В колонках играет - Нау "Хочу быть с тобой"
Настроение сейчас - Задумчивое

Есть на свете такое странное чувство под красивым названием – “ностальгия”. Ах, ностальгия, mon amour… Что сказать о тебе, как описать тебя, как донести до людей твою таинственную прелесть и твою боль?
Наверное, нет ни одного человека, который бы хоть раз в жизни не испытал ностальгии – по светлому прошлому, по беззаботной юности, когда все было просто и ясно – черное это черное, белое это белое, а серого не дано. Да мало ли какую ностальгию испытывают эти люди. А вот ностальгия ли это на самом деле? Как переводят это красивое слово, словно птица, прилетевшая не туда, забредшее и заблудившееся в нашем языке? В какой-то момент я поняла, что для окружающих меня людей, ностальгия – это тоска по прошлому. По какому угодно прошлому, будь то счастливое детство, когда родители не ссорились, первая любовь, которая заполняет все твое существо, или последняя поездка на море, под высокое черное небо, полное звезд. Но это прошлое, которое было. Оно уже пережито, прочувствовано, пройдено. Об этом прошлом можно вспоминать, но к чему по нему ностальгировать?
Я не знаю уже, что тогда в моей жизни подтолкнуло меня к осознанию, что за красивым фасадом ностальгии прячется нечто, гораздо более страшное, чем тоска по прошлому. Ностальгия – это тоска по несбывшемуся. По тому, что могло бы быть, но не стало, не произошло, не исполнилось.
Несбывшееся окружало меня повсюду, окутывало своим липким туманом, обнаруживало себя в самых потаенных уголках сознания, о существовании которых я и сама не подозревала. Я намеренно не говорю здесь о несбывшемся в моей душе, потому что всегда внутренне напрягалась, когда вокруг меня заводились философские беседы о душе. То ли моя собственная душа была для меня чем-то личным и сокровенным, и не хотелось обсуждать ее наличие и характеристики с кем-либо, в том числе и с собой. То ли семена прагматизма и рациональности, заброшенные в меня в глубоком детстве, наконец проросли и давали о себе знать столь традиционным способом, как отрицание души как таковой. Несбывшееся, таким образом, было в моем сознании. Иногда я задумывалась над тем, каким именно было это несбывшееся, какие именно события подстерегали меня за углом, какой именно была бы сейчас моя неудавшаяся и никчемная строгому взгляду критика жизнь. Но пятиминутного размышления, а вернее, погружения в абсолютно иррациональные грезы было достаточно, чтобы понять насколько пошлым было подобное времяпровождение. Нет, в мыслях моих не было ничего пошлого, пошлого в том смысле, который принят в обществе. Как и ностальгия, пошлость потеряла со временем свой первоначальный смысл, оставив за собой лишь второстепенное, залапанное миллионами грязных рук, значение. Он был так собой доволен, что я побоялась ему рассказать, откуда синяки под глазами, отделываясь фальшивой улыбкой и словом: «Учеба». Но это, впрочем, уже отдельная история.
Итак, я тосковала по несбывшемуся, снедаемая болезнью ностальгии. Болезнь съедала меня по частям, изнутри. Как всякая болезнь, она протекала неравномерно, но с пугающей периодичностью. У меня бывали приступы горячечного исступления, когда я начинала метаться по городу, по забытым местам своей жизни, в надежде найти хоть какой-то знак из прошлого, который позволил бы мне встать на след несбывшегося и накинуть на него сеть, когда оно прилетит на зов моего манка, как птица на зов птицелова. Бывали в течении болезни и периоды облегчения, когда я почти смирялась с потерей и пыталась предпринять меры, чтобы предотвратить повторение сожалений в будущем. В эти дни я была почти нормальным человеком, и лишь лихорадочный блеск вечно ищущего в моих глазах выдавал во мне больного.
Но хуже всего мне было, когда в уже ставшем привычным течении болезни, наступал кризис. В эти дни я запиралась дома и металась в четырех стенах, снедаемая почти осязаемой тоской. Я не хотела видеть даже его, с его горячими и живыми руками, он был всего лишь частью того, что я выбрала, того, что сбылось. А в эти редкие, но страшные дни мне казалось, что несбывшееся было настолько прекрасно, что жизнь без него не имеет уже никакого смысла. Теперь, когда ностальгия оставила меня, и я смотрю на события тех дней с грустной улыбкой, мне остается только удивляться, что в минуты кризиса я не предприняла ни одной попытки просто уйти из жизни. Теперь я знаю, что уже тогда я слишком любила жизнь, чтобы обменять ее, пусть даже неудавшуюся, по моему мнению, на некое эфемерное несбывшееся. Кто-то или что-то хранило меня в моей борьбе с ностальгией.
А для большинства окружающих нас людей, ностальгия – это тихое, светлое чувство. Они не замечали во мне признаков болезни. Не чувствовали фальши моих ироничных замечаний. Наверное, придуманный кто-то был им интересней, чем настоящий никто.
Хотя, в какой-то момент я банально поняла, что пока я тоскую по тому, что уже не сбылось, мимо меня проходит жизнь и события, которые не сбылись еще и о которых мне тоже предстоит тосковать.
Я проснулась тогда другим человеком, разбудила его поцелуем, таким, что ещё полтора часа мы из постели не выбирались, и никогда уже больше не засыпала, боясь во сне пропустить что-то важное. Я научилась не сожалеть о несбывшемся. И лишь иногда, в тихие осенние ночи, я курила у окна и напевала себе под нос «Ностальгия, mon amour…»
Может только, не тревожа ничьего сна, гладить его щетину, курить в окно, писать бесконечные СМС сестре и подруге и шептать, пока никто из них не может слышать: «Ностальгия, mon amour…».
Из всего, что я могла бы, сумела бы, должна была бы… Вся моя жизнь состояла из «бы», хотя, казалось, ностальгии в ней больше нет места.