Сегодня ночью я написала в черновике это:

"В последнюю встречу мы заговорили с Игорем о самоубийстве. Он сказал, что хотел бы встретить хоть одного человека, которому открывается вся правда жизни, и при этом не хотел вспороть себе вены.
- Я не делаю, - сказал он потом, - этого, потому что мне очень интересно, что будет дальше.

А мне не интересно. Я не знаю, что я всё ещё здесь делаю".

А под утро мне приснился сон, в котором ко мне явился Бог (как будто без Сына и Духа, уставший, встряхнул руками) и показал путь к Истине - через бесконечные лестницы, через ветхие преграды, через тростинку, через узкие щели. Явился ко мне в последний час сна и сделал так, что я почувствовала, что это именно Он - потому что в моменты, когда тебя покидает надежда или желание жить, ты не думаешь уже ни о близких, ни о низменных радостях, ни о Боге. И это самое страшное облегчение в моей жизни - потому что вчера я уже ни во что и ни в кого не верила. 

мне снится сон:
мы сидим с ним в высокой траве, и пытаемся перешуметь ветер.
- шшшшшшш, - говорит он. - ШШшш.
- слушай, - я спрашиваю, - когда людям снится, что они летают, значит, - растут. А к чему мне постоянно снишься ты?
Он вдруг ест мороженое — из моей синей тарелки, — и говорит:
- Значит, умираешь.
Солнце садилось нам на плечи.

В колонках играет - она в тебе и под ногтями

1. Как если бы он был моей четвертой ступенью.
Как если бы она была следующей ступенью, о которую я запнулась.
А потом я думаю, что всё это - люди.
Но вся правда в том, что после него мне всё равно, кого любить. После неё - мне всё равно, с кем дружить.
Я поднимаюсь с кровати, подхожу к окну с открытой форточкой - и вижу первый выпавший снег на асфальте.
Из-за ветра звук такой же, как во вторых симсах в зимний период. Гул и редкий лай собак.
Я стою под форточкой и вспоминаю первый прошлогодний снег, который так же застал меня врасплох.
В прошлом году - без него,
в этом - без неё.
02.11.2011

2. Так, наверное, пожилой муж не хочет возвращаться домой к жене, которую он не любит. Или к жене, которой нет. В четыре голые стены, усыпанные редкими цветочками, не хочет сидеть часами на кухне перед телевизором, читать старые надоевшие книги, выполнять оставшиеся жизнью обязанности. Делать вид, что всё ещё что-то происходит вокруг. Потом случайно остаётся на пару дней всё так же один, абсолютно дома, принципиально не читает, не двигается - только смотрит и иногда отвечает на звонки по телефону, и к вечеру на второй день сверху начинают ругаться соседи. Кричат и бросают что-то тяжелое на пол. А он в это время - сидит на кровати, поджав ноги, подперев собой стенку. Шаткую холодную стенку.
02.01.2012

he used to be a lovely boy..

  

 он смеется над тобой, такой хрипловатый смех,
ты трешь виски пальцами и открываешь глаза,
и понимаешь,
что все уже далеко не так. как раньше. 

На самом деле мне нравилась только ты,
мой идеал и мое мерило.
Во всех моих женщинах были твои черты,
и это с ними меня мирило.
Пока ты там, покорна своим страстям,
летаешь между Орсе и Прадо, -
я, можно сказать, собрал тебя по частям.
Звучит ужасно, но это правда.
Одна курноса, другая с родинкой на спине,
третья умеет все принимать как данность.
Одна не чает души в себе, другая - во мне
(вместе больше не попадалось).
Одна, как ты, со лба отдувает прядь,
другая вечно ключи теряет,
а что я ни разу не мог в одно все это собрать -
так Бог ошибок не повторяет.
И даже твоя душа, до которой ты
допустила меня раза три через все препоны, -
осталась тут, воплотившись во все живые цветы
и все неисправные телефоны.
А ты боялась, что я тут буду скучать,
подачки сам себе предлагая.
А ливни, а цены, а эти шахиды, а роспечать?
Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.

Ты всегда попадал под самые лучшие песни.
Ты - моя самая лучшая песня.
Стираем краску с клавиш, ломаем пальцы, разбрасывая мысли. А всё одно: для будущего нет настоящего, от прошлого не осталось памяти.
Иногда, мне кажется, я забываюсь, повторяюсь, и снова всё по кругу: летят минутные стрелки, катятся дни. А параллели так и не пересекаются в одну. Точки над "и" еще не расставлены, но уже скоро допишем весь алфавит. Выпьем старую-добрую. Затянем последнюю. Ту, что гвоздем в сердце засела минувшей весной, в незаконченном пьяном марте.
И поймем окончательно, что не судьба. Что наше время мы оба проспали.
Ляжем на рельсы встречать поезда, терять города, так и не решившись дойти до очевидного завтра.
В котором останутся только хриплые голоса, записанные на музыкальный трек, и пустая бутылка массандры.

Просто поразительно и необычно, как в одно мгновение человек перестал интересовать. Возбуждать, наждачной бумагой по внутренним органам ездить. Тело, воображение, всё целиком. Я больше не хочу его, я больше по нему не плачу, не страдаю и ничего себе не выдумываю, он вдруг перестал быть мне интересен. Внутри что-то маленькое, но отвечающее за всё остальное в целом, щёлкнуло и мозг получил тихий, но чёткий сигнал: отпустило. В подсознании что-то мечется и прыгает из стороны в сторону: как это отпустило?! как это отпустило?! верните мне на место мои страдания!! Тэги эти - всё превратилось в электронное приведение на страницах дневников. Смски - "удалить"; воспоминания - ироничная улыбка. Я открываю кулон на цепочке - и улыбаюсь. Он больше не тянет вниз. Как мало надо было для счастья. Как много - для несчастья. Всё в прошлом - и даже на ключ запирать не пришлось.
Чтобы начать жить заново, надо умереть. И эта смерть длилась долго.

в такие моменты вообще думаешь, можешь ли ты по-настоящему что-то чувствовать, потому что, когда тебя приперают к стенке и спрашивают, что это было,
Лана, что это было,
я не могу выдумать ни одного слова кроме как - прошлое.
 

Это само как-то растеряло смысл.
просто в этой плоскости стало слишком невозможно мыслить. просто слишком нечем дышать.
Я пишу так много «просто» наверное, потому, что даже сама не способна понять себя. Я бы так хотела закончить этот дневник в
пятницу, сегодня тринадцатое уже и кто-нибудь обязательно умрет. я уже знаю фильмы, которые мы будем смотреть по два, четыре,
восемь раз, я уже знаю города, в которые никогда не поеду, я знаю, какой будет эта зима, я помню, каким было мое прошлое, я уже
начинаю ненавидеть эту запись; вся последующая жизнь неминуемо разделится на визы, планерки и ворды с номерами; бесконечное
переворачивание ящиков стола с единственной целью – найти выход из ситуации или смысыл, хотя бы; обувной магазин –
радиостанция (что я имела в виду тогда?), на своем месте я бы обязательно написала бы тогда, в две тысячи шестом, "30.10 пошел
снег… он напоминал мне о письме в тумбочке». не самый первый, конечно, и самый белый – ли, я достану карты – «германия не
украина» - и буду циркулем вычислять эпицентры. Две тысячи, конечно, не сорок, и в этом нам отчаянно везет.
всё)
 

Землею пахла, воздухом пылила,
а выпила меня - и отпустила
(ну, вот и пусть сама в земле лежит).
У молодости безобразный вид,
когда она уже остыла.

Но что же делать мне с моим лицом?
(вот это, например, мой первый дом,
а этот дом моим вторым зовется) -
но как же это в песенке поется:
кто мною, свеженьким, в последний раз напьется,
раз одуванчик вырос над пупком?

Зачем на мне стоять, когда суха земля?
(Так досыта, как верба зацвела,
своей судьбой я сыт уже не буду.)
Я не имел в виду, чтоб ты имел меня,
достаточно, что жизнь моя прошла.
Не надо звать меня, ребята, ниоткуда.

Потому что и улица около рынка,
и одуванчики с душой воробьиной,
вся жизнь моя в курослепе густом,
где меня растлевали тайком, -
все осталось в той огромной машине,
прокатившей меня с ветерком.

И за то, что посмели хотеть - не хотеть,
и что мог я у мамы на кладбище петь,
пусть ужасная песенка эта порвется,
а тот, кто живей и счастливей, чем я,
пусть меня проклянет или даже захочет меня, -
только эта пластинка не может устать,
ну, а я без нее не хочу, не хочу умирать.

Ты мне не пишешь, не пишешь. Ты мне так оскорбительно много не пишешь, что я кусаю губы.
Кусаю губы и закрываю глаза.
Ты мне не пишешь.
Твои слова остаются в твоем доме с безразличными лампами, с безразличными окнами и запахом гуаши.
В таком далеком городе, где ощущение жизни ирреально, торопится время, но так и не попадает в такт.
Ты мне не пишешь, и какая-то часть моей жизни необратимо покрывается плесенью. Генеральные уборки раз в месяц, твой смех vs мои улыбки.
И вновь тишина.

Ты не говоришь со мной. Ты распахиваешь окна крайне редко и задохнувшийся воздух спит, уткнувшись в ладонь.
Ты не говоришь, в твоей голове мотыльки, бесцветные, беспорядочные, мои губы ловят любой твой звук.

Ты меня не видишь. В твоих глазах фальшивая гармония. Мое присутствие совсем необязательно, даже невозможно.

А я скучала, ты знаешь, у меня мешались сны, и волосы путались на лице. И просыпаясь, я проклинала трехцветные обои и скучала по твоим безразличным стенам.
А я скучала, я обнимала их, гладила по волосам и молила разум не видеть в чужих лицах тебя.
Не видеть во всем.
Безумие - это наблюдать за незнакомой девушкой. Она снимает пальто, ты снимаешь пальто, она проводит пальцами по чужой руке, это ты, ты, твои глаза и её глаза.

Ты мне снишься, значит я дышу.

Я настолько морально и физически истощена, что поднимаю себе настроение исключительно Рамонами.
I used to be an A student
I never used to complain
I used to be a truant
But I'm still the same
Bad bad brain   

Слушайте Ramones. Жизнь прекрасна.

Беседовала сегодня с одной знакомой, которая мне всю дорогу втирала про то, что обеспеченные родители нихуя не воспитывают своих озлобленных детей-мажоров. омг. Ответила, что типа нехуй передёргивать - проблема глобальнее. Цитата: "А первопричиной, как мне кажется, является прогрессирующее расслоение общества по финансовому критерию.." и бла-бла-бла в таком духе про низкий уровень морали и сми-пропаганду.

Как будто я опять забыл зажечь.
---
лиру вконец заебала со своими нововведениями.
---
Творческая бьёт фонтаном, энергетика наполеонок завораживает. Мне даже понравилось на их фоне быть есей.
---
В ближайшие пару недель пишу исключительно пьесы-трагикомедии.

о боги, Я БЕЗ УМА ОТ ЭТОЙ ЖЕНЩИНЫ !!

ps, ты мое луковое гморе.
ты - мое лукоморье.

.)

Я очень хотела бы.

Мое unreal стучит по вискам, не давая мне заснуть. Вчера ночью я видела себя в зеркале. Молча стояла перед своим отражением. Мое отражение плакало ромашковыми слезами и стучалось в стекло. Привет.

Выпусти меня в мир, где ты видишь свои отражения в зеркале.

Ящик Пандоры открыт и мои личные демоны носятся под потолком. Они привязывают меня за руки к и не дают дышать. Зазеркалье медленно наваливается на меня своими черно-белыми клетками, я пропускаю его сквозь себя и попадаю в мир, где я вечно опаздываю на поезда в чужих городах. Как-то раз там шел снег и я брела по неоновым улицам, размышляя, к кому же мне пойти ночевать. Я потеряла там свою сестру и свою девушку, я отдала на растерзание замерзшей воде свои карты и осталась одна. Но мне не привыкать - я не в первый раз там и явно не в последний.

Anybody seen my baby?

Мое unreal длится бесконечно, набирая обороты, как колесо фортуны - восход, пик, провал, дно. Я кидаю монетку на перекрестке, выбирая, куда мне пойти сегодня. Где мне сегодня пропасть. Где сегодня моя пропасть? У меня за спиной перья альбатроса. У меня за спиной сотни дорог и сотни перекрестков, на которых я. У меня за спиной сотня персональных демонов, идущих за мной, что бы. За моей спиной Джонни - развратный молодой человек с янтарными глазами. Он - это я, только наоборот, и я мечтаю его убить, но мне нельзя оборачиваться. Он отражается в зеркалах вместо меня, когда я сплю, и тасует мои карты, пока я не вижу.

Решка.

Наверно, сегодня все же не стоит закрывать глаза. Наверно, завтра я все-таки не вернусь.