Заебали старухи. Сильно заебали. Заебали по полной. Заебали так, што сил уже нету никаких.

Я предлагаю их всех убить. Убить и расчленить блять. А расчлененные органы раздавить грузовиками.

Пусть суки сидят дома и на улицу не вылазят, а еще лучше пастроить спецыальный район за МКАДом и вывезти всех старух туда. Пусть жывут себе. В Мытищах или еще куда дальше. Не, самое заебись было бы собрать всех старух и сжечь, но ванять будет - пиздец, да и власти не пайдут на такое. Так што аптимально, я считаю, надо их нахуй из города всех выпизднуть. В область там. Пусть сибе жывут в маленьких деревянных сарайчиках, абщаюца между сабой и не нарушают мою и без таво хрупкую психеку.

Я с утра хуячу на работу. Невыспавшыйся и злой. Психика шаткая што пиздец. Какова хуя эти суки в девять утра делают в метро? Они жэ блять не работают. Куда они едут? Што им надо в девять утра? Вы видели хоть одного деда в метро с утра? И я нет. Это патаму што мужыки кагда стареют, либо умирают, либо дома лежат и в патолок плюют. А у бабок блять маразм нахуй.

Пачему все старухи всегда тащат за собой огромные баулы с какойто непанятной хуйней? Блять, да все астальные едут как люди. Кто газетку четает, кто крассворд разгадывает. Кто тупо в пол смотрит. Ну телки там с сумочками маленькими. Мужчины с партфелями. А эти гадины со здаравенными сумищами на тележках.

И тока двери вагона аткрываюца, как эти ебаные пезды, расталкивая локтями астальных и ебаша сваими телегами по ногам нармальных людей, хуячат на выход. Куда ты торопишься, карова? Лежы себе дома и спи, уебищще блять.

Я раньше старался спакойно реагировать. Внимания не обращал. Но, пиздец, сил маих больше нет. Стою как то жду метро. Подъезжает. Двери аткрываюца. А там девушка такая малоденькая выходит. И тока она на выход, как тут бабка хуяк навстречу. Девку плечом в сторону, астальных телегой заебашыла. Даже, пизда, выйти людям не дала. Я блять не сдержался и со всей дури ей под сраку зарядил. Какой блять цырк начался я ебу. Главное, што все астальные тожэ на меня ванять начали. Типа, такой маладой а стареньких обижает и хуе мае и пиздец. А уж как старуха пасть аткрыла, так ваще песдос.

И только та малоденькая девушка так благодарно на меня пасматрела, што сразу полегчало.

А еще кагда старухи в вагон заходят, то начинают так азираца кровожадно, на предмет кто им место уступит. Патом находят жертву и деманстративно встают около него и ждут пока место уступят. Ну не твари? Есть еще такие, каторые падойдут и начнут лечить - типа пасматри бабушка стаит, ей тяжело, а ты сидишь.

А какова хуя ты, пизда ванючая, прешься с многокилаграммовай телегой через весь город в девять утра, если тебе тяжело? А, блять, я тебя спрашываю? Тебя, тебя, гавно марщинистое? Лежы, сука, дома и не выйобывайся. Манда блять.

Не, я место всегда уступаю нормальным бабушкам, каторые зайдут и скромно встанут, штобы их никто не трогал. Тогда абизательно встану и пасажу ее. Но если падходит ко мне и начинает требовать, то вытягиваю руку и паказываю ей средний палец, а патом адеваю наушники и нагло втыкаю в совецкий спорт, не обращая внимание на орущее дерьмо.

Старух можно хватать и выкалывать им глаза, но тогда они все равно будут врубать сваи гребаные ящики и слушать звезд юмора. Не паможет. Надо до кучи их еще и оглушать. Например со всей силы рубить им шестнаццатикилограммовай гирей по башне. Но тогда эти вафли все равно будут включать сваи ящики по субботам и васкресеньям в 17-00, чиста на рефлексе, патому што кагда ты теряешь зрение и слух, включаюца безусловные рефлексы. А на Петросяна бабки реагируют как сабачки Павлова. У них текут слюни и выделяеца гавно.

Кароче, вместо того штобы их ослеплять и оглушать, предлагаю всех насадить на вилы. Это быстрее и практичнее. Но и в таком случае, мне кажеца, што бабки в 17-00 по Маскве, будут вставать из магил и, как зомби из зловещих мертвецов, переца к сваим ящекам, штобы пафтыкать “кривое зеркало”.

Эти Петросяны, Задорновы, Шыфрины и астальные пидары просто заставляют меня ухуяриваца алкаголем, патому што втыкание десяти минут их сумашедшых шуток требует нихуевой разрядки. Приходица угандошываца, штобы хоть как то привести нервы в парядок.

А еще бабки ненавидят всех детей, каторые играют во дваре. Причом не просто ненавидят, а ненавидят лютой ненавистью. За то, што дети, кагда играюца, ламают их саженцы и громко кричат. Зато бабки ниебаца любят всяких убогих собачек, каторым пастаянно выносят какое то гавно на блюдечках. Патом эти собачки вырастаю и набрасываюца на маленьких детей. Блять я в ахуе, ну ладно там бабок нельзя отстреливать, патому што это пративаречит венской канвенцыи. Но што, сложно нахуй пристрелить всех этих бездомных собак? Бездомные собаки - это как бабки, тока без шерстянова платка на галаве. Такие же тупые и злые.

Кстати, бабки жывучи как весь пиздец. Они не дохнут, они тока стареют и разлагаюцо на блевотные куски, но ни в коем случае не дохнут. Вы видели хоть раз мертвую бабку? И я нет. Видел тока старую мерзкую старуху, каторая ваняла на всю электричку и люди атодвигались от нее.

Мне кажеца, што все дело в сверх секретном защитном пальто бабки. Видели в каких шмотках тусуюца старухи? Они всегда в одном и том же синем грязном рваном пальто пятидесятых годов. Мне кажеца што они сразу родились бабками и никагда не были маладыми. Причом радились сразу в пальто. И ниебет што на улице лето и плюс трицать. Пальто уникально. Его можно носить и в жару и в холод. Летом там работает удобный встроенный кондер, а зимой включаеца отопление.

Еще новые мадели бабок оснащены суперсекретными валенками. В них можно хадить по дому, по двару, а также в них можно спать и мыцца. Хатя я думаю, што бабки нихуя не моюца. Патому што для этова придеца снимать защитное пальто, а это запрещено васемнацатым съездом бальшевиков и лично, ЛИЧНО, таварищем Сталиным. Паэтому мыцца нахуй.

Много еще чего можно рассказать о бабках. Но у меня и так уже все дергаеца и кулаки сжымаюца от ярости. Вывод кароче один - всех старух вывезти в принудительном парядке на необитаемый остров и хуйнуть туда пару ракет земля - бабки. И еще всем в голову вшивать микрочип при раждении, каторый автоматически взрываеца ровно через семьдесят пять лет.

Кароче, дарогу маладым.