных исаку (патеси), лучшее поле богов отдавали друзьям исака (патеси). Ослов, быков брали жрецы... Одежды, бронзу, птиц они брали как повинность. Жрец в саду бедняка присваивал себе деревья, жал плоды. Когда погребался покойник, жрец брал себе его питье и его пищу. 7 сосудов сикера, 420 хлебов и 120 мер зерна, одежду... постель... Во всех пределах области бога Нингирсу, до самого моря, были надсмотрщики. Когда подданный царя на высокорасположенном поле копал себе колодезь, поселялся у него чиновник... Тогда господствовало рабство. Когда же Нингирсу, воин Энлиля, даровал Уруинимгине царство над Лагашем и дал ему власть над десятью сарами людей, он восстановил древние постановления и вернул стране слово, изреченное его царем Нингирсу. Он удалил надсмотрщиков. Никакой жрец уже не входит в сад бедняка. Если у подданного царя родится хороший осел, и его начальник скажет ему: «я хочу его у тебя купить», то пусть его не преследует начальник. (То же самое о доме подданного, расположенном вблизи дома начальника...) Он избавил чад Лагаша от грабежа и убийства... и водворил свободу. Вдове и сироте не творил неправды сильный. С Нингирсу заключил Уруинимгина этот договор... Если кто-либо покупал овцу и она оказывалась хорошей, у него ее отнимали земледельцы, приносившие во двор овцу для стрижки: если она оказывалась белой, представляли шерсть во дворец, а если нет, платили 5 сиклей... Когда сын бедняка устраивал себе рыбный садок, у него отнимали рыб. Если муж отпускал жену, исак (патеси) взыскивал с него 5 сиклей, а визирь — для себя I сикль (то же и при «выливании елея для гадания»). Теперь исак (патеси), визирь и прорицатель больше не берут... Прежде жены жили с двумя мужьями, теперь за это бросают женщин (в воду?)...»
В войне с Уммой Уруинимгина был сначала счастлив, но найденная в 1904 г. в уединенном месте, вдали от архивов, небольшая глиняная табличка рассказала нам, что конец его был трагическим. Автор, вероятно, чиновник-патриот, излил в ней свою скорбь по поводу страшного несчастья, постигшего его город:
«Люди Уммы бросили огонь в Эникалу, подожгли (храм) Анташурра, унесли серебро и драгоценные камни, потопили в крови дворец Тираш, в храме Абзибанда, в святилищах Энлиля и Баббара они пролили кровь... (идет длинный перечень разгромленных, сожженных и разграбленных храмов и других зданий), унесли зерно с Гинарбаниру, поля бога Нингирсу, которое было обработано. Люди Уммы, опустошив Лагаш, согрешили против Нингирсу. Могущество, пришедшее к ним, будет у них отнято. Царь Гирсу Уруинимгина не грешен в том. Что же касается Лугальзагисси, патеси Умма, то пусть его богиня Нисаба несет на своей главе бремя греха сего».
Лугальзагисси был выдающимся царем-завоевателем. Он подчинил Ларсу, Ур и Урук и сделал его центром своей державы, поместив в своей титулатуре на первом месте «царь Урука», и принял титул «царь страны и исак (патеси) чужих земель». В Ниппуре найдены надписи Лугальзагисси на каменных вотивных сосудах; здесь, в числе прочего, читаем: «Энлилю. Лугальзагисси, царь Урука, царь земли, жрец бога Ану, служитель Нисабы, сын Укуша, исака Уммы... Энлиль, владыка мира, дал ему царство «страны» (т. е. Шумера). Он покорил его силе земли, и он овладел от Востока до Запада, он уравнял ему путь от Верхнего (Средиземного) моря до Нижнего моря через Тигр и Евфрат».
Итак, обильный материал, доставленный нам древними Лагашем и Ниппуром, дал возможность выяснить в общих чертах судьбы шумерского Сеннаара на заре истории и проследить попытки образования из Вавилонии больших империй. Еще более черпается сведений о культурном и экономическом состоянии страны из огромного количества клинописных документов, найденных и находимых в царских архивах.
По идее, древний Сеннаар был единым государством с богом Энлилем во главе. Энлиль, сын верховного, но далекого от людей небесного бога Ану, бог гор и ветра, «владыка горных стран», а потом вообще стран, и даже «неба и земли», отец богов, обитает не только на горах Востока, родины своего народа, но и среди него, в священном граде Ниппуре, где храм его является настоящим средоточием вселенной. Здесь он решает судьбы царей и царств. По его повелению Эанатум «набросил великую его сеть на Умму и насыпал могильные холмы»; по его завету и перед его лицом разрешаются пограничные споры и скрепляются договоры. Цари и исаки (патеси) жертвуют в его храм от своей добычи и своего избытка. Трудно сказать, был ли когда-нибудь Ниппур местом светского царства, может быть, даже стоявшего во главе Сеннаара; в доступный нашему изучению период Ниппур был только нейтральным пунктом, столицей бога, восседавшего на высокой храмовой башне, называвшейся по-шумерски «экур», а по-семитски «зиккурат» (вершина горы). Подобным же образом и другие боги были тесно соединены со своими городами и областями: они были их идеальными царями, владетелями их территорий. Так, Нингирсу и его супруга Bay были хозяевами Ширпурлы-Лагаша, Нисаба — его соперника Уммы, Энки (потом Эа) — Эриду, Энзу (потом Син) — Ура и т. п. Государственные акты возводились к богам. Так, «по непреложному слову Энлиля, владыки земель, отца богов, Нингирсу и бог города Умма устроили разграничение, и Месилим... поставил пограничный камень»... «По прямому слову Нингирсу, воина Энлиля, начата война с Уммой»... и т. п. Завоевания царей расширяют область их богов, поругание святынь враждебного города падает на главу богов победоносного города. Местный характер богов, впрочем, не препятствует их почитанию по всей стране, и в каждом городе мы встречаем пантеоны с Энлилем, а затем местным богом во главе.
Молитвы и жертвы приносились не только лично, но для постоянного общения с божеством в храмы ставились в молитвенной позе статуи, представлявшие жертвователя перед богом даже после его смерти; самые имена этих статуй знаменательны, например: «Да продолжит мать бога мою жизнь», «Да будет мне жизнь наградой» и т. д. Подобные же имена носили и другие жертвуемые предметы; например, на одном мелком вотивном предмете мы читаем название: «Нингирсу возглашает в храме Урук Уруинимгине благие слова вместе с Бау». Жертвоприношения были большей частью бескровные, главным образом, растительные, и совершались как в честь великих богов, так и покровителей каналов, местностей, в честь статуй и даже музыкальных инструментов.
Цари и исаки (патеси) были избранниками и ставленниками богов, которые оракулом «провозглашали их имена» и находились с ними в близких отношениях. Так, «Энтемена, исак (патеси) Лагаша, получил жизнь от Энлиля, наделен разумом от Энки, избран сердцем Нины»; «Эаиатум, царь Лагаша, одарен силою от Энлиля, вскормлен священным молоком богини Нинхарсаг, наречен благим именем Инниной»... Лугальзагисси именует себя в числе прочего тем, «на кого благосклонно воззрел Ану, чье имя провозгласил Баб-бар», «чадом Нисабы, вскормленным священным молоком Нинхарсаг, воспитанником владычицы Урука»... Таким образом, царями усваивается божественная премудрость и даже делаются шаги к признанию их физической близости к богам, но пока это еще символическая риторика, и государи продолжают считаться лишь наместниками идеального царя-бога. Царей окружает многочисленный двор и широко развившийся класс чиновников, не говоря уже о могущественных жрецах. Документы сообщают нам множество бюрократических и иерархических терминов, не всегда для нас понятных. Во главе управления стоит «нубанда», т. е. «меньший (по отношению к царю) человек».
Среди таблеток архивов Урука и Ниппура были найдены новые фрагменты шумерского свода законов, которые вместе с давно известными так называемыми «шумерскими семейными законами» могут дать некоторое представление о шумерском праве. Вновь найденные таблетки написаны в эпоху династий Иссина и Ларсы, но записанные ими законы восходят, наверное, к более древнему времени. От записи законов, происходящей, может быть, из архива Урука и изданной Клеем в 1915 г., сохранилось 9 параграфов. Первые два касаются выкидыша, вызванного ударом. Один из них предусматривает случай нечаянного удара и наказывает его небольшой пеней, а второй предусматривает случай злостного избиения и налагает за подобный проступок значительно больший штраф. В этом пункте шумерское право даже более разработано, чем вавилонское эпохи Хаммурапи. По крайней мере, кодекс последнего, трактуя о насильственном выкидыше (§ 209), не различает удара нечаянного и намеренного. Третий параграф рассматривает вопрос о возмещении за баржу, сданную внаем и потерпевшую аварию (ср. §§ 236, 237, 238, 241 кодекса Хаммурапи). §§ 4 и 5 трактуют об отношениях, вытекающих из усыновления, и почти тождественны с соответствующими постановлениями шумерских семейных законов; § 6 предусматривает похищение девушки из дома родителей, против воли последних, но без насилия девушки; § 7 трактует о том же случае, но отягченном насилием девушки. Первый проступок мог быть ликвидирован браком, а второй карался смертью. Лишь второй из этих 2 параграфов имеет параллель в кодексе Хаммурапи (§ 130). Последние постановления, восьмое и девятое, устанавливают возмещение за быка, отданного внаем и погибшего или ото льва (ср. § 266 кодекса Хаммурапи), или вследствие небрежности (ср. § 267 кодекса Хаммурапи).
Фрагменты шумерского свода законов из Ниппура были изданы в 1919 г. Лутцем. Один из его параграфов рассматривает условия аренды сада (ср. § 61 кодекса Хаммурапи), другой устанавливает возмещение за срубленное в чужом саду дерево (ср. § 59 кодекса Хаммурапи). Третий параграф, посвященный садоводству, устанавливает штраф за вторжение в чужой сад. Этот случай не предусматривается сохранившимися постановлениями кодекса Хаммурапи, но, вероятно, параллельный параграф был записан в той части стелы законов Хаммурапи, которая была сглажена по повелению эламского царя, увезшего памятник в Сузы. В этой же лакуне были, вероятно, перечислены и те постановления, которые являлись параллелями к двум параграфам шумерского кодекса Ниппура, посвященным правовым нормам владения домами. Два постановления, определяющие ответственность пастуха, постановление о лицах, укрывающих беглых рабов, и, наконец, таковое о наказании строптивого раба предусматриваются и кодексом Хаммурапи (§§ 266, 15 — 16, 282). Параллели в своде законов Хаммурапи (§§ 129, 167 и 170 — 171) имеют и некоторые из законов семейного права ниппурского кодекса. Уже из этого суммарного обзора не слишком многочисленных фрагментов шумерского кодекса мы видим, сколь обстоятельно разработаны нормы права в шумерском обществе.
Население Ширпурлы-Лагаша (вероятно, в тесном смысле) Уруинимгина определяет в «десять cap», т. е. в тридцать шесть тысяч. В основном оно было сельским. Вся область была покрыта фермами и поместьями, размеры которых колебались между девятью и сорока пятью десятинами. Лугальанда владел примерно ста сорока семью десятинами, его жена — примерно шестьюдесятью десятинами, что вместе составляет всего лишь около 1/725 всей площади территории Лагаша. Земли царя и царицы, принадлежность которых богу или богине нередко подчеркивалась, распределялись также для пользования разным лицам. Например, Уруинимгина «распределил для обработки» площадь в тридцать болотистых десятин, — из которых только около восемнадцати десятин были годны к посеву, около десяти представляли сплошное болото, а остальные являлись солончаками или были заняты поселениями, — между шестью лицами, в том числе своей женой Шагшаг. Подчеркивается принадлежность земли богине Бау. Или, например, также принадлежащую Бау и управляемую Шагшаг площадь в несколько квадратных метров управляющий Эниггаль распределил для шестнадцати лиц, и прежде всего для себя. Такие ничтожные наделы указывают на интенсивность хозяйства, доходность земли (известно, что она давала до сам-пятьдесят два), а также развитие садоводства и огородничества, о которых у нас также имеются сведения; разводились лук, огурцы, и пространство дворцовых огородов доходило до 5875 кв. м. Продуктами земледелия, особенно зерновым хлебом, платилось жалованье, делались взносы и даже взималась подать с побежденных соседей.
Однако сельские занятия не были единственными. В Лагаше процветали всякого рода ремесла, названия которых постоянно встречаются в текстах, будучи не всегда для нас понятны. Уже двор и храмы требовали большого количества мастеров и даже художников. Здесь и столяры, и плотники, и кожевники, и скульпторы, и литейщики, и ювелиры и т. п. Прогресс искусства можно проследить даже на памятниках самого Лагаша. От примитивных рельефов Урнины до сложной символической композиции стелы Коршунов, несмотря даже на наивную примитивность изображений на последней, — несомненно, искусство сделало большой шаг. Здесь художник провел основную идею своего времени — идею богоправимого царства. Он изобразил на передней стороне победного памятника городского бога-покровителя, держащего сетчатый мешок с убитыми врагами и государственный герб — одноглавого геральдического орла, и только на оборотной стороне в четырех последовательных поясах он представил земного государя и его победу. Интересны изделия из меди, особенно головы быков и фигуры женщин, а также сосуды из камня и серебра, нередко со сложными изображениями, особенно изящная ваза, пожертвованная Энтеменой Нингирсу с изображением того же герба Ширпурлы, орла, уцепившегося лапами за спины львов. Этот герб постоянно встречается на памятниках Ширпурлы и иногда имеет вид львиноголового, иногда двуглавого орла. Что касается глиптики — известных цилиндров и глиняных булл, то здесь художество достигло большого совершенства. Сцены, изображаемые на цилиндрах, весьма интересны в религиозном отношении. Для знакомства с архитектурой в Ширпурле у нас также имеется хороший материал благодаря раскопкам де Сарзека и исследованиям Хейзи, разобравшимся в сложных постройках, представляющих остатки царского дворца. Характерным отличием шумерского периода от последующих являются сделанные от руки продольные, несколько выпуклые сверху кирпичи.
На нескольких барельефах изображены музыканты и их инструменты: тимпан, лира, арфа. Для пояснения при изображении игры на тимпане помещена фигура гения с головой барана, указывающая на силу удара; при изображении игры на арфе на резонаторе помещалась фигура быка, для указания на характер звука.
Военное дело у шумеров тоже было на известной высоте. Несмотря на мирный, по-видимому, характер их жизни, они были воинственным народом. Войнами полна их история, дошедшая до попытки образования великой империи. О войнах повествуют их надписи, битвы изображают их барельефы. Особенностью их строя, увековеченной стелой Коршунов, была замкнутая фаланга копьеносцев, с огромными четырехугольными окованными медью щитами и в своеобразных шлемах. Как эти шлемы, так и щиты, из которых каждый покрывал не менее семи человек, равно как и длиннейшие копья, конечно, изготовлялись за счет государства.
Бессмертную славу приобрели себе шумеры изобретением письма, правда, сложного и до крайности неудобного, но пережившего их, распространившегося по Передней Азии, где оно сделалось международным, и бывшего орудием великой вавилонской литературы в течение более двух с половиной тысячелетий. В рассмотренный нами период это письмо только в документах отчетности может быть с полным правом названо клинообразным; в царских надписях на камнях оно еще имеет вид линейного и не потеряло внешней видимости своего происхождения из иероглифов. Это вполне понятно, так как знаки этого письма получили вид клиньев только тогда, когда они были перенесены с камня на мягкую глину, а затем уже, в ассирийские времена, были стилизованы и стали высекаться на камнях в гвоздеобразном виде. Иероглифическое происхождение клинописи не подлежит сомнению со времени открытия М. В. Никольского, сделанного им в Москве в 1888 г. при определении двух надписей из коллекции Блау, начертанных знаками, еще вполне сохраняющими характер рисунка. К сожалению, в то время наша наука еще не могла оценить всей важности этого открытия — драгоценные документы были выпущены из России в Америку как фальшивые! Впоследствии нашлось больше десятка таких архаических надписей, поступивших в различные музеи.
В Лагаше да, вероятно, и вообще в Сеннааре, писали много. Хотя все дошедшие до нас тексты официального или делового происхождения, но уже и этот материал говорит о развитии литературного вкуса и манеры. Текст стелы Коршунов является достойным спутником ее скульптурной композиции. Он начинался кратким очерком отношений двух городов-соперников до увековечения памятников победы. Далее идет повествование о рождении и чудесном воспитании Эанатума. Инанна принимает его в свои руки и нарекает ему имя, Нинхарсаг вскармливает его, Нингирсу наблюдает за его ростом, который достигает пяти с половиной локтей. Он делается могучим государем и держит на веревке страны. Далее следует историческая часть, потом договор, скрепленный клятвами именем великих богов: Энлиля, Нинхарсаг, Энки, Энзу, Баб-бара и Нинки. Каждый из них «закинет свою великую сеть на жителей Уммы», если они нарушат границу или уничтожат камень. Затем идет рассказ о других победах Эанатума и, наконец, о содержании самой стелы. В надписи на «конусе» Энтемены мы также видим древнейший образец исторического очерка взаимных отношений двух государств-соседей. Тексты Уруинимгины, давая нам столь много ценнейшего культурно-исторического материала, в то же время обращают на себя внимание и своими литературными приемами, к которым прибегает автор, рисуя бывшие до него непорядки и противополагая им введенный новый уклад.
Были найдены подлинные шумерские мифы, не подвергшиеся семитской обработке. К таковым относится изданный в 1914 г. шумерский текст из Ниппура, содержащий миф о мироздании и потопе. Текст написан на большой таблетке тремя столбцами с каждой стороны. Сохранился он неважно, его начало отчасти уничтожено, и эта фрагментарность, в связи с лексическими затруднениями, препятствует полному пониманию содержания. С некоторой вероятностью можно предположить, что миф начинался с совещания главных богов Ану, Энлиля, Энки (Эа) и Нинту (Нинхарсаг) относительно сотворения людей. Повествованием о создании людей и животных заканчивается первый столбец текста. Второй столбец рассказывает об основании пяти древнейших городов: Эриду, Бидтибирт (Патибибл Бероса), Ларака, Сиппара, Шуруппака, и перечисляет их богов-хранителей. Третий и четвертый столбцы сохранились очень плохо. Поскольку можно судить о содержании, в третьем столбце говорилось о решении богов уничтожить потопом людей и о благочестии