Купил я на прошлой неделе на бешеные деньги книг с трагедиями Шекспира. Для чтения, размышления, анализа и прикладного применения мыслей, навеянных классиком. Заодно прочитал несколько работ исследователей творчества Шекспира. И очень много интересного нашел для себя.

Четыре века шекспироведение не имело претензий к Горацио. Но едва началось пятое столетие, как с образом «лучшего друга и справедливейшего из людей» стало творится что-то непостижимое. Сначала поэт и переводчик «Гамлета» А. Чернов разложил имя Горацио на «Хор» и «Рацио» (по-русски это звучало бы «прагматичная б…») и предъявил другу Гамлета обвинение в убийстве Офелии (комментарий к изданию У. Шекспир. Гамлет. Москва—Париж, 2002 г.), теперь о номенклатурности и коварстве виттенбергского вечного студента говорит ещё один исследователь текстов Шекспира Ю.Дубов.

Что-то случилось с пьесой Шекспира? Или с тем временем, в котором мы живем?

Едва мой дух стал выбирать свободно
И различать людей, его избранье
Отметило тебя; ты человек,
Который и в страданиях не страждет
И с равной благодарностью приемлет
Гнев и дары судьбы; благословен,
Чьи кровь и разум так отрадно слиты,
Что он не дудка в пальцах у Фортуны,
На нем играющей…

Любому приятно услышать в свой адрес подобные слова, произнесенные со всей искренностью, да еще и персоной королевской крови. Нам, живущим много веков спустя, полезно вспомнить в этой связи бессмертные строки Редьярда Киплинга:

И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь тверд в удаче и в несчастье,
Которым, в сущности, цена одна…

Похоже, правда? Этими словами Киплинг описывал свой идеал — бесстрашного и несгибаемого строителя империи. И практически в тех же выражениях принц Гамлет обращается к Горацио, нищему студенту из Виттенберга. С чего бы это? Ни в каких событиях Горацио не участвует — присутствует всего лишь; никаких бесед не ведет, за исключением трех эпизодов, о которых — ниже, а обычно мирно стоит у края сцены, в черном плаще и черном же берете. Так и ждешь, что эта траурная фигура откроет рот и доложит:
— Кушать подано…

Заметим, что в подавляющем числе случаев Горацио практически это самое и произносит. Вот его основные реплики:
— Какую, мой принц?
— Точно такой, мой принц.
— Совершенно так же, мой принц.
— Вот именно, мой принц.
— Как не помнить, принц?
— Возможно ль, принц?
— Да, мой добрый принц.

Таким образом, мы имеем дело с весьма любопытной личностью: некто из академической среды, принятый при королевских дворах, с задатками незаурядного политического деятеля, никак, впрочем, не проявляемыми, намеренно скрывающийся в тени занавеса и выходящий на свет в исключительно редких случаях, руководствуясь не ясной пока что логикой. Попытаемся восстановить логику.

Неожиданное появление Горацио в Дании для принца Гамлета было совершенным сюрпризом. «Почему же вы не в Виттенберге?» — дважды спрашивает Гамлет. Горацио сперва пытается отмолчаться, потом с явной неохотой говорит: «По склонности к безделью, добрый принц». Окончательный вариант ответа: «Я плыл на похороны короля» Гамлет не в состоянии воспринять всерьез: «Прошу тебя без шуток, друг-студент».

Зачем приехал в Эльсинор виттенбергский студент Горацио?
Горацио оказался в Эльсиноре в исключительно подходящее время — призрак прошел по стене замка уже дважды. Горацио опознает в привидении покойного короля Гамлета-старшего, на следующий же день ведет стражников к принцу и чрезвычайно умело дирижирует рассказом, используя прочих очевидцев, когда повествование приобретает совсем уж фантастический характер.

Назавтра в караул выходят трое — Гамлет, Горацио и Марцелл. Когда призрак увлекает Гамлета за собой, Марцелл произносит вполне понятную фразу: «Прогнило что-то в Датском государстве». На что Горацио отвечает загадочно: «Всем правит небо». Это он про что? Про явление призрака, который «в мучительный и серный пламень вернуться должен»? Ничего себе — небесный промысел! Или это намек на некие грядущие перемены? Пока неясно.

Призрак открывает Гамлету страшную тайну убийства и кровосмешения, завещает месть и исчезает. Гамлет возвращается к своим спутникам в глубокой задумчивости, те бросаются к нему: «Что, что он сказал?». «Вот видите ль, пойду молиться», — отвечает Гамлет. Горацио явно встревожен: «Принц, то дикие, бессвязные слова». Он, безусловно, ожидал чего-то другого.
Розенкранц и Гильденстерн — тоже студенты из Виттенберга, хорошие приятели Гамлета и Горацио. Веселая там подобралась компания — пили, гуляли, бегали по театрам. Кстати о театрах. Труппа «столичных трагиков, которые так вам нравились, принц» уже подъезжала к Эльсинору, когда ее обогнала эта неразлучная парочка. Розенкранц и Гильденстерн актеров не вызывали, для Гамлета приезд театрал был совершенной новостью. Кто пригласил актеров? Не тот ли, кто подсунул принцу книжку про убийство Гонзаго? Ту самую книжку, с которой Гамлет входит к Офелии, потом небрежно листает, беседуя с Полонием, а на вопрос, что в книжке, сперва отвечает отговоркой «слова, слова, слова», а чтобы окончательно замотать обсуждение этой темы, переходит к прямым оскорблениям в адрес собеседника.

Перед роковым представлением Гамлет поручает Горацио внимательно следить за королем. Странно, но Горацио, не имевший до сих пор ни малейшего понятия о содержании разговора с призраком, ничуть не удивлен. Он уже знает, что увидит и что скажет принцу.

Убийство Полония и ссылка Гамлета в Англию в сопровождении двух верных друзей, превращенных Клавдием в надежных надзирателей, обходятся без участия Горацио. Смею предположить, что ситуация временно вышла из-под его контроля.

Но это только временно. Зачем без смысла воевать с уже свершившимся? Не лучше ли обзавестись новым ферзем взамен качающегося на волнах Северного моря? Не поэтому ли мы видим Горацио рядом с безумной уже Офелией, в присутствии короля и королевы? Кто такой, черт побери, этот школяр, что без него никто при датском дворе обойтись не в состоянии? А вот когда появляется разъяренный и жаждущий крови Лаэрт, опять же неизвестно кем (!) вызванный в Эльсинор, Лаэрт, с мечом в руках угрожающий королю, — Горацио нет. Куда делся? Отсутствует Горацио. «По склонности к безделью, добрый принц».

Но стоит Гамлету, отправившему бывших приятелей прямиком на английскую плаху, высадиться на датском берегу, Горацио тут как тут. Пора за работу. Удачно введенный в игру вместо утраченного новый ферзь сменил цвет: король перевербовал Лаэрта, заверил в собственной невиновности и натравил на Гамлета. Это плохо, очень плохо. Все может сорваться. Если Лаэрт налетит на неподготовленного и ничего не ожидающего принца, весь блестящий спектакль — с привидениями, актерами и сложной психологической разработкой — полетит псу под хвост. Вполне ведь могут самым примитивным образом укокошить друг друга — и что тогда? Надо предупредить принца. Гамлету умирать пока что рано.

И вот наконец финальный поединок, с отравленной рапирой Лаэрта и ядом в кубке с вином. Горацио рядом, он с тревогой следит за происходящим. Что впереди — триумф или все придется начинать сначала? У Гамлета царапина. Выпад, еще один выпад, рапира Лаэрта оказывается в руках у принца, выпад — удар. Лаэрт падает. Уже не поражение, но еще не победа. Последние слова Лаэрта: «Гамлет, ты убит; предательский снаряд в твоей руке, наточен и отравлен… Король… король виновен». Лишь бы только успел… Успевает! «Друзья, на помощь! Я ведь только ранен», — зовет король. Он не ранен, он уже мертв. Мертва королева, испустил дух Лаэрт, на глазах слабеет принц Гамлет.

Хотя проделано все исключительно чисто, надобно еще кое-что. В подобных историях перестраховаться нелишне. «Я римлянин, но датчанин душой, — громко говорит Горацио и обводит взглядом уцелевших, чтобы убедиться: услышали. — Есть влага в кубке». Расчет верный: все услышали, а умирающий принц к яду не допустил: «Дыши в суровом мире, чтоб мою поведать повесть». А это уже даже не победа. Это триумф.

Надо сказать, что из убийц получаются неплохие хранители памяти о загубленных ими. «Почил высокий дух, — печально произносит Горацио. — Спи, милый принц». Можно не сомневаться, что и в дальнейшем он будет отзываться о Гамлете в подобном же стиле. С этой минуты, возвышая его, Горацио возвышает себя.

Объяснение всей этой загадочной картинки можно найти в летописях Саксона Грамматика, но и в тексте трагедии оно частично присутствует. Акт первый, сцена первая, и, что характерно, именно Горацио рассказывает про интригу. Еще бы! Уж ему-то она известна лучше всех.

За некоторое время до описываемых событий норвежский король Фортинбрас-старший вызвал датского Гамлета-старшего на поединок. По уговору все земли и богатства побежденного становились достоянием победителя. Гамлет-старший Фортинбраса зарубил. Норвегия отошла под руку датского короля. Но у незадачливого норвежца был сын, тоже Фортинбрас, юноша гордый, драчливый, с задатками хорошего полководца и совершенно не намеренный мириться с ролью датского вассала из-за дури покойного папаши.

Вряд ли он самостоятельно разыскал талантливого итальянца. Скорее всего, Горацио приехал к разбегающемуся норвежскому двору по собственной инициативе и предложил план. Используя непростые отношения, сложившиеся вблизи датского трона, он берется расчистить площадку. Все, что требуется от Фортинбраса, — оказаться во главе войска рядом с основным местом событий в подходящий момент времени. Горацио подскажет, когда будет пора. И пусть вопросы легитимности не беспокоят будущего датско-норвежского повелителя. Комар носу не подточит.

Фортинбрас, как и было договорено, стал собирать войско. Захвативший датский трон Клавдий встревожился и направил официальный запрос. Фортинбрас спокойно ответил, что намерен немного повоевать в Польше.

Будь Клавдий настоящим королем, а не пьяницей и бабником, он мог бы навести справки. Уж если даже норвежские латники открыто недоумевали — на кой черт Фортинбрасу понадобился «клочок земли ценою в пять дукатов», то датскому королю впору было встревожиться всерьез, особенно когда Фортинбрас запросил свободный проход через датскую землю. Но Клавдию было не до того: «О счете наших здравиц за столом пусть небесам докладывает пушка».

Так Фортинбрас и оказался в нужном месте и в нужное время. Он даже успел услышать последние слова излишне доверчивого принца Гамлета: «Избрание падет на Фортинбраса; мой голос умирающий ему».

Когда все кончилось и трупы унесли, Горацио вполголоса сказал Фортинбрасу:
— Все это я изложу вам.
— Поспешим услышать, — с подлинно королевским достоинством кивнул Фортинбрас.

Я бы не удивился, узнав, что вскорости после всех этих событий где-нибудь в Вероне обнаружилась небольшая контора со скромной вывеской: «Решаем деликатные государственные задачи. Вознаграждение по итогам работы».

©