Спасибо лорду за вдохновение ;)
----------------------------------------------- 

         Это утро выдалось особенно прекрасным. Солнце вставало над лежащим в долине городом, золотя купола собора и отражаясь яркими игривыми бликами в реке, отделяющей город от возвышенности. Я стоял на холме, прикрывая глаза ладонью и изучал городской пейзаж, что лежал передо мной, как на ладони. Братья давно уже встали и были на лугах, косили траву для скотины, отец заперся в цехе и священнодействовал - обращал в йогурт утренний надой молока. С нашей специфической сущностью это не составляло особого труда - уже вечером можно было везти в город свежую партию самого вкусного в этих краях йогурта. Не зря же людская молва приписывала ведьмам и вампирам способность заквашивать молоко одним своим присутствием.
         Наверное, людей удивило бы присутствие целой семьи вампиров в непосредственной близости к людскому поселению, но только так мы были в безопасности и не вызывали подозрения. Считается, что вампиры - одиночки. Как получилось, что три брата и отец одновременно стали бессмертными? Это долгая история, и началась она 104 года назад. Наша мать была обращена вампиром, когда младшему из ее сыновей, то есть мне, было 3 месяца, а старшему 4 года. Отец узнал это, но не выдал ее священникам, не прогнал, а нашел способ, как остаться по прежнему семьей. Он переехал в пригород, подальше от большого скопления людей и построил ферму, где начал разводить скот.  Кровь животных и стала пищей нашей матери. В отличие от человеческих предрассудков, вампиры могут быть на свету, потому никто ничего не заподозрил, тем более мама открыла небольшую лавку, где торговала продукцией, полученной с фермы. Прошло 22 года счастливой жизни, пока одним прекрасным утром в городе не стали умирать люди. Вскоре было объявлено, что в городе началась эпидемия чумы. Ничто не могло остановить быструю поступь неумолимой смерти, косившей жизни  одну за одной. И тогда, чтоб спасти своих родных, мать была вынуждена нас всех обратить.
         Чтоб никто не задумался, почему пятеро людей выжили, когда погибло почти все население города, мы перебрались в соседний густонаселенный город и надолго осели в нем, лишь переезжая время от времени в другой его район. Мы, наверное, и до сих пор жили бы там, если бы 11 лет назад военные и ученые не открыли охоту на вампиров. Вычисляя и вылавливая наших собратьев, они отправляли их в лаборатории, где ставили эксперименты по созданию генетически модифицированных людей, обладающих большей живучестью, чем простые люди. Уже не совсем люди, но и не вампиры, эти модификанты, как их называли, получили от нас повышенную способность к регенерации, выносливость и выживаемость организма, но так и не стали полноценными вампирами. Вместо крови они восстанавливали свои силы специальной искусственной сывороткой и поэтому полностью зависели от командования и спецмедиков. В погоне за новым генетическим материалом почти все вампиры были уничтожены, лишь нам удавалось скрываться, потому что никто не мог предположить, что целая семья может быть обращенными бессмертными.

Продолжение тут

Семьдесят лет уже прошло с того дня, когда все изменилось. Привычная жизнь была разрушена, город повержен в руины и ушел под землю. До сих пор помню день, когда на наш город упала та злосчастная бомба. Многие тогда погибли, когда карстовые слои не выдержали и провалились в неизвестную глубину, унося с собой во тьму целый город. Но не только это произошло во время взрыва. Почти все, кто оказался в эпицентре - погибли, а несколько выживших получили дар, или же проклятье - бессмертие. Не в том плане, что человека стало невозможно убить, а в том, что тело перестало стареть, оставаясь в том возрасте, когда его застало облако неизвестной радиации. Одним из таких людей был и я, попавший под облучение и спасшийся из разрушенной части города, навсегда оставшийся таким, каким был до войны. Если бы наш принц знал, к чему приведет развязанная им война, он вряд-ли решился отвергнуть предложение мира. Но он так этого и не узнал, умер мгновенной смертью, приваленый обломками колонн в собственном тронном зале.
Но речь сейчас не о том, что было, а о том, как все сложилось сейчас. Если бы мы не смогли выжить и приспособиться к новым условиям, я бы не писал сейчас эти строки. Но жизнь в городе сохранилась, окрепла и даже начала развиваться по новым, созданным после катастрофы законам. Раньше была монархия, теперь же царит диктатура. Власть была подобрана семьдесят лет назад правительственной верхушкой, близкой к принцу, из его мертвых рук. И с того дня началась родовая преемственность. Из тех правителей сейчас никого не осталось, городом управляют их потомки. Да и бессмертных больше нет, кроме меня и какого-то дряхлого старика. С кем-то приключился несчастный случай, кого-то убили, а кто-то покончил с собой, не выдержав тягот вечной жизни. Слышал, тот старец до сих пор живет где-то в запретной части города, изрытой катакомбами и подземными ходами. Жаль беднягу, лучше бы он тогда погиб, чем остался жить вечным дряхлым стариком. Мне повезло гораздо больше. Я до сих пор остаюсь молодым мужчиной 26 лет. Хотя иногда жалею, что со мной не случилось какого нибудь смертельного несчастья. Может потому я и выбрал такой путь - поединщика за деньги.
Продолжение тут

      Старинные катакомбы встретили меня темнотой и холодом. Мой путь освещал чадящий факел и слабо фосфорицирующий мох, покрывающий стены и потолок.  Здесь, глубоко под землей я искал отдых и покой хотя бы на короткое время.  И надеялся, что тут меня никто не найдет и не побеспокоит.  До убежища оставалось идти совсем немного, когда где-то далеко впереди послышались тихие шаги и неразборчивые голоса.  В этом месте мог ходить или прятаться  кто угодно, начиная от беглых каторжников заканчивая нечистыми порождениями городских клоак, нашедшими тут новый дом. Хоть крупные города остались далеко отсюда, но они запросто могли добраться сюда своими тайными путями. Не желая быть замеченным, я осмотрелся и, увидев вдоль одной из каменных стен тоннеля узкий карниз, стал быстро вскарабкиваться к нему по нагромождениям острых глыб. Факел пришлось потушить и сунуть в расщелину между камней. Молясь, чтоб полуторный меч за спиной не звякнул об стену, я добрался до карниза и улегся на нем, осторожно выглядывая вниз. Меч пришлось аккуратно снять и положить рядом с собой, чтоб его рукоять, возвышающаяся над плечом, не выдала моего местонахождения. Карниз был крайне узок, и мне с трудом удалось умоститься на нем. Затаив дыхание, я стал выжидать, пока говорившие пройдут мимо

Продолжение тут

...И снова вокруг этот пустынный каменисто-песчаный пейзаж, полуразрушенная и засыпанная песком дорога, вьющаяся между острых гранитных клыков, торчащих из земли под немыслимыми углами. Снова это слепящее и жгущее кожу солнце - невероятно высокое, с огненно-белым ореолом. И этот раскаленный вездесущий песок - белый и мелкий, забивающийся под одежду, проникающий в каждую щель доспехов, скрипящий на зубах. Всадник устало сполз с приземистой крепкой лошадки и, присев на песок, принялся копаться в походной сумке. Наконец наружу извлечен небольшой серебристый прибор, тщательно оберегаемый от вездесущего песка. Воин ловко закрепил приборчик на своем правом ухе и несколько минут напряженно прислушивался, затем прижал пальцем кнопку на приборе и глухо позвал охрипшим голосом:
- Лестер, Ветер - прием. Отзовитесь.
В ответ лишь слабое потрескивание в наушнике и далекий шорох. Слегка постучав ногтем по прибору, воин снова прислушался. Сперва ничего не происходило, но когда воин разочаровано поднялся с песка и уже вставил ногу в стремя, наушник ожил и протестующе пронзительно пискнул. Забравшись на коня, всадник повертел головой, пытаясь определить, откуда пришел сигнал, затем повторил вызов:
- Прием! Валмур на связи. Ребята, отзовитесь! - И снова ответом был лишь белый шум в наушнике и тихое пульсирующее попискивание, словно где-то там, в песках заблудилась испуганная мышь. Отхлебнув пересохшими губами воды из кожаного бурдюка, мужчина направил своего коня вперед, туда, где из-за песчаных дюн уже виднелась вершина горного кряжа.

Продолжение тут

Игорь Паршин
* * *
Он стоял на пороге одичалой ночи
Строитель замков из сахарного песка
Зритель невидимого повелитель огня
Что створил саламандру из тела свечи
Хранитель мертвых морей
В его зрачках горели погибшие звезды
30.11.1998
В колонках играет: Мельница - Двери Тамерлана

LI 5.09.15

Посвящается ушедшему

Двадцать два дня до ночи

Вначале было СЛОВО.
Затем пришли МЫСЛИ.
Так возникли ДНЕВНИКИ.

9 НОЯБРЯ, 8.20 ВЕЧЕРА. Сижу и смотрю на нэцке, стоящие на столе передо мной. Какое-то странное состояние души. С фотографии под стеклом на меня грустно смотрит Виктор Цой. Мой третий глаз широко раскрыт. Я вхожу в астрал. Уже ночь. Поют ангелы.

10 НОЯБРЯ. Была попойка. Сейчас у меня полная нирвана. Через час я буду созерцать во сне глубины запредела. Со мной говорит небо параллельного мира. На моих глазах извержение Везувия губит Помпею. Я в трансе. Больно. От шокового состояния тянет на курево. К черту все, ухожу в запой. Дай, друг, на счастье лапу мне, моя белая горячка.
11 НОЯБРЯ, 19.35. Схожу с ума от тишины. Сижу в позе Лотоса и медитирую на пентаграмм. В полной темноте с кончиков моих пальцев слетают искры. Огненный Ра, проплывая надо мной в золотой ладье, благосклонно протягивает мне руку в римском приветствии. На моих глазах рождаются галактики. Млечный путь фосфорицирует. И над всем этим - тишина. Из глаз сыплются звезды с пятикопеечную монету. Прощай, мой разум. Вот так и пополняются палаты №6.

12 НОЯБРЯ, 20.00. Какой кайф! В моей комнате разлит свет "Позорной звезды" - это "Агата Кристи" рассказывает свои истории. Черные пауки заплетают углы дымкой наркотической паутины. Третий лишний стучит в окно, а в лесу бродят санитары. Это мир сильной воли и Рока. Звучит "Молитва". Я присоединяюсь к ней.

13 НОЯБРЯ. Сижу в древнем, проржавевшем автобусе и жду отправления. Мерещатся цветные капустянки и фиолетовые марсиане. Пахнет осенью и бензином. Духота. По улицам течет расплавленный асфальт. Я мою в нем ноги.
Какое наслаждение слушать дикие вопли озверевших кошек. Я - Маугли, а это - боевая песня Багиры. Пьяный Ка свешивает свою изумрудную башку с лиан. С пальмы мне на голову падают обезьяны с бананами в руках и цилиндрах на голове. Я лежу на ветви тропического дерева и смотрю на Южный Крест. Робинзон Крузо поет Пятнице серенады. Я засыпаю - статуя острова Пасхи.

14 НОЯБРЯ, 00.30. Лунный зайчик бегает по потолку. Вот бы и мне с ним побегать. За окном бегают сонные лунатики. Тучи-клептоманы украли звезды. Луна, страдающая дистрофией, уже похожа на месяц и зовет погулять по крышам. Это ночь самоубийц и маньяков. Спокойной ночи, девочки и мальчики! Я уже иду по ваши души, Фреди Крюгер.

15 НОЯБРЯ. Я изобретаю антигравитатор, который поможет воспарить над землей. Из-под кровати выглядывает Дюймовочка, привлеченная шумом моего вечного двигателя. Тонко звенит сваренный мной пять минут назад Философский камень. Граф Калиостро вкрадчиво аплодирует мне. Эликсир долголетия булькает на газовой плите. Сушеные летучие мыши под потолком машут крыльями и воют заунывный мотив. Ко мне в гости заглянул призрак отца Гамлета. Иду поить его кофе. Затем я проводил его на улицу и поднял голову. На бирюзовом небе алели кровавые сгустки облаков. Видимо, Джек Потрошитель уже успел там побывать.

16 НОЯБРЯ. Весь день насмарку. Чертова психиатрическая клиника! Истерики и концерты по заявкам начались с самого утра. Кинг Конг был голоден и зол. Главврач заблудился в коридоре и лазил по стенам. Пропал безвести мой сигаретный НЗ. Неужели Арсен Люпен покопался в моей тумбочке? Чебурашка-Ниндзя пожевал мой любимый фикус, а его сестра - Чебураха Тортилла, - сожрала десятилетний кактус, который собирался вот-вот расцвести. Днем поступил новичок - Майкл Джексон на батарейке "Энерджайзер", а меня санитар Мурзик нарядил в смирительную рубашку. Фасон мне очень не понравился и жало ужи, хотя цвет идеально подходил к цвету белков моих глаз, особенно если их хорошо закатить. Завтра же потребую перешить ее под свою фигуру. Вечером из зарешеченного окна наблюдали праздничный фейерверк - это в небо выстреливали разноцветную краску. Под конец в небо полетели золотые короны. Когда все закончилось, весь мой нос был в саже.

17 НОЯБРЯ, 19.37. "Мне отмщение и Аз воздам". И завыла черная труба в руках бледного и прекрасного ангела. Растрескалась земля, и стали подниматься умершие на последний суд.
Так ужасна была стихия и ужасающи последствия. И некуда спастись от кислотно-щелочных осадков. Капли кислоты, падая на плечи, выжигали клеймом слова Завета.
"Но если есть в кармане пачка сигарет, значит все не так уж плохо на сегодняшний день"!

18 НОЯБРЯ. Это случается рано или поздно. К тебе приходят умершие. Они появляются из высоких стенных зеркал в черных дубовых рамах, отражаются стоячей воде. Они выходят к тебе с белыми розами в руках, и кидают их тебе под ноги. И белые цветы белоснежными птицами взмывают к небесам, а затем садятся к тебе на плечи. Но ты не боишься гостя. В его глазах - тепло и любовь. Он - это твои чувства и твоя память, твоя боль. Это - забота и предостережение. И затем он уходит обратно. Ты прощаешься. Но лишь до следующего полнолуния.

19 НОЯБРЯ. Ночь. Черная пропасть. И там, в вышине дрожит одинокая звезда, словно слезинка в уголке небесного глаза. Над горизонтом все еще угадывается гаснущий багрянец заката. Далекий-далекий сфинкс, сидящий среди песков, напевает мне диковинную, неземную мелодию. В душе - умиротворение и спокойствие. В нем я чувствую родственную душу. Дрожащая звезда падает. Конец сказки.

20 НОЯБРЯ, 22.55. Долгая "Дорога домой" закончилась "Разборкой в Бронксе" в "Погоне за тенью". Чувствую, что мне назначен "Визит к Минотавру" и "Место встречи изменить нельзя". Ну прямо "Безумный день инженера Баркасова" в "Доме, который построил Свифт". Ощущаю себя "Сосланным на планету Земля". Нет, нужно срочно "Убить дракона" и узнать "Тайну черных дроздов". Чертова "Служба в госпитале Нэш"! Мне нужно отдохнуть. Решено - я еду в "Бодетаун", а лучше - в "Эдем", погуляю по "Району Мэлроуз" и, может, подружусь с "Изгоями". Я - "Псих".

21 НОЯБРЯ. Сейчас в моем доме совершается гибель Земли. Совершенно ужасающий процесс! Сквозь трещины в почве валит дым и пар. Солнце скрыто в облаках смога и смрада. Злобные грифы парят над останками падших животных. Ночью дико воют гиены и шакалы. Весь день горят леса и пепел застилает небо и траву на земле. Почва содрогается под ногами, готовая утонуть в пылающих недрах планеты. И солнечный свет не освещает ее поверхность. Наступила Ядерная зима.

22 НОЯБРЯ. Мое утро приветствует Линда на волнах радио "Скай Вей". Солнце ныряет в тучах. Ветер разрывает душу дня, срывает крышу, шатает мой дом. Под обоями, стуча стальными коготками, бегают существа непонятного происхождения. Я тут - Чужой.

23 НОЯБРЯ. Ах, какое яркое северное сияние! У меня отпуск и я хорошо провожу свободное время. В данный момент я плескаюсь в огромном кратере вулкана, наполненном расплавленной карамелью и шоколадом. Меня зовут Сникерс. Вспыхивает небо - это Осирис переносит меня в Египет. Я сижу у подножья пирамиды Хеопса и медитирую на алый круг в ярко-голубом квадрате в центре золотого лотоса с семью лепестками, который держит в хоботе белый слон с радужными глазами. На пустыню опускается ночь. Поскрипывая, остывает песок. Сфинкс открывает рот и зевает. Он тоже хочет спать.

24 НОЯБРЯ. Сегодня для меня особый день. Сегодня ко мне пришло Прозрение! Я увидел, как звезды превращаются в полумесяцы, а затем в светящиеся кольца. Увидел в воздухе отражения предметов и лучики света, исходящие от них.

25 НОЯБРЯ. Я стою на коленях и в сумасшедшем экстазе полосую лезвием свои вены на правой руке. Эта острая, радостная боль возвращает меня назад из черной пучины безумия. Я уродую тело, спасая душу. И так хочется взмыть легкой бестелесной субстанцией вверх - к звездам, к тем, кого когда-то потерял. Их лица и руки создают молочный водоворот галактики по имени Вечность. Я промываю раны на руке соленой водой и, задыхаясь от нестерпимой боли, поднимаю руки вверх, в небо, в Смерть, в вечность.
Ночь, освещенная бледно-бесстрастной Луной, молчит. Перед глазами встали строки Сайгё:
Светло - спокойно
я б умереть хотел! -
Мелькнуло в мыслях,
И тот час сердце мое
Откликнулось эхом: "Да!"
Сигарета вздрагивала в сведенных нервной судорогой губах. Побелевшие пальцы нежно гладили клинок катаны - самурайского меча. Сегодня убили мою душу. Холодно и жестоко. Голос охрип от безмолвного крика, тонущего в Астральном безмолвии. Со страниц Звездной Библии мне на грудь упала тяжелая капля кипящего свинца. Это Конец.

26 НОЯБРЯ. Хранитель синих свечений сошел с ума. Потолок треснул от его криков, и из трещин посыпались дохлые летучие мыши. Я сижу на потолке в позе Лотоса и утопаю в проплывающих тучах. Нервы уже не выдерживают нагрузки. Мелкая нервная дрожь сотрясает мое четырехкопытное тело - я кентавр. Усилием воли трансформируюсь в сфинкса. Теперь все будет нормально.

27 НОЯБРЯ. И снова краснеет мир. Черная перчатка падает на белоснежные простыни Цезаря Тьмы. Это начинается игра со смертью. И кто же выйдет победителем. И выйдет ли? Вряд ли...

28 НОЯБРЯ. В 18.20 на Бульваре Сан Сэт закатилось и сгорело последнее в Ее жизни солнце. Безумный танец белых хризантем на кладбище разрушенных иллюзий окончен. Упал черный занавес.

29 НОЯБРЯ. Куда же делось, ушло мое время? Время огненных богов. Время черного грома. Рок еще жив! Цой... Саша Башлачев... Эпоха уходит, оставив в двадцатом веке лучших. Моя косуха пропитывается в шкафу нафталином. Железный браслет-цепь покрывается рыжей ржавчиной. А я все еще слушаю музыку, последние живые звуки которой растаяли в тумане времени...
Застоялся мой поезд в депо...

30 НОЯБРЯ. Уже третий сигаретный окурок падает в снег и гаснет там надеждой. Одинокая звезда играет холодными лучами на твоем окаменевшем от горя лице. Острие клинка катаны приставлен к твоей груди собственной рукой. Ты видишь на диске луны спокойные лица погибших друзей. Когда-то ты потерял их и хотел умереть сам. И теперь, оправившись от тех потерь, обретя того, кто снова стал тебе дорог, рискуешь потерять и его. Того, кто был рядом с тобой и помог снова полюбить жизнь и этот мир. Что принесет следующий день? Спокойствие или очередную потерю? Переживешь ли ты ее? Вряд ли. Глаза ослепли от слез. Но воин должен бороться.
Влага в глазах высохла от взмаха руки. Катана взметнулся в небо. Лезвие поразило невидимого противника. Раньше было слишком много боли! Выпад. Много горя! Защита. Много потерь! Меч выпал из внезапно ослабевших пальцев. ЭТО СЛУЧИЛОСЬ...
Я упал на колени в снег и закрыл лицо руками. Останься, друг! Взошла кровожадная луна. Наступила последняя ночь.

Памяти друга

Город... Город... Город... Какой же ты холодный и бесстрастный. Тебя невозможно любить без того, чтобы не стать твоим узником, невинной жертвой на твоем алтаре судеб. Я ненавижу тебя и люблю, не могу видеть солнце, небо и звезды без того, чтоб не думать о тебе. Пусть будет проклят первый заложенный в тебя камень, но благословенны улицы, давшие осень моим глазам. Ты убил меня, но дал вечную жизнь в лабиринтах своих проспектов, парков, дворов и подворотен; навсегда, до самого того момента, когда рассыпятся в прах твои стены, и на их месте трижды родится и умрет слово Забвение. Тогда и я смешаюсь с твоими тенями в месте вечного успокоения, зовущемся Бездной. Ты убил мою память, но еще тысячи и тысячи звездных лет в ней будут цвести твои сады, и желто-золотистые пчелы будут давать жизнь новым плодам на их ветвях. Может быть, спустя время, дети найдут на твоих развалинах алый камень, бывший некогда моим сердцем, и он заплачет кровью, смешанной с золотым вином любви и страданий. Но помни, моя кровь отомстит за себя твоей болью, даже тогда, когда закончится Вечность.
Посмотри, под твоими мостами греются бездомные поэты, сжигая в огне свои стихи. А отчаявшиеся писатели пускают с эстакад и балконов самолетики из рукописей, которые никогда уже не увидят жизнь. Река торжественно несет на своих маслянистых волнах неопознанные трупы, а фонари сгибаются под тяжестью самоубийц. Глаза твоих цветов белы от боли, а их лепестки черны от запекшейся крови. Умри, если сможешь, и тогда узнаешь сам, что чувствовал я, когда грубые, узловатые пальцы твоих судей затягивали на моем горле петлю. Окажись сном, маревом, кошмаром, только дай мне вернуться из небытия. И пусть свинцовое небо оплавится от жара твоих жертвенных костров, расколется пополам от звона твоих погребальных колоколов, и из трещины в его тверди изольется избавление. Не мои уста призывают Армагеддон, а шорох твоих порочных ресниц, не дающий тебе услышать стон молитв из ушедших под землю храмов. О, Великий Некрополь! В твоих пределах наступает весна, и расцветшие зловещие «подснежники» украсят твое мрачное чело.
– Спокойной ночи, Город, мой отчим.
Он ответил мне шелестом ветра, и поцеловал в лоб мое надгробие.