Сегодня утром, 1 сентября, гулял на Патриарших и любовался домом в Еромолаевском переулке.

Это было ещё до нотариуса Шамбы Тараса Мироновича.

Шёл дождь, в середине пруда застыла пара белых лебедей и была особенно заметна нелепость детских аттракционов по левую руку от Крылова. Спалить их невозможно: они металлические.

Я подумал, что всё, что было со мной до этой прогулки - неправда. И что будет после неё - неправда тоже. Есть только эта утренняя прогулка по обезлюдевшему скверу.

После Шамбы Тараса Мироновича, а именно - вынырнув из подворотни дома 302 "бис", я заглянул в сад "Аквариум", то есть непосредственно посетил бесплатный сортир.

Вскоре после этого: брюнетка в бежевом полупальто, на перегоне "Театральная" - "Новокузнецкая" читавшая книгу, XXVII глава которой начинается: "Лето было в самом разгаре, когда Эдгар..." Отличный розовый лак на ногтях, отличный парфюм.

После того как на лице ее, почти детском, заиграл каждый мускул, когда глаза, блуждая, показали синюю кукольную белизну, а плечи странно ссутулились, он обнаружил, что забрезжил рассвет. Она распростерлась неподвижно над ним. За окном закричали вороны. Осознав, что он лежит выгнутый дугой, упершись пятками и затылком в спинки кровати, Тиглев рухнул вниз. Сестра медленно высвободилась от Тиглева и устроилась рядом, обняв его шею слабой рукой. Некоторое время они лежали в молчании. Бедра ее временами вздрагивали.“Как тебя зовут?” – спросил он.- Ульрика, - ответила она.“Глумная”, - подумал про себя Тиглев. - Давно здесь?- Я в соседнем корпусе работаю, здесь подругу подменяю.Тиглев осторожно уточнил:- Ты из группировки - “Баадер – Майнхоф”?- Да.- Но ведь ее посадили, и она покончила с собой.- Неправда. Мне помогли бежать.- Я читал “Роте арме фрактион” – тебе его тоже вменили?- Да многое. Манифест этот, связь с палестинцами, ограбления банков… - Она взяла его руку и положила себе на грудь, хотя трогать ее грудь ему уже не хотелось. - Что теперь будет, после того, как я тут, с вами, у меня ведь здесь ухажер, работник столовой…Тиглев изловчился и одной рукой закурил сигарету. Он сдернул с пачки прозрачную оболочку и стряхивал в нее пепел.- Ты знаешь, Ульрика. С тех пор многое изменилось. Стена рухнула, Вьетнам выстоял. Арафат умер. Папа умер. Слободан умер.- Но напалм продолжается, целые народы колонизируются. Все так же преследуют буддистов. Обстреливают безоружных волонтеров на флагмане “Флотилии свободы”.- Ульрика, ваша деятельность – пудинговая пыль. – Тиглев затянулся. – Пиротехника. Марши, клоунада с гнилыми помидорами. Ты, прирожденная террористка, вывела борьбу из кабинетной тиши, но во что ты ее превратила - в овощное рагу. Хуже – свела к уголовщине.- Мы делали что могли: подставляли свои головы под дубинки полиции, привлекали внимание прессы, политиков, чтобы пробудить общественность. Мы нуждались в деньгах…- …и теперь вы, красные экстремисты, можете быть довольны: Европа вавилонизирована, права беженцев и меньшинств защищаемы профессиональными гуманистами, а в Индийском океане хозяйничают эмансипированные флибустьеры.

- Вы за кем?

- Вот за этим мужчиной.

Лучшее место для склеивания девок - всё-таки не русский отель на средиземноморском побережье, не библиотека имени Ленина, а рядовая детская поликлиника. То ли девки, засидемшись дома, впадают в голодную тоску, то ли их карапузы ведут себя провокационно - только сидишь, бывалыча, в многочасовой очереди, читаешь, например, последний роман Дефо, и вдруг на раскрытую книгу пикирует бумажный самолётик.

Проводишь модернизацию самолётика (выпустив ему стабилизирующий хвост) - и завоёвываешь мощную симпатию не только ребёнка, но и его мамы.

- А вы ещё что-нибудь умеете из бумаги?

- Нет, пожалуй.

- Ну как же - вы же сделали хвостик. Теперь, видно, будет лучше летать.

По моим расчётам, если процесс так затянется, я не успею на работу.

(При взгляде мельком: лицо в веснушках. Читает ребёнку вслух статью из модного журнала. Потом ставит сказку на мобильнике. В очереди начинают зевать: заставка этой сказки - мелодия из "Спокойной ночи, малыши". Я уже перечитываю несколько раз одну и ту же строчку.)

- Простите, вы не поможете достать самолётик? (Застрял в потолочном светильнике.)

"Нет, Эми, и сама я тоже не соглашусь сделаться шлюхой, какие бы благодеяния не ожидали за это. Ни за что!"

Девочка на "Краснопресненской", вся в чёрном - в куртке-френч, юбке и лосинах. Из открытых участков тела - только щиколотки, да и то только если заглянуть под определённым углом с высоты моего роста внутрь её полуботфортов.

В родительскую субботу я должен был снова отстаивать концепцию своего авто - должен был, но не отстаивал. В такой деликатной теме даже для меня - дилетанта всё понятно. У меня была первая любовь, и звали её "Карина", и она была "японкой". Какая у меня будет после неё, мне всё равно: я стерплюсь с новенькой и, может быть, полюблю её.

После обеда пошёл дождь. Я пробежал 700 метров по тренажёрной беговой дорожке в 107-й квартире, в которой сейчас живёт один из моих братьев. Когда сели в поезд в "Кузьминках", Х. сказала: "Поезд ещё не согрелся с "Выхино" (надземного участка)". И открыла "Трест, который лопнул" О'Генри. Она может читать, выпив вина, я в своё время к этому был неспособен.

Недавно я уже заглядывал в её книгу (я люблю гадать на книгах и не люблю, когда гадают на моём дневнике) и прочитал что-то такое: "Можно защититься от яда, который источает анчар". Мне по душе пришлась эта незамысловатая аллитерация.

Она сказала: "Что ты будешь делать, когда я буду читать - смотреть вот на этого мужика со свёрнутым носом?" (Она провоцирует меня в метро, обращая внимание на странных пассажиров: я смешлив, и ей нравится ставить меня в неловкое положение.)  Я сказал: "Да, я буду смотреть на этого мужика". Я изо все сил старался оставаться серьёзным. По субботам я не позволяю себе ничего читать, потому что... Потому что все остальные дни недели чтением я зарабатываю себе на жизнь.

Гадание на книге - это гадание на случайной выборке из текста. Чем больше читаешь, тем больше верных попаданий. Если читаешь междустрочного автора - попадаешь всегда.