В то время если мне говорили "я замужем", то это для меня звучало как "у меня месячные", то есть никак не звучало, но, как говорят, все мы ходим под Богом, и я не только не наследил в чужом городе, и тем более в столице (в которой была точно такая же улица Радужная, как та, на которой я жил в Москве), но и оставил в памяти приятные и чистые воспоминания. Уже на вокзале нашу научную делегацию встретила киевлянка, в которую я немедленно влюбился, у неё было свежее и гостеприимное лицо, но она вскоре потерялась. Мне не хватало Проклова и я бухал либо в одиночку - сидя на Хрещатике, в поисках по городу домика с химерами, либо - на Днепре на левом берегу с зачуханными филологами или с родственником-полковником на Оболони. В городе было полно участников конференции, с московской делегацией я пересрался сразу же на вокзале ("москвичек" - испорченных, громко кричащих, пьющих с утра, одевающихся вызывающе, я стыдился, а иностранцы мне непонятны по жизни, тем более словесники). И была полька, переводящая мне спектакль с украинского в театре "На Подоле". Это было одно из самых счастливых моих киевских мгновений. Я как раз в тот вечер был от полковника, а полковник прошёл Анголу, и с ним протестовать было бессмысленно - что идти в театр, что там иностранцы и т.д., таким образом, после нескольких стаканов горилки, уж не помню, на бруньках или без, попалась мне эта полька, скромная и грустная, а такие всегда с подругами - досадными дисциплинирующим помехами, и уж я не знаю, что такое "Подол", наверное, этимологически это "подле", "рядом внизу", но с тех пор я воспринимаю это слово эротически, потому что полька, не совсем владеющая русским, соотечественница великой Анны Герман, транслировала волшебным шёпотом мне весь спектакль, а я проклинал полковника и запускал в рот одну театральную конфету за другой и думал о том, что ни хрена Рим не вечный город, вечный город - Киев.