Предвкушение длинной-длинной дороги, неизвестной, на юг. Может быть, 300 км, может, 500. Предвкушение это отзывается в неизвестной области под грудиной, там, где что-то сжимается перед любовным свиданием (не люблю выражение: "посасывает под ложечкой", не понимаю его).

Она учит меня английскому. Тонкой грани между "экскьюз ми" и "сорри": первое надо произносить, когда ничего ещё плохого не сделано, второе, когда уже сделано что-то плохое - например, если бортанул прохожего или встречную тачку.

Я отучиваю её произносить "штрабе" и объясняю разницу между strasse и gasse: первое слово - "улица" - соотносится с итальянским strada, португальским estrada, греческим strata, английским street; второе - "улочка", "проулок" - с малороссийским (?) "гать", шведским gata, норвежскими gate и gatt и английским gate.

Все путешествия начинаются одинаково. Сначала едешь в аэропорт - утром ли, вечером ли, ночью: всё одно - невыспавшийся, раздражённый, с саднящим от бритвы подбородком или лобком; едешь ли в такси, в экспрессе, или подбрасывает родной или приходящий человек - всё одно: через 15 бесплатных минут твой провожатый удалится со стоянки, а ты

снимешь брючный ремень, пройдёшь через рамку металлоискателя, в который раз задумаешься о концентрационном обустройстве всех аэропортов: отстойники, конвейеры, шлюзы, обувь в пластиковых коробках; ещё немного - и придумают боксы для шиньонов, зубных протезов, и точно уж в рукаве, заменившем трап, тебя продерёт мороз по коже

Толстой был прав: что-то там какие-то семьи в чём-то всегда одинаковы, но в чём-то разные. Поверти эту фразу в наш постмодернистский век и так и эдак, переверни её, и всё равно будет верно - вот она, универсальность гения

Я летаю экономом. Жалею, что при взлёте нужно держать иллюминаторы открытыми. Утыкаюсь взглядом в пол, ноги ставлю на перекладину под сидением, чтобы не соприкасаться подошвами с палубой, покрытой ковролином. Я дорого плачу за мою чувствительность: шаги стюардессы, когда самолёт ещё стоит, передают мне посредством перекладины, что пол непрочен. Никакая ложь ковролина не смягчает этого много раз сделанного - одинакового - открытия.

Никакие утешения моей спутницы (или, чаще всего, моих спутниц), что австрияки (иерархи и пигмеи австрийских авиалиний) удесятерили безопасность полётов, выкупив Lufthansa (или Lufthansa выкупила австрияков, чёрт их разберёт), никакое предвкушение встречи с местами, где жили гегемоны мысли, никакая техника в виде психотерапевтических ЖК-дисплеев - ничто мне не помогает. В крушении сгорают даже чёрные ящики. Страх превращает меня в бездуховного бедолагу, в однокоренного с ним лоха (как это по-немецки? - Arschloch, кажется). Страх только на мгновение оставляет меня, когда я случайно заглядываю в разрез юбки стюардессы.

Большинство австрийских стюардесс - платиновые блондинки. Это соотносится с их красной формой на грани фола. Чуть оттенок в сторону - и в сочетании вульгарный разлад. Ну а красные колготки на них - радикальное, но непроверенное решение имиджмейкеров. Я так думаю.

увейом ашвии тишбот - “А в седьмой день отдыхай” (Шмот, 23:12).

захор эт йом ашабат лекадшо - “Помни день субботний, чтобы его освящать” (Шмот, 28:50).

ло таасе коль мелаха бейом ашабат - “Не делай никакой работы в шабат” (Шмот, 20:10).

аль йеце иш мимкомо бейом ашвии - “Пусть никто не выходит из этого места в седьмой день” (Шмот, 16:29).

ло теавру эш бехоль мошвотейхем бейом шабат - “Не зажигайте огонь в ваших поселениях в субботу” (Шмот, 35:3).

1. ахуеть, дайте две
даклэвэба, момэцит' ори
დაყლევება, მომეცით ორი
2. у вас есть фото топлесс?
т'к'вэн гак'вт' сурат'и топлесс?
თქვენ გაქვთ სურათი ტოპლესს?
3. в газенваген!
газэнвагенши!
გაზენვაგენში!
4. вы - антисемит?
т'к'вэн антисэмити харт'?
თქვენ ანტისემიტი ხართ?
5. где модератор? где тамада?
сад арис модэратори? сад арис т'амада?
სად არის მოდერატორი? სად არის თამადა?
6. гламурно!
гламурат'!
გლამურათ!
7. готично!
готикурат'!
გოტიკურათ!
8. какой милый юзерпик!
ра сакварэли иузэрпикиа!
რა საყვარელი იუზერპიკია!
9. комменты рулят!
комэнтэбс микавс!
კომენტებს მიყავს!
10. кто здесь?
вин арис ак'?
ვინ არის აქ?
11. много букв
бэври асоэбиа
ბევრი ასოებია
12. пиши ещё!
кидэв цэрэ!
კიდევ წერე!
13. под столом
магидис кв'эш
მაგიდის ქვეშ
14. подписываюсь под каждым словом
мовэцэрэби ковел ситквазэ
მოვეწერები ყოველ სიტყვაზე
15. упал под стол от смеха
сицилизган магидис к'вэш даварди
სიცილიზგან მაგიდის ქვეშ დავარდი
16. учи албанский
исцавлэ албанури
ისწავლე ალბანური
17. учи грузинский
исцавлэ к'арт'ули
ისწავლე ქართული
18. хотите об этом поговорить?
гиндат' амазэ лапараки?
გინდათ ამაზე ლაპარაკი?
19. я плакал
мэ втироди
მე ვტიროდი
20. яндекс отменили?
иандек'с шэцвалес?
იანდექს შეცვალეს?

2002

Тем летом я отправился на юг. На средиземноморское побережье после слякотной холодной парижской зимы. Море начиналось с подножья вулканических гор, сверкало, как одеяние Мадонны на покрытых ляпис-лазурью картинах эпохи Ренессанса,  тянулось седой пеной за кораблями, быстро подходящими в голубом блеске к островам, переливалось из бриллиантового в молочный и  ультрамариновый, а на закате пылало пурпурным. И гора была почти весь день голубая, иногда синяя, а на закате ярко-красная. А утром, опроставшись от тумана, нависала над городом, величавая, готовая каждое мгновение выплеснуть свой гнев. Я впервые видел этот вулкан. И в Неаполе тоже был впервые.

Город растянулся по побережью и разросся на нем; между двумя вулканами, от Везувия до Ля Сольфатары, проложили туннели, в каждом квартале на скалах, образованных вздыбленной лавой, возвели огромные укрепления. Будто городу постоянно угрожает опасность. Утро и вечер сменяли друг друга в непрерывном раздражающем шуме звуков. Сигналы машин, урчание моторов, визг тормозов, крики продавцов, звон колоколов и сирены пароходов; словно орды кузнечиков - мотоциклы «Веспа» в облаке выхлопных газов – да, они летят прямо на вас, и не только на проспектах и улицах, они бесчинствуют и на тротуарах, безнаказанные, с оглушительным ревом чуть не врываются по ночам в спальню через открытое окно, и если вы не успеете убраться с их пути, они вас собьют; плавящийся от жары асфальт, ряды машин, часами стоящих без движения, грохот улиц, вымощенных мальтийским камнем, перетекающих одна в другую. Веревки с бельем, протянутые с одного балкона на другой, толстые женщины, перекрикивающиеся друг с другом, кошки, прыгающие с одного балкона на другой, дети без трусов, перебирающиеся от одних соседей к другим, нищета многодетных семей, живущих в одной комнате. И старики, сидящие днями у единственного окна вровень с тротуаром, откуда взгляд упирается на свалку мусора, – одиноких, грустных и молчаливых. Они смотрели печально, будто сверкающее в двух шагах море – не для них. Может быть, я отнимаю у вас время? Но я должен все объяснить. Непременно.

Амуры на барочных статуях церкви и площади были изрядно упитанными. В руках у них – ни одного музыкального инструмента. Словно спустились на землю, забыв крылья в раю, и смешались с нами, смертными. Как сейчас помню их насмешливые взгляды. Бронзовые черепа, украшавшие церковь Santa Maria delle Anime del Purgatorie ad Arca*, – может быть, название длинновато, но поверьте, само здание вовсе не такое длинное, – своим видом говорили: «Жизнь однажды закончится. И другого пути тебе нет. Как мы, ты сгниешь, иссохнешь, рассыпешься в прах!» Здесь, перед церковью, – популярное место встреч влюбленных. А в подвале вот уже четыре столетия кости благородных покойников, препоручивших свои души чистилищу, громоздятся все разом. Пожилые женщины и молодые любовники  блюдут покой и тайну этих костей. Я был свидетелем, как они с благоговением нюхали черепа, будто те источают дынный аромат, натирали их до блеска, а потом осторожно возлагали их обратно на полки.

Тем летом, когда августовское солнце в Неаполе заставляло обливаться потом не только тех, кто, подобно мне, днями напролет болтается по улицам, но и тех, кто укладывается за закрытыми ставнями на полуденный отдых, я спускался по лестнице на улицу и шел на рынок на виа дей Трибунали, смешивался с толпой, торговался с контрабандистами с Форчеллы. Конечно, ради нескольких вещиц, за которые они заломили непомерную цену, не подумайте ничего дурного! В Посиллипо террасы домов нависали одна над другой. Спросите, догадывались ли жители города, которые могли любоваться самыми красивыми видами Средиземного моря, сидя в тени пальм и беседок, из окон салонов с высокими потолками и хрустальными люстрами, что живут над пещерными пустотами? Едва ли они были бы такими безмятежными, если бы увидели огненную лаву и серные воды, что, шипя, кипели на дне пропастей под этими роскошными домами. До приезда в Неаполь я знал, что Везувий на протяжении веков поражал воображение людей, что имя его вошло в предания и легенды, что он, может быть, и есть тот циклоп, который переставлял скалы и которого встретили на склоне этой горы Одиссей со своими спутниками; знал я и то, что со времен последних дней Помпеи каждое пиршество, подстегнутое удушливыми волнами похоти, несет в себе гибель. Но чтобы убедиться в добросовестности специалистов, что держали сенсорные приборы на пульсе вулкана, педантично исследовали ритм его дыхания, замеряли малейшее изменение, мне надо было добраться сюда самому. (...)

_________

*Построена для проведения месс за упокой душ в чистилище. В крипте церкви на полках лежат черепа и кости бедняков, погибших по время очередной эпидемии. По поверию, прикосновение к ним приносит удачу.

(автор **, пер. с турецкого М.Б., ред. моя)

Выйти на стройный путь развития. Это так легко. Нужно всего лишь быть легким, чистым и спокойным. Вчерашний день был образцом, которому следовало бы подражать далее, всю жизнь. Оседлать волну и верховодить ей.

Новенькая южноосетинка, похоже, из смешанных кровей. Со странной пластикой и не с совсем кавказской телесной конституцией. Из арабского я знаю только "хабиби" - любимый. Арабистика мне незнакома совсем. "Сияющий Коран" мне трудно освоить, хотя он лежит на моем рабочем столе. В одном зарубежном отеле, помню однако, включив арабский канал, наслаждался речью диктора всю ночь. Это очень сексуальный язык. В некоторых поворотах головы и в таинственной мимике она напоминает Кафку.

N. уехала в Ялту, смогу ли навестить этот город этой зимой?

На самом деле физически хочется в Малиа, к просторам тихих гор, к красной глинистой почве, к гибискусам и голубым бассейнам.

Вчера подарил ей букет из подсолнухов и серебряное кольцо из Перу.

выздоравливай - пэрастикА
береги себя - на просЭхис су
приятного отдыха - калИ ксэкУраси
поздравляю - синхаритИрья
я турист - Име турИстас
я очень рад с вами познакомиться - хЕро полИ пу сас гнорИзо

Сделка сорвалась на очередном этапе. Учим новогреческий.

пряности - бахарикА
локоть - ангОнас
половые органы - генетикА Органа
ягодицы - глутОс
блюдо - пьятЕла
какао - соколАта
влажность - играсИа
дождь - врохИ
пасмурно - синэфьЯ
гремит гром - врондАй
моросит - психалИзи
сверкает молния - астрафти
Как это называется по-гречески? - Пос то лЕнэ ста элиникА?