23:29 04.06.2009

...В его венах плескалась жидкость, заменяющая кровь. И давно переставшая ей быть. Перетекала маслянистой жидкостью по нужным трубкам, насосам, давая всем частям механического организма жить. Давая всем шарнирам двигать конечности. Его кожа не чувствовала ничего, кроме механического прикосновения. Плохая чувствительность и большая сила механических пальцев. В его голове была активирована программа воспроизведения музыки. Он ехал по воздушной полосе городского транспорта и серые дома странных форм мелькали за окном как калейдоскоп. Музыка, которую сейчас воспринимали его сенсоры, считывая напрямую с файловой системы мозга, была тяжелой, странной, механической и... странной. Такой же зомбирующей как и все окружающее. Но там пробивались нотки того, чего не было вокруг. Он поднял взгляд на пластик окна. В нем ловилось отражение того, кто перестал быть человеком едва достигнув возрастной группы общего зомбирования. Он стал половозрелой особью, внес свою лепту в генофонд и стал неживым. Или живым... Его не спросили, хочет ли он этого.
Внизу, далеко у самой земли, были черные кварталы. Там предлагали дешевые запчасти и обещали лучший механический секс. А для него уже все это перестало быть чем то... живым. Из отражения на него смотрели синие глаза, почти как натуральные, да только не было зрачка. Как стекло. Синтетические волосы, голубоватое оформление полосками по корпусу тела, простенькая одежда. Чисто для приличия. Скорее как место для хранения вещей, чем необходимость. Пластик, синтетика, полиэстр, металлы...
А в ушах зациклилась одна песня. Он прокручивал ее снова и снова. И дергал ногой в такт. Он на уровне подсознания начал вспоминать что такое быть живым. И уже давно не помнил как давно тело подростка изуродовали в робота. Некоторые в транспорте начали косится на стоящего, притопывающего в такт. Они видели это неестественным. Они видели это ошибкой. Неисправностью. Но он не замечал. Он уходил в музыку всем разумом. В нем постепенно просыпалось что то огромное и он отдавался этому чувству. Он уже двигался, подтанцовывая. Его движения были отточенными, плавными, как и положено, его программа работала безупречно. Но тут произошел сбой. Голова неестественно дернулась на бок. Он замер на минуту. Кто то уже вызвал техпомощь.

...его зрачки застыли. Больше не мигал на их дне огонек. Признак того, что механизированный организм мертв. Но к шоку окружающих тело начало дергаться. На виске еще мигал другой огонек. Особь слушал музыку. И этот музыкальный файл повторялся, с огромной скоростью прокручиваясь, заедая, снова играя. Он понял, он осознал. Пару раз моргнул глазами и огляделся. Он понял. Теперь он видел окружающих насквозь. И он знал истину - все они еще живые. Они только выглядят как машины, но никакая машина еще не смогла перенести душу человека. И тогда он почувствовал, что система отошла на другой план. Он снова чувствовал себя живым. В скорлупе железа, но живым. И он на уровне подсознания чувствовал, так ярко и четко, те остатки живой плоти, что были в каждом. Почти в каждом. Только теперь он заметил, что часть окружающих были лишь машинами. Они не рождались людьми. Осознание всего, так дико обострившиеся чувства бурлили огромной силой, не сравнимой ни с какими синтетическими наркотиками, все это циркулировало, ища выхода. Он попробовал усмехнутся. Лицо не умело передавать эмоции, сухой голос не хотел выражать всего, что пытался. Но он начал смеяться, ломано. Голосовые приборы искрили и были на грани уничтожения. Смех начал переходить в ультразвук. И тогда сила нашла выход. Резкое движение, разворот, прыжок, удар, еще удар.... удар удар удар.... словно бы механическое сердце снова стало живым. Хруст металла, пластика, крошки. Он увидел, что прав. Тот, кого он уничтожил первым раньше был человеком. И на руках была кровь. Настоящая кровь, которую оставили только в мозговых долях, которую искуственно насыщали и очищали. И этот цвет воспринимался с яркостью выше любого неона. Второй был машиной, только металл. И его убить оказалось сложнее. Но надо лишь бить по важным отсекам. А пробивая черепную сферу он понял, как же это легко. Как же легко убить живого. И не страх, не отвращение, а дикая эйфория забурлила в маслянистой жидкости, искусственной крови.

...он бежал, бежал без усталости и на огромной скорости. Его готовили как чемпиона по видам спорта местный квартал. Его конечности были отточены и идеальны для силы, которая проснулась в нем. Он чувствовал себя живым. А в стеклянных глазах ярко горел красный огонек. Признак того, что механизированный организм не функционирует. Признак того, что он не может бежать по краю автострады навстречу тому дикому будущему, где он еще не раз сможет увидеть настоящую кровь на своих руках...


А где то далеко, под самыми черными кварталами при тусклом свете мониторов сидел тот, кто создал эту музыку. Он смеялся. Он смеялся ломано, жутко, его голосовые программы давно уже были сломаны. У него не было имени, только номер. Он не рождался человеком, но стал живым. И теперь делал биологических созданий такими же живыми. Но он отличался от других роботов, которых выдавали за людей. Он вживлял себе плоть, часть органов у него уже были человеческими, но он сам нашел способ, как функционировать. И этим уничтожал все законы техники и биологии. Ему нужно было только замаскировать свой вирус под музыку и выпустить на мировой сети, как начали загораться красные огоньки на карте. И их становилось все больше и больше. Огоньки тех, кто поймал вирус. Но вирусом это могли назвать лишь органы мирового порядка, он же сам называл это "Жизнь". Вирус на уровне техники и биологии? Нет, он ломал все правила. Он был куда как выше, чем все это.