В колонках играет - Phosphorescent - Wolves
Знаешь,
я люблю начинать предложение с этого слова. "Знаешь" - это уже что-то,пунктир от тебя до меня, только соединить - и получается линия, мостик. Что-то я знаю и тебя сразу же в это что-то - ооп, согласен или нет - все равно уже там, со мной вместе знаешь, пусть и не пойми чего.
Знаешь, я письма люблю писать очень, потому что у письма адресат всегда есть, без него оно мертвое. А текст безадресный у меня живет своей недожизнью неприкаянной, пока его кто-нибудь в письмо не превратит или сам он не превратится.
Иногда хочется посадить себя в клетку в зоопарке, рычать и выпячивать свое одиночество. Ты и представить себе не можешь, как плохо бывает, тебе не понять, как мне больно, ты не знаешь, каково это,нет, ты не понимаешь, ты ничего не знаешь.
Знаешь, так со всеми бывает иногда. Понимаешь, с каждым. Люди мы такие, наверное, мы такие люди - у каждого каждый лишь в собственной голове живет, всякий за всякого решает, кто что знает, а чего и представлять не стоит.
У нас вообще головы странные. Проще весь мир в них впихнуть, чем несколько мыслей. Чем понимание чужих голов и того, что они - не твои, а самостоятельные, отдельные головы. Хотя иногда кажется, что каждая голова за чужие думает, а за себя - совсем нет, тогда все вообще путается и след теряется.
Помнишь - хорошее,хоть и неправильное, вредное даже, для здоровья и гармонии. Слово, вроде, одно, но каждый раз - разное.
Вот - ррраз - "помнишь?" - а для того, кому оно, и если и правда помнит, для него это не "помнишь" вовсе, а скрипка с аккордеоном и клавесином, грусть до предела и звонкий смех, и дождик, и бесконечные круговороты центральных московских улиц и переулков, засыпающих и просыпающихся, нервных, и много, очень много слов - правда, слов этих не может помнить тот, кто тебя спрашивает, потому что они так и остались где-то, и, может, потому именно, что остались, будут жить в тебе всегда теперь занозой.
можно и без заноз. просто - помнишь?и как вдохнул тяжелого болотного воздуха, тягучего, сладковатого, "вокзальный запах собирать во флаконы и продавать приучившим себя летать", в рюкзаке комплект сменного белья, в кармане - билет и три сотни мелочью, сломанный телефон - прости, друг, но я от тебя ни на шаг;запотевший перламутр неба, львы и голуби, и волшебные люди на крышах, на которые мы так и не попали, но попадем (хотя этого уже никто не может помнить, вспомним после), и прочее, прочее.
А здесь и сейчас - смешное такое, мы за ним никак не успеваем. Хоп - внимание...Здесь и Сейчас! - и мы такие, стоим как дебилы, с круглыми глазами и челюсти отвесив, в себя приходим. А как пришли в себя, вздыхаем - помнишь, мол, какое клёвое здесь и сейчас только что было? и так всю жизнь.
Но, в общем-то, все ведь менять можно. И даже если пока ты не помнишь - это же, знаешь, очень здорово, потому что значит, что наше здесь и сейчас еще впереди только, может, и поймаем его, все же в наших руках и головах в конце концов. Знаешь - это главное, ты понимаешь. И, думаю, вполне можешь себе представить.