Недавно я совсем обычно шёл по одинокой вечерней улице, и вдруг меня посетила просто гениальнейшая, по моему мнению, мысль, которая должна была лечь в основу моей будущей статьи. Я шёл домой, мечтая лишь о том, как бы поскорее начать работу… Ещё никогда я так не наслаждался, перечитывая в сотый раз свой материал, более того, я просто не замечал времени, часы бежали, словно минуты, но наконец материал был готов.
И тут я совершил самую ужаснейшую, для начинающего журналиста, ошибку: я подумал, что если я влюблён в написанное, то гениальнее сего просто и быть не может, да и никто меня будет не в силах переубедить в этом. И вот, влетая в комнату редактора, я достаю своё «произведение»… Я запомнил то самое чувство, когда на моих глазах бесценные буквы таяли, и появлялись совсем новые, не имеющие для меня и грамма значения, знаки. Нет, он не изменял материал в корне, но, по его словам, текст прошёл цензуру. И вот, я, как будто избитый и обобранный, шёл по коридору университета, но тут случилось неожиданное…
Дело в том, что за три дня до вышеописанного мы с моими коллегами записывали аудио-материалы для университетского радио, где я был ведущим и с нетерпением, но боязнью ждал выхода записей в эфир, которые должны были прозвучать на следующий день момента моей встречи с господином редактором. И вот, почему-то они начали звучать, и это был триумф, это был мой дебют. И я тут же, не понимаю, почему, но забыл всё моему обидчику и тут-то я моментально понял свою ошибку…
