Утро было как по маслу: крупный шрифт, и в тот момент, когда рукой с электронной книгой потянулась потереть нос, экран возник у меня перед глазами - "Прощание с Матёрой" Распутина читала на подъезде к "Библиотеке им. Ленина" - чтица в чёрном френче, не чищенном с утра, рослая, бледнолицая, с золотистыми густыми волосами, в излишне громоздких и коричневых сапогах, особенно ввиду миниатюрной светлой сумочки под мышкой.

"На нижнем краю еще чадили разверстые избища, в горячем пепле время от времени что-то донятое жаром, будто порох, фукало, мертво и страшно остывали вышедшие на простор и вид русские печи. Все: снялась, улетела Матера - царство ей небесное!"

«Аникеев распахнул полушубок, рванул ворот рубашки и продемонстрировал мне такой же крест».

Миниатюрная крашеная брюнетка в чёрном плаще, седина видна у корней в проборе. Прижало на «Парке культуры».

Любовный роман какого-то Александра Варго в электронном виде.

По вагонам ходил попрошайка с собакой, тётка пила алкогольный коктейль, в воздухе висело невыносимое амбре.

Осень не просто упадок, осень - цветение невзрачности.

Апдейт

И уже вечером после работы в электронной книге пышноволосой леди, благоухающей ароматом как будто знакомым, внезапно: "Хосе Аркадио Буэндиа запретил хоронить тело..."

Почти физически захотелось перечитать "100 лет одиночества".

Вышла следом за мной на "Бабушкинской". Лица не увидел.

«"Нет", - сказала Нюра».

Примерно в девять утра на Калужско-Рижской линии, коренастый мен лет 35 в костюме, похожем на школьный, рубашка в полоску, между расставленных ног - чёрная сумка, какие носят низкоквалифицированные рабочие. Читал с телефона Samsung.

Потом была женщина с книгой на немецком, но зрение увидеть не позволило.

Взять буфетчицу. Если её предшественница обыкновенно отказывала мне с резкостью сезонной работницы, заезженной покупательской ротацией, то местоблюстительница не только соглашается на размен, но и даёт в долг: вчера я задолжал ей 50 копеек, сегодня, уже оправившись после понедельничной изгвазданности, занёс рубль. Выражение приветливости в её взгляде почти неотличимо от пугающего выражения привязанности.

Я пробовал гадать на розовой ассигнации, неформатной для моего повседневного термоядерного кофе, и разглядел Муравьёва-Амурского и надпись "Хабаровск". Неудовлетворённый этим результатом, дома перед сном открыл наугад роман "Завоеватель" в переводе М.Б. в следующем месте: "Он познакомился с ней накануне поездки в Трапезунд в одной из пропахших сыростью таверн Галаты. Они сразу сговорились за дукат и занялись любовью в комнате с окном на маленький зелёный двор в конце улочки неподалёку от порта".

После полудня за окном - арктическая кромешность, за которой Крымскую площадь можно узнать только по неподвижным красным стоп-сигналам машин на развороте. 

И хотя вечер всё равно был чёрным, хотя за дневной метелью ничего не стояло, а точнее, стоял всё тот же чёрный ноябрь, я почувствовал необъяснимый подъём, не знаю, вызванный ли столкновением у кулера с Дапкунайте или общим подъёмом от ожидания Большого временного палиндрома (несмотря на то что 11.11.11 не палиндром, а линейка единообразия), или увиденным сегодня вдруг живым огнём напротив банка "Зенит" на Остоженке.

Мой знакомец бездомный на остановке "Зачатьевский переулок" постилает на скамейку целлофан, надвигает на голову капюшон и сидит ждёт, вероятно, щедрых предрождественских пожертвований от подгулявшей публики. С неделю назад я впервые "облагодетельствовал" его. Это была лишь проверка. Мне хотелось проверить, раздражит ли его мелочь. Он не просит, но в тот день мне удалось поймать его взгляд и он тотчас молча протянул ко мне руку в вязаной перчатке. Я понял, что у него доверенная клиентура, порылся в карманах и дал ему несколько монет. Он принял их также молча и как будто с достоинством. Он умудрился создать по себе такое впечатление, что вне остановки и вне скамейки его невозможно воспринять. Героизм древних столпников, видимо, нашёл своё продолжение в наших днях, потому что хуже и гаже погоды той, что сейчас, нельзя себе и представить, и даже в офисах все девки кутаются в шарфы, палантины и шальки, а этот бездомный - словно часовой какого-то тайного городского месторождения.

Что касается меня, то я ищу по городу слова-перевёртыши больше чем кто-либо, и больше всего меня печалит, когда я нахожу палиндром, который недотягивает до полного на одну-две буквы. Из последних моих разочарований, например, на "Тургеневской": от меня ускользнул "винегрет"! Между тем я был вознаграждён сегодняшним днём - видами на Дапкунайте и собственным открытием, что, оказывается, само слово палиндром - тоже палиндром.

Метелило сегодня будь здоров, в океане созвездий не было видно ни морд, ни лап Гончих псов.

....................................................................................................................................................................................Беспросветная, бескрайняя, безжалостная пошлятина. Хорошо когда ум с авангардным сдвигом, а то пропал бы совсем.

Она настигает с утренним подъёмом тестостерона и преследует до момента вечернего умственного отупления. 

Спасение - где в случайном отзывчивом блеске глаз, где в обрывке сна, в котором нередко является тоже случайная игра слов (намедни, например, приснилось - нет, прозвучало: "Зовите меня просто - Фёкла Финишевна").

Если бы это засилье пошлятины объяснялось лишь фрустрацией перфекциониста тоской по совершенству! - как всё было бы просто.

Но дело не в этом. С несовершенством можно и есть зуд бороться, а с пошлятиной... Пошлятина без хребта, жабр и вымени, без шерсти, хвоста и копыт.

Я бы сказал - извините, братья и сёстры, что чувствую сегодня так, но ведь и вы так чувствуете - кругом запах заплесневелой плоской скучности, мушиный писк фанфаронства. 

И когда в очередной раз, справив одно дело в офисе на Автозаводской, еду прочь из столицы, я всё равно не могу окончательно освободиться от зубовного скрежета зевоты.

То зайдёт председатель Цой за долгом (какая пошлость - помнить с прошлого года про 850 рэ!) и дорожной контрибуцией (у нас асфальтируют грейдерную дорогу - ещё 3 тыщи). То сосед привезёт что-нибудь на "Газели" и крикнет что-нибудь дежурное через забор. То из леса послышатся выстрелы - Акимыч ходит, сезон открылся. То яблокопад.

Всё имеет приметы мелочно-скаредной мещанской суеты, всё нарушает созерцательный строй мысли, заглушает торжественный осенний звон в небесах.

Второй год осваиваю работу каменщика. Выводы, которые я сделал из самостоятельного обучения, таковы: а) эффективность кладки напрямую зависит от пластичности раствора; б) нужно проститься с национальной привычкой строить "на глаз" и применять инструменты; в) недостатки кладки хорошо скрываются прорисовкой стыков и финишной поверхностной отделкой.

Зазевался в пробке. 23.08.11

Если бы в этот день какие-нибудь спецслужбы приставили за Адамом Тлехураем соглядатая, он бы свихнулся. Соглядатай, не Тлехурай.

Утром Адам отчаянно пытался вспомнить, что же ему приснилось. Он лежал неподвижно - сон прошёл через сознание, как тень Венеры по Солнцу, но дневное сознание уже полностью очистилось. Тогда Адам резко встал принялся за дела. Своей непоследовательностью он сбил бы с толку стороннего наблюдателя: выкурил дамскую сигарету на балконе с цветущими петуниями, принял душ и побрился, намазал плавленым сыром белую горбушку, прислонил её к чашке и вышел на улицу, открыл авто, достал из перчаточницы пачку крепкого "Галуаса" и одеколон, которым освежил лицо.

В босоножках по Остоженке ходят либо аристократы, либо дегенераты.

"...СЕМЬ ВАШИМ ШАГОМ" - эти три слова, услышанные сегодня у ресторана "Генацвале", могли принадлежать только москвичке. Я обернулся. Убелённая сединой старушка показывала парням в грузчицких майках направление на "Кропоткинскую".

Во-первых, утрированно: только москвичка остановится на Остоженке подсказать дорогу праздношатающимся, которым приспичило на бульваре побухать. 

Во-вторых, только москвичка, неуместно при очевидном мотиве потерявшихся, подчеркнёт разницу между пятью и семью минутами хода.

В-третьих, только москвичка старой закалки не преминёт съязвить по поводу босоножек, в которые обуты шатающиеся. И засвидетельствовать, что оценила скорость прохожих как немосковскую до того, как они к ней обратились.

Ну ничего, надо сказать...

Что интересно: несмотря на неукрощённую зиму и неутешительные новости от Вильфанда, появились ножки.

Снег вывозят из города грузовиками даже ночью, а уже разоблачается нетерпеливая женская природа.

Никакого ей дела ни до жандармерии в РФ, ни до Мубарака.

Сегодня была блонда в чёрной коже - сидела справа с книгой некоей Семёновой. В час пополудни вошла на "Свиблово".

Волосы прямые и непышные. Как у той, с которой мы катались в заледеневшем троллейбусе по одному и тому же маршруту.

По улице Юных Ленинцев в Кузьминках. В 90-х. Волосы пахли кухней, я рассказывал.

Должен сделать заявление: миф о самом смачном женском образе в виде кукольной блондинки в чёрной коже на самом деле не миф.

Это и есть самый смачный женский образ, правда, в глазах стабильно пубертатных мужчин.

А в каком смысле пубертатных - это как кому нравится: живчиков или инфантов.

В её книге не нашёл ни одной сакральной строчки, кроме этой: "Ждите три дня".

И увидел её опять в переходе на "Проспекте Мира", и прочитал на обложке: "Семёнова".

Она с моцартовской лёгкостью поднималась передо мной по эскалатору.

Один парень из города Туапсе сделал предложение незнакомке при подобных обстоятельствах.

И женился на ней. На моей второй бывшей. От неё эту историю, собственно, я и слышал.

Но попутно заметил стоящую справа девушку с Набоковым. Это я про себя, а не про того парня.

Девушка с Набоковым - это сакральнее ночного вывоза городского снега.

(В скобках замечу: это образ посильнее барби и скин-гёрл.)

Но ведь я спешил на работу. А там другие темы.

Жандармерия, Мубарак и Вильфанд.

Как сказал бы мой любимый нелитературный герой, люди в мире делятся на две категории - на будущих и бывших.

Я согласен ждать.