Вернувшись с юга, и практически уже прогревая мотор автомобиля для отъезда на дачу, я хочу высказаться относительно событий, которые прошли вдалеке от меня. О войне России с Грузией.

Я отдаю себе отчет в том, что могу потерять ряд своих читателей, что в случае возникновения дискуссии не смогу высказаться, будучи еще порядка двух недель добровольно отлученным от Сети, но тем не менее, я - выскажусь.

Мне было равно больно наблюдать по каналу "РТР-планета" руины Цхинвали и знать, что российские танки, а также системы залпового огня (РСЗО) «Ураган» и баллистические ракеты «Точка-У» в это время точно также крушат в Гори школы и жилые кварталы.

Мне было омерзительно слышать официальную истерию и потоки легко просчитываемой лжи российских властей по поводу войны, во многом спровоцированной ими же (чего только стоит незаконная раздача российского гражданства жителям Южной Осетии. Аналогично Гитлер когда-то раздавал германское гражданство жителям Судетской области Чехии).

Меня, как правнука преподавателя изящной словесности и просто разумного человека, ужасает это противоестественное словосочетание, сама формулировка - "принуждение к миру", не говоря уже о том, как это реализуется на практике.

В этой войне виноваты все, принявшие участие. Россия спровоцировала эту войну. Осетия выступила добровольным исполнителем задуманной Россией провокации. Саакашвили посмел начать эту войну, обуреваемый безосновательными амбициями. Также виноваты те, кто подогрел в нем эти амбиции до такого градуса, что Саакашвили посмел нарушить Олимпийский Мир.

Далее приведу мнение, с которым согласен. Я надеюсь, что шоры, старательно надеваемые моей стране практически во всех СМИ, тем не менее не позволят вам, господа, проигнорировать нижеследующий текст.

"Принято говорить, что каждая война есть поражение политики или политиков. Разумеется, в том случае, если она не является их целью. Война, в которой главными мишенями и жертвами становятся мирные, безоружные и беззащитные люди, — это преступление тех, кто ее развязал, и позор для политиков, которые не смогли ее предотвратить. Все эти черты присутствуют в нынешней (очередной) кавказской войне в Южной Осетии и Грузии. Но если уж непоправимое свершилось, а конфликт перерастает в полномасштабный политический кризис, разрешать его, кроме политиков, все равно некому. При этом их профессиональный долг, служебная обязанность, для исполнения которой они назначены на свою должность, — просчитывать последствия не только чужих, но и собственных шагов. Только это может называться подлинной заботой о национальных интересах, то есть ответственной политикой. В просторечии это означает постоянно задавать себе вопрос: «А что потом?» Зададим и мы его применительно к российскому поведению перед лицом политической, военной и гуманитарной катастрофы, вызванной событиями в Южной Осетии.

Отвлечемся хотя бы на время от неудобных вопросов: где была российская разведка и почему «проспали» подготовку к столь масштабной военной операции. Допустим далее, что злой умысел Саакашвили действительно состоял в том, чтобы прибегнуть к масштабной провокации и военным путем вскрыть еще один (после Аджарии) сепаратистский «нарыв» на территории Грузии и обеспечить воссоединение Южной Осетии (а в случае удачи и Абхазии) с остальной страной, а себе — лавры «Михаила-Объединителя».

При этом он, видимо, либо пренебрег плачевным опытом своих предшественников — Гамсахурдия и Шеварднадзе, чьи подобные попытки привели к обратному результату: фактическому отпадению этих территорий от Грузии с частичной оккупацией их Россией и многотысячному исходу из них грузинского населения. Либо счел, что ему удастся то, что не удалось им: ибо вместо того, чтобы «наивно» ждать милостей от России, он, после того как прицепил «грузинский вагон» к западному эшелону, мог рассчитывать на солидарность США и Европы как без пяти минут член НАТО и ЕС.

Политическая и персональная ответственность самого Саакашвили, не просчитавшего всех последствий развязывания новой войны для самой Грузии и ее территориальной целостности, а главное, цинизм и безответственность лидера, готового перешагнуть через кровь и человеческие жизни (не только осетинские, но и грузинские) ради политических фикций и личных амбиций, очевидны. Бог даст, Грузия и ее общество в свое время воздадут ему по заслугам. Нас же занимают российские политики и наши национальные интересы в сложившейся ситуации.

Утверждают, что Саакашвили наряду с другими факторами недооценил и возможность решительного российского военного отпора на свою провокацию, и масштабы вероятного возмездия. Но почему-то никому не приходит в голову, что вполне возможно, как и положено любому провокатору, он именно на них и рассчитывал. (Ведь не на военную же победу в конфликте с пусть и бывшей, но все-таки сверхдержавой!) В то же время как раз безошибочно просчитанная грузинским лидером российская overreaction (безразмерная реакция) должна была дать ему искомое: превратить Грузию из агрессора в жертву, а его самого уберечь от Гаагского трибунала.

Надо ли было во всем этом подыгрывать Саакашвили? Торопиться воспользоваться подаренным поводом (или протянутой наживкой), чтобы побомбить не только грузинские военные базы и аэродромы, но и порты, и города (с неизбежными гражданскими жертвами)? С видимым облегчением выходить за рамки международных мандатов, оправдывающих российское присутствие на грузинской территории, бросая в топку конфликта статус России как нейтрального миротворца не только в Южной Осетии, но и в Абхазии? Одним словом, сводить счеты с «мерзавцем» (выражение Путина) для того, чтобы, «замочив» ответственных за осетинскую авантюру, показать и Грузиии, и ее соседям, а главное, остальному, прежде всего западному миру, кто хозяин на Кавказе? Душу отвели, кузькину мать показали, пора подумать о политической цене, которую придется долго платить.

При всей застарелости нынешний конфликт во многом — непосредственное дитя двух своих недавних предшественников: чеченского и косовского. И тот, и другой, став тяжелыми внутренними и международными кризисами, казалось бы, дают почву для необходимых размышлений. Парадокс, однако, в том, что вместо того, чтобы извлекать из этих драм полезные уроки, новые политики предпочитают заимствовать из них худшее.

Так, Саакашвили, превращая Цхинвали ради «восстановления конституционного порядка» в разбомбленный Грозный, явно вдохновлялся примером, показанным сначала Ельциным, а потом и Путиным в Чечне. Россия, стремясь покарать агрессора и начав бомбить объекты (не только военные) на грузинской территории, оправдывала свои вылазки «за забор» международного права натовскими бомбардировками Белграда и «ковровым» бомбометанием в Афганистане.

В свое время железный канцлер Германии Бисмарк не стеснялся говорить, что миром правит сила и что роль политиков в том, чтобы ею эффективно пользоваться, «а юристы потом все оправдают». Но времена меняются. На дворе все-таки не XIX век и на нем в дальнем углу валяются сломанные и советские, и югославские грабли. Да и о своем реальном весе на мировой сцене даже самым крутым политикам не позволено забывать. Уже Милошевичу не дали повторить в Косово то, что Ельцин (при молчаливом потворстве Запада) творил в Чечне. Саакашвили не удался блицкриг в Южной Осетии, и ни самолеты, ни корабли НАТО не пришли ему на помощь. Однако и Медведеву, даже усиленному Путиным, вряд ли удастся доставить Саакашвили в Гаагский суд, несмотря на все энергичные термины, которыми он оперировал, характеризуя действия лидера соседнего государства, теперь уже бывшего члена СНГ.

Поразительно, как у наших российских Мидасов получается, что в их руках даже невышибные политические козыри превращаются вместо золота в нарезанную бумажную «куклу». Как иначе объяснить, что в бесспорно выигрышной политической и моральной ситуации защитников жертв неспровоцированной агрессии они добились того, что недвусмысленную поддержку российскому поведению на международной арене выразили только Куба и Монголия, в то время как даже такие наши, казалось бы, безусловные друзья, как Белоруссия и Сербия, предпочли отмолчаться?

Объяснение кажущегося парадокса на самом деле опять-таки в главном тесте на профпригодность для политиков: способности выбирать приоритеты. Ибо, перебирая варианты реакции на явное нарушение Саакашвили Дагомысского соглашения, стоило бы задуматься не только о том, как покарать агрессора, но и о том, как обеспечить своим действиям максимальное понимание, сочувствие и по возможности широкую международную поддержку.

Первый сценарий — акцент на гуманитарной катастрофе и нарушении международных договоренностей, спасение и защита мирного населения, решительный силовой отпор нарушителям в сочетании с немедленным обращением к ООН и международной общественности. Этот вариант, задействованный в первые же часы после грузинского нападения, несмотря на явное замешательство западных друзей Саакашвили и их прямой саботаж в Совете Безопасности, должен был обернуться в перспективе самыми тяжелыми международными последствиями для Саакашвили.

Другой вариант, точнее говоря, переход на иную ступень эскалации конфликта — операция «Возмездие». Небесная, то есть военно-воздушная, и земная кара на голову того, кто решился бросить вызов «вставшей с колен» России, с неизбежным распространением последствий карательных акций на всех, кто попадется под руку, и намеками на необходимость отстранения от власти «потерявшего свою легитимность» грузинского руководства. Подобный сценарий имел уже куда меньше шансов на мобилизацию сочувствующих, чем предыдущий.

Наконец третий вариант, в сторону которого, как кажется, дрейфует российская позиция: объяснить и оправдать свое поведение на Кавказе желанием (и даже долгом) защищать права российских граждан, где бы они ни находились, и теми методами, которые сочтет подходящими само российское руководство. Это уже попахивает новой «доктриной» — то ли Путина, то ли Медведева, то ли обоих вместе, не важно. Если учесть, что количество и местопребывание за рубежами России ее граждан (путем раздачи российских паспортов) она тоже определяет сама, ясно, что подобная перспектива может насторожить власти во многих прилегающих к ней бывших советских республиках и объяснить, почему лишь «не обремененные» российскими гражданами Куба и Монголия без колебаний поддержали своего грозного «большого брата». А уж на СНГ точно надо ставить крест и без призывов со стороны Саакашвили.

Но вопрос о приоритетах не ограничивается выбором вариантов сиюминутной реакции на текущие события. Помимо желания утвердить с помощью бронетехники и авиаударов свою «ногу» на Кавказе (что объясняется конечно же не только сочувствием к страданиям осетинского народа, но и перспективой грузинского вступления в НАТО, и большой международной игрой вокруг каспийской нефти), есть ведь у России и другие заботы. Не упускать их из вида, держать в голове всю «картинку», как говорят авиадиспетчеры, первейшая обязанность национального руководства.

Первая опасность — сделать внешнюю политику мировой державы заложником пусть острого, но все-таки, с политической точки зрения, периферийного, частного конфликта. Если он перетащит на себя центр тяжести российской дипломатии или если мы по уши втянемся в этот очаг конфронтации, то грош цена тем, кто числит себя национальными стратегами. Если к тому же настолько увлечемся наказанием грузин, что, теперь уже к восторгу абхазских и осетинских сепаратистов, признаем независимость непризнанных республик, в очередной раз кивая для оправдания на косовский прецедент, то не надо удивляться тому, что к нам охладеют и сербы, и до сих пор стоявшие с нами заодно китайцы, у которых неурегулированная проблема Тайваня и свои континетальные сепаратисты.

Но все-таки самым важным аспектом национальной российской стратегии остаются отношения с Западом. Точнее говоря, с «Западами», ибо стричь под одну гребенку США, «старую» Европу, испытывающую одновременно платоническую любовь к России и газовый голод, и новых членов ЕС, еще не забывших железной хватки СССР и Варшавского договора, значит добиться того, чего можно избежать: формирования фронта если и не противостояния России, то глубокого недоверия и разочарования в ней.

Птолемеевская карта мировой политики, изображающая Россию в виде центрального светила, окруженного сонмом врагов, — идеальное пособие для пропагандистов. Благодаря ей у них есть простой ответ на российские внутренние и внешние проблемы любой степени сложности. Однако она опасна для политиков, особенно если они начинают пользоваться ею не только для манипулирования общественным мнением, но и для принятия серьезных решений.

Во-первых, она обрекает страну на изоляцию, заведомо лишая ее друзей и оставляя ей в качестве единственных союзников армию и флот (выражение Александра III). Во-вторых, она не способна дать ответы на вопросы, от которых действительно зависит исторический выбор российского будущего на долгосрочную перспективу. Например, надо ли нам стремиться в ВТО и интегрироваться в мировую экономику? Собираемся ли мы оставаться в «Большой восьмерке», и если да, то для чего? Готовы ли мы к дальнейшей экономической интеграции с Европой (с которой уже намертво связаны газо- и нефтепроводами) или предпочтем обслуживать своими природными ресурсами Китай?

Не забудем, кстати, и об Олимпиаде. О нашей, сочинской, стало быть кавказской. Или Россия сможет принять здесь мировые Игры, по существу, от имени всех народов Кавказа. Или они будут готовиться как Олимпийские игры в Москве 1980 года: в тяжелой атмосфере конфронтации и под угрозой бойкота. И тогда Сочи, конечно, будет безукоризненно подметен и надежно защищен от любых террористов. А мы утешимся тем, что российской сборной будет гарантировано первое место по числу всех медалей".