Если бы в этот день какие-нибудь спецслужбы приставили за Адамом Тлехураем соглядатая, он бы свихнулся. Соглядатай, не Тлехурай.

Утром Адам отчаянно пытался вспомнить, что же ему приснилось. Он лежал неподвижно - сон прошёл через сознание, как тень Венеры по Солнцу, но дневное сознание уже полностью очистилось. Тогда Адам резко встал принялся за дела. Своей непоследовательностью он сбил бы с толку стороннего наблюдателя: выкурил дамскую сигарету на балконе с цветущими петуниями, принял душ и побрился, намазал плавленым сыром белую горбушку, прислонил её к чашке и вышел на улицу, открыл авто, достал из перчаточницы пачку крепкого "Галуаса" и одеколон, которым освежил лицо.

Вернулся и обнаружил оверкиль горбушки. Это было не лучшим началом такого большого дня. И правда - как только Адам приехал на Крымскую площадь в свой офис, сел возле компьютера и машинально посмотрел в окно на Садовое, он не увидел доселе висящую напротив, на фасаде сталинского восьмиэтажного дома рекламу со словами НЕСОМНЕННО, ВСЕ ВОСХИЩЕНЫ ТОБОЙ.

"Ишь", - подумал Тлехурай и, раз уж день не задался, покинул офис.

Соглядатаю тут нужно было бы посоветовать не зевать: на улице Тлехурай непредсказуем.

Вместо того чтобы спуститься в подземку, он вдруг свернул у Провиантских магазинов на Остоженку, вразвалочку достиг "Кропоткинской", с  явным удовольствием останавливаясь на пешеходных переходах, когда загорался красный, и очень внимательно рассмотрел раздавленного на "зебре" голубя.

 "Миру - нет" - такой была очередная мысль Адама.

Он сел в метро, проехал несколько остановок, уткнувшись в газету. Если бы соглядатай сел рядом, то услышал бы, как при чтении одной статьи Тлехурай пробормотал себе под нос растерянно: "Фукусима". Но это было всего лишь выдуманное имя одной особы. Между тем на всём протяжении пути Адам насчитал восемь беременных женщин.

Наконец Тлехурай вернулся домой, сварил пельмени, накрошив сверху много лука, потому что мясо в пельменях непряное, снова спустился к своему авто и поехал на ВДНХ, где, в частности, подробно осмотрел растения в Саду влюблённых, в одном из павильонов снял в банкомате некую сумму, а потом съел на лавочке у фонтана "Золотой колос" фисташковое мороженое под названием "Почтальон Печкин". Хорошее, кстати, мороженое, за 50 рублей. С лавочки он позвонил знакомой даме, содержание разговора с которой из-за транслируемой на выставке музыки невозможно было бы услышать.  

От "Золотого колоса" Тлехурай, заправившись у нового выхода метро и забрав даму, поехал в "Золотой Вавилон", где купил себе пять рубашек, велосипедный насос и романтическое платье для спутницы, которая, возможно, рассчитывала и на романтический ужин, но... сон. Проклятый сон!

На обратном пути меланхолия Адама усилилась, потому что поливал дождь и в автомагнитоле звучала песня про Comandante. Тлехурай позвонил отцу и спросил, всё ли у него в порядке. "Ничего, стою в пробке на Таганке", - ответил отец. "Не сломал ли ты ногу?" - продолжал Тлехурай. Отец удивился, и Адам объяснил, что был плохой сон, и попросил отца быть осторожнее. 

Наконец, уже придя домой, он подумал, что сны как газеты - устаревают к вечеру.

И значит, женитьба на Фукусиме больше не висит над ним злым роком.