https://gorky.media/reviews/zhizn-nelovkij-moment/

О новой биографии Розанова из серии «ЖЗЛ»

Розанов-антисемит, Розанов-юдофил, Розанов-женщина, Розанов-мужчина. Всем этим обличьям русского философа и попыткам понять, как они уживались в одном человеке, посвящена книга Алексея Варламова «Имя Розанова» из серии «ЖЗЛ». О ней для читателей «Горького» сегодня рассказывает Антон Секисов.



Алексей Варламов. Имя Розанова. М.: Молодая гвардия, 2022.

Биографий Василия Розанова написано много, при этом возникает непраздный вопрос: стоит ли поклонникам его творчества в них заглядывать. Как любителей колбасы вряд ли обрадует информация о том, из чего и как она сделана, так и читателей, зачарованных «музыкой слов» в розановских «Уединенном» и «Опавших листьях», углубление в биографию и «творческую мастерскую» автора гарантированно повергнет в уныние. Общеизвестно, что Розанов — личность спорная и противоречивая, но мало кто знает до какой степени.

К тому же Розанов не прозаик и не поэт, он писал преимущественно в публицистическом жанре — о «судьбах родины» и на религиозные темы. И кажется, что для понимания такого рода текстов вовсе не обязательно закапываться в детали биографии их создателя. Но парадокс Розанова в том, что все его тексты о судьбах родины и сущности христианства целиком вырастают из бытовых обстоятельств и сиюминутных настроений.

Идеальный биограф Розанова должен быть человеком небрезгливым, хладнокровным и, само собой, въедливым, но в то же время обладать огромным запасом любви к его писаниям — чтобы не бросить свой труд на середине, не в силах совладать с неприязнью к герою. Или не превратить биографию в сборник скабрезных историй (другой вариант — партсобрание о «моральном облике»). Вероятно, близкого к идеальному биографу Розанов и находит в Варламове.

Для писателя Алексея Варламова Розанов — персонаж не новый. Розанов был одним из героев его романа «Мысленный волк», появлялся в качестве эпизодического героя и в других биографиях автора, изданных в «ЖЗЛ». (Варламов — постоянный автор серии, это уже восьмая его книга для «Молодой гвардии».)

От этого обстоятельства частично страдает читатель, которого интересует сугубо Розанов, а не приключения героя Розанова в книгах Варламова. Он, например, только вскользь касается важнейшего мотива в биографии Розанова — его отношений с Михаилом Пришвиным, за подробностями отсылая к своим предыдущим книгам.

Кроме того, сперва возникает опасение, что в новой книге Варламова Розанов может предстать в приукрашенном виде. Автор «ЖЗЛ» пристрастен и не скрывает пристрастности: «Я слишком люблю Розанова», — говорит он в одном интервью. «Революция, которую совершил Розанов в русском языке, стиле сродни тому, что сделал в начале ХIХ века Пушкин», — заявляет в другом. «Без этого человека не было бы Серебряного века», — пишет он в предисловии к книге.

Но, как будто предчувствуя такого рода опасения, Варламов тут же подчеркивает, что не намерен обходить неловкие моменты и собирается «спокойно во всем разобраться»: «Если мы хотим Розанова по-настоящему понять, то надо быть готовым к откровенностям любого рода».

Впрочем, если подумать, других вариантов у биографа и не остается. Попросту невозможно написать глянцевую 500-страничную биографию Розанова, в которой не будет «неловких моментов». Ведь вся жизнь Розанова — один бесконечно длящийся «неловкий момент».

При этом одной «готовности к откровенностям» тут недостаточно. Задача реконструировать обстоятельства жизни Розанова не так проста. Вроде бы есть немалый массив воспоминаний и свидетельств о нем, но значительная часть этих свидетельств намеренно искажает реальность, потому что слишком пристрастна (как всегда и во всем у Розанова), произнесена в полемике, написана «в моменте», «на эмоциях», с определенной, иногда корыстной целью. Розанов и сам много писал о своей жизни, но верить Розанову на слово — это как доверять вору-карманнику свой кошелек.

Варламов не спешит с выводами и действительно пытается «спокойно во всем разобраться». Один из наиболее интересных моментов книги и одна из главных в ней тем — новый, или отличный от устоявшегося, взгляд на роль первой и единственной официальной жены в биографии Розанова. Аполлинарию Суслову принято демонизировать, а вторую, гражданскую жену Розанова, Варвару Бутягину, наделять ангелическими чертами.

Аполлинария Суслова, бывшая любовница Федора Достоевского, считается прототипом взбалмошной и манипулятивной Настасьи Филипповны из «Идиота». Этот образ подпитывают письма Розанова, в которых он рассказывает о ее изменах, издевках, многолетнем мучительстве: «Вы меня позорили ругательством и унижением, со всякими встречными и поперечными толковали, что я занят идиотским трудом <...> Жалкая вы, и ненавижу я вас за муку свою». Суслова не давала Розанову развода, из-за чего он вынужден был жить со второй, кроткой, «ангелоподобной» женой, вне закона, с нелегально нажитыми детьми.

Варламов останавливается на этой коллизии очень подробно по многим причинам. Во-первых, он приходит к выводу, что Сусловой как исторической фигуре сильно не повезло. Образ законной жены слишком уж очернен — в первую очередь как раз Розановым и теми, кто писал о Сусловой под влиянием его слов. Она не была однозначной злодейкой. Суслова была интеллектуалкой с хорошим вкусом и тоже писательницей — вероятно, оказавшей на формирование литературных способностей Розанова сильнейшее влияние (к тому же как можно стать хорошим писателем, как следует не пострадав?). Розанов жаловался на измены супруги и недостойное поведение, но у него был сильный мотив, чтобы сгустить краски, — в те времена нужны были весомые аргументы для получения развода.

Во-вторых, в неудачных попытках расторгнуть брак с Сусловой автор биографии видит источник одной из центральных тем творчества Розанова — критика христианства. Церковь не хочет официально признать его второй брак и нажитых «во грехе» детей, и вот Розанов уже идет войной на все христианство, Евангелие и самого Христа.

В эту житейскую неурядицу, возможно, уходит корнями и вторая магистральная тема Розанова — «еврейский вопрос». Высока вероятность, что скандальная книжка Розанова «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови» вырастает из очередной травмы, нанесенной ему в молодости Сусловой. Жена флиртует с евреем Онисимом Гольдовским, а из этого много лет спустя следует, что евреи приносят в жертву христианских младенцев, и Менахем-Мендель Бейлис оказывается виновным в ритуальном убийстве Андрюши Ющинского.

Очевидно, что Розанов не единственный, кто писал под влиянием мелких страстей и обид, но в его случае эта черта сущностно важная, и она раскрывается на протяжении всей книги. Священник отдавил Розанову ногу в очереди за хлебом — и вот уже христианство объявляется «религией несчастья», а ее адепты — содомитами и детоубийцами. Михаил Гершензон пишет Розанову добросердечное письмо, и вот уже евреи — нация полубогов, и скоро грядет закономерный триумф «юдаизма».

Эту розановскую особенность хорошо сформулировал его сосед времен жизни в Сергиевом Посаде Павел Флоренский: «Нахолодавшись и наголодавшись, не умея распоряжаться ни деньгами, ни провизией, ни временем, этот зверек-хорек, что ли, или куничка, или ласка, душащая кур, но мнящая себя львом и тигром, все свои бедствия отнес к вине Лавры, Церкви, христианства и т. д., включительно до И<исуса> Х<риста>».

Характерно, что такой пренебрежительный отзыв о Розанове оставляет его добрый друг. Что же тогда писали о нем недруги? Собственно, книжка Варламова начинается с подробного перечисления самых изысканных обзывательств: чего стоит андреевское «шелудивая и безнадежно погибшая в скотстве собака». Современники Розанова осуждают его вопиющую беспринципность (одновременное написание текстов либеральной направленности в издания либеральные и черносотенных — в черносотенные), с необычайной охотой проходятся и по его внешности.

Андрей Белый оставил ярчайшее воспоминание об облике Розанова. Белый описывает его появление в квартире Гиппиус как вторжение лавкрафтианского монстра: Розанов вползает, как «ком меховой», «дрожа мягкими плотностями», «ощеренный хищно», все мгновенно забрызгав ядовитой слюной и хватая незнакомых людей за колени — пальцами, «как жирные десять червей». Но физиологическое отвращение Белого не мешает ему признавать талант Розанова. Вообще, несомненный талант и поэтичность стиля Розанова признавали даже многие враги. Что, кстати, на Розанова зачастую производило шокирующее впечатление:

«То же было с Блоком — после оскорбительной статьи о нем — он издали поклонился, потом подошел и протянул руку. Что это такое — совершенно для меня непостижимо. Я же всем им ужасные свинства устраивал (минутные раздражения, которым я всегда подчиняюсь)».

К слову о подчинении эмоциональным порывам. Варламов в другом месте приводит характерную цитату из Розанова: «Мои товарищи по гимназии (нижегородской) уже все были знакомы с Достоевским, тогда как я не прочитал ничего из него... по отвращению к звуку фамилии... Мы делали ударение в его фамилии на втором „о“, а не на „е“: и мне представлялось, что это какой-то дьякон-расстрига, с длинными волосами и маслящий деревянным маслом волосы, рассказывает о каких-нибудь гнусностях». Как же это по-розановски: судить по творчеству автора на основе «звука фамилии», да еще и неправильно ставя ударение.

Высоко оценивая талант Розанова, Белый предпочитал наслаждаться плодами этого таланта в текстовой форме, на почтительном расстоянии от носителя: «Его концепция „язык — слюна — ухо слушателя“ мною преломляется, категорически исключая слюну».

Но можно ли наслаждаться лирическим творчеством Розанова, «исключив слюну», то есть все неприглядное и неприятное в его жизни, образе и политических текстах? Для Варламова ответ однозначен — без этой «слюны» Розанов перестает быть собой: «Если бы Розанов... был стоек, последователен, тверд и принципиален, то это был бы уже не Розанов». Может быть, на этом и держится розановская «музыка слов».

А вот еще один характерный пример из книги Варламова. В нем приводятся слова критика Эриха Голлербаха: «Он однажды поведал, что когда пишет, то „для вдохновения“ держится левой рукой за „источник всякого вдохновения“ („лучше пишется“)». И цитата из Алексея Ремизова: «Когда он в ударе <...>, у него это торчит как гвоздь». Ну и прямее всех об этом говорит сам Розанов: «Когда я пишу, у меня член стоит».

Не то чтобы розановский читатель непременно должен держать в голове эту информацию, перечитывая лучшие страницы «Уединенного» и «Опавших листьев» (хотя выкинуть ее из головы, согласитесь, будет непросто). Но, по Варламову, с этим нужно считаться и учитывать для понимания сути его дарования.

Автор на протяжении книги подводит и приготовляет нас к цитате Николая Бердяева, очень удачно выражающей особенности розановской манеры и странной, вопреки всему, притягательности его текстов:

«Розанов сейчас — первый русский стилист, писатель с настоящими проблесками гениальности. Есть у Розанова особенная, таинственная жизнь слов, магия словосочетаний, притягивающая чувственность слов. У него нет слов отвлеченных, мертвых, книжных. Все слова — живые, биологические, полнокровные. Чтение Розанова — чувственное наслаждение. Трудно передать своими словами мысли Розанова. Да у него и нет никаких мыслей. Все заключено в органической жизни слов и от них не может быть оторвано».

При этом:

«Гениальная физиология розановских писаний поражает своей безыдейностью, беспринципностью, равнодушием к добру и злу, неверностью, полным отсутствием нравственного характера и духовного упора. Все, что писал Розанов, писатель богатого дара и большого жизненного значения, есть огромный биологический поток, к которому невозможно приставать с какими-нибудь критериями и оценками».

Далее Бердяев называет Розанова «гениальной русской бабой, мистической бабой». К слову, отнюдь не случайно в варламовской биографии внимание особенно акцентировано на «женском вопросе». Автор подробно описывает характеры и прослеживает судьбы женщин Розанова — матери, обеих жен, многочисленных дочерей и любовниц. Он все время заглядывает на Розанова с их стороны. Да и Розанов глядит на себя изнутри женским взглядом. В переписке с Павлом Флоренским, где Розанов предстает наиболее откровенным, он говорит о себе:

«Во мне есть удивительное, но, кажется, всегда пассивное отношение и к fall, и к vulv <...> К 54 годам („дедушка“) я fall, почти так же люблю, как vul.: но оба люблю покорно, подчиненно. Действительно, я глубокая баба: и vulv’у люблю, как лесбиянка, а не как мужчина и муж».

Тут кроется и смысл названия варламовской книги — «Имя Розанова». Можно подумать, что это просто каламбур ради каламбура, но это отсылка к тексту писателя Анатолия Королева:

«С синей высоты эфира „имя Розы“ имеет совсем другой вид. Перед нами на колючих кустах судьбы, на терниях, на частоколе терновника (тут уже рдеют и капли страстей Христовых) раскрывается роза, женское начало любви, приманка, ловушка нектара, половой орган цветка. В мужском имени Розанов открывается воронка женского имени, причем древнего, возможней всего, иудейского имени и уж точно восточного, а не северного — РОЗА. Эта роза делает феномен Розанова парадоксальным слиянием, соитием, эмблемой женского и мужского начала».

То есть, по сути, Розанов — это еврейская женщина в теле немолодого русского националиста. Вот в чем, может быть, его трагедия, и величие, и великая тайна.

А вообще, уподобление Розанова розе кажется очень удачным, с какой стороны ни взгляни: ведь если верить справочникам для садоводов, пышнее и ярче других цветут розы, взращенные на навозе.

https://rg.ru/2021/11/29/aleksej-varlamov-rasskaza...isatele-serebrianogo-veka.html

Алексей Варламов рассказал о самом скандальном писателе Серебряного века

Текст: Павел Басинский
Российская газета - Федеральный выпуск № 271(8622)

Со 2 по 6 декабря в Гостином Дворе в Москве пройдет книжная ярмарка России Non/fiction. Одной из самых заметных ее новинок станет биография самого, пожалуй, загадочного и скандального писателя и философа русского Серебряного века Василия Розанова, которую написал Алексей Варламов. О том, почему первой женой Розанова стала возлюбленная Достоевского Аполлинария Суслова, почему современники Розанова его одновременно ненавидели и любили, как он относился к России и русской революции, - накануне ярмарки мы поговорили с автором книги.



Алексей Варламов: Розанов многих раздражал и раздражает. Его пытаются оценить, "припечатать", а он ускользает. Этакий колючий колобок. Фото: РИА Новости

Помню, как "рванул" Розанов в 90-е годы, когда его открыли для широкого читателя. Ведь в советское время его книги в спецхране Ленинской библиотеки выдавали. Еще бы! Монархист, антисемит, "порнограф", да еще и "религиозный мыслитель"! Сразу четыре "расстрельных" статьи! И вдруг легально появляются "Мимолетное", "Опавшие листья", "Люди лунного света"... Это был культурный шок! Все поняли, что прозевали гения! И я так думал. На меня он произвел ошеломительное впечатление.



Но потом... Как отрезало. Я задумался: что дает мне Розанов? Откровения в области сексуальных вопросов? Сегодня это смешно. Религиозный сумбур, где вместе христианство, иудаизм и еще черт знает что, опять-таки замешанные на половых вопросах? Любовь к России? Но и ее он изругал последними словами в "Апокалипсисе нашего времени". Что такое Розанов в сухом остатке? Вот ты приводишь слова отца Павла Флоренского в передаче А.Ф. Лосева. "Розанов - это медуза, которая переливается всеми цветами радуги, пока она в воде. А вытащишь на сушу - одна слизь".

Алексей Варламов: Зачем вытаскивать медузу из воды? Пусть она там живет, коль скоро морская вода ее стихия. А мы будем плавать вокруг и любоваться, но помнить, что прикосновение к медузе может быть очень опасным. В своей книге я попытался сосредоточиться на самых узловых моментах его жизни и творчества и не уходить от острых, "медузных" вопросов. Розанов многих раздражал и раздражает. Его пытаются оценить, "припечатать", а он ускользает. Этакий колючий колобок. В этой розановской изменчивости и заключено его главное человеческое и писательское свойство. Осудить его за это легко, но толку-то?

Самым интересным моментом в личной жизни Розанова была его женитьба на возлюбленной Достоевского Аполлинарии Сусловой. Роковая женщина, нигилистка, чуть ли не нимфоманка, которая в свое время бросила Достоевского ради испанского студента, а потом уже в солидном возрасте окрутившая молодого студента и мучившая его истериками, не дававшая ему развода. Это известная точка зрения. Но ты выдвигаешь другую версию...

Алексей Варламов: Принято считать, что Розанов женился не на ней, а "на Достоевском". 24-летний студент Московского университета взял в жены сорокалетнюю девицу Суслову по той единственной причине, что она когда-то (когда он пешком под стол ходил) была любовницей Федора Михайловича. Таким образом, он как бы "соединился" с любимым писателем. И я так раньше думал. Но когда стал смотреть документы, читать розановские письма, понял, что факт ее связи с Достоевским либо вообще не был ему известен, либо на тот момент он просто не придавал ему значения. Суслиха была великолепна сама по себе. У нас принято ее порицать - злая, вредная. Но именно она сделала Розанова Розановым! Она была его кормилицей, опекуншей, учительницей и мучительницей. Легенда о женитьбе на Достоевском была запущена Василием Васильевичем уже после их разрыва и его переезда в Петербург. Зачем? Какой писатель в Серебряном веке без легенды? А кто кому из них не давал развода и жизнь попортил - это большой вопрос…

200-летие Достоевского отмечает в этом году весь мир. Для Розанова он был писателем № 1. И его знакомство с Анной Григорьевной Достоевской, ее благосклонность к Розанову, написавшему статью о "Легенде о Великом Инквизиторе", не случайны. В этой статье она почувствовала его духовное родство со своим покойным мужем? Есть точка зрения, и я ее разделяю, что писатели Серебряного века как бы играли в героев Достоевского. С каким из персонажей Достоевского можно сравнить Розанова?

Алексей Варламов: Не уверен, что Достоевский был для Розанова писателем № 1. Хотя именно со статьи о нем, которую опубликовал в 1891 году в журнале "Русский вестник" 35-летний учитель Елецкой гимназии, началось его вхождение в литературу. Но все же ключевой фигурой для Розанова я бы назвал другого писателя, о котором он неполиткорректно воскликнет в 1918 году: "Ты победил, ужас­ный хохол!" Розанов всегда не "за", а "против". Ищет врагов, а не друзей. И важнее всех тот, кто его больше всего злит и раздражает, кого он считает виновником всех российских бед. В "Апокалипсисе нашего времени" он прямо предъявляет Гоголю вину за русскую революцию. С появлением Гоголя, по мнению Розанова, "корабль русской государственности дал течь". Достоевскому тоже достанется, но в меньшей степени. С кем из его героев Розанова можно сравнить? Пожалуй, со всеми Карамазовыми вместе взятыми, не исключая и Смердякова. Розанов нес в себе карамазовскую широту и соединял несоединимое: похоть и молитву, страсть и тишину, низость и благородство, религиозность и нигилизм, юродство и ученость, любовь к родине и низкопоклонство, правда, не перед Западом, а перед Востоком.

В своей книге ты приводишь аттестации, которыми награждали Розанова его современники. "Бесстыжее светило", "Голый Розанов", "Гнилая душа", "Лакей", "Всероссийский кукиш" и т. п. Причем это были не только частные высказывания, но и публичные отзывы и заголовки статей. Всех превзошел Леонид Андреев, который в письме Горькому назвал Розанова "шелудивой и безнадежно погибшей в скотстве собакой". При этом все - решительно все! - считали его гениальным писателем. Горький восхищался его "Уединенным" и состоял с ним в дружеской переписке. Я не знаю другого писателя, чей морально-общественный образ так расходился бы с признанием его как писателя. Почему так произошло?



Алексей Варламов: Для меня это тоже загадка. Розанов являет собой какое-то поразительное соединение гения и злодейства, но гения и злодейства весьма своеобразных. Он не оставил равнодушным ни одного из своих современников. Любого умел уязвить, "срезать". Он не хотел нравиться и всех, как говорят сегодня, "троллил". Но это не значит, что его все ненавидели. С Горьким у него были общие точки соприкосновения, например, в отношении к революции 1905 года. Кроме того, оба полусироты, поднявшиеся с русского дна. Розанов был человек не самый приятный в общении, скользкий, суетливый, но неподдельный, много в жизни перестрадавший. И этим он сильно отличался от театрализованной, себе на уме среды Серебряного века. В нем была наивность, детскость, которую самые проницательные из современников чувствовали. Не соглашались с его взглядами, но любили его как человека и многое ему прощали. И декаденты, и славянофилы.

Очень хотелось бы обойти этот вопрос... За Розановым и при жизни, и потом прочно утвердилась дурная слава антисемита. Он оказался на стороне черносотенцев в "деле Бейлиса" (судебный процесс по обвинению еврея Менахема Менделя Бейлиса в ритуальном убийстве 12-летнего ученика Киево-Софийского духовного училища Андрея Ющинского в 1911 году), за что был исключен из Религиозно-философского общества, одним из инициаторов создания которого являлся. Некоторые его высказывания о евреях и целые отдельные книги сегодня вполне могли бы подойти под статью о разжигании межнациональной розни УК РФ. Это тоже была игра или что-то более серьезное?

Алексей Варламов: А зачем его обходить? Наоборот, надо спокойно во всем разобраться. Это непросто, но вне этой темы Розанов не может быть понят. Коротко: отношение Розанова к евреям и еврейскому вопросу не исчерпывается "делом Бейлиса". Просто здесь резонанс получился особенно сильный. Розанов по природе своей изначально был скорее юдофилом, чем юдофобом. Еврейство притягивало его невероятно! Это было "влеченье, род недуга" к древнему народу и его обычаям. И хотя ты прав абсолютно, когда говоришь об "уголовной составляющей" многих его высказываний, но это шло от страшной раздражительности, оценочности суждений и от дурного свойства разочаровываться в том, чем очаровался. И чем сильнее была любовь, тем острее была ненависть, и наоборот.

Игра это или нет? Я бы так сказал: Розанову хотелось верить в то, что современные ему евреи способны на всякого рода ритуальные злодеяния, потому что в его картине мира прошлое имело над настоящим таинственную власть. Это его одновременно ужасало и завораживало, как пугает и манит ребенка страшная сказка. В разные периоды жизни его швыряло по отношению к евреям из стороны в сторону, он то благословлял их, то проклинал, а незадолго до смерти объявил в "Последних листьях" свое крещение недействительным и провозгласил переход в иудаизм. Вообще, по Розанову, революция в России есть не что иное, как победа отрока Израиля над Христом, Ветхого Завета над Новым, а сама Россия - конченая страна с неудавшейся историей. Словом, и здесь он тоже наговорил на статью УК, оскорбляя чувства православных и русских патриотов. Просто это меньше известно. Можно, конечно, называть его антисемитом, но тогда, справедливости ради, нужно назвать его антихристианином и русофобом. И то, и другое будет верно, но лишь отчасти. Розанов не вмещается ни в какое определение и выламывается из всех границ. Но умер и похоронен как православный христианин, попросивший у всех прощения и всех простивший. И евреев, и христиан. И это - главное в его судьбе.



После революции Розанов с многочисленной семьей (жена и пятеро детей) оказался в Сергиевом Посаде под Москвой. В это время он пишет "Апокалипсис нашего времени", где вину за революцию перекладывает на русскую литературу. Потом это сделает Николай Бердяев в "Духах русской революции". Это модная и сегодня точка зрения. Что ты думаешь об этом?

Алексей Варламов: Мне трудно с ними тягаться, но думаю, что это объяснение достаточно поверхностное и слишком возвеличивающее роль литературы. Такая своего рода черная лесть. Другое дело, что сводить случившееся в России сто с лишним лет назад исключительно к экономическим и социальным противоречиям было бы неверно. Россия к 1917 году, как это ни грустно признавать, психологически невероятно устала от монархии. Неслучайно Февральская революция практически не встретила никакого сопротивления, а отречение императора от престола было воспринято на ура.

"Революция, которую совершил Розанов в русском языке, стиле сродни тому, что сделал в начале ХIХ века Пушкин"

Розанов тоже был поначалу Февральской революцией очарован. В 1914 году он пишет патриотическую пропагандистскую книгу "Война 1914 года и русское возрождение", в которой воспевает войну и слагает гимны великой России. А четыре года спустя в "Апокалипсисе нашего времени" и войну, и Россию проклинает. Конечно, это все по-розановски, но подобная мысленная шаткость была, увы, диагнозом времени. И еще, я думаю, определенным для нас историческим предостережением. В Розанове вообще заключено много уроков от противного.



Розанов умер в 1919 году фактически от недоедания. Это правда, что Горький через Союз писателей передал ему 2000 рублей, которые ему помогли на короткое время?

Алексей Варламов: Да. Это факт. Сохранилось письмо Розанова к Гершензону: "Сим уведомляю с глубокою благодарностью, с неизъяснимой преданностью Максима Горького, он же Алексей Пешков, что я получил от него пересланные мне по почте деньги в сумме двух тысяч рублей через Мих. Осиповича Гершензона. Сергиев Посад. Моск. об. Красюковка, Полевая 7".

Что такое Розанов? Для меня он прежде всего уникальный стилист. Он придумал поразительную манеру письма, когда язык не просто равен личности пишущего, но и эту личность буквально создает на уровне каждой конкретной фразы. Когда вне процесса письма нет и человека. Не Homo Sapiens (человек разумный), а Homo Scribens (человек пишущий). А что ты думаешь о Розанове и его значении для русской литературы?



Василий Розанов являл собой поразительное соединение гения и злодейства, но весьма своеобразных. Фото: Wikipedia

Алексей Варламов: Без него она была бы совсем другой. По сути его революция в русском языке, стиле сродни тому, что сделал в начале девятнадцатого века Пушкин. Но тут важна и розановская эволюция. Смотри, он начал с того, что написал огромную, очень трудную для понимания книгу "О понимании", а пришел к фрагментарным "Опавшим листьям" и "Мимолетному". Даже если считать, что у него были предшественники (Монтень, например) - розановский жанр породил в русской литературе замечательную традицию от "Камешек на ладони" Солоухина, "Крохоток" Солженицына и "Затесей" Астафьева до сегодняшнего "Фейсбука" и "Инстаграма". Он взломал все запреты и барьеры, ворвался в литературу, как черный огонь и, страшно проиграв в жизни, в семье, в детях, в литературе блистательно выиграл. Только вот в его глазах это была ничего не стоившая победа..

https://www.facebook.com/tsvetaevamuseum/photos/a.258526657628648/1970988373049126/

В.В. Розанов с женой Варварой и дочерьми Татьяной и Верой. СПб., 1896. Фото И.Ф. Романова-Рцы
http://almanax.russculture.ru/archives/3219

http://www.rusvera.mrezha.ru/635/4.htm

НАСЛЕДИЕ

ЧЕЛОВЕК С БОГОМ

Сквозь годы

Давно уж не был я в гостях у человека, которого считаю своим учителем. А тут нагрянул – и оказалось, что через пару дней у Валерия Александровича юбилей, 70 лет. Хозяйка Людмила Васильевна накрыла торжественный стол, и вот сидим чаёвничаем на их петербургской квартире, что близ церкви Анны Кашинской на Большом Сампсониевском. Ведём неспешно чинную беседу.



Валерий Александрович Фатеев

– А в какие годы вы познакомились? – спрашиваю главу семьи.

– В шестьдесят седьмом, – сдвинув брови и посчитав в уме, отвечает тот.

– Это на Кижах было, в Карелии, – дополняет Людмила Васильевна. – Потом мы на Соловки поехали, а оттуда через Кемь – на поезде в Ленинград.

– Наверное, я вас там видел, ведь железная дорога мимо моего посёлка проходит! – радуюсь своей присущности к такой давней, ушедшей навсегда эпохе. И вижу, как босыми ногами прыгаю с камня на камень, выбирая место для рыбалки, а на другом берегу реки зелёной гусеницей тянутся вагоны. Посверкивая, мелькают окошки, и за ними смеётся стройная, очень юная учительница начальных классов. Что-то забавное рассказывает ей длинноволосый, возмужалого вида парень – бывший суворовец и профессиональный филолог, увлечённый русской религиозной философией. 1967 год! Даже не верится: я ещё в школу тогда не ходил, а Фатеев уж давно как прочитал Розанова и подумывал сам написать о нём книгу – о «писателе № 1 в ХХ веке».



Людмила Васильевна

Читать далее...

Читать далее...

В.В.Розанов. Полное собрание сочинений в 35 томах. Том пятый. О ПИСАТЕЛЬСТВЕ И ПИСАТЕЛЯХ. Статьи 1912-1918 гг. - СПб.: Росток, 2017 - 942 с. 300 экз.



Читать далее...

Василий Розанов. Народная душа и сила национальности - М.: Институт русской цивилизации, 2012 - 985 с. (Русская цивилизация)



Читать далее...

С.Р. Федякин. Художественная проза Василия Розанова. Жанровые особенности - М.: Литературный институт им. А.М. Горького, 2014 - 103 с.





Читать далее...

А.А. Грякалов. Василий Розанов - М.: Наука, 2017 - 287 с. (Мыслители прошлого) 3000 экз.





Читать далее...

В.В.Розанов. Полное собрание сочинений в 35 томах. Том четвертый. О ПИСАТЕЛЬСТВЕ И ПИСАТЕЛЯХ. Статьи 1908-1911 гг. - СПб.: Росток, 2016 - 1056 с. 300 экз.





Читать далее...

П.П.Перцов. Литературные воспоминания. 1890–1902 гг. / Вступительная статья, составление, подготовка текста и комментарии А.В.Лаврова – М.: Новое литературное обозрение, 2002 – 491 с., илл. (Россия в мемуарах) 2000 экз.





Читать далее...

Вестник Костромского государственного университета им. Н.А.Некрасова. Серия "Гуманитарные науки": Энтелехия. №17, 2008 - Кострома, 2008 - 123 с., илл. 500 экз. (о)



Читать далее...

Вестник Костромского государственного университета им. Н.А.Некрасова. Серия "Гуманитарные науки": Энтелехия. №15, 2007 - Кострома, 2007 - 224 с. 500 экз. (о)



Читать далее...

В.В.Розанов. Полное собрание сочинений в 35 томах. Том третий. О ПИСАТЕЛЬСТВЕ И ПИСАТЕЛЯХ. Статьи 1901-1907 гг. - СПб.: Росток, 2016 - 925 с. 1000 экз.





Читать далее...

Вестник Костромского государственного университета им. Н.А.Некрасова. Серия "Гуманитарные науки": Энтелехия. №13, 2006 - Кострома, 2006 - 137 с., илл. 500 экз. (о)



Читать далее...

Вестник Костромского государственного университета им. Н.А.Некрасова. Серия "Культурология": "Энтелехия". №11, 2005 - Кострома, 2005 - 138 с. 500 экз. (о)



Читать далее...

Вестник Костромского государственного университета им. Н.А.Некрасова. Серия "Культурология": "Энтелехия". №9, 2004 - Кострома, 2004 - 135 с. 500 экз. (о)



Читать далее...

Энтелехия. Научно–публицистический журнал. №7, 2003 - Кострома, 2003 - 138 с. 900 экз. (о)



Читать далее...