После Великой Отечественной войны Московская консерватория дважды публиковала списки консерваторцев, связанные с войной.

В 1979 году в сборнике «Музыкальный современник» (выпуск 3) за авторством М.Леоновой была опубликована статья «Мы чтим их имена» с материалами «о людях, ушедших на фронт из стен Московской государственной консерватории и погибших во имя победы над фашизмом». Здесь был представлен список из 67 биографий – «педагогов, студентов, служащих, кто был тесно связан с Московской консерваторией». Опубликованные материалы также включали в себя 60 фотографий погибших консерваторцев.
 

Иван Матершев

Московская консерватория внесла свой весомый вклад в приближение Великой Победы. Музыканты и певцы консерватории активно участвовали во фронтовых концертных бригадах, служили в армии в музыкальных взводах, в армейских ансамблях, организовывали творческий досуг в минуты отдыха на фронте. Но консерваторцы в годы войны достойно выполнили не только профессиональный, но и гражданский долг по защите Родины от врага. В начале июля 1941 года более 330 студентов, преподавателей, работников Московской консерватории добровольно записались в народное ополчение. До этого, уже в июне, несколько консерваторцев, членов партии, вступили добровольцами в Коммунистические батальоны. Кроме того, в первые дни войны некоторые консерваторцы уже служили или были мобилизованы в армию по призыву.

Московское ополчение формировалось по территориальному принципу. Из добровольцев с предприятий и учреждений Краснопресненского района г. Москвы была сформирована 8-я Краснопресненская дивизия народного ополчения. 1-й батальон дивизии состоял преимущественно из консерваторцев и в шутку получил название «батальон имени Чайковского».

Часть профессорско-преподавательского состава, записавшегося в ополчение, сразу же была отозвана в консерваторию; позднее, по решению властей, были отозваны также некоторые аспиранты и старшекурсники для окончания учёбы. Другая группа ополченцев из консерватории в августе была направлена на курсы младших командиров. Около 50 консерваторцев, записавшихся в ополчение, были направлены на спецзадание – работы по созданию оборонительного рубежа на подступах к Москве. Эта группа к сентябрю вернулась в консерваторию. К этому времени по упомянутым и другим причинам (немалая часть из-за болезней) выбыло из ополчения не менее 100 консерваторцев.

К данному моменту было опубликовано два списка консерваторцев, связанных с Великой Отечественной войной. Остановимся на них подробнее.

Список М. Леоновой

В 1979 году в сборнике «Музыкальный современник» (выпуск 3) за авторством М.Леоновой была опубликована статья «Мы чтим их имена» с материалами «о людях, ушедших на фронт из стен Московской государственной консерватории и погибших во имя победы над фашизмом».

Из статьи можно узнать, что 9 мая 1964 года в холле третьего этажа Московской консерватории состоялось торжественное открытие мемориальной доски с именами педагогов, студентов и сотрудников консерватории, погибших в годы Великой Отечественной войны. «На мраморных плитах значились 43 фамилии тех, судьба которых к этому времени была выяснена», – говорится в статье.

Тогда же была создана специальная комиссия и за короткий срок были собраны дополнительные материалы. К 20-летию Победы добавилась ещё одна мраморная плита с 22 именами.

В самой статье был представлен список из 67 биографий – «педагогов, студентов, служащих, кто был тесно связан с Московской консерваторией». Опубликованные материалы также включали в себя 60 фотографий погибших консерваторцев.

Список С. Голубенко

В 2011 году была защищена диссертация Святослава Голубенко на тему «Московская консерватория в предвоенный период и в первые годы Великой Отечественной войны». С. Голубенко изучил «широкий круг исторических источников, впервые вводимых в научный оборот».

Особое внимание Голубенко уделил  участию консерваторцев в московском ополчении. На основе архивных и других материалов был составлен поименный список ополченцев-консерваторцев, который включал в себя также людей, которые не принимали участия в боевых действиях (отзывались из ополчения). Голубенко «показалось чрезвычайно важной задачей упомянуть всех, чей отклик на начавшуюся войну был самым искренним и непосредственным».

Список включает в себя 262 человека. Кроме того, дополнительно было перечислено 22 фамилии консерваторцев, отправленных на спецзадание. Также был представлен фотоальбом из фотографий 114-ти ополченцев.

В списке содержались известные на тот момент биографические сведения об ополченцах, приказы консерватории, в которых они упомянуты. Но о многих ополченцах эти сведения оказались очень скудными: иногда, только фамилия с инициалами или без, и без года рождения. Судьба многих ополченцев оказалась неизвестной.

В списке С. Голубенко выявлено дополнительно 6 консерваторцев, павших в годы войны. Таким образом, в списке погибших стало значиться 73 московских консерваторца.

Третий список

В 2012 году известный генеалог Виталий Семёнов получил доступ к архивным документам Тверского военкомата г. Москвы, среди которых оказались подлинные списки 8-й Краснопресненской дивизии народного ополчения, составленные в июле 1941 года. В 2013–2015 годах В. Семёнов переснял эти списки и выложил в интернет, сделав их общедоступными. Эти документы сделали возможным существенно дополнить список Голубенко и у многих уточнить биографические данные.

Если обобщить данные всех трёх списков, то получается, что вступили в ополчение, а также ушли в армию добровольцами или по призыву, из Московской консерватории как минимум 360 человек. Только в ополчение записалось не менее 330 консерваторцев, что значительно больше, чем считалось ранее (около 250 человек).

Как уже было упомянуто, к сентябрю 1941 года около 100 человек было отозвано из ополчения и они, в основном, вернулись в консерваторию. Из оставшихся 250-260 человек более 185 достоверно участвовали в боевых действиях или служили в армии в последующие годы. Из этой группы 77 человек остались живы и встретили День Победы, а 108 человек во время войны погибли (были убиты, пропали без вести или умерли в плену). Основные потери пришлись на октябрь 1941 года, когда 8-я Краснопресненская дивизия попала в Вяземский котёл (за три дня дивизия фактически прекратила своё существование). Судьба оставшихся порядка 70 человек не известна, кроме того факта, что они записались в ополчение. Можно предположить, что значительная часть из них также погибла или попала в плен в октябре 1941 года.

Таким образом, благодаря дивизионным спискам, добытым Виталием Семёновым, а также такому интернет-ресурсу как «ОБД Мемориал», удалось на 35 человек пополнить памятный список московских консерваторцев, погибших в годы Великой Отечественной войны. Из них 20 человек уже встречаются в списке С. Голубенко, но с неизвестной судьбой, как правило, без годов жизни и с нераскрытыми инициалами. 15 погибших консерваторцев  представлены впервые.

Ниже публикуется наиболее полный на данный момент список из 108 московских консерваторцев, погибших в годы Великой Отечественной войны. 

Вся статья одним файлом doc

Часть 7. Княгиня Софья Дмитриевна Вяземская

Если сына чета репревских Карцевых назвала в честь отца, то дочь назвали в честь матери Софьей.
Она стала женой декабриста - князя Александра Николаевича Вяземского (1804–1865).
14 декабря 1825 года он был на Сенатской площади на стороне бунтовщиков, а его родной старший брат Андрей Вяземский (1802-1856), будущий генерал и подольский губернатор, – на стороне верных царю войск.



Александр Вяземский был членом петербургской ячейки Южного общества, участвовал и в Северном обществе. После подавления восстания декабристов был арестован, но в середине 1826 года освобождён и отправлен на Кавказ и там за отличие в войну 1827–28 гг. произведён в поручики. В 1832 году ушёл в отставку, видимо, в связи с женитьбой. Его первой женой была красавица Александра Александровна
Римская-Корсакова (1803–1860). В неё в своё время был влюблён А.С. Пушкин. Ей посвящена следующая строфа в «Евгении Онегине»:

У ночи много звезд прелестных,
Красавиц много на Москве.
Но ярче всех подруг небесных
Луна в воздушной синеве.
Но та, которую не смею
Тревожить лирою моею,
Как величавая луна,
Средь жен и дев блестит одна.
С какою гордостью небесной
Земли касается она!
Как негой грудь ее полна!
Как томен взор ее чудесной!..
Но полно, полно; перестань:
Ты заплатил безумству дань.



Первая жена князя А. Вяземского действительно имела «прекрасные,  очень  выразительные  и привлекательные глаза», но отличалась не столько величавостью, сколько высокомерием и крайним чистоплюйством. Отец Вяземского, который не простил младшему сыну ни участие в восстании декабристов, ни женитьбы на Римской-Корсаковой, перед смертью лишил его наследства, завещав всё старшему сыну Андрею. Но старший брат скрыл завещание отца и разделил наследство по-братски, поровну. Александру Вяземскому даже досталось больше половины наследства: половина рязанских имений и все костромские. В Костромской губернии отцу Вяземского принадлежали имения Приезжевка  и Ременново под Кинешмой.

Вся статья одним файлом doc

Часть 1. Вместо предисловия

26 декабря 1994 года на кинешемском шоссе у Родников произошла трагедия: в автомобильной катастрофе погиб великий русский архитектор-реставратор, почётный академик, лауреат Государственной премии СССР, основатель музея-заповедника «Кижи» Александр Викторович Ополовников. Было ему 83 года.



А спешил он в город Юрьевец, где два года под его руководством осуществлялась реставрация деревянной церкви Рождества Богородицы 18-го века. 13 октября 1994 года храм сгорел в результате поджога. Он спешил увидеть пепелище своего труда… «Заснуть бы и не проснуться...», - нередко повторял своей дочери Александр Викторович, с горечью созерцая в начале 1990-х годов развал страны и утраты русской культуры… Похоронен академик Ополовников был в Москве на Кунцевском кладбище, а на месте гибели у Родников был установлен крест.



В тот роковой день в машине вместе с Ополовниковым ехала его дочь Елена, верная его помощница. Она, слава богу, осталась жива. Елена Александровна тоже получила профессию архитектора, в 1966 году с отличием закончив Московский архитектурный институт. После смерти отца, на основе его работ она написала несколько шикарных книг, посвящённых русскому деревянному зодчеству («Дерево и гармония», «Древний Обдорск и заполярные города-легенды», «Избяная литургия» и другие). Е. Ополовникова участвовала в разработке ряда проектов воссоздания утраченных памятников деревянной архитектуры (в частности, дворца царя Алексея Михайловича в селе Коломенском, восстановленного в Москве в 2007 году). В 2000 г. Елена Ополовникова стала Заслуженным работником культуры Российской Федерации, а в 2003 году –  профессором Международной Академии архитектуры. Умерла в 2011 году на 69 году жизни…



А первый визит дочери реставратора на Ивановщину состоялся в далёком 1971 году. 28-летняя Елена Ополовникова приехала с целью выявления памятников архитектуры. На вичугской земле Елена Александровна изучила, составив подробные паспорта, несколько памятников: амбар и церковь в Сорокино, Никольский храм в Углеце и усадьбу Карцева в Репрево. Ниже мы и воспользуемся описаниями и фотографиями, сделанными Ополовниковой более 40 лет назад…

В краеведческой литературе бытует мнение, что главными конкурентами проекту железной дороги от Иванова к Кинешме были два альтернативных варианта: дорога на Плёс (самый короткий выход к Волге) и дорога на Юрьевец (выход к запасам леса, основному виду топлива в те времена).

Но если разобрать оба этих варианта, то они не выдержат конкуренции с кинешемским вариантом. Но был третий вариант, и, видимо, самый опасный - на Кострому, с учётом того, что это был губернский центр, которому подчинялась Кинешма, с сильным губернским лобби.

Как известно, победил кинешемский вариант - дорога была построена в начале 1871 года. На Кострому, между прочим, железная дорога была построена лишь 16 лет спустя - в 1887 г. (ветка от Ярославля). А дорога, соединяющая Иваново с Костромой - в 1898 году.

Газета «Современная летопись», №41, 24 ноября 1868 г.

Взгляд на будущую Волжско-Ивановскую железную дорогу

Вопрос, до какого пункта на Волге продолжать Шуйско-Ивановскую железную дорогу, начатую от Новкинской станции Московско-Нижегородской железной дороги и доведённую до села Иваново, занимает всех, как обывателей села Иванова и города Шуи, так и прибрежных жителей реки Волги, начиная от Костромы и до Юрьевца. И как не занимать нас этому вопросу, когда железные дороги становятся проводником всех жизненных сил государств и народов, самою необходимою потребностью мануфактурной и сельской промышленности и уже сделались, можно сказать, артериями торгового движения; а так-как артерии ни в одном животном организме не имеют усечённой формы, не прерываются вдруг, а разветвляются на несколько мелких проводников, то и железные дороги, особенно теперь, сначала должны быть проводимы до таких пунктов, от коих можно было бы делать если не сейчас, то после, и если не разветвление, то продолжение того же пути. Поэтому и мы в настоящей статье хотим представить хотя беглый, но общий взгляд на Волжско-Ивановскую железную дорогу с точки зрения настоящего и будущего времени, имея в виду продолжение её, а не конечный пункт её – Волгу. Настоящее готовит и производит будущее; если мы не воспользуемся настоящим, - не получим и будущего; испортим в настоящем, - повредим в будущем.

Кто такой Иван Аксаков?

Иван Сергеевич Аксаков (1823-1886) – знаменитый русский публицист и общественный деятель, лидер славянофилов. Редактор газет «День», «Москва», «Русь», журнала «Русская беседа». Пламенный оратор, вершиной его ораторского искусства были годы Русско-турецкой войны 1877-78 гг., когда он сделался выразителем славянских симпатий в русском обществе и в Европе. В Болгарии, освобождённой Россией от пятисотлетнего османского ига, Аксакова даже хотели сделать царём. Был женат на дочери поэта Тютчева.

Командировка в Ярославль

Но вернёмся к ранним годам Ивана Аксакова, когда он ещё не был озарён ореолом славы. В 1842 году, после окончания Училища правоведения, Аксаков поступил на государственную службу. В 1848 году он стал чиновником особых поручений при Министерстве внутренних дел, вскоре отправившись в командировку в Бессарабию с целью исследования местного раскола. В мае 1849 года он был командирован в Ярославскую губернию с целью ревизии городского хозяйства уездных городов и с секретной миссией изучения ярославского старообрядчества. Так тихо-мирно, за делами, прошло больше года. Аксаков обревизовывал хозяйство городов Романова-Борисоглебска, Рыбинска, Пошехонья, Углича, Ростова, Мологи, Любима… Писал секретные доклады о староверах.

Но в августе 1850 года размеренная чиновничья жизнь Аксакова резко нарушилась. В последние годы в Ярославской губернии наблюдался заметный рост числа бродяг и сопутствующей им преступности – воровства и грабежей. Весной 1850 года ярославские жандармы схватили главную воровскую шайку, которую возглавлял атаман Пашка, уроженец села Сопелки, располагавшегося близ Ярославля. В ходе следствия выяснилось, что лидер шайки был адептом ранее неизвестной секты. Из Петербурга в Ярославль был прислан чиновник, опытный в раскольничьих делах, граф Стенбок, который возглавил специальную комиссию, одной из главных задач которой было получение информации о таинственной секте, о её учении, а также арест её «наставников». Вот в эту-то комиссию и был включён Аксаков, как уже зарекомендовавший себя специалист по расколу. На несколько месяцев Иван Аксаков с головой погрузился в дела комиссии, отложив в долгий ящик  все прочие дела, связанные с ревизией городского хозяйства.

Откуда чаще всего мы узнаем о прошлом наших деревень и сел? Ответ прост – из районной или областной газеты из статей и очерков наших земляков – краеведов. По крайней мере так было в советское  время, когда какой-нибудь местный школьный учитель истории на основании ранних печатных источников и опросе старожилов напишет очерк о старинной дворянской усадьбе или о известном человеке, жившем в окрестностях в далеком прошлом.

Но прошло время. Интерес к местной истории в разных областях России за последние десятилетия возрос. Тут и там появляются статьи и очерки на краеведческие темы. И их авторам уже тесно в районных газетах. А если автор имеет еще и ученую степень, то он свой труд непременно поместит в известное столичное издание или даже книгу издаст. Вот такое столичное издание недавно и попало мне в руки, а в нем статья с очень знакомым с детства сюжетом.

Довольно часто беседуя с людьми, интересующимся как и я историей Костромской губернии, слышал совет  ознакомиться со статьей о усадьбе князей Козловских, развалины которой находятся в селе Борщовка Вичугского района Ивановской области. Статья эта называется «Екатерина IIв усадьбе князей Козловских», - авторы: Л. И. Зозуля и И Е. Г. Щеболева, которые опубликовали ее в уважаемом, на мой взгляд, издании «Мир русской усадьбы». Это подтверждается и тем, что данный сборник очерков утвержден к печати Институтом российской истории Российской академии наук. Жаль, что я поздно обратил внимание на эту книгу, ведь она вышла еще в 1995 г.