Сидит Макусо на верандочке в кабачке у бабы Маши - культурненько так отдыхает... Вдруг засвербило в носу, хотел соплю через забор перебросить, да далековато показалось - сморкнулся по-скорому в подол рубахи, и недоглядел: баба Маша - тут-как-тут. И зазудела...

   - Скоко раз я тебе говорила, Макусо - у меня тут культурное заведение, и нефиг тут в рубаху сморкаться!

  Поворчала, да принесла пачку носовых платков, положила на стол.

  А Макусо вообще ничего не сказал, че с бабой Машей спорить - темная она.

  Носовые платки вообще в 15 веке в Италии в моду вошли и вовсе не для сморкания, а чтобы на них ченить про любовь вышивать и дарить потом. Это токо в 18 веке туда сморкаться начали. Чтобы улики скрывать. Подарят мужику платок в командировке, он домой придет и при жене туда соплю: хрясть! И жена спокойна. Вытащит тоже из рукава вышитую тряпочку, культурненько так:

   - Ххххр, хрррр - и сморкаться не хочет, а, вроде, как говорит: - смотри, муженек, и у меня - алиби!

  Глядишь: мир в семье и покой.

  Сморкаться вообще не полезно. При этом бактерии в пазухи залетают. Сопли втягивать нужно - может и некрасиво, зато с точки зрения медицины - правильно.

  Сидел так Макусо, разговаривал так про себя с бабой Машей, пока она на кухне стряпала чето, а потом как засвербило у него в левой ноздре, натужился, дунул покрепче и перелетела сопля через забор!

   - Гляди ты - удивился Макусо, - с левой - дальше летит...

Вот списывать интервью с диктофона - это же все-равно как спать с надувной женщиной из резины?
(Пастух Макусо о профессиях.)

   Пять столовых ложек рисовой муки замешивают

бамбуковой палочкой один час двенадцать минут

с соком тростника Нифуясо




 



и жарят, как и обычные блины на

нескольких каплях рапсового масла.



 





   Чайную ложку толченой Лазурной Коры Дерева

Нисебефу разводят в столовой ложке горячей водой и

взбивают бамбуковой палочкой два часа тридцать

четыре минуты.




   Всегда следует помнить, что Зеленые Блины

Нифуясо смертельно ядовиты. Поэтому берется

совершенно маленький кусочек Зеленого Блина

Нифуясо тщательно пережевывается и занюхивается

очень маленьким помидором.


 



   Как только яд (янь) Зеленого Блина Нифуясо

начинает действовать, быстро берут маленький кусочек

красной (синей, голубой - любой) рыбы, макают в тоже

ядовитый (инь) Лазурный Соус Нисебефу, кладут в рот

и опять же занюхивают очень маленьким помидором.




   Таким образом яд Лазурного Соуса

Нисебефу(инь) нейтрализует яд (янь)

Зеленого Блина Нифуясо.



   Ни в коем случае не надо сразу же закусывать

Зеленый Блин Нифуясо Лазурном Соусом Нисебефу -

так как получится в итоге безвкусная

мешанина.




   Цвет блинов и соуса определяется

количеством сока тростника Нифуясо в

муке и толченой коры Нисебефу в соусе

и определяется опытным путем на

родственниках и знакомых.





   Вечная им память.

   Вот, уже темно. И готова снасть. Уже звезды отразились в реке, а я жду в прибрежных кустах: терпеливо, в напряжении, среди ночной прохлады и запахов, не двигаясь и почти не дыша... И вот, когда уже последние надежды покидают меня, когда приходит разочарование и отчаяние, только тогда, всегда неожиданно, вдруг тихий всплеск, далеко - у того берега, а через некоторое время подойдет волна и тихо плеснется возле твоих ног! Рыба! Большая белая рыба!
   Звездое небо ломается слегка в черной воде, показывая ее движение, а она плывет, плывет ко мне! И невидимая натянутая струна соединяет нас, звенит, как струна гитары, или это нервы мои играют этот звук в эту ночь? Сердце гулко колотится в неподвижимом теле - не вспугнуть, не дать уйти, и молить, молить, чтобы клюнула, чтобы поймать!
   И все-же я вынимаю ее из воды, и мокрую, и скользкую, как есть, прижимаю к себе, и потом уже, не снимая ее с крючка, шепчу туда, где у нее должны быть жабры:
   - Я поймал тебя, моя большая белая рыба!
   И моя Кoсума засмеется тихо и счастливо мне в ответ...

1.А глупых рыб нещасные глаза
так легкомысленно в тазу блестели...



2.Веселых рыбок хоровод
опять двоих недощитался...

Вот и поспел бамбук. Макусо его варил с перцем, мариновал с соусом, мял толкушкой. И наконец-то можно наслаждиться этим блюдом... Кто за компанию?

Берешь бидончик. Собираешь в него ежевику.

       Любит Макусо после пастушьих трудов праведных вечерком у баб Маши на верандочке посидеть. Баб Маша в старые времена все на поле трудилась, на грядках, а тут в новое время развернулась - сделала харчевню у реки. Терраску ей Макусо расширил, несложно было: просто-напросто забор переставил, да столиков понаставил - вот и получилась забегаловка, и свой, деревенский зайдет побазарить да подкормиться, и с речки: то туристы, то и моряки стали у баб Маши столоваться.    
    Навсегда Макусо себе у баб Маши и место облюбовал, тут уж все знают - забронирован стол для пастуха на веки вечные: крайний в углу с видом на реку...
  Вот и седни: сидит пастух за своим столом, рубаха расстегнута, кнут за пояс брюк заткнут, босые ноги в домашних тапочках отдыхают... Тапочки, и те имеет тут Макусо, проносил левый до дыры, торчит из него могучий большой палец, а ему все нипочем - не мерзнет пастух в эту вечернюю прохладу, горячую кровь и зимой не застудишь, а тут - лето! Да не просто сидит сегодня, ждет подругу свою душевную: Лулу.
   У Лулу депрессивный кризис: попросту - депр. Уже четыре часа. С тех пор как ей по сотовому Максим не отвечает. Отключил сотовый, козел. Еще бы не отключил - Макусо его пьяного в дым с утра видал, да еще в такой компании! Конечно, он не скажел Лулу об этой утренней встрече... К чему? Она же слепая в любви - Лулу!
   А вот и она: туфли, губки, глазки, сумочка! Сумку швырь на стол, ноги закрутила под столом в узел, локти на стол:
    - Ну что, Макусо, видел его?
   А для Макусо работа привычная. Надо выковыривать из ее левого полушария этого козла. По частям, но всего. Со всеми метастазами. А где уж совсем невозможно - заместить любовь другим чувством...                   
    - Слушай, ну вот объясни, ну вот на фига он тебе? Он же пьянь. Он же за рюмку отца родного продаст!
    - Нету у него отца! - заревела вдруг Лулу...
    - Потому и нет, что тот, наверное, тоже пил и от водки помер! - Макусо корчевал метастазы.
    - Макусо! - Лулу ударила кулачком по руке пастуха. - У него отца никогда не было, я - знаю!
    - И стыда и совести - тоже! - с ходу добавил пастух, которого Максим уже задолбал, деньги на водку занимая.
   Лулу вздрогнула, как от удара, уронила голову на скрещеные руки: манера у нее была такая - переживать. Переборщил Макусо, любовь-морковь, знаете-ли, - святое чувство. Он встал, обошел стол, поднял подругу, прижал головенкой к твердой пастушьей груди, и забормотал, гладя ее по волосам тяжелой и шершавой ладонью:
    - Ну че ты, в самом деле... Да люби ты его, черт с ним! Ну че ты ревешь? Найдется он. Протрезвеет и объявится... Вмиг прибежит денег занять...     Да не реви ты! Вот объясни лучше - вот че ты в нем нашла? Че он, заворожил тебя, что-ли?
    - Знаешь, Макусо... вот после той операции, помнишь? (Еще бы Макусо не помнил!)

Чай вдвоем.

    - Понимаешь,  у меня оргазм теперь - клиторальный... смущенно выговоривала слова Лулу, щекоча соплями его правый сосок через рубашку.
    - Вот те здрассте! - офигел Макусо. - А до операции как же?
   - А раньше - вагинальный был... То есть, если честно: вообще, кажется, не было никакого, - скрывая смущение, завсхлипывала Лулу.


  Так и стояли они двое, замерев на верандочке, как гипсовая скульптура эпохи социализма: музыкантка и пастух - символ единения рабочих и интеллигенции, а вдали гудели пароходы и летели над ними самолеты... И посетители кабачка затихли, глядя на эту пару, вдруг воспарившую в вечность...

Белый облака листок.
(Пастушья песня)

А я прилягу на лугу,
Там облака к тебе плывут,
Найду смешное для тебя
С улыбкою тебя любя.

Мой белый облака листок
Подхватит ветер на восток,
И ты теперь на раз-два-три
Его на небе посмотри.

Гляди, вот ветром принесло
Мое небесное письмо,
И пусть там вовсе строчек нет,
Там грусть, любовь и всем - привет!

Вверху его легко найдешь -
Есть в нем веселый летний дождь,
Ты так меня устала ждать,
Тебе послал тепло дождя.

И ты поймешь, когда он вдруг
Коснется алых твоих губ,
Что это я, вдали любя,
С дождем поцеловал тебя.

Оно похоже на овцу
Ты покажи его отцу,
Ты объясни ему что тут
Прислал тебе твой шалопут.

Пусть он остатки заберет
Дождя к себе на огород -
И как практичные отцы
Польет дождем тем огурцы.

А я прилягу на лугу,
Там облака к тебе плывут -
Послал смешное для тебя
С улыбкою тебя любя.

да что ты бушь делать?

http://www.liveinternet.ru/community/1166395/

Вот за это:


Чай вдвоем.


Подругу (от слова друг) пастуха Макусо зовут: Лулу. Она музыкант. У нее врожденный дефект таза, от этого она хромает. Весит она чуть больше сорока. Лицо ее похоже на какой-то сморщеный гриб. Она имеет несколько музыкальных образований, в том числе: учитель пения. Ее голос похож на скрип ржавых петель. После своих многочисленных образований она каким-то образом попала в деревню, где живет Макусо и другие персонажи этого дневника. Одно из направлений, которое она изучила ранее – это руководитель-дирижер хора. И она немедленно этот хор создала. В хоре из пятидесяти человек она слышит не только каждый голос, но и чувства, которые этот голос передает. Поэтому ей приходится заниматься также личными делами всех пятидесяти человек. Муж ее поэтому бросил. Но у нее остался от этого мужа уже почти взрослый сын. Да, вот еще: ее руки. От постоянной игры на клавишах ее пальцы удлинились и утолщились на концах и и кисти рук стали похожи на домашний веник из проса. Собственно, вовсе не об этом хотелось расказать...
...О чем? У Лулу были женские проблемы. У нее не хватало в крови белых телец, красных телец, железа, кальция и магния, у нее вообще крови не хватало. Вся кровь вытекала из нее. Она не держалась в ее тщедушном теле. Она начинала бежать на две недели раньше срока и кончалось это безобразие на две недели позже. Она старалась не дышать, она затыкала себя герметично, она лечилась – а кровь бежала. У нее была эррозия, у нее была опухоль, у нее не было сил...
Ни один врач не дал бы и гроша ломаного за ее жизнь. Каждый врач с порога отправлял ее в больницу на операцию. Она не шла. Комариными тучами крутились вокруг Лулу нетрадиционные медики. Она покупала у них лечебные снадобья, методики, и витамины. Когда она не могла ходить - сетевой маркетинг входил к ней в квартиру. Она ела Герболайф, она покупала Амвэй, она голодала по Малахову. Но она не хотела в больницу.
- Как ты не поймешь, Макусо, - говаривала она пастуху, судорожно сжимая между ног пропитавшуюся кровью ледяную тряпку, - они все хотят убить во мне женщину!
- Разве ты хочешь/можешь еще рожать? – резонно спрашивал Макусо, засыпая на табуретке рядом с ее кроватью.
- Нет! Конечно, нет! – - со стоном отвечала Лулу, отгрызая очередной угол одеяла, – - но дай мне еще шанс? Вот новая методика очишения организма по Семеновой, опухоли, даже раковые, исчезают бесследно уже после первой очистки!
Пастух держал круговую оборону. Он ограничил доступ к телу и душе Лулу. Он крал из ее библиотечки книжки чудо-целителей и скармливал их скоту, рекламные проспекты аккуратно употреблял на разжигание костров, а банки с порошками ловко просыпал или разбивал в своей слоновьей неуклюжести. Забытую ею как-то в ванной комнате клизму Макусо в припадке гнева порвал, как грелку! Лулу была слишком слаба, чтобы сопротивляться...
Однажды он все-таки подкараулил ее в минуту смертельной слабости и свез в больницу. В полубреду дала она согласие на удаление одной восемьдесят седьмой части своего тела...

...Прошло два года. Лицо Лулу распрямилось, как стираная рубашка после утюга. В глазах ее появился блеск. За два года она уже была один раз замужем, и имела один роковой роман с Геннадием, который тоже был в то время женат. Вообше-то это другая история. А эта...
... - Лулу, - сказал Макусо, попивая чай на террассе у бабы Маши и поправляя засунутый за пояс кнут, – а какая вот все-таки, извини, что я тебе напоминаю, фигня этот Амвэй и Гербалайф, они же тебе чуть не загубили твою молодую жизнь!
Прекрасные глаза Лулу блестели на атласной коже ее лица. Огни проплывавших мимо кораблей отражались в них. Легкая музыка доносилась от стойки бара, за которой баб Маша готовила коктейли и жарила пирожки.

- Ты прав, Макусо. Сейчас на рынке появился новый, настоящий товар – Санрейдж. У них самый замечааааааааательный сетевой маркетинг в мире. Во всем мире уже поняли и оценили это. У нас в деревне – еще нет. Такой простор для работы. Из натуральный продуктов, никакой химии. Уже одна ложка этого чая совершает чудеса. Попробуй, Макусо, ты никогда не забудешь этот вкус...

Ах, блин, как медом пахнут липы!

Спаси меня и сохрани
За все прости меня...

А ей на сборы и на дорогу
Врачи оставили два дня
И было так угодно богу
Из нас двоих избрать тебя

В твоей палате прощанье грустно
Молитва глаз и жар руки,
Шепнули губы - прощай Макусо
Ты здесь остался за нас двоих...

Вот угомонится все вечерком, коровы
спать улягутся - тут расслабуха у пастуха
Макусо! Сядет он у речки, булочки к ужину
возле костерка положит, и сидит
себе у речки... Мимо кораблики
проплывают. Oгоньки светятся...
 а того с берега еще и салютик
запустят, то ли для корабликов,
а, может, и для самого Макусо, зря он чели сидит тута...







да тока вот опять булочки сгорели,
придется
горелые
трескать...



Че, голод же
не тетка?

Вы на краю земли и там поймитe невзначай
По этим смайлам и цветам, как я без вас скучал...
У вас там снег, у вас там сын и баня во дворе,
А тут - все дождик моросил по лужам и по мне...
_________________________________________
Спешите вы - у вас дела, у вас - как на войне,
А тут - ехидная луна подмигивает мне.
Но знаю: в вашем новом дне, в очередном бою,
Всегда вы помните меня, у света на краю.
__________________________________________


У нас здесь вишни зацвели и запахи вокруг,
А вы на том краю земли, мой незнакомый друг,
Я фотографию пришлю - весенней вишни цвет,
А вы: красивую - свою, у нас таких здесь нет.
___________________________________________
Мы с вами в разных поясах на несколько часов,
И вы проснулись там давно, у нас же - время снов..
А я спрошу  у вас, как там живется в новом дне,
Он улыбнулся если вам, то мне потом - вдвойне.
___________________________________________

Игрался пастух Макусо ножичком,
а, может, и делал че...
Вруг ножиком по пальцу хрясть!
Кровь, конечно, бежала, ну йодом замазал...
Больно, конечно, но не закричал Макусо,
как кричат раненые птицы. Токо зубами
скрипнул, да серые глаза поголубели чуть...

Как теперь на дудочке играть?

Грусно стало чет пастуху... Надо же песню как-то допеть? Взял он гитару,
вместо первой струны веревку из конского волоса заплел, рвется первая струна все время. Пальцы же у пастуха
грубые, мозолистые...

Коровы вокруг собрались, подмукивают, плачут слезьми грустными... Два быка на все стадо по расписанью - как не заплачешь...

...я приглашу на танец вас в далекой той дали...

Поймал пастух Макусо

ежика,

ножиком у него бочину

- ХРЯСТЬ!

...и съел...