(...)

а моему сознанию не помешала бы хоть толика тоталитарности, ведь дрёма хороша, когда она обрывается: у других от этого голова болит, а у меня грешное послевкусие на этом обрыве: одурманивание тянется, я его научился тянуть, вытягивать из сна на поверхность, и мне так славно действовать в реале автоматически, когда зажата в кулаке святыня, словно живешь вдвойне - у кого я научился этому? - спросишь ты. - У Кастанеды? - Нет, боже упаси, здесь помогли непосредственные опыты с алкоголем, что же касается Кастанеды, то, знаешь ли, сегодня в метро (а я ещё езжу в метро, хотя обречён вскоре ездить на американке с французским именем) меня заинтересовали две девушки: одна читала книгу упомянутого автора, а вторая - журнал Style, и как ты думаешь - какая мне понравилась? а именно которая читала Style

потому что не следует врать себе и другим: у мысли есть силуэт, значит, есть и талия; мысль материальна, значит, ничего нет нездорового в том, чтобы как молиться ей, так и относится к ней плотски

потому что не следует врать себе и другим: нашему брату нравятся девушки, которые читают Style и приподнимаются с дерматинового сиденья вагона так, что глаза сломаешь, тогда как девушки, которые постигают путь знаний индейцев Яки, мало заботятся о совершенствовании магии, которая всегда с ними

(...)

Кастанеда писал, что бросить курить легко; я ничего не делаю, чтобы бросить курить, моё ожидание, что я брошу, сильно затянулось, однако он не написал о случае, когда от хозяина сбегает кот: что делать, если побег кота (обрати внимание, я начинаю говорить о тебе в третьем лице, ты растворяешься, как в египетской ночи, в ноосфере) не травмировал хозяина, а обогатил его? - я не знаю ответа на этот вопрос

и не знаю, зачем в это волшебное полнолуние я остаюсь спокойным, тогда как в недавний шторм, когда хлопали двери в гостиной, я с проклятиями вскакивал закрывать их, вспоминая о тебе

может быть, научившись ничего не делать, ничего не делая тоже чему-то учишься