Продолжение.
Но все же боль ее была душевной, а не физической. Ее сердце не раскололось на мелкие кусочки, хотя ей казалось, что это неминуемо произойдет. Она страдала, но при этом хорошо осознавала, что происходит.
- Она...
Марисса несколько раз глубоко вдохнула, как будто только силой могла заставить себя дышать.
- Она похожа... Нет, это я похожа на нее.
Она быстро сообразила, что лучше поменять акценты, и тут же заметила, что стрела попала в цель. Пабло резко тряхнул головой, как будто ему дали пощечину. Его глаза стали опасными.
- Мы поразительно похожи! - Голос Мариссы заметно окреп. Он больше не напоминал слабый плеск речной волны, накатывающей на берег. - Фактически я могла бы быть ее двойником.
- Нет. - Пабло шагнул к ней и протянул руки, пытаясь взять ее за плечи, но она на лету отбила их, удивляясь, откуда у нее нашлись на это силы.
- Не прикасайся ко мне! - Ее глаза яростно сверкнули и договорили то, чего не смогли выразить слова. - Не смей приближаться ко мне, слышишь? Ни теперь, ни когда-либо вообще.
- Марисса, ты не так поняла, - пытаясь смягчить голос, сказал он.
- Не так поняла! - с горькой насмешкой повторила она. - Тогда объясни мне, что я не так поняла. Но и без твоих объяснений мне все теперь ясно. Эта женщина... Като... Ты любил ее и женился на ней.
Как нестерпимо больно было выговорить эти слова!
- Но она ушла от тебя, потому что что-то было не так. «Некоторые разногласия».
- Марисса... - Он попытался остановить ее, но ее уже невозможно было остановить.
- Понимаю. Вот уже два месяца ты не спишь с этой женщиной. Ты наверняка дико неудовлетворен. А тут подвернулась я, не так ли? Если нельзя заполучить оригинал, то можно поразвлечься с его дубликатом...
- Марисса, перестань молоть чушь!
- О, не пытайся увернуться, Пабло, слишком поздно. Я поняла твой отвратительный мелкий расчет. И, слава богу, опомнилась раньше, чем успела совершить ошибку, о которой потом горько сожалела бы. Но тебе не помешает кое-что узнать: я никогда не буду чьей-то заменой! Я - это я. Я неповторима и уникальна и наверняка слишком хороша для такого, как ты.
- Марисса.
Пабло снова на шаг приблизился к ней, и это оказалось последней каплей. Она резко развернулась и бросилась из комнаты, вихрем промчалась по квартире, подцепила на ходу свою сумочку и исчезла за дверью.
Она уже стояла у лифта и судорожно давила на кнопку вызова, когда Пабло показался на пороге.
Она вошла в лифт, и последнее, что увидела в проеме закрывающихся дверей, было мрачное лицо Пабло.
***
Гроза, которую предсказывали в сводках погоды, все-таки разразилась. Марисса только успела сесть в поезд, как на потемневшем небе стали собираться грозовые тучи, и неподвижный, пропитанный влагой воздух стал еще тяжелее и удушливее. У Мариссы началась головная боль. Ей казалось, будто ее голову стянули железным обручем и с каждой секундой затягивают его все туже и туже. Как только грянули первые раскаты грома, и небосвод рассекли первые молнии, ее охватила настоящая паника. Она часто и тяжело дышала и с большим трудом пыталась сохранять внешнее спокойствие.
Если бы она была дома, она бы плотно задернула шторы, улеглась в постель и, зарывшись лицом в подушку, натянула на голову одеяло. Только так она могла перенести кошмар воспоминаний, преследующий ее при каждой грозе.
Но теперь, в поезде, ей некуда было спрятаться. Ни штор, ни жалюзи, чтобы скрыть от глаз невыносимое световое шоу, разыгравшееся по всему небосклону; ни подушек и одеял, чтобы заткнуть уши и не слышать угрожающих раскатов. Ни журнала иди книги, чтобы уткнуться и отвлечься от назойливой, мучительной боли. Ей оставалось только закрыть глаза и пытаться сдержать содрогания, пробирающие ее при каждом ударе грома.
- Извините, милая...
Марисса почувствовала осторожное прикосновение к плечу, вздрогнула и распахнула глаза. Перед ней сидела пожилая женщина, которая, наклонившись, тронула ее за плечо.
- Вы побледнели. Вам нездоровится?
- Да, - пробормотала Марисса, силясь улыбнуться. - Я устала. Был трудный день...
Самым трудным в ее жизни был тот день, шесть лет назад. Именно с тех пор ее преследуют кошмары, и неизвестно, сможет ли она когда-нибудь избавиться от них.
Ей хотелось поскорее добраться до дома и спрятаться в своей комнате. Нужно как-то собраться с силами, чтобы встретиться завтра с целой толпой родственников. А главное, не развалиться в воскресенье. Ей предстоит выдержать самое крупное шоу в ее жизни. Но это не сравнить с тем, что она выдержала шесть лет назад.
Тогда она оплакивала своего ребенка и не могла понять, почему Пабло так жестоко бросил ее.
Она сжала кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Может, физическая боль пересилит душевную?
Но самым мучительным было то, что она ни с кем не могла этим поделиться.
Лухан и Лаура, конечно, знали об этом. Они обе тогда были дома, когда она, едва волоча ноги, приползла к порогу, промокшая до нитки и измученная невыносимой физической болью. Она поняла, что произошло, только когда увидела себя в зеркале. Ее юбка была мокрой не только от дождя. Ночной мрак долго скрывал от нее ужасающую правду: потерю ребенка.
И тогда Лухан приняла срочные меры. Она отвезла ее в больницу и взяла на себя ответственность за все, что необходимо было, чтобы помочь ей. От горя и боли она ничего не понимала. И только когда она стала понемногу приходить в себя и смогла рассказать ему всю историю, он настоял на том, чтобы хранить это в тайне.
- Марисса, родная, мы должны хранить это между нами, - сказала она, сидя у больничной постели и держа ее за руку. - Мы не скажем никому, даже Соне и Франко. Я слышал, что Бустаманте уехал из города и, похоже, навсегда. Так что ты никогда больше не увидишь его. Лучше постарайся обо всем забыть и начать новую жизнь.
И Марисса согласилась. Она была невероятно слаба в тот момент и не смогла бы перенести еще одну травму. Какое чудесное облегчение она испытала тогда при одной мысли о том, что может доверить лучшей подруге, а теперь сводной сестре уладить ее ситуацию. Она полностью доверяла ей.
Лухан никогда не была тем, кем ты ее считала.
Откуда-то из темного закоулка ее памяти всплыла эта фраза Пабло и заставила горестно усмехнуться.
- Внимание! Внимание! - послышался голос из репродуктора. - В связи с непредвиденными обстоятельствами поезд дальше не пойдет. Просим прощения за неудобства.
Что? Марисса рассеянно огляделась по сторонам и поймала на себе взгляд женщины, с которой перед этим разговаривала.
- Похоже, дальше нас не повезут, милая. Мы застряли.
- А что случилось? Я не расслышала...
- Проблемы из-за погоды. Где-то на линии Буэнос-Айреса дождем размыло пути. Мне повезло, потому что я почти доехала.
- А мне нет, потому что я еду в Буэнос-Айрес!
- Увы, не на этом поезде. Сомневаюсь, что поезда начнут ходить раньше завтрашнего вечера. Похоже, тебе придется искать другой способ, чтобы добраться до Буэнос-Айреса, милая.
Марисса онемела от шока. Пассажиры стали медленно покидать поезд, и она вместе с ними вышла на платформу. Снаружи гроза бушевала с неумолимой яростью. Раскаты грома были оглушительными и раздавались прямо над головой. Яркие молнии рассекали небо, и свирепый ветер швырял дождевые потоки прямо в лицо. Сражаясь со страхом, который угрожал парализовать ее мыслительный процесс, Марисса плотнее запахнула пиджак и решила узнать, что происходит.
Уже через пятнадцать минут она находилась на грани отчаяния. Мрачные предсказания ее попутчицы оказались правдивыми. Сегодня поезда до Буэнос-Айреса не пойдут, и надежды на другой вид транспорта очень сомнительны.
Может, удастся что-то придумать?
Марисса позвонила домой в надежде, что кто-нибудь сможет приехать за ней на машине. Но в ответ услышала только монотонный голос автоответчика.
У нее оставался только один выход: поймать такси и заплатить бешеные деньги. Но и это только в том случае, если водитель согласится ехать куда-то в такую непогоду.
Марисса направилась к выходу со станции, молитвенно бормоча себе под нос:
- Пожалуйста, пусть там будет такси.
На площади стояло одно-единственное такси. Она решительно направилась к нему и уже готова была вознести молитву благодарности, как из темноты, прямо перед ее носом, появилась фигура другого пассажира. Он приблизился к машине и открыл дверцу. Глазами, полными отчаяния, Марисса могла только проследить, как такси развернулось и исчезло во мраке ночи.
- Что же мне теперь делать?
Ответа, конечно, не было.
Гроза, которая, казалось, временно утихла, разразилась с новой силой. Вверху заполыхало и загрохотало с неистовой яростью.
Ливень в один миг окатил ее с головы до ног, уничтожил модную прическу, превратив пышную чашу волос в жалкие, прилипшие к лицу сосульки. Промокший костюм облепил тело.
Марисса почувствовала слабость. Запас сил был исчерпан. Глаза наполнились слезами безнадежности, которые, смешиваясь с дождем, ручьями потекли по лицу.
- Марисса!
Откуда-то со стороны сквозь шум грозы послышался окрик и, подхваченный ветром, улетел прочь. Наверняка ей показалось. Или показалось, или старые кошмары снова стали овладевать ее умом.
- Марисса! Я здесь! Мари!
Теперь она была уверена, что это слуховая галлюцинация. Только один человек называл ее этим именем, но этот человек остался в Кордобе, очень далеко отсюда. Наверняка он теперь нежится в уюте и комфорте своей роскошной квартиры.
Но тут, сквозь сеть дождя, она увидела высокую фигуру в длинном дождевом плаще, надетом, видимо, второпях, потому что полы развевались и под плащом были видны белая футболка и джинсы. Он шел к ней и энергично махал ей рукой.
Марисса часто заморгала, не веря своим глазам. Потом отбросила мышиные хвостики волос с лица и снова присмотрелась. Это был он, Пабло...
- Марисса! Я с машиной! Беги ко мне, пока не утонула!
Неудержимая радость захлестнула ее, вмиг смывая отчаяние. Она даже не успела подумать, как он мог здесь оказаться, и совсем забыла ситуацию, при которой они расстались. Она только понимала, что никогда в жизни не была так рада видеть кого-то. В этот момент Пабло казался ей рыцарем на белом коне, появившимся, чтобы спасти ее. Он появился в тот момент, когда ей казалось, что весь мир был в заговоре против нее, и только он был ее последней надеждой, ее спасителем, защитником.
Она сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее пошла ему навстречу, пока, наконец, не побежала. И когда он широко расставил руки, не задумываясь, бросилась ему на грудь и с облегчением вздохнула, почувствовав, как его руки сомкнулись вокруг нее.
- Все хорошо? Ты в порядке?
Шмыгая носом, Марисса в ответ только кивнула. Она отчаянно пыталась собраться с мыслями и понять, что происходит.
Ее буйная радость оттого, что он появился, чтобы спасти ее, на время вытеснила из головы все остальное. Но теперь, когда она сидела в его удобной машине, в безопасности и тепле, разум постепенно начал возвращаться к ней, а вместе с ним и неприятные мысли.
- Спасибо, намного лучше, - сказала она. - Я даже успела слегка просохнуть. - Она склонила голову к обогревателю и стала теребить мокрые волосы, используя эту позу, чтобы спрятать от него лицо. - Извини, что устроила лужи на кожаных сиденьях твоей дорогой машины.
- Разве несколько лужиц могут повлиять на отношения между друзьями? - Он произнес это с мягкой насмешливостью и тем самым вызвал в ней обычную нервозность.
Она стала лихорадочно искать более отвлеченной темы.
- Но ведь это не твоя «БМВ»! - быстро выкрутилась она.
Они сидели теперь в другой машине.
- Это вообще не моя машина, - рассмеялся он. - Ты что, думаешь, что я умудрился на машине догнать поезд? Для этого нужно быть, по меньшей мере, Шумахером.
- Тогда как?..
Заметив ее недоумение, он улыбнулся.
- Одно из преимуществ быть богатым: у меня есть небольшой вертолет с пилотом.
- Но откуда ты знал, что я поеду поездом?
Улыбка на его лице расплылась еще шире.
- Я знаю тебя, Марисса. Когда ты обижена или обеспокоена чем-то, ты бежишь домой. Я вообще-то собирался встретить тебя в Буэнос-Айресе, на станции, но, когда услышал о размытых путях и о том, что поезда остановились, прилетел сюда.
- Но почему? Зачем ты прилетел за мной?
- Чтобы объяснить, - спокойно сказал он. - Я хотел бы объяснить тебе кое-что. Это касается моей жены.
- Не думаю, что нуждаюсь в каких-либо объяснениях, - ответила она, отбрасывая назад прядь почти просохших волос. - Не уверена, хочу ли вообще слышать об этом.
- Но я хочу, чтобы ты услышала.
Без предупреждения Пабло свернул на обочину дороги и резко затормозил. От толчка Марисса дернулась вперед.
- Почему мы остановились? - возмутилась она, пытаясь за возмущением спрятать нервозность. - Уже поздно, и я хочу домой. У меня завтра куча дел.
- Не сомневаюсь, - ответил он. - Но есть вещи, о которых мне нужно рассказать тебе, и я никуда не поеду, пока ты не услышишь этого. Так что думаю, ты понимаешь, что...
- Чем скорее ты выскажешься, тем скорее я попаду домой. - Она откинулась на спинку сиденья и сложила руки на груди. - Вперед. Я слушаю тебя. Я ведь теперь твоя пленница.
Несмотря на темноту в салоне, Марисса прочла по его лицу все, что он чувствовал. Ему явно не понравилось, что она перебила его, но еще меньше понравился ему ее равнодушный, легкомысленный тон. От этого, конечно, не понизилось напряжение и не исчезла неловкость, которые в равной степени испытывали они оба. Но, по крайней мере, она хоть на миг испытала мрачное удовольствие.
- Прежде всего, я хочу, чтобы ты знала, что я понятия не имел о том, что фото Като было под моей кроватью. Я несколько месяцев не был в этой квартире и не представляю, как оно там оказалось...
- Верю, - перебила она, понимая, что в данный момент лучший способ защиты - нападение. - Черт побери, какая жалость! Это фото разрушило все твои грязные планы. Я уже почти была в твоей постели, и тут - на тебе... Отличная замена ускользнула из рук.
- Марисса, прекрати!
Пабло резко включил свет в салоне машины. Широко раскрытыми глазами Марисса посмотрела на его жесткое лицо и невольно затихла.
- Лучше помолчи, и выслушай! Ты не замена Като!
- Но мы с ней похожи как две капли воды! - выдавила она из себя, преодолевая страх перед его гневом.
- Это не ты на нее похожа, а она на тебя, - сквозь зубы процедил он. - В этом большая разница.
- Не вижу. Кроме того, мужчины обычно выбирают женщин одного типа.
- Черт побери, Марисса, ты выслушаешь меня, наконец? Между тобой и Като столько же общего, сколько между мною и твоим Эриком.
Марисса поняла, в какую сторону он клонит, и ей это направление было не по душе.
- Ты хочешь сказать, что Эрик нравится мне потому, что напоминает тебя? И я выбрала его только потому, что испытываю какие-то чувства к тебе?
- Нет. Я хочу сказать, что первую любовь забыть невозможно.
- К сожалению, это правда, - с горечью признала она. - Но не потому, что ты был таким чудесным, что остался в моей памяти как образец, с которым я всю жизнь буду сравнивать всех своих мужчин. Напротив, я никогда не забуду тебя, потому что с мужчинами твоего типа я никогда в жизни не хочу больше иметь дела.
Пабло вцепился в руль. Его глаза опасно сузились.
- Но ты бросилась в мои объятия... Там, на станции.
- Я была до смерти напугана и измотана и была бы рада любому, кто предложил мне помощь в тот момент. Даже если бы это был сам дьявол.
Это явно было не то, что ему хотелось услышать.
Вот так, мысленно злорадствовала Марисса. А ты что думал? Что я поклянусь тебе в вечной любви? Скажу, что мое сердце принадлежит только тебе, что я не могу жить без тебя? И неважно, как плохо ты обращаешься со мной, я всегда буду любить тебя? Не выйдет!
- Более того, - добавила она, - ты немного опоздал со своей помощью. На шесть лет.
Шесть лет назад, - повторил он, и в его голосе послышалась необычная дрожь. - В ту ночь была гроза... - Марисса не ожидала, что он помнит. Что заденет прямую причину ее страха. - Скажи, ты, поэтому так боишься грозы?
- О какой ночи ты говоришь? - пролепетала она.
- Ты прекрасно знаешь. О той ночи, когда ты позвонила мне и оставила ультиматум на автоответчике.
Она видела, как сжались его кулаки и на скулах напряглись мышцы.
- Это вовсе не был ультиматум! - отчаянно выкрикнула она. - Я не знала, что делать! Я была на грани безумия! Ты ушел и бросил меня и ребенка.
- Я не бросил тебя. Я попросил тебя подождать до конца недели. Ты ведь знаешь, что я не люблю, когда мне приказывают. Я вернулся...
- Неправда!
- Я вернулся, - не обращая внимания на ее протест, продолжал он. - Я пришел к тебе домой, но тебя дома не было. И вместо тебя нарвался на Лухан.
- Лухан?
- Да, Лухан, - подтвердил он грубо. - И она очень ясно пояснила мне, что ты не хочешь больше видеть меня.
- Теперь я знаю, что ты лжешь! Лухан не могла ничего такого сказать, потому что тогда она еще не знал о нас!
- Ты уверена?
- Уверена. Абсо... - Стоило Мариссе посмотреть ему в глаза, как ее уверенность испарилась.
Она была готова поклясться, что Лухан ничего не знала о ее отношениях с Пабло. Она тщательно скрывала это от семьи и от подруг.
Но в ту ночь, когда она вернулась домой, истекая кровью, Лухан не понадобились объяснения. Она не сказала ей, чей это ребенок, потому что она сам это знала.
- Подонок Бустаманте! – закричала тогда Лухан. - Я убью его!
Марисса с испугом начинала осознавать, что все ее прежние убеждения и домыслы разваливаются на части. Если они все сейчас рухнут, чем она заменит их?
- В тот день, когда я позвонила тебе...
В тот день его не было дома. Вместо него ей ответил бездушный голос автоответчика. Мысль о том, что Пабло будет слушать ее, прокручивая пленку, или просто тут же сотрет ее слова, как только узнает, что это она, заставила ее тогда проговорить то, что она хотела, холодным голосом диктора:
- Пабло, нам нужно поговорить. Мы не можем оставить все, как есть. Встретимся сегодня в парке, у старого моста, в восемь. Я буду ждать.
Но как только она положила трубку, ее охватил страх: а вдруг ее слова не смогут убедить его? Вдруг он не придет?
И тогда она позвонила снова и добавила:
- Если ты не придешь, то это будет значить, что между нами все кончено. Тогда мне придется решать проблему по-своему. Думаю, ты не станешь толкать меня на то, о чем сам потом можешь пожалеть.
- Ну, скажи, что было в тот день, когда ты позвонила мне? - сказал Пабло, прерывая цепь ее воспоминаний.
- Нечего, собственно, говорить, - сказала она медленно, как будто нехотя. - Я пришла в парк и ждала...
Она была уверена, что он придет: оправится от шока, поостынет и придет. Придет и обнимет ее, скажет, что любит и что все будет хорошо.
Она ждала, но он не приходил. Прошел почти час. Высоко в небе прогремел первый раскат грома, блеснула молния, но она продолжала ждать. И тогда начался дождь...
- Я думала, что тебя нет в городе, и ты позже прослушаешь мое сообщение, так что я продолжала ждать. Потом у меня начала кружиться голова, я почувствовала слабость, но решила, что это из-за того, что я весь день ничего не ела.
Марисса крепко сцепила руки, лежащие на коленях. Пабло молчал и только внимательно наблюдал за нею.
- Потом я почувствовала боль, но тоже приписала ее голоду. - Она говорила теперь быстрее, как будто ей не терпелось выложить перед ним свою ужасную историю до конца. Но ее голос был плоским, безжизненным, как у робота. Если она позволит хоть одной эмоции выйти на поверхность, она договорить не сможет. - Сначала я не чувствовала боли. Скорее, это было похоже на обычную слабость и легкую тошноту, чувство пустоты, которое появляется при голоде. К тому времени я уже успела привыкнуть к тошноте.
Меня часто поташнивало... При беременности это нормально.
Она тогда просто решила не придавать этому значения. Она пыталась убедить себя, что если не позволит уму уцепиться за это чувство, оно само по себе исчезнет.
- Потом боль усилилась. Было страшно больно... - Она запнулась, чувствуя, как подавленная боль рвется наружу. - Но я продолжала ждать. Я верила, что ты придешь. И только когда мне стало очень плохо, поняла, что должна добраться до дома. - Она закрыла лицо руками, и после паузы продолжала: - Я не помню, как оказалась дома. Помню только, что добиралась очень долго. Вокруг бушевала гроза, каждый удар грома раздавался как будто в моей голове. Я боялась, что молния ударит в меня или порыв ветра собьет с ног, и я не смогу больше встать. Лухан и Лаура были дома. Они посмотрели на меня и ахнули, и только тогда я поняла... увидела...
- Марисса! Ты хочешь сказать, что... что ты... - Так необычно было слышать, что Пабло - всегда такой красноречивый и уверенный в себе - вдруг стал спотыкаться о слова. - Ты говоришь, что... что потеряла ребенка? Что ты не сделала...
- Что не сделала, Пабло? Нет, ты не об этом...
Но он именно это имел в виду. Это было написано на его лице, и теперь Марисса поняла, почему он порой смотрел на нее с таким презрением.
- Господи! Неужели ты думал, что я сделала аборт?! Что убила нашего ребенка?! Как ты мог такое подумать?!
И тут, издав дикий вопль, она набросилась на него с кулаками. Слезы текли по щекам и ослепляли ее, и, не глядя, она била его по рукам, по груди. Один удар даже пришелся по лицу, и она расцарапала ему щеку.
- Как ты мог? Как ты мог? - свирепо и отчаянно повторяла она. - Как ты мог?
- Очень просто, - тихо сказал он. Она оторопела. - Подумай сама. Когда ты сказала мне, что забеременела, ты дала мне только две возможности. Первая: как можно скорее жениться на тебе, чтобы, не дай бог, не оскорбить нежных чувств семейства. Вторая: аборт. Никакого компромисса: либо одно, либо другое. Поэтому что еще я мог подумать, когда ты решила, что первая возможность не сработала? Особенно после твоего ультиматума.
- Я имела в виду, что поговорю с своими и скажу им, что ты отказался брать на себя ответственность. Я была уверена, что ты не захочешь, чтобы я сделала это.
- В этом ты была абсолютно права.
Марисса внезапно почувствовала слабость.
Слишком много событий для одного дня!
- Может, теперь поедем домой? - бессильно проговорила она.
- Конечно.
Пабло завел машину и вырулил на дорогу. Они теперь сидели молча, и Марисса невольно вспомнила, с какой радостью бросилась к нему, когда он появился у станции. В его объятиях она чувствовала себя как дома. Но эта радость была иллюзорной, мимолетной как радуга.
Пабло никогда не испытывал к ней ничего, кроме страсти, и поэтому его объятия не могли быть настоящим убежищем для нее. Такое можно испытать только когда знаешь, что ты любима.
Но все же, как она ни пыталась убедить себя, что ненавидит Пабло, его приезд в Буэнос-Айрес и попытки восстановить с ней отношения доказывали лишь обратное. Она не смогла бы испытывать таких сильных чувств, если бы ненавидела его. И сцена с фотографией Като, та боль, которая пронзила ее в тот момент, лишний раз заставила ее посмотреть правде в глаза.
Она любит Пабло. Она всегда любила его и будет любить. И с этим она ничего поделать не может.
Когда машина подкатила к ее дому, она внезапно почувствовала, что хочет задать ему вопрос, срочный, неотложный.
- Можно задать тебе вопрос?
- Задавай.
- Когда я сказала тебе, что беременна, ты... ты хотел, чтобы я родила тебе ребенка?
Пабло глубоко вздохнул, запустил пальцы в волосы и крепко сжал голову.
- Если честно, нет, - наконец проговорил он, уставившись в темноту за лобовым стеклом машины. - Я тогда не был готов взять на себя ответственность отца.
Или какие-либо другие ответственности, мрачно подумала Марисса. Может, он и вернулся к ней в тот первый раз, когда Лухан вмешалась, но он ни разу не сказал, что хотел жениться на ней, что любил ее. Он просто собирался обсудить то, что он назвал «возможностями», но после первой неудачной попытки больше не пришел.
Теперь, наконец, она получила ответ на вопрос, который так долго мучил ее. Она долго пыталась представить себе, что было бы, если бы Лухан ничего не знала и не вмешалась тогда. Но теперь все было ясно.
Ничего бы не изменилось. Пабло никогда бы не сделал ей предложение. Он слишком дорожил своей свободой и карьерой. Он мог предложить ей разве что финансовую поддержку и попросить разрешения иногда видеться с ребенком.
Но она в любом случае должна была потерять этого ребенка. Врачи сказали, что выкидыш произошел не в результате нервного стресса и не потому, что она промокла под дождем. Это произошло естественно, и никто не мог предотвратить этого. Как бы там ни было, а Пабло все равно ушел бы от нее. Он ушел бы точно так же, не оглядываясь, испытывая чувство освобождения, радуясь, что сохранил свою свободу, и, гордясь тем, что ничто не препятствует его амбициям.
А она осталась бы одна, страдая от любви к нему и зная, что он никогда не вернется к ней.
- Марисса... - Пабло неожиданно повернулся к ней и накрыл своей рукой ее ладони, лежащие на коленях. - Я очень сожалею о том, что случилось с тобой и с ребенком.
Это уже слишком. Только что он сам заявил, что никогда не хотел этого ребенка, а теперь говорит, что сожалеет.
- Ты лицемер! Чудовищный лжец! Мне теперь не нужны твои сожаления! Шесть лет назад, когда я была намного глупее и доверчивее, я, может быть, и выслушала бы их. Но не теперь!
- Марисса...
- Ни слова больше!
Она судорожно пыталась расстегнуть пояс безопасности, но ее руки так тряслись, что застежка никак не поддавалась.
- Выпусти меня отсюда!
Пабло спокойно наклонился и быстро расстегнул пояс. Но как только она распахнула дверь машины, он резко протянул руку и схватил ее за запястье.
- Один последний вопрос, - процедил он. - Эта воскресная свадьба все еще состоится?
Проклятие! Она совсем забыла о свадьбе!
- Конечно! В два часа, в церкви! А ты думал, что что-то могло измениться?
Пабло отпустил ее руку, и она стала выбираться из машины.
- И еще кое-что я хочу сказать тебе, - бросил он ей вслед. - Не швыряй обвинений в лицемерии, пока не убедишься, что твоя собственная совесть чиста. Я только хочу сказать: будь честной. Может, у нас с тобой до настоящей близости сегодня и не дошло - я имею в виду физически. Но в уме и сердце ты была неверна Эрику!
9
Сколько раз за последние несколько недель она была в отеле «Редженси»? Не меньше двенадцати.
Марисса остановилась в центре фойе, глубоко вдохнула и направилась к лифту. Мысль о том, что ей предстоит сейчас пережить, заставляла ее сердце то замирать от страха, то бешено колотиться.
Пабло все еще был в отеле, хотя за последние двое суток его никто не видел. Так, по крайней мере, сказали ей в приемной.
Было восемь часов вечера, суббота. И если девушку из приемной слегка удивило желание Мариссы в такой час сделать последнюю проверку перед завтрашним торжеством, то она, конечно же, промолчала. В конце концов, никто не хотел рисковать: в самом престижном отеле города завтра состоится самая пышная свадьба за многие годы. Проколы в организации просто немыслимы.
Пабло наверняка услышал, что лифт приближается к его этажу, потому что едва Марисса успела выпрямить плечи, сделать глубокий вдох и легонько постучать, как дверь перед ней широко распахнулась.
- Похоже, воскресная невеста пожаловала.
В глубоком голосе Пабло слышалась дьявольская насмешливость. Он стоял в проеме двери, прислонясь к косяку, засунув руки в карманы джинсов. Черная помятая рубашка была нараспашку.
Его волосы были не разчесаны, и он явно пару дней не брился. Сапфировые глаза казались поблекшими, мутными и мелкими.
- Ты что, запил? - спросила Марисса подозрительно.
- Даже если так, то это моя проблема, - резко ответил он. - То, чем я занимаюсь в своей личной жизни, тебя не должно касаться, так что буду премного благодарен, если в будущем ты оставишь меня в покое.
И все же, несмотря на грубость, его голос звучал надтреснуто, в нем слышалась необычная печаль и боль.
- Кстати, о будущем, - продолжал он, как будто вспомнил что-то важное. - Насколько я помню, это твоя последняя девичья ночь, или как там она называется? Ты должна быть дома и готовиться стать женщиной. Что, нет? Тогда полагаю, что твой робкий жених скрывается где-то в пивнушке и бурно прощается с холостяцкой жизнью.
- Эрик. Его зовут Эрик. И он не одобряет подобных развлечений. Он... он дома.
- Какой разумный мальчик! Набирается сил перед брачной ночью! Но почему же тогда ты здесь, а, Мари? Чему я обязан ни с чем не сравнимым удовольствием быть в твоем обществе?
Она знала, что он задаст этот вопрос.
- Я... я хочу поговорить.
- А я не хочу. Прощай.
Он уже собирался захлопнуть перед ее носом дверь, но она успела быстро шагнуть вперед и удержать ее.
- Пабло, прошу тебя... Лухан просила, чтобы я поговорила с тобой.
Он оцепенел. Голубые глаза впились в нее, пытаясь заглянуть ей в душу.
- Лухан! Какого черта она суется сюда?
- Думаю, ты знаешь. Или попробуй догадаться, - продолжала она. - А если ты впустишь меня, то я сама тебе все расскажу.
Его холодные, оценивающие глаза снова стали болезненно-ранимыми. Несколько секунд он молча смотрел на нее, и на его лице был написан упрямый отказ. Но внезапно его лицо изменилось, и, широко распахнув дверь, он насмешливым жестом пригласил ее войти.
- Прошу, - сказал он и отступил в сторону.
Марисса прошла в огромную гостиную. Пабло вошел следом за ней, пнул ногой дверь спальни, потом прислонился к. ней и сложил руки на груди.
- Хочешь присесть? - Его предложение вежливостью и не пахло.
- Если ты тоже сядешь. - Ей была невыносима мысль, что он будет нависать над ней.
- Не вижу в этом необходимости. Надеюсь, это не займет много времени. Итак, Лухан. Кажется, ты хотела передать мне что-то от своей сестры.
- Не от нее, а о ней. Вчера мы собрались на семейной вечеринке. Лухан пришла со своим мужем и дочкой. Она слышала, что ты в городе.
- Что ж, наверное, я должен быть благодарен за то, что еще жив. Насколько я помню, твоя сестра всегда яростно ненавидела меня.
- Я знаю. И она сама вчера призналась в этом. И еще она сказала, что была несправедлива к тебе в прошлом.
- Какой жест! - Но, несмотря на издевательский тон, Пабло явно был заинтригован. - И чем было вызвано такое признание?
- Мы поговорили...
И пока Марисса говорила, картины прошлого вечера ясно предстали перед ее глазами...
Гостиная, полная народа: ее родственники и родственники Эрика. Все со своими семьями.
После ужина все разделились на маленькие группы и разбрелись по углам. Она сидела на подоконнике, когда Лухан подошла к ней.
- Как поживаешь, сестренка? К сожалению, мы теперь так редко видимся. Ты совсем стала столичной дамой. Кстати, это платье сидит на тебе потрясающе. Элегантно и изысканно.
Марисса глянула на Марину, которая щебетала с Эриком в другом конце гостиной, и на Мию с Ману которые целовались на кресле. Потом пожала плечами и что-то промычала в ответ.
С тех пор, как она вчера рассталась с Пабло, ее ум метался из стороны в сторону, чувства были в смятении.
Лухан заметила, что с ней что-то не так.
- Что с тобой, сестренка? Ты чем-то обеспокоена. Неужели опять Пабло Бустаманте?
Зачем она произнесла это имя, которое она так тщательно пыталась забыть?
- Я слышала, что он в городе, - продолжала Лухан. - Кстати, я собиралась навестить его, но сначала хотела бы переговорить с тобой.
- Навестить его? Зачем? - Марисса удивленно раскрыла глаза.
- Сказать по правде, мне совестно перед ним. Да, я вела себя как последняя дура, но, если хочешь, я признаюсь тебе почему: Я боялась, что он снова сделает тебе больно. Из-за своей слепой боязни я не заметила главного, и могла навредить тебе.
- Мне? О чем ты, Лухан?
- Когда ты была беременна...
- Я знаю, ты сказала ему, что я не хочу больше видеть его, - сказала она, заметив, что ее подруге крайне неловко. - Мы с Пабло на днях говорили об этом. Я тогда и не подозревала, что ты знаешь о нас.
- Один наш друг видел вас вместе и сообщил мне и Лауре. Но это все, что Пабло сказал тебе? Он не упомянул об остальном? Конечно, нет, - сама ответила на свой вопрос Лухан.
- О чем остальном? - У Мариссы началось бешеное головокружение. Голоса гостей слышались, как из туннеля...
***
- Мне пришлось буквально вытащить из нее все это, - продолжала Марисса, глядя Пабло в глаза. - Но она во всем созналась.
- Во всем? - грубо переспросил он и потрогал пальцами шрам на брови.
- Пабло, почему ты не сказал мне, что приходил второй раз? - Это был вопрос, упрек и сочувствие одновременно. - И почему ты не сказал, что был в парке в ту ночь, когда была гроза? Когда я... потеряла ребенка?
Ответ был ясно написан на его лице. Он отвел глаза в сторону, мучительно поморщился и прикрыл веки.
Ему больно, подумала Марисса. Ему больно за ребенка. В ту ночь, в его машине, когда она рассказала ему, что потеряла ребенка, он тоже был потрясен и разбит этой новостью, потому что шесть долгих лет верил, что она сделала аборт. Но тогда она была слишком ослеплена своим собственным горем и не заметила, что творилось с ним. Теперь ее глаза открылись.
- Мне было стыдно, - наконец сказал он, опустив глаза.
- Стыдно? - Этого она ожидала меньше всего. - Но почему? Почему стыдно?
Он ничего не отвечал на все ее оскорбления. Он молчал, когда она швыряла в него обвинения. Он даже позволил ей побить себя, когда достаточно было сказать одну фразу, чтобы раз и навсегда погасить ее гнев. Но он не сказал, а позволил ей выплеснуть на него целый поток ярости.
- Я предал тебя, - мрачно проговорил он. - Я не был рядом, когда ты нуждалась во мне. Меня не было дома, когда ты звонила, и я прослушал твое послание только поздно ночью.
Он бегло взглянул на нее, на миг задержал взгляд, но тут же снова опустил и стал сосредоточенно изучать свои ботинки.
- Я был в баре и пытался примириться с тем фактом, что ты не хотела меня даже в качестве отца твоего ребенка. Ты захлопнула дверь у меня перед лицом, конечно используя в качестве посредника свою подругу.
- Ты был пьян?
Слабая улыбка коснулась его губ.
- До чертиков. Но очень быстро протрезвел, когда вернулся домой и прослушал твое послание. Сесть за руль я, конечно, не мог, и поэтому я побежал. - Он грубо рассмеялся, и его смех был подобен ударам хлыста. - Я наверняка выглядел так, будто за мною гнался целый рой чертей, но, когда я прибежал в парк, тебя там уже не было.
- Ты был в парке?
Лухан об этом не знала. Вчера вечером она только сказала ей, что Пабло появился на пороге их дома, запыхавшийся, промокший до нитки, со спутанными волосами, и заявил, что хочет ее видеть.
- Когда я пришел к твоему дому, Лухан открыла мне дверь. Она сказала, что тебя нет и что для меня, тебя здесь никогда не будет. Она сказала, что ты в больнице, что... что ты...
И Марисса снова вспомнила то, что говорила ей вчера Лухан.
- Я ненавидела его за то, что он сделал с тобой. Я хотела, чтобы ему было так же больно, как тебе. Я хотела убить его. Но больше всего я хотела, чтобы он никогда больше не приближался к тебе. Поэтому я сказала ему, что знаю о ребенке, что ты в больнице и что тебе делают аборт. Я сказала еще, что ты, наконец, одумалась и решила избавиться от маленького ублюдка, пока он не вырос и не стал проблемой для нас всех. А потом я ударила его.
Медленно приблизившись, Марисса бережно отвела в сторону его руку, которой он все еще беспокойно потирал шрам, и прикоснулась пальцами к шраму.
- И это след от того удара, - сказала она утвердительно, с чувством мучительного сожаления.
По словам Лухан, Пабло не ответил на ее удар. Он молча снес его, и Лухан до сих пор с трудом верила в это.
Но Лухан никогда этого не понять. Это только теперь стало понятно самой Мариссе. Когда Пабло сказал: «Мне было стыдно... Я предал тебя», она поняла, как страшно и жестоко он проклинал себя, потому что думал, что это он заставил ее избавиться от ребенка. Поэтому, когда Лухан ударила его, он воспринял это как справедливое возмездие, как плату за свои грехи.
Но ложь была на совести Лухан.
- Пабло, но ведь ты сказал, что не хотел ребенка.
Он глубоко вздохнул.
- Да, сначала я не хотел ребенка. Стать отцом тогда не входило в мои планы. Но чем больше я думал об этом, тем эта мысль становилась мне ближе. Наконец я понял, что мне хочется любить кого-то...
Он поднял голову и посмотрел на нее.
- Пабло, прости меня, - прошептала она.
- Это ты прости меня.
Он повернул голову к ее руке, все еще покоившейся на его щеке, и нежно поцеловал ладошку.
Сердце Мариссы радостно подпрыгнуло, а потом замерло. И также внезапно кровь в ее жилах ожила, разнося по всему телу горячие струи.
Поднявшись на цыпочки, она потянулась к его лбу и, приложив руку к его груди, нежно коснулась губами шрама на брови. Потом легкий поцелуй застыл на миг в уголке его глаза.
Пабло стоял как заколдованный. Он почти не дышал, пока она оставляла следы легких поцелуев на его щеках, на подбородке, и теперь ее губы замерли в нескольких миллиметрах от его губ.
Он закрыл глаза и сделал глубокий судорожный вдох. Марисса чувствовала, как под ее рукой тревожно бьется его сердце. Он, затаив дыхание, пытался сдерживать себя и не реагировать. Ей хорошо была знакома эта его нечеловеческая, безжалостная способность держать себя в руках, но она намерена была разрушить ее раз и навсегда...
- Если ты остановишься... - проговорил он, хватая ртом воздух, - то, возможно, я позволю тебе уйти.
Марисса чувствовала, что в ее теле вот-вот разразится гроза, но этой грозы она не боялась, она приветствовала эту грозу.
- А что, если я не остановлюсь? Что, если не хочу, чтобы ты позволил мне уйти? - тихо спросила она. Его глаза распахнулись, и синий огонь едва не ослепил ее. - Что, если я хочу, чтобы ты держал меня в своих руках, целовал, любил...
Он не дал ей договорить...
Она отвечала на его поцелуй так же жадно и страстно, как он целовал ее. Ей легко было теперь потерять себя, предаваясь огню всесокрушающей страсти, в которой сгорало их прошлое и рождалась надежда на будущее.
Не помня себя, словно подхваченные вихрем безумного танца, они помнили только о том, что нуждаются друг в друге. Их руки неутомимо ласкали, сердца таяли и растворялись. Потом дрожащие, нетерпеливые пальцы принялись сражаться с застежками, змейками и пуговицами, и сорванная одежда отлетала в стороны и падала на пол бесформенными кучками.
И когда, наконец, они остались совершенно голыми, словно гигантская волна окатила их, сбила с ног, и они оказались на полу, на ковре, Марисса знала только, что сама этого хотела. Обхватив руками его плечи, она потянула Пабло к себе. Но он внезапно напрягся и замер. По его лицу было видно, что его голову посетила какая-то неожиданная мысль.
- Марисса, - почти беззвучно прошептал он и вдруг задрожал всем телом и как безумный рассмеялся, как будто все еще не мог поверить в происходящее. - Мы сошли с ума... В моем номере - две роскошные кровати...
Но она обхватила руками его голову и губами закрыла ему рот, не дав договорить.
- Нам некогда думать о кроватях. Я хочу тебя, Пабло, здесь и сейчас. Это все, чего я хочу...
И она прогнулась всем телом, касаясь бедрами его бедер, чувствуя упругость и силу его желания - бархат и раскаленную сталь.
То, что она испытывала сейчас, было слишком сильным и слишком примитивным для комфорта постели!
С его губ слетел громкий, протяжный стон, и, склонившись к ее груди, он прикоснулся губами к ней. Она восторженно вскрикнула, плотно закрыла глаза и растворилась в блаженстве. Потом, когда его руки скользнули по ее животу и горячие пальцы прикоснулись к самому интимному месту ее тела, она снова распахнула глаза и невидящим взглядом уставилась в пространство перед собой. Отчаянный, жаждущий стон вырвался из ее груди.
Запустив пальцы в шелковые пряди его волос, она потянула его к себе и, легонько покусывая ухо, прошептала:
- Я хочу тебя, Пабло, слышишь, хочу. Сейчас... Немедленно... Я хочу почувствовать тебя внутри...
Он только вздрогнул всем телом, не в силах произнести ни слова. Но его тело говорило вместо него. Властно и уверенно он вошел в нее. Буря восторга и пронзительное наслаждение охватили ее, глаза затопили неудержимые слезы.
А потом все слилось в единой пульсации экстаза, который поднимал их все выше и выше, пока они не достигли его вершины, увенчанной взрывом миллионов сияющих звезд.
10
Яркие лучи солнца проникли в окно и разбудили Мариссу, обещая ей еще один прекрасный летний день.
Она нежно улыбнулась, зевнула и, потянувшись всем телом, почувствовала тонкую и приятную боль в самых деликатных частях тела, которая напомнила ей о часах бурных любовных игр с Пабло.
Они вчера не позаботились даже о том, чтобы задернуть шторы. Просто эта мысль никому из них не пришла в голову. Они были слишком заняты друг другом, им было не до штор и даже не до кровати.
Она не помнит, как оказалась в постели. Наверняка Пабло перенес ее туда, когда, изнуренная и обессилевшая, она на короткое время удовлетворенно задремала.
Марисса вспомнила, как прохладное прикосновение простыни заставило ее проснуться. Не открывая глаз, она томно и жадно потянулась к Пабло, обвила его своим телом и снова стала требовать его ласк. И он с пламенным энтузиазмом утолил ее жажду.
И теперь, в это чудесное утро, она не станет его будить. Пусть поспит еще немного, ему нужен отдых. Она разбудит его позже, разбудит поцелуем, и он снова будет любить ее, снова подарит ей...
Но в ее сладкие утренние грезы внезапно вторглась отрезвляющая мысль, которая заставила ее окончательно проснуться и резко сесть. Она с тревогой огляделась, ища часы. Увидела на столике у кровати часы Пабло и быстро глянула на них.
Черт побери! Сегодня же воскресенье! День свадьбы! - словно выстрел грянуло в ее голове.
Мия вместе с Соней и Мариной уже наверняка встали и теперь, возможно, стучат в дверь ее спальни. Им не терпится поделиться первыми моментами этого особенного утра. Если они не обнаружат ее в спальне, в семье начнется переполох, а может, даже и паника.
- Пабло, - тихонько позвала она.
Он спал как убитый, завернувшись в простыни. Светлые пряди волос падали ему на лицо, придавая трогательно-мальчишеский вид, и бахрома густых длинных ресниц, покоившихся на щеках, только усиливала это выражение детской невинности. Однако крепкая челюсть и подбородок, оттененные отросшей за два дня щетиной, принадлежали зрелому мужчине. Марисса до сих пор чувствовала, как горит кожа на ее щеках.
- Пабло, - снова позвала она, но он даже не шелохнулся.
Она хотела уже легонько потрясти его за плечо и попытаться разбудить, как вдруг другая, тяжелая и темная как грозовая туча мысль закралась ей в голову. Она нахмурилась и задумалась, словно повиснув в нерешительности. Воздушная радость тут же упорхнула от нее. Память упрямо напомнила о мелочи, которая омрачила бурную и счастливую ночь их любви.
Они лежали в постели. Усталость одолевала их, и они уже почти засыпали. Марисса лежала на боку, и Пабло вдруг прижался к ней сзади, окутывая ее своим сильным телом, и властно обхватил рукой. Потом удовлетворенно и устало вздохнул у самого ее уха и, тихонько рассмеявшись, торжествующим голосом проговорил:- Я знал, что пяти дней мне будет достаточно, чтобы убедить тебя не выходить за Эрика. Я смог отбить тебя у него.
Сон увлек ее раньше, чем она успела задуматься над его полусонным мурлыканьем, но теперь при ясном свете дня его слова вспомнились и заставили ее содрогнуться от ужаса.
Искренность Пабло заставила ее поверить в то, что он любит ее. Пусть он ни слова не сказал о любви, его чувства говорили за него, и она поверила им. Она, потеряв голову, упала в его объятия, в его постель, не услышав ни единого слова признания. Все, что она услышала, было это финальное торжествующее заявление, которое он сделал, когда ему не нужно было больше защищаться.
А что, если она ошиблась? Если все поняла неверно?
Она осторожно выскользнула из постели и, стоя посреди комнаты, стала надевать помятую одежду.
Ты еще не замужем, сказал ей Пабло, когда она оказалась его пленницей в лифте. До воскресенья еще пять дней. Уверен, что пяти дней мне будет больше чем достаточно...
Нет! Не может быть!
Она прикрыла ладошкой рот, стараясь сдержать крик, едва не вырвавшийся из ее груди. Неужели она попалась в его ловушку и стала жертвой хорошо продуманного, расчетливого замысла? Неужели он просто хотел овладеть ею, чтобы доказать себе и ей, что он способен на это?
И неужели она готова отдать свою жизнь в его руки, чтобы он снова мог делать с ней все, что захочет? Может ли она быть уверена в том, что он не поиграет с нею пару месяцев, как раньше, и потом не бросит? Может ли она быть уверена в том, что он, удовлетворив свою страсть, не отправится, потом искать новых, более волнующих переживаний?
Позади нее пробили часы, стоящие на камине. О боже! Ей пора бежать. Она обещала, и это обещание она нарушить не может! Никогда и ни за что! Что же делать?
Она оглядела комнату и заметила, что на письменном столе в углу лежит стопка бумаги для заметок. Она бросилась к столу и быстро нацарапала записку. Потом снова посмотрела по сторонам, ища место, где оставить ее. Кофейный столик. Здесь он не сможет не заметить ее.
А теперь ей пора бежать! Надевая на ходу туфли, она выскочила в коридор, потом в фойе и направилась к лифту.
***
- Ах, какой чудесный день! Лучшего дня для свадьбы и быть не может!
Бабушка Милли, в нарядном оранжевом платье и экстравагантной шляпке, украшенной цветами, буквально танцевала от радостного волнения на тротуаре перед церковью.
- Идеальный день для идеальной невесты. И ты очаровательна сегодня, милая.
- Спасибо, бабуля, - пробормотала Марисса, нервно поправляя юбку своего белого шелкового платья и тревожным взглядом сканируя дорогу, проходящую через церковный двор.
Она и сама знала, что выглядит великолепно в этом обтягивающем ее стройную, высокую фигуру платье, которое подчеркивало ее тонкую талию и деликатно облегало грудь. И даже отчаянная стрижка не смогла испортить ее наряда. Парикмахер завил кончики ее волос и украсил голову бутонами роз из шелка, которые были похожи на настоящий букет в ее руках.
Все утро, танцуя перед зеркалом и отвечая на бесконечные вопросы матери и сестры, которые в панике то что-то искали, то пытались дознаться, как обстоят дела с тем или другим, Марисса чувствовала, что рада была бы быть где угодно, только не здесь, и заниматься чем угодно, только не тем, чем сейчас.
Ее ум был все время занят другими мыслями. Она ежеминутно прислушивалась, не подъезжает ли к их дому машина Пабло. Как на иголках она ждала, что вдруг раздастся звонок в дверь, и он окажется на пороге.
Но он не появился. И даже теперь, стоя на тротуаре перед церковью, она все еще надеялась увидеть на дороге его машину.
До начала церемонии венчания оставались минуты. Почти все гости уже прибыли, и только несколько опоздавших, как бабушка Милли, топтались у входа и ждали, когда их проводят и помогут найти свои места.
Органист бегло проигрывал тщательно отобранные для церемонии отрывки из музыкальных пьес и ждал, когда объявят о прибытии невесты, чтобы торжественно и вдохновенно ударить по аккордам традиционного «Свадебного марша». В первом ряду, рядом с первым другом жениха, сидел взволнованный Эрик, ждущий звуков фанфар, которые возвестят конец его холостяцкой жизни.
Пабло не появлялся...
Что же произошло в его спальне после того, как Марисса покинула ее? Он проснулся и обнаружил, что ее нет. Потом нашел ее записку и прочел.
Марисса прикусила губу, совершенно забыв о помаде, которую всего пару минут назад нанесла... Но это было лучше, чем разразиться слезами, которые упрямо наворачивались на глаза и грозились размазать тушь.
Неужели ее самые страшные предчувствия и подозрения оправдались? Неужели Пабло хотел только переспать с ней и надеялся, что так заставит ее порвать с Эриком?
Сможет ли она, зная это, справиться со всеми своими обязанностями сегодня? Сможет ли вынести церемонию со всеми ее призывами и клятвами в любви и верности? Сможет ли беззаботно и счастливо улыбаться всем, когда ее сердце разрывается на части?
- Что ж, кажется, все расселись, сестренка, - сказала Лухан, подойдя к ней. - Пора и нам занять свои места и...
Ее последние слова утонули в шуме автомобильного мотора и визге тормозов, послышавшихся за спиной.
Марисса резко повернулась. Ее сердце чуть не выскочило из груди, когда она узнала машину Пабло и увидела его точеное лицо за стеклом.
- Кто...
Отец Мариссы не успел договорить и только удивленно раскрыл рот, видя, как Пабло выскочил из машины, хлопнул дверцей и зашагал через дорогу - Его взгляд был сосредоточен на группе людей, стоящих у входа. Он не слышал, как ему просигналил водитель летящей на него машины, и даже не заметил, что в последнюю секунду водитель резко вывернул руль и успел объехать его всего в нескольких сантиметрах.
- Пабло...
Лухан отделилась от группы и вышела ему навстречу, но Пабло прошел мимо, будто и не заметил ее. Перепрыгнув через невысокую ограду, он остановился перед окаменевшей Мариссой, глядя на нее пронзительным взглядом синих глаз.
По крайней мере, успел побриться, выдал совершенно неуместную информацию ее полупарализованный ум. Хотя и не так аккуратно, как обычно. На его щеке виднелось несколько свежих царапин, свидетельствовавших о том, что, пока он брился, его ум был где-то в другом месте.
Его волосам тоже явно недоставало должного ухода. Несколько шелковых прядей свисало на лоб, и он нетерпеливой рукой отбросил их назад. На нем был идеально сшитый деловой костюм, но по тому, как он сидел, было видно, что Пабло натянул его второпях. Пиджак был слегка перекошен в плечах. Из-под пиджака выглядывала свежая белоснежная рубашка, так же второпях застегнутая, местами не в те петли.
Такой небрежный вид обычно безупречного Пабло невольно вызвал у Мариссы улыбку. Но ее улыбка не выдержала атаки его яростного взгляда и уже через секунду сползла с лица.
- Хотел бы я знать, что за идиотскую игру ты затеяла?
- Пабло... - попыталась вмешаться Лухан.
Пабло метнул на нее огненный взгляд и снова уставился на Мариссу. А потом, словно пригвоздив ее взглядом, полез в боковой карман пиджака и достал из него свернутый листок бумаги.
Позади него стояла вся семья Мариссы - Соня, отец, все, кроме Марины - с широко раскрытыми от изумления глазами. Никто не понимал, что происходит.
- Объясни тогда, что все это значит?
Он развернул листок, и Марисса узнала свою записку, которую оставила сегодня утром в его спальне.
- «Прости... - начал громко читать Пабло, - я должна уйти. Но нам нужно поговорить о свадьбе. Как можно скорее»... Скорее! - повторил он так, будто произнес нечто непристойное. - Что значит, черт побери, это «скорее»?! Ты собиралась поговорить со мной о своей свадьбе сразу после венчальной церемонии? Или, может, ты собиралась выкроить для меня пару минут из своего медового месяца? Оставив молодожена дожидаться тебя в постели?
- Перестань говорить чепуху! - перебила она.
- Чепуху? - В его голосе слышался обычный едкий цинизм. - Тогда не знаю, как еще это можно понять. Объясни.
Она попыталась, было открыть рот, но он резко схватил ее за руку.
- Нет. Теперь буду говорить я. Я скажу тебе все, что не успел сказать прошлой ночью. Все, что сказал бы утром, если бы ты не исчезла. Я собирался сказать это тебе, но, когда проснулся, нашел только вот это...
Он потряс перед ней ее запиской, а потом скомкал и отшвырнул бумажку, оглянувшись на окаменевшие лица свидетелей.
- Это послание «Милому Паблито».
- Это вовсе не послание «Милому Паблито», - снова попыталась вставить она, но он не слушал.
Тяжело дыша, Пабло снова повернулся к ее семье, стоявшей за спиной, окинул их всех взглядом, а потом опять повернулся к ней. Теперь он выглядел если не более спокойным, то, по крайней мере, более сдержанным. Но от этой его сдержанности Мариссу окатило холодом, несмотря на теплый летний полдень.
- Хорошо. Мы поговорим, - сказал он, медленно выговаривая каждое слово.
Отец Мариссы сделал шаг вперед.
- Давайте отложим этот разговор, - вмешался он. - Или мы оставим вас, и вы поговорите наедине...
Но Пабло прервал его речь, яростно тряхнув головой.
- Нет! Этот разговор ждать не может. И я хочу, чтобы вы все, все остались здесь. Я хочу, чтобы вы слышали то, что я скажу. Я хочу покончить с этой проклятой враждой между нами раз и навсегда.
Он снова уставился на бледную Мариссу. Его голубые глаза потемнели и стали почти черными.
- Я вот что хочу сказать, Марисса, хотя, возможно, ты меньше всего хочешь это слышать. Но я хочу сказать это перед всей твоей семьей, перед твоими Соней, Фрако, Мией с Ману и всеми, чтобы на этот раз не вышло ошибки. Я хочу, чтобы все знали, что я люблю тебя.
Марисса невольно откинула голову и с усилием сглотнула, как будто в ее горле застрял крик. Ей это почудилось или Пабло действительно сказал «люблю»?
- Более того, я просто не могу без тебя жить. Ты моя жизнь, мое сердце, моя душа. Моя жизнь бессмысленна без тебя.
Марисса чувствовала, что должна что-то сказать, но слов не было. Она только смотрела ему в глаза, не веря, что он способен был сказать то, что она только что услышала.
- И если у тебя есть хоть какие-то чувства ко мне... хоть какие-то чувства, то ты не можешь... не можешь выйти замуж за Эрика. Пойми, это невозможно. Ты не можешь быть с другим мужчиной...
- Пабло... - Марисса подумала, что пора остановить его.
Он сказал, что любит ее, заявил об этом без страха и колебаний перед всей ее семьей. Чего еще ей нужно?
Ее сердце, переполненное радостью, плясало и пело, но она не сможет выразить своей радости, пока кое-какие мелочи не станут ясными.
Но Пабло остановить было невозможно. Он был твердо намерен высказать все, что было в его уме и сердце.
- Нет, ты не можешь пойти на это, Мари, - сказал он неожиданно нежным, почти умоляющим голосом. - Это неправильно, милая. Ты не сможешь притворяться, что любишь другого. Ты не сможешь лгать себе, не сможешь отвергнуть себя и жить во лжи...
- Пабло! - Она решительно прервала его и, наконец, заставила себя слушать. - Пабло, на этот раз не я, а ты не видишь правды.
- Я никогда в своей жизни не был честнее, чем теперь, - заявил он. - Мой ум ясен, и я хорошо знаю, что говорю. Я люблю тебя, Марисса, и если ты все-таки решила выйти за Эрика...
- Черт побери, Пабло! Я вовсе не собираюсь выходить за Эрика!
На этот раз она не выдержала, схватила его за плечи и хорошенько потрясла. Ей хотелось затопать ногами от отчаяния.
- Ты выслушаешь меня, наконец? Все совсем не так, как ты думаешь! Открой глаза, Пабло, прошу тебя! Посмотри вокруг! Посмотри на меня!
Синие глаза, подернутые туманом, стали растерянными. В них сквозили боль и обида. Он тряхнул головой, будто пытаясь избавиться от смущения, и, повинуясь ее совету, медленно окинул ее взглядом с головы до ног: от пышной прически, украшенной цветами, до серебряных босоножек.
Она уловила тот момент, когда что-то в его уме щелкнуло, потому что он заморгал и снова принялся осматривать ее. Наконец она позволила себе вздохнуть и умудрилась улыбнуться.
- А теперь посмотри вон туда...
Но его взгляд уже блуждал по свадебному «роллс-ройсу», который стоял у обочины, украшенный яркими лентами. У машины возвышалась статная фигура Мартина Андраде, гордого отца, выдающего замуж свою дочь.
В машине, утопая в пене шелка и кружев, сидела невеста и держала в хрупкой руке огромный букет цветов.
Наконец дверь машины распахнулась, и невеста подала руку отцу, который помог ей выйти.
- Марина! - воскликнул ошеломленный Пабло.
В этом восклицании смешались удивление, неуверенность и облегчение. Даже сердце Мартина смягчилось...
- Пабло, я выдаю сегодня замуж свою младшую дочь.
Марисса не выдержала, подошла к нему и взяла за руку, чтобы окончательно развеять его сомнения.
- Пабло, сегодня Марина выходит замуж, а не я. И Эрик ее жених, а не мой.
Пабло с такой силой сжал ее руку, что ей показалось, будто ее косточки захрустели. Он снова перевел на нее взгляд. В его уме шла напряженная работа: он пытался переварить и оценить новую информацию.
- Праздники, - медленно сказал он. - Ты устраиваешь вечеринки, помолвки и тому подобное... - Слабая улыбка скользнула по его губам. - И свадьбы?
- И свадьбы, - подтвердила она, слегка смущаясь. - Это было моим свадебным подарком для Марины. Я пообещала, что буду рядом, когда она будет выходить замуж. И еще я пообещала, что организую все от начала до конца и сделаю все, чтобы это событие было особенным.
И еще ее сестра пожелала, чтобы подружка невесты, то есть сама Марисса, тоже была одета в белое, как невеста. Платье Мариссы было намного проще и, конечно же, на ней не было фаты. Только это и еще цвет роз отличал ее от невесты.
- Поэтому я должна была уйти от тебя сегодня утром, Пабло. Прости меня.
Но в этот момент она с удивлением почувствовала, как Пабло отнял у нее свою руку и большими шагами стал уходить прочь. Марисса застыла, ни живая, ни мертвая.
Пабло подошел к Марине, стоявшей у машины.
- Марин, милая, могла бы ты сделать мне небольшое одолжение? Можно ли задержать твое венчание всего на пять минут? Я хочу похитить у тебя на время подружку невесты...
Но Марина, не дослушав его, уже воодушевленно кивала головой и махала букетом Мариссе, давая ей знак, что она на время свободна.
- Конечно, Пабло. И не торопись. Это самый счастливый день в моей жизни, и я уверена, что ты поможешь сделать его идеальным.
Пабло с благодарностью поцеловал ее в щеку. На его лице сияла открытая улыбка, когда он уверенными шагами возвращался к оставленной им Мариссе.
- Нам нужно пару минут побыть наедине, - сказал он и схватил ее за руку. - Пойдем со мной.
У Мариссы не было выбора. Спотыкаясь о кочки в траве, она семенила за ним, пока он не завел ее за угол церкви.
- А теперь... - Он остановился и развернул ее лицом к себе. - Я сказал все, что хотел. Теперь твоя очередь.
Марисса знала, что он хочет услышать.
- Да, Пабло, я люблю тебя. Я всегда любила тебя и всегда буду любить. И пусть шесть лет я сомневалась и пыталась забыть тебя, в глубине сердца я знала, что ты для меня единственный мужчина в целом мире.
Она хотела что-то еще сказать, но он обхватил ее руками, крепко прижал к себе и поцеловал.
- Ну, маленькая чертовка, теперь держись, - пробормотал он у самых ее губ. - Знаешь, что я хочу с тобой сделать?
Марисса не сомневалась в его намерении. Она чувствовала жар его плоти, чувствовала горячее прикосновение его мужского желания к своему бедру.
- Кажется, у меня тоже появилась неплохая идея, - ответила она игриво и, прижимаясь к нему, повела бедрами.
Он застонал, обдавая теплым дыханием ее губы.
- Марисса, прекрати, - умоляющим голосом проговорил он. - У меня уже достаточно проблем с твоей семьей из-за того, что я украл тебя у них из-под носа. Что они со мной сделают, если я наброшусь на тебя и повалю в траву прямо здесь, возле церкви?
Продолжая дразнить его, она опустила глаза и оглядела траву.
- Думаю, что Марина разозлится. Подружка невесты с зелеными пятнами на белом платье и травинками в волосах. Такой образ подружки ей не виделся даже в самых страшных снах. Но не думаю, что тебе следует о чем-то беспокоиться. Если тебе и не удалось покончить раз и навсегда с этой идиотской враждой, то уверена, что, по крайней мере Лухан поймет и поддержит тебя.
- А она сказала тебе, почему она теперь другого мнения? - спросил Пабло, внезапно отрезвев.
Да. - Марисса кивнула. - Он сказала, что семейная жизнь помогла ей понять, что любовь гораздо сильнее ненависти. Она теперь не представляет, как можно жить без мужа и детей, и благодаря этому она поняла, что совершила ужасную ошибку, пытаясь тогда разъединить нас. Пабло...
Но Пабло уже знал, что она хочет сказать. Он слышал, как дрогнул ее голос, когда она сказала «мужа и детей», он видел, как потемнели ее глаза.
- Я хочу сказать тебе о своей жене, милая, - сказал он и взял ее за обе руки, глядя на нее ясным и открытым взглядом. - Ты никогда не была и не будешь заменой для Като, Мари. Если честно, то это бедняжка Като была твоей неудачной заменой. Вернее, попыткой заменить тебя. Я не мог выбросить тебя из головы, не мог забыть тебя и поэтому, когда я встретил Като, я подумал, что, возможно, она сможет заменить тебя. Как ты сама сказала, мужчины всегда выбирают женщин одного типа.
Он покачал головой, будто удивляясь своей собственной глупости.
- Но я глубоко ошибался. Между тобой и Като нет ничего общего, и она никогда не смогла бы стать тем, чем была для меня ты. Развод был неизбежен. Этот брак с самого начала был обречен. Но когда все, наконец, рухнуло, я понял, что пытался обмануть себя. Живя с Като, я никогда не забывал тебя, воспоминания продолжали жить во мне. И тогда я решил вернуться...
- Вернуться?..
Да, я вернулся, чтобы найти тебя, - закончил он. - А зачем еще я мог вернуться в Буэнос-Айрес, как ты думаешь? Новый магазин был лишь для отвода глаз, поверхностной, удобной причиной. Даже если бы не магазин, я всё равно приехал бы и попытался найти тебя. И когда я увидел тебя в тот день в фойе отеля, я понял, что хочу тебя сильнее, чем когда-либо в прошлом...
- Это потому, что ты думал, что я собираюсь замуж за другого...
- Марисса, нет. - Он снова покачал головой. - Ничего подобного у меня в голове не было. Но, признаться, это был шок для меня.
- Я не хотела тебе врать...
- Насколько я помню, ты и не делала этого, - подтвердил он, и в его глазах блеснула смешинка. - Сказать по правде, я сам решил, что это ты выходишь замуж, когда вы с бабушкой Милли обсуждали воскресную невесту. К тому же ты суетилась и занималась подготовкой к свадьбе, и это только укрепило мои предположения. Марисса...
- Что?
Ее глаза сияли от счастья. В голове, словно веселый припев песни, крутилось «Пабло любит меня».
Он любит ее и, возможно, теперь собирается задать вопрос, который закрепит их любовь, свяжет их до конца жизни.
Но вместо этого он отстранился от нее и посмотрел на часы.
- Любимая, я бы хотел еще постоять здесь с тобой, но я обещал Марине, что верну тебя через пять минут. Мы стоим здесь уже вдвое дольше, и я буду чувствовать себя виноватым за то, что задержал ее венчание. Особенно потому, что мне нужно попросить твою сестру о еще одном одолжении.
Нет, лучше не думать об этом, сказала себе Марисса, когда Пабло, взяв ее за руку, повел к входу в церковь. Лучше не отравлять своей радости такими мыслями. Разве он не говорил ей, что не хочет быть связанным? Наверняка после первого неудачного брака ему не хочется рисковать снова.
Пока они отсутствовали, ее родственники, похоже, успели провести короткую семейную конференцию, потому что, стоило им появиться, как Франко и Мия пошли им навстречу и протянули Пабло руки. У Мариссы от радости дрогнуло сердце.
- Добро пожаловать в нашу семью, - сказал Колучи сурово, но искренне. - Будем считать, что с этого момента вражда между Колучи и Бустаманте окончена.
Задерживать церемонию было уже невозможно. Заплаканная Соня поцеловала невесту-дочь и под руку с Ману и Мией направилась в церковь. Пабло, торопливо прошептав что-то на ухо Марине, тоже исчез в церкви, а Марисса, с сестрой и отцом, остались у входа ждать первых аккордов органа.
- Обещаю, что брошу свой букет тебе, - взволнованно проговорила Марина и взяла отца под руку.
Марисса не верила в условности. Букет невесты не мог совершить чудо. И так уж ли она хочет стать невестой? Пабло любит ее, и она верит ему. Чего еще ей нужно?
Но глупые, беспомощные, непрошеные слезы без конца наворачивались на глаза, когда во время венчания она стояла за спиной сестры. Она никак не могла подавить желание испытать то же, что испытывала Марина, когда Эрик, под вдохновенную речь священника, надел на ее палец кольцо и поцеловал свою молодую жену.
Пабло любит меня, Пабло любит меня, упрямо твердила она про себя. Просить его о чем-то большем она не посмеет. Нельзя быть такой жадной.
Новобрачные поставили свои подписи в церковной книге, и церемония закончилась. Им пора было выходить из церкви, но прежде, чем направиться к выходу, они остановились и обернулись. Марисса, идущая за ними, тоже остановилась и удивленно посмотрела на них. И тогда Марина нежно взяла ее за руку.
- Марисса...
- Что?
Марина кивнула, показывая ей, чтобы она обернулась.
- Я не понимаю... - смущенно пробормотала она.
- Посмотри, глупая, и Марина тихо рассмеялась, показывая на алтарь, где всего несколько минут назад они с Эриком произносили брачную клятву.
Марисса обернулась и часто заморгала, не в силах поверить своим глазам.
У подножия алтаря стоял Пабло. Его лицо было необычно бледным и строгим. Он умудрился привести себя в порядок: пиджак теперь сидел идеально, пуговицы рубашки были аккуратно застегнуты и даже волосы гладко уложены.
Но стоило Мариссе посмотреть на него, как он запустил пальцы обеих рук в упорядоченные пряди и снова ужасно растрепал их. Марисса была поражена, когда заметила, что его пальцы трясутся.
- Иди к нему, - прошептала Марина, легонько подтолкнув Мариссу в спину. - Иди.
Ее коленки тряслись и подгибались. Как только она приблизилась к нему, он внезапно опустился перед ней на одно колено, взял за руку и посмотрел в ее удивленные глаза проникновенно и глубоко.
- Марисса, - сказал он хриплым, дрожащим голосом. - Марина и Эрик позволили мне использовать этот великий день в их жизни для своей личной цели, и я думаю, что лучшего момента и лучшего места не найти для того, чтобы попросить тебя о том, о чем я хочу попросить. Перед лицом твоих родственников и друзей я хочу спросить, согласна ли ты сделать этот великий день в их жизни таким же великим днем в моей жизни?
Марисса не могла ни дышать, ни думать. Праздничное убранство церкви, множество горящих свечей и цветов, огромное собрание гостей, сидящих на креслах, - все внезапно превратилось в одно пестрое пятно. Ее глаза видели только пальцы Пабло, в которых он держал