Падение промышленного производства в ноябре было предсказуемо, ведь во многих регионах оно началось уже в октябре, притом на существенную величину: в Липецкой области — на 16%, Нижегородской — на 14%, Санкт-Петербурге — на 9%, в Коми — на 5% и так далее, вплоть до Москвы, где оно сократилось на 1%. Однако цифры 8,7% лично я не ожидал. Свои коррективы внесли календарный фактор (большее количество выходных в этом ноябре по сравнению с прошлым) и теплая погода, из-за которой было выработано меньше тепла и электроэнергии. Надеюсь, что прогноз специалистов Минэкономразвития о промышленном спаде в декабре на 19% окажется неточным, и спад составит максимум 15%, впрочем, тоже очень много.

Надо учитывать, что реальной помощи экономике от правительства ждать не приходится. Чего стоит одна только история со списком градообразующих предприятий, нуждающихся в приоритетной поддержке, который правительство составляло чуть не месяц — при том, что его можно было получить в течение часа. Все, что требовалось, — найти факс, включить его в розетку и позвонить на географический факультет МГУ или в десяток других мест, где есть люди, которые могут назвать эти полторы тысячи предприятий чуть ли не наизусть.

В следующем году спад промышленного производства будет нарастать. В сочетании со свертыванием строительства, финансового сектора и сетевой торговли впервые после дефолта мы получим сокращение ВВП вместо ставшего привычным роста. Надеюсь, оно составит 5% при спаде производства на 7%, но это предельно оптимистичный сценарий. В худшем из теоретически возможных случаев ВВП рухнет на 15%, а промпроизводство — на 17%. Но для этого правительство должно окончательно сойти с ума и устроить осенью (или в августе, по традиции) обвальную девальвацию рубля.

А вот что неизбежно, так это ускорение инфляции. В последние месяцы уходящего года рост цен замедлился за счет падения платежеспособного спроса, удешевления бензина, падения цен в строительстве и сегменте luxury. Но в следующем году цены будут расти даже при дефиците денег — из-за тотального произвола монополий, как в 90-е годы.

Локомотивом инфляции станет скачок тарифов на энергию, услуги ЖКХ и транспорт. Так что инфляция будет выше 13,5% — если, конечно, не начнется вдруг борьба с монополизмом. Ведь в наших политических реалиях даже жесткие заявления способны сами по себе напугать монополистов.

Но больше всего опасно падение не ВВП, а уровня жизни. Если в целом по стране оно будет значительным, то в ряде регионов — катастрофическим. В первую очередь из-за городов (начиная с Тольятти и Череповца) и поселков, существующих вокруг одного, двух, трех или максимум четырех заводов и являющихся их заложниками. В общей сложности в таких поселениях живут более 20 миллионов россиян.

Фактором риска является не только возможная остановка градообразующих предприятий, на которых работает, к примеру, глава семьи, но и полное отсутствие работы для женщин в шахтерских городах и поселках. В СССР для них были построены ткацкие и иные фабрики, не особо рентабельные, но обеспечивавшие людей работой и стабильным, пусть и небольшим, доходом. За последние 15 лет эти фабрики в большинстве своем разорены, поэтому малейшее падение дохода главы семьи означает нищету. Тем более что в России значительная часть семей закредитована. По данным Левада-центра, непогашенные кредиты имеют 33% семей, из которых 11% уже в ноябре столкнулись с серьезными проблемами по выплатам.

Печальнее всего то, что у правительства не просто нет антикризисной программы — ее даже теоретически не может быть. Хотя бы потому, что председатель правительства запретил публично использовать само слово «кризис» применительно к российским реалиям, а раз нет кризиса, откуда взяться антикризисной программе, хорошей или плохой? И если сейчас нарушение этого запрета может быть приравнено к экстремизму, то через полгода-год оно в соответствии с подготовленными правительством законопроектами, возможно, уже будет трактоваться как измена Родине. Ответом на критику начальства будет насилие. Так уже происходит: все же видели, как в центре Москвы молодые сержанты и лейтенанты милиции с видимым удовольствием избивали пожилых и просто старых генералов и ветеранов в полной форме, имеющих боевые награды, которые посмели публично защищать права военнослужащих.

Долг по зарплате начал расти в октябре, в течение которого он увеличился на треть — с 3 млрд до 4 млрд рублей. За ноябрь он вырос более чем в 1,9 раза — до 7,8 млрд рублей. Сумма относительно невелика, но динамика вполне однозначна.

На производстве рост долга по зарплате означает скрытую безработицу, которая завтра станет явной. Людей, которым сегодня задерживают зарплату, после новогодних каникул начнут выбрасывать на улицу.

Пугает, что рост долга по зарплате наблюдается и среди региональных бюджетников (более чем в 1,7 раза), и среди бюджетников федеральных (почти на 30%). Это проявление надвигающегося бюджетного кризиса.

В федеральном бюджете в ноябре впервые после дефолта возник большой дефицит — 7,2% ВВП. Причина проста: из-за кризиса доходы рухнули более чем на 30%, а расходы подскочили почти на две трети. И несмотря на огромный запас прочности (неиспользуемые остатки средств бюджета даже подросли и составили 6,8 трлн рублей, практически второй годовой бюджет), федеральный бюджет немедленно начал экономить на людях.

В региональных бюджетах ситуация хуже. Московская область из-за безумной финансовой политики своего руководства приблизилась к грани банкротства, бюджет Вологодской области на три четверти зависит от «Северстали» (уже сократившей производство вдвое), а две трети налогов Москвы образует налог на прибыль (от которого в следующем году останется дай бог треть).

Резкий рост долга по зарплате — еще один звоночек для нашего правительства, свидетельствующий о том, что оно своей пассивной и неадекватной реакцией на мировой кризис ввергает страну в некоторый аналог начала 90-х годов.

Боюсь только, что отреагировать должным образом оно так и не успеет.

Автор: Михаил Делягин, директор Института проблем глобализации, доктор экономических наук.