В декабре легко вообразить себя повстанцем. Возвращаешься за полночь с площади Восстания, потерявшей условность названия, - в небе северного сектора столицы барражирует вертолёт, и если ты живёшь не один, а с бабой, надеешься на ужин, а если нет, то всё равно надеешься - на наспех сварганенный, конечно, какая однако разница? Идёшь и думаешь, например... Что три рабочих недели до Нового года. Что дров наготовил совсем никудышных из спиленных московских тополей. Что звал друга поехать в Юрьев-Польский, а он говорит - ты что, в субботу всероссийская стачка. Идёшь по чёрному тротуару, по чёрным московским дворам, в чёрной-чёрной кожанке. В такие редкие мгновения - обыденного повстанческого одиночества, не жалеешь, что жизнь твоя пишется вчерне, потому что зимний воздух покалывает ноздри, а в воздухе этом слышится озон. Потому что кто-то не любит потрясений, а для тебя они - расширение сознания, озон. В твоей непредсказуемой стране ещё вчера не было слышно и шороха, а сегодня уже призрак Муаммара маячит у Иверских ворот.